Вэй Усянь оглядел всех собравшихся и улыбнулся.
========== 3. Дело о белых мотыльках: Часть вторая ==========
В семь вечера Вэй Усянь собрался, чтоб отправиться на Третью Восточную. Он только вышел из кабинета, как кто-то схватил его и потащил за собой, затем втолкнул в нишу у окна.
— Мы не договорили тогда, — сказал Цзян Чэн и отпустил его.
— Я ничего не делал, — тут же ответил Вэй Усянь.
Цзян Чэн наклонился и больно надавил ему на плечо.
— Если бы я не успел, — сказал он, задыхаясь, — если бы я не успел… Если бы меня там не оказалось… То, что бы ты мог натворить? Хоть сейчас мне не лги!
— Тише! — шикнул на него Вэй Усянь и оглянулся по сторонам. Но никого, кто мог бы заметить из разговор, не наблюдалось.
— Сколько бы людей могли пострадать?.. — проговорил Цзян Чэн, понизив голос.
Вэй Усянь в изнеможении откинулся головой назад, в тень.
— Посмотри мне в глаза, — потребовал Цзян Чэн.
Вэй Усянь выпрямился и посмотрел на брата потемневшими глазами.
— Что ты хочешь, чтоб я ответил? Какой ответ тебя устроит?
— Хоть какой-нибудь, — тихо ответил Цзян Чэн.
— Иногда это сильнее меня, — устало сказал Вэй Усянь после паузы, — Это как жажда. Невыносимая жажда.
Лицо Цзян Чэна скривилось от отвращения.
— Надо было добить тебя еще тогда! — выплюнул он. — Но сестра удержала. Из-за нее я удержался. И из-за этого дурака Лань Ванцзи, который тут же где-то откопал сковывающее заклятие. Надо было добить тебя тогда!
«Память у тебя, конечно, дырявая», — подумал Вэй Усянь, но не стал на это указывать.
Цзян Чэн почти орал, Вэй Усянь подался вперед и схватил его в железное объятие, прижимая ладонь ко рту брата. Цзян Чэн хотел то ли оттолкнуть его и дать по морде, то ли сбежать, но Вэй Усянь держал его крепко. Цзян Чэн что-то пробормотал, бешено рванулся, но тут же затих. Ладонь Вэй Усяня стала влажной. Цзян Чэн поднял свою руку, сильно стиснул запястье Вэй Усяня и что есть силы сжал зубы на ладони, что закрывала его рот.
Вэй Усянь тихо ойкнул и отпустил Цзян Чэна. Цзян Чэн отошел на шаг и сплюнул в сторону, вытер рот рукавом.
— Успокоился? — холодно проговорил Вэй Усянь, разминая пострадавшую ладонь.
— Я ненавижу таких как ты, — с тихим, но от того не менее страшным гневом проговорил Цзян Чэн, — Ненавижу. Если бы вас было много, то убил бы всех.
— Не убил бы, — с улыбкой проговорил Вэй Усянь.
Цзян Чэн резко развернулся на месте и быстро ушел вперед.
— Не убил бы, — сам себе тихо продолжил Вэй Усянь, глядя на удаляющуюся спину брата, — Не убил бы, потому что ты такой же. Такой же как я.
***
Третья Восточная состояла из стареньких домишек неопределенного, грязно-желтого цвета. К домишкам легко было приклеить ярлык «хибарки». Народ здесь, видимо, был не особенно богат, но особенно отчаявшимся. Вэй Усянь не чурался бедности, но все же для поддержки захватил с собой Лань Ванцзи, который следовал за ним белой тенью, призраком из потустороннего мира.
Им двоим было о чем поговорить, но они этого не делали. Вэй Усянь сам не знал — почему. Вопросы ныли в нем, но они были такие старые, эти вопросы, что раскапывать их и являть на свет — было уже неловко. И слишком болезненно.
Да, именно так, вот оно правильное слово.
Потому Вэй Усянь просто шел вперед, а человек в белом следовал за ним. Лань Ванзци не носил фамильного меча, да и Вэй Усянь тоже. Носить мечи в открытую — запрещено.
Новый закон о безопасности населения не оставлял выбора. Правда, Вэй Усянь всегда брал с собой небольшой, посеребренный револьвер, который не выглядывал из-за пояса и не притягивал излишнее чужое внимание.
Солнце заходило, окуная стены домов в серо-коричневый. Редкие газовые фонари выбрасывали тускловатые кляксы света на дорогу.
Дом «четыре» по Третьей Восточной ничем не отличался от прочих вокруг. Деревянная, слегка покосившаяся дверь выглядела низковатой. Вэй Усянь постучал два раза. Никто не открыл. Вэй Усянь постучал снова. Лань Ванцзи стоял у него за спиной, без движения, без звука.
