На самом деле, они не были такими ужасными, но для Джессамины, как и для многих других, символизировали любую эпидемию, при которой появлялись мрачные фигуры. Не обязательно именно чума.
Делмар молчал, пока Натаниэль аккуратно бинтовал его плечо. Белая ткань плотно ложилась, виток за витком, скрывая промытую и обработанную рану. Забрав бутылку из руки друга, Натаниэль негромко сказал:
— Ложись в своей обычной комнате. Утром не буду присылать слуг, не хочу, чтобы они знали, что ты ранен. Зайду сам и рубашку новую принесу.
Кивнув, Делмар поднялся со стула и вышел, так и не сказав ни слова. Выглядел он уставшим, и Джессамина даже дернулась, чтобы помочь ему.
Но осталась на месте. Смотрела, как Натаниэль взял грязную, испачканную в крови рубашку и кинул в очаг. Поворошил кочергой, чтобы лучше прогорела, не оставив следов. Начал собирать склянки и бинты.
— А я думала, ты его кровь изучать захочешь, — проворчала Джессамина.
Брат с удивлением глянул в ее сторону, пожал плечами:
— Ты же никогда не верила, что у Карденов действительно Древняя кровь.
— Только потому что до сих пор не знаю, что это означает. Я не очень-то верю в магию.
— Как и я, Джесс.
— Но ты веришь в Древнюю кровь.
— Почему бы нет. Я знаю, что определенные признаки можно наследовать.
— Только не надо говорить так, будто это очередное научное исследование, — поморщилась Джессамина.
Натаниэль собрал всё, щелкнул застежками, так четко и привычно, что Джессамина подумала, он не в первый раз обрабатывает в ночи раны Делмара — или кого-то еще. Хотя она никогда не помнила, чтобы брат интересовался медициной, куда чаще от него пахло машинным маслом.
— Расскажи о забастовках.
Натаниэль уселся поближе к очагу и прикрыл глаза, как будто слишком устал и больше всего хотел отправиться в комнату и поспать. Но Джессамина знала, если бы это было так, он просто ушел.
— Гибель дирижабля плохо сказалась на заводах, — начал Натаниэль. Он всегда говорил о машинах так, будто они были живыми существами. — Резко упали в цене, рабочие испугались, им не будут платить зарплату.
— Но это ведь не так. Отец создавал специальные фонды для таких случаев.
— Попробуй объясни рабочим. Императрица щедро подливала масла в огонь. Говорят, даже собиралась издать указ, по которому дирижабли, все воздушные и часть наземного транспорта объявлялись вне закона. Лорды быстренько сумели ее переубедить.
— Еще бы! — фыркнула Джессамина. — Посмотрю, как они без дирижаблей будут летать на континент или в колонии.
— И возить товары. Но рабочие всерьез начали считать, что фабрики закроются со дня на день. Думаю, не обошлось без заводил, которые их активно убеждали.
Джессамина нахмурилась: внезапный взрыв дирижабля, обесценивание заводов, наведение паники среди рабочих — пока всё это больше всего походило на происки конкурентов, которые могли бы за бесценок скупить транспортное дело Верленов.
Делами всегда занимался отец. Мать предпочитала сиять на приемах во дворце, показывая всю силу и красоту их семьи. И когда она проплывала по залу, затянутая в корсет и платье из дорогого шелка, все аристократы восхищенно ахали и отчаянно завидовали лорду Верлену. Немногие знали, что за красивым личиком скрывается и ум, почти всех ведущих изобретателей Верленов нанимала именно леди. Она занималась и техническими новшествами.
А позже ими увлекся Натаниэль. Он предпочитал не лезть в политику или дела, оставив их отцу — и Джессамине. Она отлично разбиралась во многих тонкостях, а отец никогда не придерживался новомодного среди аристократии веянья: будто бы работать должны мужчины, а женщины только вышивать да сплетничать.
Только сейчас Джессамина поняла, что понятия не имеет, оставил ли отец завещание. Он никогда не задумывался о таких вещах и порой считал, что будет жить вечно. Тем более, если бы с ним что-то случилось, все дела переходили к матери.
— Кто-нибудь хотел купить заводы? — осторожно спросила Джессамина. Она не хотела и боялась спрашивать напрямую: вдруг сделка уже состоялась, и эти конкуренты получат то, что хотят?
