Между моими лопатками лениво стекает капелька холодного пота. От чего дрожь пробирает сильнее.
- За стеной она родила, воспитывала меня и Фора, несмотря на то, что я был от другой женщины. Моего отца вскоре убили Бесстрашные. И все дело перешло к ней. Когда она начинала, здесь было около тридцати человек из разных фракций. Кто-то воспитывал детей, обучал их, кто-то готовил, а кто-то ходил на вылазки. Все было общим. Сейчас нас больше ста. Ты сама можешь поговорить со всеми, узнать все из первых уст.
- Вы держите здесь убийц!
- А… ты говоришь о своей мамочке? - как только он это сказал, кидаюсь в атаку.
Я преодолеваю расстояние между нами, рыча от злости, от обиды, от ненависти. Изгой хватает меня за шею.
Вот так просто отрывая от земли. Припечатывает меня спиной к стене, я ударяюсь затылком об бетон.
- Какие мы сентиментальные. Мы не держим здесь тварей, подобных тем, кто убил твою мать, Ми-на, - приближаясь к моему уху шипит он. - Не суди людей только по принадлежности к изгоям.
Он притягивает меня к себе. Я чувствую его всем телом. Изгой замечает мою дрожь и скалится, щекой ощущаю, как он натягивает на себя улыбку, скребет мою кожу щетиной.
- Скоро ты сама все поймешь, - отстраняется и заглядывает мне в глаза. Продолжает держать меня за горло.
Заправляет выпавшую прядь за ухо. Его дыхание на моих губах. Мне мерзко от этой близости.
- Что он в тебе только нашел? Как он терпел тебя? - понимаю, что он говорит про Фора. - В тебе нет ничего привлекательного, - его рот скривился в ухмылке. - Но он готов землю жрать для дела, а уж тебя потрахать - это раз плюнуть.
Я умираю от его слов. Они словно тысячи осколков в моем сердце, разрывают его.
Хватаюсь за все, что попадается мне на пути. Пытаюсь ударить его, но он крепче вжимает меня всем телом в стену, блокируя удары. Смеется в лицо. Хрипло и с надрывом. Я не могу больше слушать!
Падаю тяжелым мешком на пол, когда он резко отходит от меня. Смотрит сверху вниз. Наши взгляды презирают друг друга. Мои кулаки дрожат.
Изгой вновь хватает меня, теперь уже за волосы и несет прочь.
Просто убейте меня…
- Ублюдок! Отпусти! - кричу, но в бестолку.
- Я же должен показать девушке моего брата ее комнату, а то это некрасиво с моей стороны, оставлять ее на улице, - голос с хрипотцой оседает в сознании. Он ранит. Он противен.
Тащит меня по лестнице вверх, хватаюсь за волосы, чтобы как-то ослабить боль. Еще чуть-чуть и он снимет с меня скальп. Мимо мелькают чьи-то лица. Женщины, мужчины, дети, неважно, я всех их ненавижу.
Голова встречается с бетонным полом, когда он отпускает мою копну волос. Стоит смирно, в стойке, широко расставив ноги, руки сложив на груди.
- Встать! - приказным тоном командует он. - Будешь жить рядом со мной.
Я осматриваюсь, замечаю в ряд стоящие двери. Сейчас я согласна и на это. Все что угодно, лишь бы закрыться одной и не видеть всего этого.
Медленно встаю, потирая место, где только что была его рука на моей голове. Подхожу к двери.
- Нет. Это моя. Левее, - холодным голосом он режет воздух.
Захожу в комнату и резко оборачиваюсь в попытке запереть дверь. Но в ней нет даже замка.
- Черт!
Дверь перед моим лицом распахивается, на пороге он.
- Скоро к тебе придет Викки, - опирается руками об косяк двери и заглядывает в комнату. - Замков нет.
- Я не слепая, - цежу сквозь зубы.
Захлопываю дверь. Слышу хриплый смех.
«Убью»
Небольшая комната в светлых зеленых тонах. На стенах нет обоев. Только краска, местами потрескавшаяся. В комнате пахнет деревом и лаком, я понимаю, что этот запах от стула, стоящего напротив односпальной койки, которая кроме матраса разместила на себе подушку и плед. В ней нет лишних предметов. Только кровать, окно и стул.
Камера… не иначе..
Сажусь прямо под дверь. Облокачиваюсь на нее.
В голове сумбур. Каша. Я не хочу даже смотреть в окно, не хочу убеждаться, что это правда. Меня трясет от всего.
«Стадион»
«Братья»
«Защитное поле»
Что?!
