Комментарий к 7.
Персефона тут и первая половина главы: внезапно Lana del Rey - Ride (https://youtu.be/Py_-3di1yx0).
Вторая половина: Charon - Morrow (https://music.yandex.ru/album/1712062/track/15723214).
Концовка: Katatonia - My Twin (https://music.yandex.ru/album/3970014/track/1689842).
Персефона любила мотоциклы.
Точнее, она любила всё, что могло дать ощущение стремительного полёта, когда кажется, будто ты вне этого мира, но в то же время пронзительно четко его часть. Гадес относился к этому спокойно, но не разделял. Даже в нынешнее время предпочитал теплый салон машины, пропахший землёй и орехами.
Обычно Сет с удовольствием искал что-то новое, современное и скоростное. Персефона помнила, с каким небрежным изяществом он держался в седле, хотя все лошади всегда больше любили Гадеса — и Анубиса. Видимо, была у животных какая-то странная тяга к богам смерти.
Персефона хорошо помнила, как однажды, когда машины только начали появляться, Сет купил одну и с восторгом рассказывал об этом Гадесу. Они гоняли по тогда еще не очень хорошим дорогам, а однажды разбились. Персефона ощутила холодную тупую боль, когда тело Гадеса умерло. И тепло, едва божественная сущность вернулась в не совсем человеческое тело, и сердце вновь забилось.
Анубис обошел стороной повозки и машины, но, когда впервые сел на мотоцикл, который показал ему Сет, это сразу было любовью. По крайней мере, так рассказывала Нефтида.
С тех пор у Сета всегда был мотоцикл. Он не ездил на нем сам, но дожидался, когда из Дуата приходил Анубис.
— Твоя одежда не очень-то для прогулок.
Они вышли из клуба, окунаясь в прохладу ночи. Дышащую влагой, но без дождя.
Персефона и сама знала, что ее легкая курточка не подходит, но другой у нее не было. Хорошо хоть в темных джинсах, а не в юбке. Достав из кармана резинку, Персефона завязала густые рыжие волосы в хвост и вскинула голову:
— Я готова!
Анубис хмыкнул, но возражать не стал. У него всегда был с собой второй шлем: Амон мотоциклы не особо любил, предпочитая машины, которые водил не он, а вот Сета Анубис иногда подвозил. И Гора с тех пор как он здесь — Персефона не знала, насколько Гору по вкусу такой транспорт, или ему вообще всё равно, на чем добираться из точки А в точку Б.
Дороги с Анубисом ощущались немного иначе. Не так, как с другими. Он всегда был богом-проводником, даже когда сам не собирался никуда проводить.
Они проехали через лондонский центр, постоянно останавливаясь на светофорах, и Персефона почти физически чувствовала нетерпение Анубиса и мотоцикла. Она и сама разделяла это ощущение: хотелось сорваться уже вперед, без ограничений, без сдерживания.
На влажной дороге отражались городские огни, кожаная куртка Анубиса поскрипывала, а мотор байка рычал, будто дикий зверь, готовый к рывку вперед. Бежать и преследовать, чтобы потом разорвать добычу. Хищник, с которым Анубис управлялся так же непринужденно, как сама Персефона с Цербером.
Прошедший утром дождь прибил листья с деревьев, и теперь они лежали вдоль тротуаров, живо напоминающие об осени. В воздухе уже носился их густой запах, смешиваясь с ароматами выпечки и кофе из поздних заведений вдоль дороги. Скоро они закроются, но на смену придут другие.
Они выехали на окраину и понеслись дальше, мимо пригородных домиков и вдоль куда более темных дорог, которые выхватывали фарами. Персефона быстро потеряла чувство направления, но доверяла Анубису. Она ощущала, как он выпускает силу, позволяет темным крыльям распахиваться, добавляя скорости. Персефона даже не была уверена, что шины всё еще касаются асфальта.
Улыбаясь, она добавляла и собственную силу, запах карамели и перестук костей, ощущение подгнивших цветов.
У нее как раз начинали мерзнуть руки, когда Анубис плавно остановился на обочине. Выпрямившись, Персефона огляделась, но не смогла понять, где они. В обе стороны от дороги уходили темные поля.
— Перекур?