Брат всегда был проницательным. Она чуть не забыла — насколько. Открыв глаза, Натаниэль посмотрел на сестру, и на его лице отразилась целая гамма чувств, от насмешки до… обиды?
— Ты правда считаешь меня идиотом, Джесс? Не волнуйся, я не продал ни единого завода, не отменил ни одного контракта. Но предложения были. От Эйнтауэров и леди Флорин, конечно.
Джессамина не знала, что ее удивило больше: древний род, который покровительствовал искусству, а не бизнесу, или сама тётушка королевы? Леди Флорин умела выгодно выходить замуж, после смерти первого мужа ей достались военные заводы, а вторым она очаровала Малкольма Кардена — пока еще живого. Мачеха Делмара, о которой он всегда говорил как о хитрой змеюке, которая не упустит своего.
— А ты… можешь продать? — Джессамина озвучила вопрос и тут же снова укорила себя за неосторожность. Почему бы прямо не спросить, оставил отец завещание или нет?
Она заслужила еще один насмешливый взгляд брата:
— Я знаю, что ты хочешь узнать, Джесс. Если бы ты не сбежала сразу после похорон, то знала, что завещания у отца не было. Так что формально всё принадлежит мне как старшему сыну. Но не волнуйся, я не собираюсь ничего продавать или менять. Я плохо разбираюсь в делах, ты можешь ими заниматься.
Джессамина опустила голову, неуклюже оправдываясь:
— Я совсем не это имела в виду.
— Это всё связано, — неожиданно сказал Натаниэль. — Я уверен. Взрыв дирижабля, попытки купить наши заводы. Может, и чума на улицах столицы. А если нет, болезнь быстро сделает всё хуже. Тебя давно не было, Джесс.
— Извини. Я… просто не могла здесь оставаться. Город давил, я задыхалась.
— Они были и моими родителями.
Он был прав, абсолютно прав. Джессамина смотрела на пламя и понимала, насколько эгоистично она поступила. Отец всегда говорил, она из тех, кто не сбегает от трудностей, а встречает их лицом — но стоило столкнуться с реальной жизнью, и первое, что она сделала, именно побег. Оставив все заботы на брата.
— Прости, Нейт. Это действительно было эгоистично.
— Я понимаю, — он поднялся, подхватил чемоданчик, чтобы уйти из комнаты. — Поговори с Делмаром. Он всё-таки твой жених.
Позже ночью Джессамина поняла, что не хочет оставаться одна. Даже не попытавшись лечь и уснуть у себя, она прошелестела платьем в дальнюю от остальных покоев комнату. Мастерская — так они ее всегда называли, рабочий кабинет Натаниэля.
Сейчас, в полумраке, разгоняемом только лунным светом из окна, механизмы топорщились тонкими лапками и металлическими скелетами. На столе Джессамина заметила несколько генераторов — вполне вероятно, опасных, готовых взорваться от любого неверного движения. Они небрежно валялись поверх странных чертежей, где остовы, напоминающие животных, оказывались напичканы механическими внутренностями.
На одной из стен висела огромная, сложенная из множества листов, схема дирижабля с подписанными частями. Когда-то давно Джессамина училась читать по подобным штукам, украшавшим дом Верленов.
Натаниэль спал на диване под схемой. Брат явно завалился туда не раздеваясь, и Джессамина присела рядом. Она не хотела будить Натаниэля, не была уверена, что он ее не выгонит. Тихонько коснулась его волос, но брат то ли спал некрепко, то ли она его все-таки разбудила.
Он поднял голову, сонно посмотрел на Джессамину, и она замерла, боясь, что сейчас брат, привыкший за последнее время к одиночеству, попросит ее уйти. Натаниэль только улыбнулся и снова улегся спать. А Джессамина придвинулась чуть ближе.
========== 2. ==========
— Передайте Ее Величеству, что я верный слуга.
Натаниэль поклонился куда ниже, чем полагалось — не хотел, чтобы было видно его лицо. Он всегда считал канцлера проницательным человеком, вот и сейчас тот мог бы с легкостью разглядеть насмешку.
Которая никак не полагалась лорду Верлену.