На четвертый раз дверь распахнулась, и явила лицо паренька со стартовой площадки.
— А… Это вы, — сказал он, вглядевшись, — Секунду.
Он ушел, но через пару мгновений вернулся в руке держа замурзанную книжонку с кое-где подожженными страницами. Всунул книжонку в руки Вэй Усяня и остался покорно ждать.
Вэй Усянь взглянул на книгу в своих руках. На обложке значилось «Заклинания на каждый день». Вэй Усянь разочарованно вернул книгу.
— Спасибо. Но то, что ты проклял Чжу Синсяня… — Вэй Усянь замолчал на мгновение. — Не стоит винить себя. Ты ничего серьезного ему не сделал. Навести его. А мы разберемся с делом.
— Правда? — во взгляде паренька была такой силы надежда, что Вэю Усяню стало стыдно, но сказал он только:
— Правда. А почему тебя сегодня увели со стартовой площадки в наручниках?
Паренек помялся, почесал голову и рассмеялся.
— Да я за шиворот насыпал одному там… А он нажаловался. Ничего особенного.
— А почему в наручниках?
— Мы начали драться, — паренек криво улыбнулся.
— Понятно. Ну мы пойдем тогда. Спасибо за помощь.
Вэй Усянь улыбнулся и медленно пошел по Третьей Восточной назад. Дверь в доме «четыре» захлопнулась. Лань Ванцзи бесшумно следовал за Вэй Усянем.
— Тупик, — сказал Вэй Усянь и покачал головой.
Лань Ванцзи лишь кивнул.
***
Вэй Усянь снял пропахшую за день пеплом и потом куртку, оставшись в тонкой рубашке. Рванул дрожащими руками сразу несколько пуговиц на вороте.
На ладони следы от зубов Цзян Чэна наливались темно-фиолетовым цветом — прокусил хорошо. Вэй Усянь опустил руки. Зеркало отражало его сгорбленную фигуру. Свет от газовых ламп давал всему слишком теплую дымку, даже чересчур интимную, что успокаивало — и успокаивало насильно. Этот день не был таким — готовым тихо успокоиться. Мысли о собственной необдуманной выходке и реакции Цзян Чэна, действительно подоспевшего вовремя, болезненно отдавались в душе.
Отражение выдало кусочек чего-то белого позади Вэй Усяня.
— Останься, — проговорил Вэй Усянь.
Лань Ванцзи замер как изваяние. Невыносимо прекрасная ледяная скульптура. На новогоднем празднике, устраиваемом Цзинь Гуаньяо, каждый год стоит с десяток таких — голубоватый лед и ни капли жизни.
Вэй Усянь резко рванул рубашку, пуговицы, не выдержав такого, тут же разлетелись вереницей. Лань Ванцзи хотел наклониться, чтоб собрать их, но Вэй Усянь поднял руку, останавливая его. Лань Ванцзи выпрямился. Вэй Усянь быстро высвободился из рубашки и бросил ее на пол. Лань Ванцзи отошел на шаг назад.
Вэй Усянь смотрел на свое отражение в зеркале. Его руки до плеч покрывала пятнистая татуировка — «цепь». А спина и грудь были в старых, уже давно заживших шрамах. Маленькие и большие. Кто-то всаживал в него лезвия снова и снова, остервенело.
— Ему было только пятнадцать, — проговорил Вэй Усянь, — Он потерял все.
Лань Ванцзи слегка двинулся вперед, но Вэй Усянь снова поднял руку, удерживая того на месте позади себя.
— До меча он не добрался. Самое смешное — не додумался. Не додумался, что надо было бить мечом, тогда бы уж наверняка. А то… под руку попались лишь европейские столовые ножи. Я, конечно, мог умереть и от таких ударов. Но я не умер. Странно, да? — спросил Вэй Усянь и обернулся, — Не умер из-за тебя.
Лань Ванцзи молчал.
— Так вот… — продолжил Вэй Усянь, — Так вот… Почему я не умер тогда? Ты хоть когда-нибудь назовешь мне причину, почему ты сделал то, что сделал? Хоть когда-нибудь? Хоть одно-единственное слово? Ответ на вопрос «почему»?
Лань Ванцзи, не говоря ни слова, поднял рубашку, собрал рассыпавшиеся пуговицы, выпрямился и ушел.
Вэй Усянь сел на стул и закрыл лицо руками.
========== 4. Дело о белых мотыльках: Часть третья ==========
Утром следующего дня, в полутьме, за закрытыми шторами, под тусклым светом ламп Вэй Усянь лениво переливал остывший чай из одной пиалы в другую, разбрызгивая жидкость.