Она кивнула, и Анубис слез с мотоцикла, сжимая снятый шлем подмышкой. Он достал сигареты и закурил, выпуская в небо дым. Сквозь него были видны звезды.
Персефона потирала руки друг о друга, радуясь, что захватила теплые вязаные перчатки. На ветру они не очень-то грели, но лучше, чем ничего. Легкий шарфик цвета бычьей крови тоже немного сбился, и Персефона его поправила.
Анубис молча предложил сигареты, но Персефона покачала головой. Она не любила вкус табака, хотя Гадес хмыкал и говорил, что в сигаретах столько же настоящего табака, сколько в молоке. Ей было всё равно, просто не нравилось.
На дороге никого, машины мимо проносились крайне редко, так что Персефона, не снимая перчаток, сделала несколько быстрых движений, направляя силу. И в ее руки устремились пожухлые листья, из которых она начала плести венок.
Если с Амоном было приятно поболтать ни о чем или о важном, то с Анубисом всегда оказывалось уютнее молчать. Эта тишина не казалась давящей. Она скручивалась колечками вместе с дымом, оседала на черном баке мотоцикла и сплеталась меж пальцев Персефоны с упругими черенками кленовых листьев.
— Уже привыкла к тому, что ты теперь богиня?
Голос Анубиса звучал хрипловато после долгого молчания и сигареты. Персефона вздрогнула, но быстро поняла, о чем он. Ее руки продолжили проворно сплетать венок, она пожала плечами:
— Не чувствую разницы.
— Ну, можем убить тебя.
— Очень смешно!
Едва ли не единственная богиня во всех пантеонах, еще недавно она не обладала божественным телом. Умирала, как обычный человек, и перерождалась. Вновь росла и жила первую половину жизни с матерью, Деметрой. А потом Гадес находил ее — его вело неизменное чутье, они оба хотели соединиться.
Она вспоминала свою божественную сущность, и Подземный мир обретал свою королеву. Пока она не умирала, и цикл не запускался снова.
В этой жизни она тоже сбежала от матери. От ее маленькой оранжереи и дома, пахнущего растертыми травами. Вслед за загадочным незнакомцем, который пел в группе и протянул ей руку. Она не смогла отказать. Как и все предыдущие разы.
Деметра никогда не могла понять, что никто не заставлял Персефону уходить. Она сама жаждала любви и тьмы, она сама предлагала искушение и смерть. Принимала их, когда собственной рукой отправляла в рот очередное гранатовое зернышко, и по подбородку сбегала тонкая красная струйка сока.
Богиня весны и королева Подземного мира. Дочь плодородия и жена смерти.
В этой жизни они смогли провести обряд, Анубис и Деметра соединили силу жизни и смерти и прервали цикл. Теперь Персефона жила так же, как и все другие боги. После смерти ее божественная сущность возвращалась в тело и заставляла сердце снова биться.
— Мне нравится, — честно сказала Персефона. — Могу не думать о том, что придется уходить и снова переживать цикл. Он был… утомителен. Хотя конечность жизни добавляла остроты.
— Ты всегда можешь поговорить с Гекатой. Она снова напомнит о конечности даже божественной жизни.
Именно темная сестра Персефоны начала это. Мрачную череду смерти, которая уже поглотила нескольких богов вроде Осириса, стерла их. Потому что, если божественная сущность уничтожалась, не было никаких загробных миров, только полное забвение.
— Или с тобой, — сухо сказала Персефона.
Анубис тоже убил парочку богов, когда не смог контролировать силу. Персефоне показалось краем глаза, что он вздрогнул. Потом резко затушил сигарету. Он не любил вспоминать об этом.
— Пока мы с Аидом почти всё время в Подземном мире, — Персефона вернулась к венку. — Ему там нравится, но мне бы не хотелось проводить так уж всё время.
— Тянет к настоящему небу?
— Что-то вроде того. Хотя жить в Подземном мире куда дешевле, чем в Лондоне.
— О да! — улыбнулся Анубис. — Сет на днях ворчал, когда пришли счета.
— Он во все времена умел быстро приспосабливаться и строить бизнес из ничего.
— Не волнуйся, Сеф, если захочешь поработать, могу поговорить с Сетом, пойдешь к нам официанткой.