Смотрю на свои руки, на одежду, вспоминаю, что я вся перепачкана в крови и в собственной моче, отчего ком в горле становится больше. Я даже не могу умыться. Отмыть всю налипшую и уже засохшую дрянь. Я унижена и раздавлена.
Кто-то открывает дверь, я встаю на ноги. На пороге девушка, та что давала воду лысой из моей команды. Злость закипает вновь.
- Идем, - ведет головой, указывая направление. - Хочешь дальше ходить вся в дерьме? Тебе нужно помыться.
Шаг вперед.
Я следую по пятам за этой Викки. Она намного выше меня. Идет качая бедрами, от чего становится хуже, ее хвост на голове качается в такт ее заднице.
Сука.
- Ты бывшая Бесстрашная? - решаюсь на вопрос.
Она оттягивает ворот футболки демонстрируя татуировку. Треугольные пирамиды.Популярный эскиз в Бесстрашии.
- Да, и рада, что меня выгнали.
Продолжаю откровенно смотреть на нее молча. Она спускается по ступеням. Улыбается.
- Хочешь спросить, за что? - нет, но киваю. - Как только я прошла все испытания, и вступила в ряд Бесстрашных, нас направили за стену патрулировать улицы. В одной запретной зоне, в доме, наша команда обнаружила парней подростков. Изгоев. Им было не больше четырнадцати, на их перепачканных лицах было сложно не разглядеть испуг. Они просто грелись, разожгли в бочке какие-то бревна, - ее лицо стало жестче. - Наш командир приказал мне их устранить за нарушение границы. - она останавливается, повернув голову на меня. - Маленьких мальчишек, которые просто хотели пережить холод, приказали устранить! Моя просьба отпустить их прошла мимо ушей ублюдка командира. Приказ я не исполнила. Парней все равно застрелили, а на следующее утро меня выгнали к изгоям, - смотрит на дверь впереди нас. - Заходи.
Открыв дверь, она прошла первой, плечом задевая меня. В нос ударил запах сырости, в помещении было душно и жарко.
- Это общая душевая. Думаю со стеснением у тебя нет проблем? - намекая мне о Бесстрашии, где многим наплевать на соседство в душе чужого человека, там тоже были общие душевые.
Но только не у меня…
- Расскажи о братьях, - оттягиваю момент раздевания.
Мы стоим в небольшом помещении, с лавками и железными шкафчиками. Невольно задумываюсь, как спортсмены мылись здесь после матча, до начала войны. От мыслей отвлекает Викки. Ее голос спокойный.
- Их мать звали Кейт, она была потрясающей женщиной. Доброй, храброй, сочувствующей, заботливой и с огромным потенциалом воина. Ее не стало несколько лет назад, из-за подкосившей ее астмы. Женщину, которая прошла огонь и воду убила долбанная астма. Представляешь, как глупо? - я не отвечаю, лишь продолжаю слушать. У нас мало лекарств. Все, что нам привозят из Эрудиции - это обычные бинты, болеутоляющее и заживляющие мази. Все то, что если пропадет из фракции, то останется незамеченным.
- У вас есть люди в Эрудиции? - не могу поверить.
- Детка, у нас есть люди везде. И судя по тому, что тебя так любит Тобиас, я надеюсь, что ты станешь одной из нас. Он умеет выбирать хороших людей.
Тобиас? Что?
- О ком ты говоришь?
- Про Тобиаса Итона, про кого же еще. Или, как привычней тебе - Фора.
Мои брови ползут вверх. Я сажусь на скамейку, потому что скоро мои ноги онемеют от всего стресса. Девушка садится следом. Напротив.
- Но как он попал в бесстрашие?
- Я же говорю, что наши люди по всюду. Маркус не на нашей стороне, но он будет молчать, ведь он нарушил правила своей же фракции. Так скажем, шантаж. Когда они поженились с Кейт, через месяц на ней не было живого места. Сэм, отец Эрика, еле сдерживался, чтобы не разорвать Итона на части, но таков был план Кейт. Она всегда была на несколько шагов впереди. Сэм сделал видео, где Маркус избивает ее беременную. Ублюдок бил повсюду, только не по животу. Когда пришло время выбирать фракцию, Фор разрезал руку над углями, глядя в лицо Маркусу. Вопросов ни у кого не возникло, ведь все думали, что сын все восемнадцать лет был прикован к кровати, и чудом исцелился к инициации. Он оставил здесь мать и Эрика, чтобы продолжать миссию в Бесстрашии. Он вербовщик. И Тобиас прекрасно справляется со своей задачей, что даже дочь главного лидера не заподозрила ни-че-го, - она встает, ухмыляясь подходит ко мне. Расстегивая на мне последние пуговицы, на порвавшейся кофте. - Я теперь понимаю, почему он не рассказывал про тебя, хранил в тайне такую прелесть, - Викки ведет кончиками пальцев от моей щеки к шее.