Собственный титул еще царапал, казался не по размеру, будто сюртук с чужого плеча, его бы ушить да подогнать, но Натаниэль не хотел этого делать. Титул принадлежал отцу, а не ему. До сих пор казалось странным думать о себе как о лорде и главе компании Верленов.
— Ее Величество ознакомится с отчетом, как только сможет, — царственно кивнул канцлер Томас Линден.
Видимо, как наконец-то родит наследника — или наследницу. Натаниэль сдержанно кивнул. Как будто императрица раньше занималась делами! Ее больше интересовали платья в стремительно менявшейся моде да сады, которые неизменно чахли близ дворца, слишком много смога от заводов. Делами занимался муж, теперь уже мертвый, сгинувший среди горящего остова дирижабля.
— Еще что-то, лорд Верлен?
Оба глаза канцлера внимательно смотрели на Натаниэля, который знал, на других людей это производит угнетающее впечатление. Не на него. Натаниэль даже помнил, как впервые увидел лорда Линдена, тогда еще не канцлера и долго с любопытством пялился, пока это не стало совсем уж неприличным.
О том, как Томас Линден потерял глаз, ходило много легенд, начиная от стычек с аборигенами где-то в колониях, заканчивая ранением на запрещенной дуэли. Более циничные лорды в курительной комнате после пары бокалов бренди с пренебрежением говорили, что ничего романтического в этом нет, а глаз потерян то ли из-за болезни, то ли врачебной ошибки.
Натаниэлю было плевать на причины. Томас Линден действительно служил в колониях и отличался крутым нравом. И неплохим состоянием банковского счета, так что смог себе позволить заменить потерянный глаз искусственным.
В ярком дворцовом освещении тот переливался цветным стеклом в оправе металла. Ничуть не похожий на настоящий, холодный, безжизненный, казалось, глаз срывает плоть с собеседника и заглядывает в душу.
У Натаниэля он неизменно вызывал любопытство. Тонкая работа. Но ее наверняка можно улучшить, даже добавить кое-что, сделать глаз подвижным… он одернул себя и кивнул.
— Как продвигается расследование, лорд-канцлер?
— Если комиссия что-то узнает, мы сообщим вам, лорд Верлен.
Его вежливо послали, высокомерное «мы», напоминавшее, что сейчас императрица ставит только подпись на бумагах, вряд ли вникая в их содержание. Интересно, после рождения ребенка она так и продолжит? Хотя расследование смерти мужа и крушения дирижабля наверняка под ее пристальным вниманием.
— Благодарю вас, лорд-канцлер.
— Можете быть свободны, лорд Верлен.
Натаниэль кивнул и развернулся: на сегодня аудиенция окончена. Бессмысленное расшаркивание, которое только занимает время и ни к чему не ведет.
Визиты во дворец Натаниэль ненавидел. Долгие ожидания среди роскоши и россыпи огней ради коротких бесед ни о чем. Иногда Натаниэль развлекался тем, что считал количество рожков в люстрах и прикидывал, сколько и каких нужно тесла-генераторов, чтобы заставить всё это исправно работать.
Теперь он шел по пушистым коврам, скрадывающим шаги, по многочисленным коридорам дворца мимо торопящихся слуг и вельмож, пока одна из картин не привлекла его внимание. Золоченая рама, какой-то портрет.
Подойдя поближе, Натаниэль прищурился, чтобы лучше рассмотреть. Мать любила вздыхать, что он испортил зрение, читая допоздна и возясь с мелкими деталями.
Сейчас его привлек вовсе не портрет неизвестного аристократа, разодетого в парадную форму с золотой перевязью. Натаниэль вглядывался в странный механизм, который примостился рядом с фигурой человека во весь рост. Размером с собаку, похожее на бочку, с торчащими наружу шестеренками, что было то ли непрактично, то ли просто внутри скрывалось что-то важное и места для шестеренок под корпусом не хватило. В любом случае, Натаниэль считал это небрежностью.
Он коснулся пальцами портрета, кажется, масляные краски. Лорда Верлена так захватила мысль, что это может быть за механизм, что он не заметил, как рядом с ним остановились.
— Если продолжишь лапать дворцовые картины, тебя сочтут сумасшедшим.
