Но к любопытству подключилось терпение - очень хотелось все же добраться до тех частей, в которых люди высказывались. Кроме того, на занятиях Фонтанчик продолжал шутить над нелепыми представлениями человечества о нас, ни словом не упоминая о том, что мы делаем, чтобы исправить эти представления.
Нет, вот эта настоящая история контактов с людьми, пусть даже безуспешная, была намного интереснее.
Я продолжала упорно читать, составив список упоминаемых имен, чтобы разобраться, кто из них люди, а кто - Ангелы, и кто кем кому приходится. Для этого не раз и не два приходилось возвращаться назад и перечитывать отдельные части.
Разделить героев на людей и Ангелов было крайне сложно по той простой причине, что они вели себя одинаково. Одинаково эмоционально. Последнее у меня просто в голове не укладывалось. А как же ровность и спокойствие, о которых мне женщина-Ангел говорила? Или они только здесь приняты, а на земле можно волю чувствам давать? То-то меня туда тянет, с моими вспышками неконтролируемыми.
Или это земля так на нас действует? Кстати, и этот Ангел об этом пишет. Правда, судя по тому, что он пишет, он уже тогда сумасшедшим был.
Я также отметила, что у всех этих Ангелов на земле другие - у каждого свое - имена были. Это сразу же во мне отклик нашло, и я их так потом про себя и называла, чтобы не путаться.
Сумасшедший … Анатолий сказал мне во время последней встречи, что прямо общался со многими людьми. Хорошо. Я, кстати, почти догадалась, что он на земле психологом работал. Его человек - та самая Татьяна, за которую он меня принял - оказалась его женой. Хорошо. Возможность такого я тоже предполагала. Но ведь она же знала, кто он! Почему это не упростило ему задачу влияния на нее?
Причем, судя по другим Ангелам, такая откровенность не была ни правилом, ни исключением из него. Как Ангелы определяют, кому открывать свою природу, а кому нет?
Свои люди были не у всех Ангелов, которые при этом общались и с другими людьми, среди которых одни, в свою очередь, знали, что они Ангелы, а другие нет. Я почувствовала, что у меня голова кругом идет.
Да и сами эти Ангелы. У нас здесь особо тесные отношения между студентами не встречались, но сотрудничество в процессе обучения скорее приветствовалось. У Ангелов же в той истории царил полный хаос в отношениях. Некоторые из них почти открыто враждовали друг с другом! Другие то были не разлей вода, то в упор друг друга не видели. Вот странный Ангел меня тоже временами игнорировал, но он хоть перед этим не изображал из себя моего лучшего друга!
Ситуация с людьми тоже какая-то наизнанку вывернутая была. Я имею в виду тех, которые об Ангелах знали. Я бы не удивилась, если бы Анатолий провалил воздействие на Марину. Ангелы у нее вызывали открытую неприязнь, но при этом она вполне мирно уживалась со своим собственным Ангелом, а в штыки воспринимала почему-то чужого. Но в Татьяне Анатолий, казалось, души не чаял, хоть и с ней абсолютно нормальным Ангелом назвать его было трудно. Как он мог ее потерять?
В своей комнате читала я эту историю недолго. Она шла настолько вразрез со всем, что я в этой комнате изучала, что мне просто не по себе становилось. Вскоре, после занятий я брала с собой пачку листов и уходила читать в лес. Там весь этот клубок событий и отношений не таким безумным казался.
Но даже в лесу мне иногда перерывы требовались. Мне нужно было отложить эту историю в сторону, оглянуться по сторонам, убедиться в спокойствии и постоянстве окружающей меня реальности - и попытаться осмыслить реалии прочитанной.
Больше всего меня интересовало, почему Анатолий принял за свою Татьяну меня. Может, я внешне на нее похожа? Никто в своих воспоминаниях ее толком не описывал, но мне хотелось думать именно так.
Характером я бы не хотела на нее походить. Какая-то она была … непоследовательная. То сама покладистость и уступчивость, то находили на нее приступы самоуверенности. Наверно, в один из таких моментов Анатолий и потерял ее. Хотя он тоже хорош - мог бы и лучше изучить ее при столь долгом и близком общении и найти к ней подход в любом ее состоянии.
