Однако, вопреки собственным опасениям загадывать что-то, придумывать, Клементина все равно не могла отделаться от постоянных навязчивых мыслей. Вот она встретила Шона. Другого Шона, из своей реальности. Значит, и ее Шон когда-нибудь сможет встретить другую Клементину. Лучшую ее версию. Которая никогда не проходила через мрак апокалипсиса. Которая жила своей спокойной, красивой жизнью, с родителями, в доме, который никогда не ассоциировался у нее со страхом и обреченностью. Шон мог бы встретить Клементину, которая выросла полноценной, нормальной, здоровой и не сломавшейся — в общих чертах замечательной — девушкой. А ведь правда. Во всем виноваты ходячие мертвецы. Апокалипсис разрушает, отравляет человеческие жизни, но в другом мире все будет иначе. Возможно, у Клементины и Шона из «ошибочной реальности» все сложилось ужасно, но у их правильных версий финал будет совершенно другой, Клементина верила в это и желала лишь одного:
«Найди меня, Шон, меня настоящую, и оставайся с ней счастлив. Вернись с ней в Пуэрто-Лобос и обрети наконец свой покой, о котором мечтал, и тогда я обрету свой» — думала Клементина, и губы ее трогала едва заметная, печальная улыбка. Несмотря ни на что, она верила в Шона. Всегда верила.
========== Шон II ==========
Разочарование, смешанное с рассеянным замешательством, — двоякое чувство, которое уже не в первый раз незримо тревожило Шона, мирно сидевшего ото всех в стороне. Заставляя мысли шумным потоком бурлить в голове, неприятное ощущение со временем лишь усиливалось: Шон хмурил брови, задумчиво глядя перед собой, а настроение его падало. Быстро, стремительно. И причины тому оставались ясны.
Клементина. Как бы забавно это ни звучало (Шону тем не менее было совсем не смешно), но снова — не опять, а снова — причиной всех его переживаний служила именно Клементина. И вопрос обращался даже не к настоящей Клем — той, что из апокалипсиса, — Шону в принципе было достаточно любого воплощения девушки, даже неправильного. И началось это задолго до первой искры, меркнувшей в глазах Шона сейчас. Все началось еще в лесу.
***
«Нет! Не в этот раз» — покачала головой Клементина, всем своим видом давая понять, что Шону теперь от нее не отделаться. Уверенная в себе, в своих силах, уверенная в своем желании присоединиться к братьям, девушка не принимала отказов. И Шону, так или иначе, пришлось с ней согласиться. Да, несмотря на то что юноша, вопреки здравому смыслу, рискнул взять Клементину с собой, он до сих пор не был уверен в правильности такого решения. И с каждой минутой посеянные еще в лесу сомнения только укрепляли подозрения Шона. Однако же, явных поводов опасаться девушки он не видел, потому, не имея и малейшего понятия, что теперь делать и куда идти, Шон решил довериться Клементине, нашедшей ответ почти сразу. Железная дорога. Девушка вспомнила, будто рядом пролегали железнодорожные пути, по которым нередко шли товарные поезда — средства передвижения не для трусливых. Она подала Шону идею, подкрепила ее не одним аргументом, и спустя короткое время раздумий юноша таки принял рисковое предложение Клементины. И таким образом братья и их боевая подруга направились через лес дальше, уже вместе, сплоченные одной целью — поскорее сбежать и найти безопасное место, где они наконец смогут прийти к нужному им всем, серьезному разговору.
Серьезный разговор… Неумолимое время шло, и Шон понимал, что скоро придет та минута, которую юноша все это время усиленно пытался отложить на потом. Наконец он признается брату. Несколько месяцев. Несколько месяцев Шон боролся с мыслью, с бесконечными сомнениями, стоит ли посвящать брата в эту историю, рассказывать о Клементине, о связи, о постоянных снах, которыми Шон жил последнее время. Юноша боялся, будто брат его не поймет, начнет задавать лишние вопросы или вообще не поверит, ведь одно дело обладать магическими способностями, как Даниэль, — чем-то, что можно увидеть, почувствовать, — и совсем другое — ситуация Шона. С каждым днем Даниэль тренировался все усерднее и добивался в своем деле успехов. У мальчика был заметен физический результат, в то время как особенность Шона заключалась в нем самом, в его голове. Как он покажет Клементину?.. Как докажет, что он не решил развести брата и не прикинулся таким же «чародеем-волшебником» просто для шутки? Шон не знал, как разрешить эти вопросы, не знал, как вообще можно поделиться чем-то подобным, однако жизнь распорядилась с его прошлыми волнениями иначе. Просто поставила перед фактом. Либо рассказываешь сейчас, либо через десять минут — другого выхода, увы, нет. Потому Шон, пока они пробирались по лесу дальше, к железной дороге, несмотря на продолжавшее обуревать его беспокойство, старался усиленно думать, представляя, что он может сказать Даниэлю. Все это время юноша просто пытался приготовить какую-никакую, но связанную, цельную речь, — объяснение. И тем не менее она ему не понадобилась.