Вздрогнув, Натаниэль посмотрел на говорившего.
— Подкрадываться — это очень дурные манеры, лорд Делмар.
Сейчас он не походил на того человека, который в крови заявился ночью в поместье Верленов. В парадной одежде, с прицепленными к поясу начищенными ножнами, аккуратный и собранный — благородный отпрыск древнего семейства. Только руку явно старался не тревожить.
— Думал, сегодня ты отлежишься дома, Дел. Что потянуло во дворец?
— Поручение отца, он передал канцлеру какие-то бумаги. Было бы неловко отказываться из-за ночных приключений.
О которых отец, конечно же, не в курсе и лучше ему и не знать. Делмар пожал плечами:
— Иметь доступ к лечебным настойкам иногда полезно.
Натаниэль ничего не сказал, но нахмурился: он знал, есть много бодрящих снадобий, которые и мертвого поднимут, главное, когда их действие закончится, оказаться где-нибудь поближе к кровати, потому что срубит надолго. В империи они не были запрещены, но и не поощрялись, продаваясь далеко не в каждой аптеке. У Карденов, держащих городские лечебницы, конечно же, доступ был.
— Что ты рассматривал? — Делмар кивнул на картину. — Подозреваю, не маршала Холдера.
— Механизм. Не могу понять, что это.
— Он лечебный.
— Что? — Натаниэль никогда о таком не слышал.
— Лет десять-пятнадцать назад использовались в лечебницах и некоторыми аристократами. У них внутри полный набор, эта машинка ездит за тобой или по этажу, всегда под рукой. Маршал Холдер отличался слабым здоровьем после колоний.
— О…
Делмар посмотрел на Натаниэля и хмыкнул:
— Знаю, о чем ты думаешь. Да, в больницах такие остались. Могу потом показать.
— Было бы здорово.
— Ты закончил во дворце? Выпьешь со мной?
— Конечно.
Натаниэль был рад вынырнуть из бесконечных дворцовых коридоров, из роскоши и гудящих ламп в грязный городской воздух. На улице было оживленно: в сумерках темными силуэтами сновали пешеходы, проносились многочисленные экипажи, а где-то вдалеке слышался грохот вагончиков, идущих по рельсам. Общественных линий здесь не было, это наверняка имперская, по которой во дворец поступают припасы.
Они сели в экипаж Верлена, и Натаниэль видел, как в полумраке Делмар поморщился от боли и невольно коснулся плеча.
— Дай посмотрю, — вздохнул Натаниэль.
Он задернул шторки на окнах, зажег маленькую газовую лампу, которая имелась под сиденьем любого экипажа. Повесил ее на специальный крючок над окном. Делмар уже успел снять сюртук и рубашку. Повязка намокла от крови, и Натаниэль нахмурился. Достал из-под сидения небольшой ящик.
— У тебя что, всегда с собой первая помощь? — вскинул брови Делмар.
— В последнее время.
Делмар воздержался от вопросов, и Натаниэль порадовался, что не придется ничего объяснять. После крушения дирижабля и визитов на завод он стал мнительным, но делиться этим не хотелось.
Аккуратно размотал бинт:
— Надо перевязать. Ничего страшного. — Помолчал. — Зря с утра сбежал. Джесс спрашивала о тебе.
— Я пока не готов с ней говорить.
— Ей стоило тебе написать.
— Она мне ничего не должна, — резко ответил Делмар. — Уж поверь, я прекрасно знаю, как заключаются браки. Наши родители решили, так будет лучше. А потом ваш отец погиб. Мы с Джесс толком не успели поговорить. Если… если она против, ты как глава семьи можешь разорвать помолвку.
— Не волнуйся, я не буду делать ничего такого, чего не захочет Джесс. Но она не против.
— Сомневаюсь.
— Дел, вы знакомы с детства! Ты ей всегда нравился.
— Но я не Тео.
— Тео был детским увлечением, это давно в прошлом. А в настоящем тебе лучше поговорить с ней.
Вмешиваться Натаниэль в любом случае не хотел. Его меньше всего беспокоила сейчас свадьба, и он искренне считал, это дело сестры и Делмара. Лезть и разбираться он не желал. Только не в этом.
Убрав грязный бинт, Натаниэль быстро обработал рану и взял чистый.