Я также никак не могла определиться в своем отношении к этим непонятным наблюдателям. Сначала я обрадовалась, что угадала раньше, предположив, что мы можем на земле невидимыми присутствовать. Но где у них элементарная вежливость была? Даже странный Ангел, еще не обученный как следует, и тот, почти нагрубив мне однажды, тут же опомнился и исправил впечатление. Враждебность тех Ангелов на земле это, конечно, не оправдывает, но я бы, наверно, тоже возмутилась.
Ну и, конечно, дети. Они вызывали у меня просто трепет. В земной жизни детей у меня, скорее всего, таки не было, иначе я бы об этом помнила, но окажись я снова на земле, я бы хотела иметь именно таких детей.
Они казались мне чудом, объединяющим нас и людей, мостиком, соединяющим наши миры, шансом, данным всем нам, чтобы понять друг друга и стать лучше. Неужели за ними только наблюдают? Не может быть! Наверняка у нас есть какая-то служба, которая занимается контактами с ними.
Я стала с еще большим нетерпением ждать следующего курса.
Когда он начался, однако, я не услышала ни слова не только о такой службе, но и самих детях. А также о многом другом, описанном в истории сумасшедшего Анатолия.
Преподаватель, знакомящий нас со структурой небесного сообщества, чем-то напомнил мне Франсуа, с которым работала Татьяна и у которого тоже был свой Ангел. Тот тоже умел так представить то, о чем говорил, что у слушателей глаза загорались и слюнки текли.
Этот преподаватель рассказывал нам о подразделениях нашего сообщества, их целях и задачах - и у нас перед глазами вставали одухотворенные лица хранителей, заботливые - целителей, ответственные - администраторов, а также мужественные лица Ангелов из службы внешней защиты и суровые - Ангелов из службы внештатных ситуаций.
Но он ни разу не упомянул наблюдателей. Хорошо, я из истории поняла, что это было засекреченное подразделение - наверно, новым Ангелам о нем знать пока не положено.
Но он и о темных Ангелах умолчал. Из воспоминаний их представителя, Макса, я поняла, что они находятся в оппозиции к руководству нашего сообщества, но ведь существуют они вполне открыто и даже частенько сотрудничают со службой внешней охраны! И если они в какой-то мере противодействуют другим подразделениям, почему нас сразу об этом не предупреждают?
Я не стала запрашивать дополнительные материалы по этому предмету. У меня вполне могли спросить, откуда у меня взялись сведения о более широкой структуре наших подразделений. Что-то настойчиво подсказывало мне, что о той истории, которую я читала, говорить не стоит. Если ее сочтут неподходящей для моего ознакомления, могут просто отобрать. А я уже представить себе не могла, что не узнаю ее конца.
Я вернулась к своему чтению и опять не могла поверить своим глазам. Ангел-хранитель совершил акт насилия в отношении своего коллеги - наблюдателя. И другие Ангелы не только не заклеймили его позором, а даже одобрили его поступок! Хорошо. Возможно, Ангелы, находящиеся на земле, от людей агрессией заразились, но их еще и во время служебного разбирательства оправдали!
Дальше я уже вообще ничего не понимала. То, что Ангелы объединились для защиты детей, казалось мне совершенно естественным, хотя для этого и более цивилизованные способы можно было найти. Но они же потом тут же детей от себя отослали и вернулись к своим обычным мелким взаимным придиркам! И еще удивлялись, что дети им доверять перестали!
А вот когда я дошла до части Стаса, Ангела из внешней охраны, мне пришлось просто остановиться. То, что хранитель опустился до насилия, можно было списать на пагубное земное влияние. Но небесное руководство, планирующее насилие по отношению к ангельским детям? Глава службы внешней охраны, на глазах которого эти дети выросли, разрабатывающий детали этого насилия? Люди, оказавшиеся единственными посвященными в эти планы и оставшиеся один на один с угрозой потерять своих детей? Татьяна, просящая Стаса воплотить эти планы в жизнь и лишь сообщить ей об этом заранее?