Я встаю, делаю шаг назад, снимая кофту. Адреналин на грани со страхом. Она смотрит на меня во все глаза. Сглатывает слюну, облизывает губы, когда я освобождаюсь от штанов. Этот взгляд не возможно не узнать.
Желание.
- Как о вас еще не узнали? - снимаю с себя медленно топ, замечая ее жадные глаза на моей груди.
- Чем ты слушала, девочка? - она подходит ко мне. - Я же сказала, у нас везде свои люди.
Выдох..
Она ведет тыльной стороной руки от шеи вниз, к груди. Мое тело покрывается мурашками, она это замечает, скалится. Ее рука холодная. Как только мой сосок проходит между ее пальцев, дверь в душ распахивается.
- Эрик…
========== 4. ==========
- Эрик…
Смущенно закрываю грудь. Он даже не пытается отвернуться. Это делаю я. Внутри все клокочет.
- Отведи ее на ужин после, - изгой захлопывает дверь.
Вся накаленная обстановка между мной и Викки рассеялась после появления мужчины. Она неловко улыбается.
- Прости. Я скучаю по теплу, - отходит к двери, оборачивается, туже затягивает хвост на голове. - Я оставлю тебя одну. Буду ждать за дверью.
Как только она выходит, весь стержень, который сдерживал меня все это время рушится, заставляя тело неконтролируемо дрожать. Сняв трусики направляюсь в отдельные кабинки душа. Я даже не рассчитываю на горячую воду, но как только, по привычке включаю сперва ее, меня обжигает кипяток и я быстро разбавляю ее холодной водой.
Я уже не могу ничему удивляться.
Встаю под струи теплой воды, они обволакивают меня, как вторая кожа. Разбитая губа саднит, но эта боль напоминает мне, что все это происходит наяву. И сейчас я понимаю, что уже как раньше больше не будет.
В Бесстрашии не было книг. Там были фильмы. Старые довоенные фильмы. Комедии, боевики, документалки. Это помогало Бесстрашным расслабляться, помимо выпивки.
Когда я жила с Максом в квартире, я тайком утаскивала из комнаты для развлечений флешки с фильмами. Смотрела по ночам, пока его не было дома. Моим любимым был документальный фильм о стихийных бедствиях. Помню, когда я увидела его впервые, невольно расплакалась.
Это было потрясающе.
Я увидела, как выглядела земля. И то, что это были реальные съемки еще больше щемило сердце, ведь там были океаны, города, леса, поля. Земля была зеленой. Прекрасной. Большой.
Я смотрела словно заворожённая, как тайфуны, смерчи и ураганы сметают все со своего пути. Дома, поселения, города. Оставляя после себя хаос. Я смотрела, как люди восстанавливали этот причиненный ущерб от стихии. Все вместе. Люди из других городов и стран, всем миром помогали друг другу.
А ведь это был всего лишь ураган…
И вот я маленькая, сижу перед телевизором, смотрю на все эти стихии и краем глаза поглядываю в окно.
Мертвый Чикаго…
И это был ни смерч, ни тайфун, ни ураган…
Это были люди.
Они сами все убили…
Они разрушили за считанные минуты всё, что строили веками. Это наше наследие от предков. Выжженная земля, и море трупов.
Даже ураганы оставляли после себя не такие ущербы, как оставили люди из прошлого.
Почему я забыла об этих своих рассуждениях? Почему я вспомнила об этом сейчас, когда должна бороться и отстаивать законы фракций.
Я буду отстаивать.
Я не верю этим людям. Меня предал мой близкий человек, и второй раз предал, оставив меня здесь.
Что он там делает?
Я понимаю, что я плачу, только из-за того, что губы начинает щипать. Слезы растворяются с водой и все равно доставляют боль.
Сколько мне нужно упасть за день, чтобы умереть?
Почему Фор не рассказывал обо всем? Ведь он вербовал людей. Почему он не попытался сделать это со мной?
Не доверял?
Проверял?
Были ли все его слова правдой?
Что мне делать?
