Что значит — она давно обо всем знала? Сорвавшееся у нее с языка признание вышвырнуло меня из кратера одним броском. Из отчаянного болота сомнения — в самую, что ни на есть, реальность. Куда уж реальнее, что она от меня что-то скрывала столько времени… Месяц? Она целый месяц от меня скрывала, что у меня производственная нагрузка вдвое увеличилась…?
И в этот самый момент до меня наконец-то дошло. Месяц назад у меня не появился дополнительный объект хранения — мне самому удалось новую жизнь создать! Как нашему самому главному… У меня перехватило дыхание. Святые отцы-архангелы, я понял! Я понял, откуда такая секретность! И клянусь — самым дорогим…. Татьяной клянусь, что ни словом, ни взглядом не разглашу! Шепотка ведь хватит, чтобы повальная мания величия пошла стройные ангельские ряды косить…
Но… очень хотелось бы хоть одним глазком глянуть, чего у меня вышло. Я принялся рассматривать Татьяну со всех сторон в поисках хоть намека на то, где он там притаился. Понятно — в мать пошел, еще до выхода в свет учится скрываться и скрытничать. А если на слух попробовать? Хм, и молчун такой же. Похоже, это сфинкс еще похлеще Татьяны получился… Опять догадываться, что ему от жизни нужно?
Меня чуть не оглушило возмущенным ворчанием. Понял-понял — чем-то недоволен. Это что — и этот от моего внимания отбиваться будет? Да нет, вряд ли — такой вопль только при жизненно важной необходимости издают. А первая потребность на земле заключается в… Ну, конечно, он есть хочет! Я и сам не прочь перед ужином на кого-нибудь рявкнуть. А чем его кормить? Ну, почему я не записал все, что мне Тоша рассказывал?!
С надменной улыбкой Татьяна небрежно сбросила со счетов всяких профанов, вроде нас с Тошей, и ехидно поинтересовалась, не разумнее ли прислушаться к мнению более сведущих в таком деле людей. Кто бы сомневался, что при малейшем намеке на пробелы в моей подготовке она не упустит возможности ткнуть меня в них носом. Ну и ладно — учиться я еще никогда не отказывался… Ах, мне еще и на уважительном расстоянии учиться?
Я почувствовал, что спорить с ней сейчас бесполезно. Когда у нее возникает… редкий шанс продемонстрировать в чем-то большую осведомленность, привести ее в чувство можно только мягкостью и убеждением…
Сработало! Она даже пообещала мне делиться всей появляющейся информацией об этом, загадочном… Вот и славненько — его я тоже как-нибудь приручу. Нужно будет только внимательно приглядываться и прислушиваться, от чего он возмущаться начинает. И, первым делом, разумеется, накормить… Я ринулся к плите.
Полночи я бродил по квартире, напряженно размышляя, с какой бы стороны подступиться к очередному этапу повышения квалификации. Первой возникла мысль обратиться к моему руководителю, чтобы на какой-нибудь инструктаж направил. Заочный, разумеется — скажем, каждый вечер полчасика я мог бы выделить на мысленное ознакомление с правилами поведения с еще невидимым, неслышимым и не говорящим существом. Вспомнив, однако, свое последнее обращение к руководству, я отказался от этой затеи. Опять пошлет… соответствовать сложившимся условиям.
Анабель? Татьяна ведь именно от нее узнала вполне оправданно хранящуюся под семью замками тайну об ангельских детях… Но, с другой стороны, если я правильно помню, Анабель сама где-то справки наводила — и вряд ли детально. И потом — мне вовсе не хотелось еще раз выслушивать ее снисходительные поучения о том, как мало я знаю, и о том, как мне следует с большим доверием относиться к своему человеку. А с нее еще станется потом и Татьяне позвонить — речь продублировать. Тогда на доверительном обмене информацией можно крест ставить — Татьяна тут же редактировать начнет, во что меня посвящать, а что при себе оставить. С существенным перевесом в пользу последнего.