Я вдруг поняла, что мне уже абсолютно все равно, как Анатолий потерял свою Татьяну. Я вдруг поняла, что не встану с земли возле этого дерева, пока не узнаю, что случилось с детьми. При мысли о том, что с ними все же что-то случилось, у меня возникло чувство, рядом с которым былое раздражение показалось легким бризом на фоне урагана.
Я читала, перелетая глазами со строчки на строчку, и невероятно возросшая после моего пробуждения скорость чтения вовсе не казалась мне достаточной.
Новогодняя вечеринка.
Предупреждение Стаса о готовности операции.
Скандал между Анатолием и Игорем из-за машины.
Ночной разговор между Татьяной и Анатолием.
Решение поехать к Татьяниным родителям.
Ожидание Анатолия в машине.
Появление Татьяны и ее слова о записке детям.
Эта записка…
Я моргнула и метнулась глазами по странице. Больше о записке там не было ни слова. Это и понятно - последнюю часть написал Анатолий, а записку детям оставила Татьяна…
Но я видела эту записку прямо перед своими глазами! Всего несколько строчек. Обращенных к Игорю. О том, что Татьяна с Анатолием любят его…
Нет…
О том, что мы с моим ангелом любим его, что он не должен сердиться, что мы уехали без него, и что мы всегда делали и будем делать все, чтобы помочь ему.
Мне не нужно было дочитывать историю до конца.
Я увидела нашу машину, едва ползущую в снежном буране.
Я увидела моего ангела, напряженно всматривающегося в белесую мглу.
Я увидела, чуть левее, едва различимые в ней пятна света от фар идущего нам навстречу грузовика.
Я увидела свою руку в перчатке, лежащую на руке моего ангела, вцепившейся в руль - в тот последний момент, когда я резко повернула влево этот руль…
Глава 7. Ожидание
Когда я понял, наконец, что делать, я просто поверить не мог, что это заняло у меня столько времени. Как я мог забыть, кто я? Я пытался напомнить Татьяне о любой своей ипостаси, кроме самой главной.
Да уж, неслучайно разрешают нам работать в видимости на земле в виде редчайшего исключения. Расхолаживают льготные условия, распыляют земные проблемы внимание, затмевают человеческие искушения истинные приоритеты.
А ведь мелькнула однажды мысль, что нельзя на Татьяну давить - нужно дать ей самой вспомнить, кто она. И дневник ее уже сколько времени под рукой был. И перечитывал я его раз сто, буквально видя каждую из описанных ею сцен…
И все равно, по земной уже привычке, стал навязывать ей другие сцены, которые мне важными казались. В конце концов, столько лет на земле она отдавала мне право принятия решения, что это право уже казалось мне естественным и неотъемлемым. Даже после того, как в самом конце она все решила по-своему.
Вот так однажды, в полном и ясном сознании, я признал, что заставить Татьяну вспомнить - себя, меня, нас - мне не удастся. И пусть только кто-то теперь заикнется о моей безграничной самоуверенности! Я и еще дальше пошел. Исключил себя из центра новой стратегии. Публично признал, что единственной по-настоящему важной частью ее жизни, которую никакие чистки до конца уничтожить не смогут, является наш сын. И смиренно попросил всех своих земных соратников-соперников помочь мне воссоздать именно эту часть ее жизни.
Они меня не подвели. Хотя каждый, конечно, по-своему. Но ожидаемо. В конце концов, их я тоже уже более-менее изучил. Знал, в целом, как к каждому подойти и чего мне это будет стоить.
Тоша, конечно, сразу согласился. Я был уверен, что в мое отсутствие Марина всю власть в нашем подполье захватила, и он наверняка уже понял, насколько ему комфортнее было под моим ненавязчивым руководством. И за моей надежной спиной, между прочим.
К Марининым условиям я тоже был готов. Когда это она упускала случай воспользоваться моим безвыходным положением? Если быть совсем честным, я куда худшего ожидал. Например, моего письменного - и кровью подписанного - обещания Татьяну на землю вернуть, а самому в родных пенатах остаться.
Стас, конечно, сразу на практические сложности нажимать начал. Ему мне даже возражать не пришлось - Марина, воодушевленная моей покладистостью, сама ему руки выкрутила. Вот пусть и посмотрит, как с ней справляться без моего мягкого сдерживающего влияния. А то внештатникам он меня отдаст, понимаешь!