— Я ведь даже не пил вчера, а чувствую себя так, словно давно умер.
— Вот уж не знаю, хорошо это или плохо, — сообщил Цзян Чэн, темным сгустком мелькнув мимо.
— Не начинай.
— Я и не начинаю. — пожал Цзян Чэн плечами.
— А вчера что было?
Цзян Чэн резко развернулся к Вэй Усяню. Вэй Усянь поднял ладонь и показал чернеющие следы укуса.
— Ты действительно хочешь об этом поговорить? — сказал Цзян Чэн с угрозой в голосе.
Вэй Усянь неловко поднялся из-за стола, за которым сидел. Он так рано заявился в штаб — и сам не знал почему. Находиться дома было невыносимо. Дом он делил с молчаливым Лань Ванцзи. Своего дома у Вэй Усяня не было уже много лет.
— Если бы хотел, то ты давно бы убил меня, — сказал Вэй Усянь со вздохом.
Цзян Чэн встал прямо, сложив руки перед собой. На пальце правой руки блеснуло фиолетовым кольцо. Вэй Усянь скосил на него взгляд. Цзян Чэн заметил это и спрятал руку.
— Что же ты меня не убьешь? — спросил Вэй Усянь со сладко-горькой улыбкой.
— Иди… — прохрипел Цзян Чэн и сел за свой стол, -… к черту.
Вэй Усянь хмыкнул.
— Рука болит? — глухо спросил Цзян Чэн.
— Не особенно. Ничего страшного. Ножи были… хуже.
Цзян Чэн дернулся, затем согнулся и стал дрожащими руками перебирать бумаги. Через тягучее и мучительное мгновение пришел Лань Сичень. Лань Ванзци где-то подзадержался — по другому делу.
Вэй Усянь кратко описал ситуацию, с проклятием, которое таковым не оказалось. Лань Сичень стер фразу «неизвестное проклятие» с доски.
— Что у нас есть еще? — спросил он.
— Золото не может исчезать бесследно, — проговорил Вэй Усянь и уселся на стол, подвинув задницей чайник и пиалы. Чайник опасно завис, балансируя на краю столешницы. Цзян Чэн нахмурился, не решаясь встать и убрать чайник. Подходить к брату не хотелось от слова «вообще».
— Не может, — сказал Цзян Чэн, бросив попытки беспокойств о чайнике и уткнувшись взглядом в доску, — но оно исчезает.
— Рынки, скупка, — сказал Вэй Усянь, поднял палец и опять чуть двинулся, потревожив чайник. Цзян Чэн сглотнул.
Цзян Чэн встал, взял довольно толстенькую стопку листов и грубо плюхнул ее рядом с Вэй Усянем. Затем бережно взял чайник в руки и переправил его на свой стол.
— Что это? — спросил Вэй Усянь, глядя на стопку.
— Ты когда-нибудь будешь читать документы по делу? — с раздраженным вздохом спросил Цзян Чэн. Когда через мгновение он не дождался реакции, то всплеснул руками: — А ну правда, зачем!
— Все хорошо! — внезапно негромко, но освежающе сказал Лань Сичень.
Вэй Усянь и Цзян Чэн оба уставились на него. Лань Сичень улыбнулся.
— Золото, и правда, исчезает. Те бумаги, что тебе дал Цзян Чэн — это список всего украденного. Со всеми приметами.
Вэй Усянь присвистнул.
— И это все… выучить? — в глазах его застыл ужас. Цзян Чэн прикрыл лицо ладонью и покачал головой.
— Про-чи-тать, — проговорил он по слогам, опустив руку, — Хотя бы прочитать. Ты бесполезен.
Цзян Чэн взял чайник в руки и прижал к животу.
Вэй Усянь даже обиделся:
— Как это так? Я был на стартовой площадке вчера. Расспросил свидетелей.
— Ага, — едко ответил Цзян Чэн, — А дело мы уже ведем три недели. И где ты был все эти три недели?
Не в бровь, а в глаз. Вэй Усянь пристыженно заткнулся. Лань Сичень только тихо засмеялся.
— Мы пойдем проверим скупки с Лань Ванцзи, — заявил Вэй Усянь, решившись после минуты раздумывания.
— Ты не понял? Пропавшего золота нет. Оно исчезло, — проговорил Цзян Чэн, нежно поглаживая крутой бок чайника. Взгляд Вэй Усяня, направленный на него, стал подозрительным. Лань Сичень безмятежно наблюдал за ними.
— А мы все равно пойдем! — заявил Вэй Усянь.
— Да вали! — рявкнул Цзян Чэн и подкинул чайник вверх. Вэй Усянь вытаращил глаза.