Действовать пришлось быстро и по наитию. Только компания «путешественников» добралась до железной дороги, как впереди послышался негромкий, но со временем нарастающий, стук колес приближающегося товарника. Клементина коротко объяснила саму суть и, как настоящий специалист, на собственном примере показала братьям, что нужно делать. Только поезд настиг их, как Клементина аккуратно спустилась с пригорка, огляделась и, пока поезд медленно проезжал мимо, сориентировалась, в какой вагон они точно смогут попасть. Первым взобрался Даниэль, за ним последовала Клементина, и, убедившись, что девушка с братом успешно залезли, последним вскарабкался Шон. А это было не так страшно, как он представлял себе по пути, усмехнулся юноша и, устроившись в пустом вагоне, наконец смог спокойно вздохнуть. Теперь они в безопасности, думал он, однако реальность оказалась сложнее.
Диалог начался неожиданно и без предупреждения. Стоило Шону расслабиться, как Даниэль тут же возник словно из ниоткуда, полный энтузиазма, энергии и любопытства. Принявшись задавать провокационные вопросы, мальчик желал добиться ответов — чем скорее, тем лучше. И от такого напора вся заготовленная речь Шона просто рассыпалась. Юноша смотрел в горящие глаза брата и не знал, что сказать. Вопросов было много, ответов — еще больше, слов, однако, не находилось. И тогда на помощь пришла Клементина. Подсев ближе к Даниэлю, девушка опустила руку на его плечо и попросила терпения. Мальчик, хоть и с недоверием, но прислушался к чужим просьбам. Успокоившись, Даниэль ждал, когда Шон сам начнет разговор. И Шон в свою очередь начал. Юноша объяснял вкрадчиво, доходчиво, отвечал на каждый новый возникший вопрос, он рассказал брату все — начиная первым видением и заканчивая последним. Да, Шон умалчивал многое, в особенности то, что его с Клементиной из параллельной реальности связывала не просто крепкая дружба. И тем не менее Даниэль слушал. Внимательно слушал и, на удивление Шона, верил каждому его слову. А ведь на самом-то деле. Юноша ожидал от Даниэля многое: шутки, недоверие, возможно, даже агрессию. Шон так долго скрывал от брата неотъемлемую часть своей жизни, хотя Диасы давно условились никогда больше друг другу не врать. Любой бы человек на месте Даниэля почувствовал себя преданным, но не сам Даниэль. Удивляясь каждому новому факту, мальчик приходил в тихий восторг и настоящий шок. И, кроме Даниэля, в историю Шона с не меньшим интересом вникала и Клементина, которая изредка вставляла в речь юноши свои пять копеек, но по большей степени сохраняла молчание. Девушке было любопытно выслушать Шона, историю его связи, но еще интереснее Клементине было узнать о другом — о ней самой из параллельного мира.
