Амон знал, что это правда. У них в пантеоне не было Зевса, который много раз делал детей со смертными — но как-то у Тота появился сын от обычной женщины. Милый мальчик, который решил стать воином. Он умер лет через триста, получив смертельную рану. Смерть его была долгой и мучительной, поэтому Тот попросил Амона позвать Анубиса, который мог бы облегчить переход — и Гора. Он мог убить тело и прекратить мучения.
Так и вышло. Вот только Анубис не смог провести душу в какое бы то ни было загробие: большая часть сущности сразу исчезла, как бывало у богов, а остаток тенью соскользнул в мир мертвых.
Луизу постигла бы та же участь. Может, поэтому она и не вернулась полностью — нечему возвращаться, со смертью ее физического тела тот кусок исчез безвозвратно.
— Я виноват в том, что вернул ее, — пожал плечами Анубис. — Не спросив.
Гор фыркнул, скрестив руки на груди:
— А что ты должен был сделать? Эй, Луиза, не желаешь ли вернуться? Правда, не факт, что целиком. Если ей так не нравится, она может умереть. Но вместо того, чтобы прыгать с крыши, пришла к тебе, попробовать немножко чужой жизни. У вампиров тоже есть выбор.
— А что насчет тебя? Куда исчезает твоя жизненная энергия? Почти так же, как делала Луиза. Может, у тебя свой вампир?
— Не говори ерунды. Моя энергия исчезает в мир. Потому что всё не так после Кроноса. Я не дарю ее какой-то девице, которая не может оценить, что ей не дали умереть.
— Ой, да не взяла она много.
— Достаточно! Я не для того…
Гор осекся, и Анубис подозрительно прищурился. Он даже подался вперед:
— Что? Договаривай.
— Ничего. Давай возвращаться уже.
— Нет уж! Говори всё, что тебе известно! Ты что-то знаешь о том, почему умираешь. Дело не только в Кроносе?
— Отстань.
Анубис с силой хлопнул ладонь по столу и в раздражении поднялся. Амон даже благоразумно отодвинулся в сторону: обычно такие бурные эмоции у Сета, но здесь Анубис явно злился — и наверняка просто боялся за Гора.
Перестав ходить между столиками, он обернулся к Амону:
— Заставь его!
Амон — глава пантеона. Он может приказать, хоть и не любит этим пользоваться. Но уж сейчас точно не собирался.
— Успокойся, Инпу…
Амон глянул на хмурого Гора, который сидел, скрестив руки на груди и уставившись на свечку на столе. Наверняка это он захотел осенних сумерек.
— Давайте вернемся в мир, — проворчал Амон. — Инпу, тебе стоит успокоиться. Гор, а тебе точно всё рассказать. Но приказывать я не буду.
Он знал, что в обычном мире сейчас разгар дня — время, когда его сила наибольшая. Они с Эбби как раз планировали изучить, когда же ее прикосновения обжигают. Пока что походило, если он ослаблен. Так что середина дня — самое время попробовать.
— Давайте, верните меня обратно, — проворчал Амон. — У меня есть важные дела.
Амон сидит в клубе Сета и болтает ногой на высоком барном стуле. Ему нравится местная атмосфера, а неоновый свет ластится к рукам. Он пьет человеческий алкоголь, который действует на богов куда медленнее — и не особо слушает Гора, который не затыкается с тех пор, как ополовинил бутылку божественной настойки, которую ему выдал Анубис.
Амон узнал многочисленные подробности жизни Гора. В том числе такие, о которых точно предпочел бы не знать. Но Гор хотя бы не лез на барную стойку, как любил делать Арес, когда напивался.
— Я такой урод! — возвещает Гор.
— Ага, — соглашается Амон и, подхватив бутылку, болтает. Настойка на дне. — Почему на этот раз?
— Когда от меня ушла жена, Инпу приходил. А я его прогнал, представляешь?
— Это было сто лет назад.
— Сто двадцать!
Про жену Амон этим вечером уже наслушался. Он готовится к очередному кругу, но Гор начинает говорить, как жалеет, что не приходил к Анубису, пока Осирис не выпускал того из царства мертвых.
— Отец считал, так лучше. А я знал, что воррробушку это не нравится, но не приходил. Я был плохим братом.