Из своих остается только Тоша. Ну, тут все просто — выложит мне, как миленький, в письменном виде все, что Гале велено делать. А я потом сравню… И если я Татьяну хоть на каком-то несоответствии поймаю…
А из не своих? Галя, разумеется — нужно будет график работы сдвинуть так, чтобы я на обед успевал. А, и в воскресенье нужно будет Татьяниных родителей послушать — удалось же им такую замечательную дочь вырастить! Слушать, правда, Людмилу Викторовну, в основном, придется — отец, насколько я помню, особого участия в воспитании Татьяны не принимал. А жаль — мне бы сейчас мужской опыт больше пригодился… Есть еще Света с Сергеем — может, ему позвонить? Да неудобно как-то по телефону, да еще и сразу после разговора о машине, а увидеться — так когда мы теперь увидимся…
М-да, негусто. Ладно, главное — с чего-то начать. Завтра — Тоша… Вот черт, мне же прогул за покупку машины отрабатывать! И в ГАИ за постоянными номерами… Я принялся перестраивать все планы.
На следующий день на работу мы ехали чуть дольше. Дело в том, что мне впервые так явственно бросилось в глаза, сколько рытвин и выбоин оказалось на проезжей части. Я, конечно, понимаю, что зима на исходе, и снег сходит вместе с асфальтом, но… объезжать же пришлось, чтобы мой сфинкс-младший возмущаться не начал. Уй, чуть не промахнулся… Да следит у них кто-то за дорогами или нет?!
Высадив Татьяну у входа в офис, я отъехал за угол, выскочил из машины и со всех ног помчался назад. Протиснувшись в дверь вслед за кем-то из опоздавших, я ринулся к Тошиному столу и с ходу мысленно скомандовал:
— Слушай меня внимательно, у меня мало времени…
Тоша подскочил на стуле.
— Господи! — заорал он — к счастью, без слов. — Что случилось?
— Ничего, — не стал я пока вдаваться в подробности. — Мне сейчас нужно в пару мест съездить, но где-то к трем вернусь. К тому времени составь мне, пожалуйста — по пунктам! — список того, что Гале сейчас нужно.
— Зачем? — напрягся Тоша. — Что я уже опять не так делаю?
— Да при чем здесь ты! — огрызнулся я. — Татьяне теперь то же самое нужно будет.
— О! — протянул Тоша, расплываясь в довольной ухмылке. — Ну, готовься… Теперь узнаешь, что значит работа на пределе возможностей. Татьяна, правда, более ответственная… — добавил он с легкой завистью в голосе.
— Ну да, — хмыкнул я. — Ответственная — когда я у нее над душой стою, да еще так, чтобы она этого не заметила. И вот еще, — ухватил я за хвост очередную гениальную мысль, — слушай внимательно, о чем они за обедом болтать будут. Может, она Гале что-нибудь о своих ощущениях расскажет.
— А тебе, что, не докладывает? — насмешливо прищурился Тоша.
— Я опаздываю! — рявкнул я. — Чтобы к трем часам все подготовил.
Вернулся я в их офис за час до окончания рабочего дня — переговоры о смещении моих консультаций хотя бы на час раньше заняли куда больше времени, чем я рассчитывал. Только и успел, что просмотреть Тошин отчет, да дописать, где находится Галина поликлиника, как зовут ее врача и как часто она должна с ним встречаться.
Вечером, наконец, у меня появилась возможность провести первый сравнительный анализ. Результаты которого пробудили во мне тяжкие подозрения. Тоша наверняка вдумчиво подошел к порученному делу — знает же, что я ему за халатность голову оторву! Татьяна, судя по ее лицу, тоже еще ничего редактировать не начала. Откуда тогда такое несоответствие? Может, дело в компетентности одного из врачей? Меня в холодный пот бросило — а то я не знаю, как у них студенты в ВУЗах учатся! А потом таких специалистов выпускают, что им не то, что человеческую жизнь — карандаш с линейкой страшно доверить.