Персефона посмотрела на Анубиса с удивлением, и он весело подмигнул. Пирсинг на его лице как будто мерцал в мутном свете фар.
— Ну тебя, — фыркнула Персефона. — Вы сговорились. Нефтида уже звала к себе в галерею. Амон предлагал выращивать траву и продавать ее через Ебей.
— Для него актуальный вопрос. Амон жаловался, что почти израсходовал скопленные на счете деньги, и надо либо удачно их вложить, либо чем-то заняться. Мне кажется, он много потратил на Эбби, и ему попросту скучно.
Обычно это и было причиной, почему боги устраивались на вполне человеческие работы: в этом мире им тоже надо на что-то жить, либо же они чем-то интересовались. У них целая вечность осваивать новое.
Листья проворно летели в руки Персефоны, и она быстро закончила венок. Правда, успела пожалеть, что не сняла перчатки — теперь шерсть вымокла.
— Он тебе, конечно, пойдет, — заметил Анубис. — Но шлем надевать неудобно.
Фыркнув, Персефона повернулась и водрузила венок на голову Анубиса. Смотрелось весьма странно, а он еще и резко выпрямился:
— Проклятье, он мокрый!
Быстро поняв ошибку, Персефона щелкнула пальцами, и венок из пожухлых осенних листьев сменился на темные розы. На бархатных лепестках поблескивали капельки влаги, точно в тон пирсингу на лице Анубиса.
— Даже не хочу знать, что это, — проворчал он. — Убирай свою цветочную магию и поехали. Успеем к чаю.
Нефтида любила заканчивать вечера с чаем, и Персефона знала, что на сегодня та специально отмеряла ягоды шиповника и сушеные листья смородины. Персефона взмахнула рукой, рассыпая венок розами и отправляя в поле.
— Не хочу опаздывать. Сможешь довезти нас быстро?
— Без проблем. Залезай.
Сняв бесполезные перчатки, Персефона снова надела шлем, затянула ремешки и устроилась за спиной Анубиса. Сейчас ей не хотелось смотреть по сторонам, она почти уткнулась в кожу, даже сквозь пластик ощущая запах дыма и чего-то густого, бальзамического.
Анубис всегда оставался еще и богом погребения.
Персефона ощущала движение, чувствовала, как они несутся сквозь ночь, и ей нравились поездки и скорость. Гадес всегда пожимал плечами на любовь Персефоны к мотоциклам, а Сет улыбался уголками губ и произносил одну и ту же фразу.
Когда хочешь привести мысли в порядок, просто двигайся вперед.
Двигайся.
Персефона не смогла бы точно объяснить, она почувствовала напряжение Анубиса, или сама ощутила что-то. Они ехали еще далеко от города, если судить по тому, что свет фонарей оставался таким же жидким, а с их стороны дороги темнели кусты.
Персефона осторожно обернулась и поняла, что их мотоцикл освещается фарами идущей позади машины. Та прибавила скорости, как будто хотела обогнать, и в этом не было ничего странного.
Пока, почти поравнявшись с ними, машина не сделала резкий рывок в сторону, так что Анубис с трудом остался на дороге, быстро сбросив скорость и оказавшись позади преследователей.
В следующий момент он снова прибавил газу, чтобы вырваться вперед, и Персефона вцепилась крепче. Это было не совсем то, что она могла любить в поездках, но ей тоже категорически не нравилась машина, темная, с тонированными стеклами, которая устремилась за ними.
Анубис использовал силу, чтобы оторваться, но и машина не отставала, убеждая Персефону, что там за рулем тоже не люди. Да и кому бы из людей пришло в голову их преследовать?
Огни проносились мимо смазанным пятном, а единственное, о чем могла думать Персефона, как бы не навернуться с мотоцикла. Она подозревала, потому и Анубис не делал резких поворотов и уходил очень плавно, опасаясь за Персефону.
Может, именно поэтому машина не отставала.
Она еще пару раз попыталась сбросить их в кювет, и после очередного раза Анубис снизил скорость — наверняка тоже куда медленнее, чем мог бы, но Персефона была благодарна. Руки без перчаток совсем замерзли и одеревенели, девушка не была уверена, что смогла бы удержаться.
Мотоцикл остановился, машина встала чуть впереди.