Сильная, смелая, беспрецедентная, уверенная в себе девушка с характером, которая встречает опасность холодным сосредоточенным взглядом, а провожает неизменной победной усмешкой. Говоря о Клементине из параллельного мира, Шон использовал массу сравнений; специально для Даниэля он приводил примеры ситуаций, когда девушка показывала свою хищную сущность. И, кроме всего прочего, Шон не забывал другую, не менее значимую черту Клементины. Девушка была живой — несмотря на ходячих мертвецов и превратности параллельного мира, Клементина не теряла свою человеческую сторону. Она тоже умела смеяться, тоже умела отдыхать — хотя возможностей было и не так много — она была человеком, интересным, со своей душой и позицией. Она была… настоящей, вспоминал Шон, а губы его трогала едва заметная улыбка. Озвучив все свои мысли вслух, юноша ощутил понятную только ему свободу. Он наконец выговорился, выразил свои чувства, перевел эмоции в слова, и общий настрой подогревала реакция Даниэля. Мальчик был просто в восторге. Выслушивая рассказы Шона, Даниэль сидел с открытым ртом, а в глазах прямо сверкали искры. Шон знал, как его младший брат любит истории о выживающих, тема зомби для Даниэля всегда была самой любимой, и теперь, узнав, что Шон не просто поддерживает его интерес, но еще и так близко знаком с кем-то из его фантазий, Даниэль просто не мог найти слов, чтобы описать свои чувства. Чем больше Шон рассказывал, тем больше Даниэль хотел слушать. Больше подробностей, больше историй. Смотря на Клементину из их с Шоном мира, Даниэль только в удивлении вскидывал брови. Неужели она — эта обычная, ничем не примечательная, милая девушка — в другом мире была бы такой…
— …такой крутой! — радостно говорил Даниэль и качал головой. С его губ не сходила улыбка. И это параллельно тому, что на лице Клементины она даже не появлялась. Девушка внимательно слушала Шона и хмурилась, погруженная в свои мысли. В ней поселились сомнения, которые с каждой минутой пускали в сознание девушки острые, давящие на больное шипы. Клементина смотрела на Шона, на то, с какой теплотой он говорил о ее другой версии; смотрела на Даниэля, который с не меньшим восторгом слушал его и в красках представлял каждую деталь. И в конце концов для Клементины это стало как-то… обидно? Ее альтернативная версия «такая крутая», такая сильная, интересная, необычная, в то время как она — всего лишь ничем не примечательная, милая «просто-девушка». Клементине стало неприятно, и это не ускользнуло от Шона. Постепенно сбавив тон и отойдя от темы, юноша предложил Даниэлю познакомиться с той Клементиной, которая, в отличие от «крутой», находилась здесь и сейчас, рядом с ними. И брат послушно откликнулся, словно по щелчку переключив внимание на девушку. Клементина была этому рада, хотя до конца и не могла раскрыться перед двумя братьями. Она говорила тихо, осторожно. И Шон видел в глазах девушки явное смущение. Такая хрупкая, слабая, кроткая. Вот какими были первые аналогии, что проходили через мысли Шона, и теперь, в сравнении, после того как он изобразил словами портрет противоположной версии Клементины, юноша наконец понял, что девушка перед ним — это совершенно точно не она. Да, возможно, раньше Шон и замечал в этой девушке черты настоящей Клем, но сейчас он их упорно не видел. Это не она, другой человек, а все то, что делал Шон прежде, — это были лишь тщетные попытки убедить себя, что, вот он, его шанс, беспроигрышная возможность. Чепуха, понимал Шон и продолжал держать слабую натянутую улыбку, не желая выдавать своих истинных мыслей. Да, пускай юноша и дальше слушал девушку так же внимательно, как если бы с ним говорила сама Клем, и тем не менее с каждой минутой этот напускной интерес постепенно стал растворяться. Клементина из этого мира не была плохой, нет. Шон видел ее красоту, душевную милость. Она прекрасный человек, прекрасная девушка, и все равно она — другая. Не его.
А тем временем Клементина успела рассказать многое. Она начала с самого малого: представилась, немного поведала о себе. Оказывается, ей всего четырнадцать лет. И Шона этот факт удивил. Странный парадокс. Шону шестнадцать, Клем из его мира четырнадцать. А так как Клементине из апокалипсиса тоже, как и ему, шестнадцать, значит параллельному Шону — восемнадцать? Сложная математика, и тем не менее Шон посчитал, хотя много ответов ему это и не принесло. Почему связь объединила их не в один период времени, а разбросала столь хаотично, юноша так и не понял, впрочем, забивать голову всякими загадками он не хотел, поэтому оставил дело открытым. Кроме возраста, Клементина раскрыла еще свою родину. Город Атланта, штат Джорджия. Девушка упомянула, что у нее есть родители — отец и мать, и Шон тут же задал логичный вопрос: тогда почему она здесь, в Орегоне, на секундочку, на другом конце Америки. Клементина ответила просто и по существу: «Я сбежала» — с улыбкой говорила она, и, когда братья резко напряглись, не совсем поняв, что, к чему и почему, девушка поспешила пояснить. Как она выразилась, Атланта — ее родной город — никогда на самом деле и не была ей домом, как родители никогда и не были настоящими папой и мамой. Из-за их частых командировок Клементина почти не виделась с родными, все детство проводя в компании няни. И в один момент, когда девушке наконец доверили остаться в городе одной, без чужого присмотра, Клементина решила сбежать. Родители не бросились на поиски, ведь каждый раз, когда они приезжали обратно, Клементина успевала вернуться домой, а в школе никто о ней и не беспокоился — сидит девочка на домашнем обучении, пусть сидит дальше. И таким образом Клементина поведала о своей жизни, о том, как она со временем научилась использовать товарные поезда, в качестве средства бесплатного передвижения, а главное она поведала о том, как попала в Бивер-Крик:
— Меня всегда тянуло на север, не знаю точно почему, — пожимала плечами Клем, смотря прямо в глаза удивленного Шона. — Айдахо, Монтана, Орегон, штат Вашингтон. Что-то подсказывало мне, что именно там я найду свой дом. Возможно, я его и нашла, — двусмысленно заметила Клементина и натужно вздохнула. — А ты, Шон?