— Ага.
— Я хочу быть рядом с ним. Ни о чем не жалеть, когда умру. Почему я раньше не мог ему сказать, что ценю?
— Ты пьян, Гор, — вздыхает Амон.
В этот момент к ним подходит Анубис, подхватывает бутылку и округляет глаза, когда понимает, что она пустая. Переводит взгляд на Гора и обращается к Амону:
— А, дерьмо. Последи, чтобы его не потянуло на приключения, хорошо? Моя смена закончится через двадцать минут, отвезу его домой.
Амон хочет сказать, что Гор спокойный, и какие приключения… но в этот момент сиятельный сокол хочет встать со стула и не наворачивается только потому, что Амон успевает его подхватить.
— Ну?
— Я тебе что, машинка? — возмутился Локи.
Тут же вернулся к тому, что Гадес мог охарактеризовать только как «созерцание». Он уже успел несколько раз пожалеть, что позвал Локи в Подземный мир. Персефона считала, он может помочь: как бог обмана прочувствовать и ощутить то, что происходило в Подземном мире. Что-то такое, упускаемое ими самими.
Поэтому теперь Гадес стоял, прислонившись спиной к кованой беседке и смотрел, как Локи уселся перед Стиксом. Как будто просто наблюдая за лениво текущими водами, всматриваясь в другой берег, утопающий в тумане. Только правая рука Локи как будто рассеянно перебирала белые звездочки в соцветии асфоделя.
Он к чему-то прислушивался. Принюхивался. Пытался ощутить.
— Какой-то фигней страдает, — философски изрек Харон.
Сегодня он выбрал футболку с истертым изображением Фредди Меркьюри со вскинутой рукой — и Гадес не сомневался, тут не обошлось без Анубиса, который обязательно зависал с Хароном за разговорами о музыке, если наведывался в Подземный мир.
Харон казался мужчиной средних лет с аккуратной бородой. Сегодня он еще нацепил клетчатую рубашку — подарок Персефоны, она умилялась, что так он похож на канадского лесоруба.
Она сама сказала, что позвать Локи было неплохой идеей, и упорхнула через врата в мир людей. Гадес понятия не имел зачем и решил не спрашивать.
День не задался с самого утра.
Точнее, с ночи. Когда телефон завибрировал, высвечивая жизнерадостное сообщение от Амона: «Ты в курсе, что твоя дочь позаимствовала немножко жизни у Анубиса?»
Он в курсе не был, хотя подозревал, что рано или поздно закончится чем-то подобным. В квартире Сета оказалось, что всё не так страшно: сам Анубис крепко спал, восстанавливая силы, Луиза успела уйти.
Ни Гадес, ни Сет так и не спали ночью. Они долго сидели на кухне, и Гадес честно рассказал о Луизе в последнее время.
Он был рад, что она жива. За последние недели он успел узнать ее лучше, чем за все прошедшие годы — может, потому, что она наконец-то ощутила себя богиней смерти. Себя смертью. В себе смерть — которая так и застряла куском. Пулей, которую проще оставить в теле, нежели вытаскивать.
Луиза рассказывала о том, как ощущает эту смерть, и Гадес говорил, как он воспринимает свои силы. Это были долгие беседы, в том числе и здесь, на берегу Стикса. Вдали от шумного города, наполненного человеческими душами. Тут царила тишина, а кованую беседку увивали зеленые растения, которые укрывали от всего вокруг.
Гадес всегда ощущал смерть. Она была его костями и плотью, свивалась тьмой и обволакивала густыми тенями. Он знал, что даже когда не хотел производить впечатления, в глубине его темных глаз отражались глазницы черепов, а в голосе слышался перестук костей.
Его божественной сущностью была скользящая, неизбежная смерть.
Если у Анубиса мертвецы сливались в крылья, то Гадес ощущал их как плащ, обволакивающий, уходящий в земные недра. Со всполохами фиолетовых искр, будто звездное небо.
Луиза кивала. Она понимала, о чем он говорит. Она добавляла о колокольчиках на шее лошадей, что тянут телеги с чумными трупами. О запахе ванили и удушливых лилий.
Но теперь она говорила и о пустоте.
О черной дыре внутри нее самой, которая поглощала жизненную энергию, иссушала, хотя не уничтожала. Поглощала.