Анубис снял шлем и, не поворачиваясь, сказал:
— Будь готова. Если что, стартуем и обходим их.
— Хочешь поговорить?
— Тебе разве не интересно, кто это и зачем?
По правде говоря, Персефоне было любопытно. Кто мог выследить их на пустынной дороге за городом. Оставалась еще небольшая надежда, что кто-то из местных решил поиграть.
Мысль истаяла, когда вместе с открывшейся дверцей в ночь вырвались сполохи теней. Гибкие щупальца, истаявшие черным дымом — просто демонстрация силы, чтобы показать, что это она.
Геката изменила своей любви к юбкам: на этот раз на ней были темные джинсы и черная водолазка. Только обилие серебряных украшений осталось тем же: плотно охватывающие запястья широкие браслеты, кулоны с изображением Луны, длинные серьги-капельки. Темные волосы Геката собрала в высокий хвост. Любимая ею шоколадная помада.
Она шагала легкой походкой, сейчас похожая на обычного человека.
Анубис оставил мотоцикл, повесив шлем, Персефона осторожно двинулась за ним, одновременно с Анубисом поняв, то, что он озвучил:
— Она не одна.
Геката вышла с пассажирского сидения, оставив дверцу машины открытой. С ней еще водитель.
Она подошла близко, но стояла расслабленно, как будто хотела поговорить. С равнодушием скользнула взглядом по Анубису и посмотрела на Персефону:
— Привет, сестренка.
Персефона никогда не говорила об этом с матерью, хотя наверняка зря. Сейчас, на темной дороге, продрогнув и сцепив заледеневшие руки, Персефона думала, что хотела бы знать, как так вышло, что Деметра связалась с Зевсом, и у них родилась Геката. Отцом самой Персефоны был смертный, но Геката всегда называла ее сестрой.
— Не лезь в это, — тихо посоветовала Геката. — Я не хочу, чтобы ты пострадала.
— Не поздно ли? Ты выпустила Кроноса.
— Я не хотела, чтобы он вредил тебе.
— А что насчет Подземного мира? Ты разрушаешь его. Это мой дом.
— Это не твой дом. С тобой ничего не случится, если его не станет.
В глубине души Персефона знала, что это так. Гадес — владыка Подземного мира, он его создал, он им управлял. Персефона прежде всего богиня весны, она королева по мужу, а не по крови или праву создателя.
Вот только Подземный мир всё-таки ее дом.
— Ты не понимаешь, — даже сама Персефона слышала, как наивно звучат ее слова.
Геката улыбнулась грустно и отвела руку, как будто у нее что-то было за спиной.
— Это ты не понимаешь, Сеф.
Она ударила быстро, в запахе перезрелых ягод и шелесте папоротников у темных корней деревьев. Молниеносный выпад в сторону Анубиса, Персефона даже не поняла, что происходит, а в следующий момент уже увидела в руке Гекаты то ли нож, то ли кинжал, испачканный алым.
— Мне не нужна твоя смерть, принц мертвых. Мне нужна твоя кровь.
Она развернулась и пошла обратно к машине с приветливо распахнутой дверцей. Персефона, может, и хотела бы кинуться за ней, чтобы вытрясти ответы, но ее больше волновал Анубис. Он молча прислонился к мотоциклу, зажимая рукой бок, и Персефона видела, что его рука в крови.
Она ощущала силу Анубиса, он явно хотел ответить Гекате, но сдержался. И вовсе не из-за раны — Персефона почти сразу поняла, что из-за нее самой. Испугался, что не сможет держать силу под контролем и заденет Персефону.
Она вытащила из кармана телефон, чтобы позвонить Гадесу или еще кому-то, но темный экран не подавал признаков жизни, и можно было поспорить, что это работа Гекаты.
— Где твой телефон?
Анубис повернулся боком, подставляя карман куртки, Персефона выудила оттуда телефон, но и он был мертв.
Хлопнула дверца машины, и та газанула в ночь.
— Сдохли! — с раздражением сказала Персефона. — Ты как?
Анубис криво усмехнулся:
— Жить буду. Она не хотела серьезной раны.
— Ты уверен?
— Между прочим, я учился на медика.
— Пару лет! И когда это было!
— Вряд ли анатомия с тех пор изменилась. Мне просто нужно время на регенерацию.