Юноша усмехнулся.
— Забавно. А я, наоборот, всегда мечтал побывать на юге. Флорида, Луизиана, та же Джорджия. Видимо, по той же причине, что и ты, — говорил он, встречая светлый взгляд Клементины слабой улыбкой.
А Даниэль тем временем слушал двоих, не зная, что и добавить. Постепенно на мальчика стала накатывать усталость. Шон заметил это и тут же предложил им поужинать. Вечерело. Солнце постепенно садилось за горизонт, а поезд все шел дальше, направляясь куда-то в глубь Калифорнии — следующего пункта в их маршруте до Пуэрто-Лобоса. Шон улыбнулся. Удачно они, конечно, встретили Клементину и так же удачно узнали от нее о товарниках. Если бы не она, братья наверняка потратили бы не одну лишнюю неделю, пытаясь пройти все это расстояние пешком.
«Спасибо, Клем» — думал Шон с усмешкой.
— Спасибо, Клем! — повторял за ним вслух Даниэль с яркой, светлой улыбкой. Рассматривая печеньку в форме мандаринки, которую девушка приобрела еще на ярмарке, мальчик радовался находке. Несмотря на то что он уверенно не хотел показывать, будто давно мечтал о какой-нибудь сладости, — это было бы слишком эгоистично по отношению к Шону и их незавидному положению — Даниэль заметно обрадовался неожиданному подарку. Клементина, как настоящая фея, исполнила желание ребенка, хотя тот и не просил угощений. А Шон тем временем улыбался, наблюдая за ними. Вопреки собственным двояким впечатлениям от Клементины, юноша был рад, что она заботится о его брате. Это мило с ее стороны.
— А ты будешь? — кивнула Клем, обернувшись к Шону и посмотрев тому прямо в глаза. Шон прищурился. — Ну, печенье. У меня три штучки, каждому хватит. Держи, — улыбнувшись как ни в чем ни бывало, Клементина протянула Шону угощение. Юноша кивнул в знак благодарности и продолжил молчать, так и не притронувшись к печенью. Если Даниэлю понравится, Шон отдаст свою порцию ему. Все равно есть особо не хочется.
И таким образом прошло еще какое-то время. Даниэль и Клементина тихо переговаривались. Ребенок рассказывал о Бивер-Крике, о Крисе, о бабушке с дедушкой, считай, заполнял пространство бесконечными разговорами, свойственными любому ребенку его возраста. И Клементина внимательно слушала Даниэля. По непонятным Шону причинам девушка видела в его брате кого-то особенного, и, разговаривая, она общалась с ним, словно со старым другом. И это Шона несколько напрягало. Он до сих пор помнил необычную, странную реакцию Клементины на Даниэля. «Словно увидела приведение» — вспоминал он и хмурился. За время, которое братья успели провести с девушкой, Шон успел отметить многие особенности Клементины из этого мира. Он проводил аналогии, параллели, самостоятельно искал ответы на какие-то вопросы, замечая их в чертах девушки, в ее характере, в словах, которые Клементина использовала, когда говорила о себе. И все же оставалось много недомолвок, о которых Шон поставил себе цель спросить. Спросить, но не при Даниэле.
Когда солнце совсем пропало за горизонтом, а окружающий мир погрузился в темноту приближающейся ночи, Шон все так же сидел в углу пустого вагона, наблюдая за братом и девушкой. Постепенно Даниэля стало клонить в сон, он стал меньше активничать, говорил тише, и тогда Шон решил предложить брату поспать. С поезда они сойдут либо утром, либо ночью, смотря, куда успеют доехать, и пока есть время поспать — пусть Даниэль спит. Мальчик спорить не стал, и спустя пару минут беспрерывного ворочанья на рюкзаке он наконец-то уснул. Шон так и не сдвинулся с места, как и Клементина, расположившаяся в противоположном от него углу. И парень, и девушка — оба молчали. И вот тогда-то Шон и поймал себя на мысли, что разочарование, смешанное с рассеянным замешательством, — это то еще двоякое, неприятное чувство.