К Максу я тоже сознательно напрямую не обратился. Во-первых, один раз уже просил - про ту бледную поганку хоть что-то выяснить; а во-вторых, знал, что он не удержится от соблазна в любом деле на главной сцене оказаться. Он прямо с места в карьер в роль и вступил, небрежно переиграв Стаса и в решении практических проблем, и в видении перспектив, которые моя просьба в отношении наблюдателей открывала.
А вот в отношении той бледной немочи он так ничего и не раскопал. Опять-таки ожидаемо - после того, как Стас заверил меня, что по его каналам о нем тоже никакой информации нет. Я было заикнулся, а не подсунули ли нам это непонятно что сами темные. Но Стас без малейшего сомнения отверг мое предположение. У темных свой обучающий центр имеется, и их новички туда из общего приемника попадают. А засылать неподготовленного агента, добавил Стас, никто в здравом рассудке не станет.
Одним словом, я немного успокоился, поняв, что все мои собратья-ангелы в умелых Марининых руках оказались. Напишут и быстро. Она, правда, смутно ощутила мое отсутствие в своем стальном захвате, но восполнила его Анабель. Знала бы она, как я был ей признателен, что хоть ту ни о чем смиренно просить не пришлось.
Оставался Игорь. Я не стал говорить ему, что главной причиной моего отказа ему в участии были слова внештатников. За которыми, как я подозревал, крылись попытки получения дополнительного компромата для его окончательной дискредитации. И никто не мог исключить, что попытки эти не инспирируют наблюдателями.
Но точно также никто не мог исключить, что, будучи отодвинутым от гущи событий и оставленным без нашего с Татьяной сдерживающего начала, он сам себя не дискредитирует. И поскольку Татьяна бросила меня одного - временно! - в деле исполнения святого родительского долга, придется мне как-то совмещать свой твердый тон с ее мягкими увещеваниями. Временно!
Так, твердый тон пока еще работает - Игорь пошел на кухню чай готовить. Я быстро отключился от своих соратников, уже завороженно глядящих Марине в рот, раздающий направо и налево указания, и набрал номер сына. Как там Татьяна всегда начинала? Святые отцы-архангелы, я же так ворковать не умею!
- Игорь, - максимально душевно произнес я, как только он снял трубку, - я понимаю, как тебе сейчас трудно…
- Ты уверен? - мрачно буркнул он.
- Конечно, уверен, - добавил я проникновенности в голос. - Так же, как и ты, я места себе не нахожу. Так же, как и ты, я только о ней и думаю, о том, как ее вернуть. Что уже только не перепробовал…
- Ты хоть что-то можешь делать, - снова перебил он меня.
- Да, но как видишь, пока ничего не получается, - пошел я на прямое самоуничижение, и еще дальше - на лесть: - Без тебя.
- Так может, тебе стоит и меня послушать? - взорвался он. - Может, я тоже о чем-то думаю? Может, я тоже что-то придумал?
Так, похоже, неслучайно у нас с Татьяной было строгое разделение функций в святом родительском долге.
- Говори, что придумал! - коротко рявкнул я.
Сработало.
- Если она может меня вспомнить, - быстро и четко заговорил Игорь, - если у тебя там видеосвязь работает, почему не дать мне просто поговорить с ней?
Темные меня побери, почему я сам до этого не додумался? Ну, понятно, почему - я же хранитель, а не мой компьютерами ушибленный подмастерье! Он, спрашивается, куда смотрел? Подсказать не мог, чтобы меня собственный сын в дремучесть носом не тыкал?
Я представил себе, как даю Марине отбой на операцию «Вымуштруй ангела» и чего мне это будет стоить. Она же во всеуслышание заявит, что я именно ее не редактированной главы убоялся!
- Игорь, поверь мне, - вновь вернулся я к увещевательному тону, - у нас остался один шанс. Это должен быть выстрел наверняка. Ее запрограммировали только на здешнюю реальность, поэтому есть очень высокая вероятность, что она технике не поверит, поскольку эта техника у нас не принята.