Цзян Чэн ртом изобразил шокированную букву «о», глядя как пузатенький беленький чайник, потеряв по пути крышку, крутанулся вокруг своей оси и ринулся вниз. Он неминуемо бы разбился, если бы не голубая вспышка, взмах длинных черных прядей волос и шелест ткани: Лань Сичень резко наклонился и поймал чайник в паре цуней над полом — одной рукой, и вывернувшись, прихватил и крышку — другой.
***
Лань Ванцзи снова следовал за ним как белый призрак, как бесприютная душа. Вэй Усянь ходил там, ходил сям… И ничего не находил. Рынок гудел и суетился как улей. Женщины продавали ткани разных цветов, пряности, косметику и посуду. Мужчины — загадочные металлические детали, полуразобранные механизмы, блестящие от конопляного масла. На конопляном же масле рядом жарились пирожки с горохом, и за соседним прилавком алели боками яблоки, уже готовые окунуться в огненно-горячую карамель. Вэй Усянь облизнулся. Лань Ванцзи посмотрел на него задумчиво, достал кошелек и купил яблоко в карамели, затем, не говоря ни слова, отдал его Вэй Усяню. Вэй Усянь взглянул на подарок, взял в руки палочку, на которой было нанизано яблоко, сказал «спасибо», но не кусал, а только недоуменно дырявил взглядом яблоко. Он от чего-то боялся поднять глаза на Лань Ванцзи.
— Пойдем, — сказал Вэй Усянь, справившись с собой, и двинулся вперед.
Скупка металла находилась в самом конце рынка, и Вэй Усянь успел прикончить яблоко тремя большими укусами.
— То происшествие изменило меня, — сказал он внезапно.
— Какое?
Вэй Усянь не ответил, только раздвинул багряное полотнище ткани, сверху звякнула «музыка ветра», и еще одна, и еще, пустила в хоровод золотых зайчиков. Большая статуя Будды в углу глядела на посетителей с нежностью, и одновременно равнодушием.
— А ты не изменился, — продолжил Вэй Усянь, подходя к Будде и вставая перед статуей на колени. Он распростерся на коврике, поднялся, держа ладони в молитвенной позе. Лань Ванцзи рядом проделал тоже самое. Вэй Усянь поднялся и положил несколько монет в тарелочку для подношений.
— И это так странно. Хотя чего тут странного — ты ничего не говоришь, никогда ничего не говоришь о том, что было.
— Так было нужно, — проговорил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь невесело рассмеялся:
— Нужно — что? Не дать мне умереть под руками Цзян Чэна, потерявшего родителей? Или же нужно было дать мне возможность уничтожить весь город?
Лань Ванцзи молчал. Он мало чем сейчас отличался от Будды рядом.
— Тебе не станет легче, если ты будешь постоянно себя судить, — лишь проговорил он.
Вэй Усянь повел плечами и пошел вперед, в глубину помещения:
— Мне никогда и ни от чего не станет легче.
Лань Ванцзи еще раз поклонился статуе Будды и пошел за ним.
За прилавком сидел толстенький и мало приметный человечек в аляповатом, «под парчу», ханьфу.
Вэй Усянь выбрал часть из кучи листов, которые дал ему Цзян Чэн, человечек нехотя и медленно проглядел их. Лань Ванцзи молча кинул пригоршню золотых на прилавок. Взгляд человечка стал уже более заинтересованным. Но он все же отрицательно покачал головой. Это был уже третий рынок, и опять их настигло великое и безмолвное «ничего». Неужели, Цзян Чэн оказался прав, и они попросту теряют время?
Вэй Усянь все-таки оставил всю опись украденного и адрес для связи. Когда они с Лань Ванцзи уходили, мимо прошмыгнула девчушка лет семи, в кулачке крепко держа что-то блестящее. Девчушка была грязной, очень тощей, с кровавой соплей под носом.
— Где ты это взяла? — спросил хозяин скупки ласково.
Девчушка хмуро на него воззрилась.
— Я дам тебе за нее два медяка.
Вэй Усянь остановился, подал знак Лань Ванцзи и прислушался.
— Два медяка, не больше.
Вэй Усянь вышел на свет и присел перед малышкой. Он достал горсть монет и показал девчушке. Девчушка разжала ладошку, затем быстро сжала и спрятала кулачки за спиной, все также хмуро глядя на человека перед собой.
Но Вэй Усянь успел заметить в руке девчушки дорогое золотое кольцо с загадочной вязью по ободу. Вэй Усянь принялся увещевать малышку отдать находку им, перекидываясь ничего не значащими, но очень острожными фразами с хозяином скупки.