— Я знаю, что могу заполнить ее… на некоторое время. И снова стать живой. Цельной.
Пока Сет слушал рассказ Гадеса, он успел достать припрятанную бутылку с алкоголем: она лежала в шкафчике внизу, за распечатанной упаковкой муки. В голову давала крепко, так что оба ограничились одной стопкой.
— И что теперь? — сумрачно спросил Сет. — Она будет вампирить Инпу?
— Не знаю. Наверняка сможет так и с другими богами. Может, и с людьми.
— Она знала, когда остановиться?
— Остановилась же.
Даже Гадес понимал, что это звучит как «нет». По правде говоря, он действительно не знал. И вспоминая глаза Луизы, когда она говорила о пустоте, понимал: точно «нет».
Она пытается заполнить дыру внутри себя, но невозможно восстановить тот кусок души, который рассыпался в прах. Только временами вспоминать, как это.
И она попыталась это сделать.
Они с Сетом тогда выпили еще и, кажется, всё-таки разругались. Тот чуть ли не выгонял Гадеса с его вратами, чтобы Луиза тут не ходила. Гадес не был согласен — к тому же, это Анубис вернул ее, пусть возьмет ответственность.
Хотя в глубине души Гадес понимал, что он сам просто хочет перекинуть на кого-нибудь ответственность. Потому что он рад возвращению Луизы, но не представлял, как ей помочь.
Он поспал пару часов у одного из парней группы, а потом они поехали на репетицию.
Никогда еще «Стикс течет вспять» не играли так плохо.
Гадес путал слова, забывал, когда ему надо вступать, и сам понимал, что его голос звучит отвратительно.
В завершение паршивого дня — давно запланированный визит Локи. Который либо сможет подсказать что-то, либо просто так мнет своей скандинавской задницей его поля.
Последнее Гадес, кажется, произнес вслух, потому что Харон глянул с удивлением:
— Ты чего? Не с той ноги встал?
— Почти не спал.
— А, ну это многое объясняет. Хотя обычно твой друг Сет так выражается. И рычит на всех, если его будят пораньше.
— Потому что иногда он тот еще придурок.
Харон хмыкнул, но счел за лучшее промолчать и не лезть. А вот Цербер ткнулся в бок одной из своих морд: в Подземном мире он оставался в привычном облике огромного пса с тремя головами.
Наконец-то Локи поднялся на ноги, отряхивая с джинсов налипшие травинки. Неторопливо раскатал рукава светлой рубашки и повернулся. Он шагал к Гадесу и Харону неторопливо, но выражение его лица… привычное самодовольство сменила задумчивость.
— Так, — сказал он, подойдя.
Это не сулило ничего хорошего.
— Так, — повторил Локи и вперил взгляд в Гадеса. — Напомни, ты позвал меня, чтобы я посмотрел на Подземный мир. Что здесь не так.
— Да.
— Потому что он тихонько разрушается. С тех пор как Кронос вырвался из Тартара. И после того как он оказался уничтожен, ничего не изменилось, Подземный мир разрушается. Так?
— Да.
— Гадес, вот расскажи мне, а что могло быть так? — вздохнул Локи.
Гадес посмотрел тяжело и долго, не пытаясь скрыть свою мрачную, придавливающую силу. Локи, кажется, даже внимания не обратил, его собственная мощь всегда оставалась будто скрытой.
— Не выпендривайся, — дружелюбно посоветовал Харон. — Гадес не в настроении, а ты на его территории.
Локи фыркнул, но и правда перестал язвить.
— Подземный мир разрушается, — серьезно сказал он. — Но я чувствую тут другие силы. Обманные, скрытые. Кронос вообще ни при чем.
Несколько долгих мгновений Гадес пытался осмыслить сказанное. Нахмурился:
— В смысле?
— В прямом. Говоришь, началось, когда Кронос вырвался? Может, кто-то под шумок и начал разрушать. Или воспользовался его силой. Что в Дуате?
Гадес неопределенно пожал плечами. Вспомнил сбоящую дверь, и как мертвецы порой пытаются утянуть Анубиса и прорваться сквозь него.