В конце концов мне от сюда никуда не деться. Смотрю на железный шарик на плече. Ковыряю его пальцем, немного оттягивая. Пытаюсь содрать его ногтем, как коросту и покончить со всем этим. Меня тут же бьет током. Вода проводит электричество по всему моему телу. Я падаю на кафель, разбивая колени в кровь. От дикого спазма, я прикусываю язык. Пытаюсь отползти. Выходит с трудом. Как только я оказываюсь на сухом полу, я свертываюсь в клубочек и даю волю слезам.
Истерике.
Я не знаю сколько я лежу на полу и плачу, но вдруг понимаю, что замерзаю. Поднимаюсь с пола, оставляя после себя мокрую лужу, подхожу к месту, где я раздевалась. На скамейке уже лежит полотенце и какая-то одежда.
Кто принес это?
Почему я не слышала?
Беру розовое махровое полотенце в руки. Вдыхаю аромат. Чистое. Свежее. Оставляю этот вопрос на потом. Откуда у них стиральная машина, откуда этот чертов розовый цвет повсюду.
В аккуратной стопке лежат трусы, топ белого цвета, носки розового, солдатские штаны песочного и футболка цвета хаки. Я уже не задаю вопросов: «откуда», я просто все натягиваю на себя, удается с трудом влезть в штаны еще влажными ногами. Они оказываются немного длинноватыми. Понимаю, что мне могла их одолжить Викки. Футболка вплотную сидит на мне, повторяя форму моей груди и косых мышц. Пока я надеваю ботинки, смотрю на себя в зеркало.
Я не узнаю себя. Не только по заплаканному лицу, но и по цвету в одежде. Это непривычно дико. Во всех фракциях таких цветов не встретишь. Только в Дружелюбии, и то желтый будет там насыщенней. Промокаю полотенцем еще немного влажные волосы, делаю глубокий вздох и выхожу на улицу.
Тяну носом свежий воздух. Контраст температур бодрит. Уже темнеет, первые звезды начинают светить на синеватой пленке неба. С боку слышатся шаги.
- Я не знала, что так завела тебя, что ты решила так долго порезвиться в душе? - пропускаю шутку Викки мимо ушей. - Ладно, идем.
Мы спускаемся к полю стадиона. Я замечаю, как люди тянутся в середину, где расположена огромная теплица. Вернее сооружение похожее на теплицу. Это просто стеклянный дом. Пока я ступаю на зеленую траву, оглядываюсь, рассматривая все вокруг. Замечаю корову. С огромным колокольчиком на белой шее.
- Корова? - говорю сама себе.
На мои слова Викки оборачивается. Улыбается.
- Ее зовут Эрика, - смеется она. - Только Эрику про это не напоминай, а то дети кое-как уговорили его назвать так эту буренку.
Я отчетливо понимаю, что я в плену у врагов, но почему я не ощущаю этого плена? Дети бегут в этот стеклянный дом и я замечаю, как они садятся за столы. Смотрю по сторонам, женщины и мужчины, старики не выглядят как изгои, у всех улыбка на лице.
Это стадное чувство?
Замечаю, как Викки останавливается у входа в дом и машет мне рукой, чтобы я проследовала за ней.
Справа от меня останавливается темнокожий мужчина. Ему на вид около сорока лет, у него нет одной ноги, он облокачивается на костыли, которые были сделаны явно вручную из двух досок, гвоздей и клейкой ленты.
- Привет, -приветствует меня. - Не поддавайся чарам нашей вертихвостки, - он смотрит на Викки, поднимая костыль вверх и машет ей в ответ. - Сколько она здесь разбила сердец ты даже представить себе не можешь. А я ведь список веду, - я смотрю на него и ничего не понимаю. - Я шучу. Меня зовут Волк. Подружимся, скажу тебе свое настоящее имя. - он обнажает свои иссиня белые зубы.
- Жасмина, - отвечаю ему.
Не знаю, почему назвалась полным именем, я его не очень любила, но сегодня можно все. Этот день перечеркивает все правила.
Мы вдвоем бредем по мягкой траве к стеклянной будке. Я иду смотря перед собой в пол, как кто-то чуть ли не сшибая меня с ног, задевая плечом проходит мимо.
Ублюдок…
Его широкую спину я выучила наизусть. Он даже не обернулся, лишь его сжатые кулаки говорили об его эмоциях.
Я тоже не в восторге!
- Не обращай внимания на Эрика. На самом деле он хороший мужик. Правда со своими тараканами, - Волк костылем придерживает несуществующую дверь в этой теплице и пропускает меня во внутрь.
Взгляды в свою сторону я замечаю сразу. Все пытаются меня раскусить. Узнать по внешним данным, какой я человек. Веду плечом, будто сбрасывая с себя все пристальные взгляды.