Локи махнул рукой:
— Ладно, можешь не отвечать. Вы, боги смерти, до ужаса скрытные, особенно когда дело касается ваших царств мертвых. Может, и правы. Но я бы на вашем месте пообщался друг с другом. И предположил, что если это Геката, она может иметь виды на мощь ваших мертвецов. И тихонько ее использовать — или подтачивать границы, чтобы использовать позже.
Кончиками пальцев Эбби изучала тело Амона. Он стоял перед ней в одних джинсах, а она очерчивала рёбра, касалась ладонью его живота, но пока не опускалась ниже.
Это не обжигало. Это было приятно.
Кожа Амона едва ли не светилась: сейчас, в разгар дня, он легко ощущал тягучую солнечную силу. Может, именно из-за нее никаких ожогов. Может, сегодня они наконец-то смогут двинуться дальше.
Амон притянул Эбби, коснулся губами ее шеи, ладонями залез под свитер. Она потянулась ему навстречу, выгнулась, и он начал медленно тянуть свитер наверх, чтобы снять.
— Амон?
Дверь комнаты распахнулась, и он едва не подпрыгнул от неожиданности.
— Ой, извини, — Персефона опустила глаза и густо покраснела.
— А стучаться не учили? — проворчал Амон.
— Да я просто проверила, здесь ли ты… запирать надо! Извини.
— Что такое?
— Эти двое будут не разговаривать друг с другом еще вечность, поэтому мы возьмем дело в свои руки. Сегодня вечером — объединяющая вечеринка! Надо всё организовать. Ты поможешь? Вы…
— Можно я хоть оденусь?
Персефона окончательно смутилась и исчезла за дверью. Амон хотел продолжить, вечеринка может и подождать, но Эбби сама вывернулась из его объятий:
— О, вечеринка! Никогда их не видела. Пошли скорее.
— Пошли, — проворчал Амон в спину Эбби.
И начал искать собственный свитер, ощущая себя самым несчастным солнечным богом на земле.
========== 6. ==========
Воин, муж, друг, отец — Сет никогда не придавал значение ярлычкам.
Пустыня, буря, ярость, песок — его силы, но это всего лишь попытки дать названия тому, что можно только ощутить.
Бизнесмен, владелец клуба, житель Лондона — простые обозначения в этом мире, в нынешнем «здесь и сейчас».
Нефтида говорила, слова имеют силу. Слова — это часть ритуала. Она всегда охотно проводила обряды: сжигала ароматные веточки, расставляла камушки на расписных платках, раскладывала цветные кусочки картона и управляла силами, которые Сет понимал смутно. Он всегда предпочитал стоять у дверей, скрестив руки на груди.
У выхода — если бы кому-то вздумалось напасть, он всегда бы его перехватил.
Муж — пожалуй, одно из первых определений, которые появились у Сета. Сразу после воина и бога хаоса и бури. Хотя «муж», как и «жена» не совсем верно описывали отношения между богами, они взяли для простоты понятия у людей.
Их союзы освящались таинствами и ритуалами. Они были спутниками — теми, кто шагает рука об руку.
Нефтида сидела за туалетным столиком и последние полчаса то причесывалась, то красилась, то совершала еще какие-то странные действия, которые казались Сету бессмысленной тратой времени.
— Ты же сама сказала, будут только свои, — проворчал Сет.
Он давно собрался и ожидал, усевшись на кровати. Его окружали лениво развалившиеся псы: когда-то найденные в пустыне духи, покоренные и признавшие в Сете хозяина. Небольшие поджарые тела, вытянутые морды — они чем-то напоминали маленьких гончих. И могли растворяться в тенях, так что большую часть времени Сет их не видел.
Теперь они улеглись вокруг, один пёс положил голову на колени Сету, прикрыв глаза, когда тот начал рассеянно почесывать между ушей.
Нефтида глянула на них в зеркале:
— Свои. Это значит, я должна быть некрасивой?
— Это значит, можем хотя бы в этот раз не опоздать.
— Я почти готова.
— Слышал это минут пятнадцать назад.
— Ты преувеличиваешь!
Нефтида фыркнула и вернулась к зеркалу, потянулась к очередной баночке. Раньше они часто собирались в клубе вечерами, но после победы над Кроносом у каждого оказалось много своих дел. Нефтида сказала, что этим вечером надо продолжать традицию.