Я нырнул в Интернет. На два вечера. После чего понял, что задача выбора машины была на самом деле детской забавой. Там хоть цифры какие-то приводились, чтобы было, что сравнивать, а тут? На каждом сайте — свои рекомендации. Единственно правильные. Что подтверждается статистикой. Аргументы противников разбиты в пух и прах. С научной точки зрения. Одним словом, выбирай то, что тебе нравится. Разонравится — найдется, из чего что-то другое выбрать.
Откуда же мне знать, что должно нравиться? Нет, определенно без совета прошедших это испытание не обойдешься. Я с еще большим нетерпением стал ждать поездки к Татьяниным родителям.
Встреча меня… не то, что разочаровала, но я ее как-то совсем иначе себе представлял. Я думал, что наша новость станет центральной темой разговора, что Татьянины родители обрадуются, начнут свою жизнь вспоминать — как тогда, когда они о предстоящей свадьбе узнали — и откроется бездонный колодец практически полезной информации. Размечтался! Забыл, что опять с Татьяной дело имею.
Для начала она запретила мне даже словом о радостном событии обмолвиться — подходящего момента нужно, понимаешь ли, дождаться. Вот и пришлось мне нехотя поддерживать разговор о машинах — еще неделю назад он был бы как нельзя кстати, а сейчас мне казалось, что все эти муки выбора отошли в невероятно далекое прошлое. И подходящим оказался именно тот момент, когда она уединилась с матерью на кухне.
И ладно бы еще предупредила меня: она матери сообщает, я — отцу… Но она вышла из столовой, даже не глянув на меня, и, растерявшись, я продолжал молча кивать, пока Сергей Иванович делился со мной опытом вождения машины. Тоже дело важное — ничего не скажешь, но не настолько! И уж точно не сейчас…
Одним словом, списали меня в публику. Причем в ту ее часть, которую приглашают на премьеру из приличия и сразу же отправляют в бар вино пить — чтобы не мешала истинным знатокам по достоинству оценить разворачивающиеся на сцене события. Вино оказало на меня обычное действие: мысли разбежались в разные стороны, а на язык полезли всякие фразы о том, что я — в отличие от Сергея Ивановича — вовсе не намерен дело воспитания детей на плечи жены сбрасывать. Еле сдержался — только потому, что напряженно прислушивался к тому, что происходит на женской половине стола. Как я и думал — там деловой разговор идет! Придется вечером выпытывать — и опять мягкостью и убеждением, черт бы их всех побрал!
Вечером, правда, выяснилось, что Татьяне тоже ход развития событий не понравился. Она бы предпочла, чтобы Людмила Викторовна со мной беседу вела. Так я же только за! Я ей сам завтра позвоню…
Опять нельзя! А что мне вообще можно?!
Во всем, что произошло дальше, у меня есть только одно оправдание: чувство разочарования, растерянности и собственной неполноценности вступило в преступный сговор с коварно подсунутым мне вином и смело защитные барьеры осторожности, воздвигнутым тяжким опытом общения с Татьяной. В отчаянии я честно признался ей, что совершенно не готов к сложившейся ситуации, и попросил (сам!) направить мои действия в нужное ей русло…
Ее реакцию, я думаю, нетрудно себе представить. Советоваться ни с кем не нужно. Приставать к ней не нужно. Трястись над ней не нужно. Нервировать ее не нужно. Ничего не нужно.
Нет, что-то все-таки нужно — бабушке-соседке помочь. Дабы воцарила вокруг нас теплая, дружественная атмосфера — пока я за бабулю в магазин бегаю, она Татьяну за это душевно благодарит.
И главное, отказаться я уже не мог — Татьяна мне накануне прецедент организовала.
На самом деле, я был бы совсем не против — машина ведь продукты из магазина везет: чуть больше, чуть меньше — какая разница. Если бы речь шла только о тех случаях, когда мы и сами за покупками отправлялись.
Бабушка, однако, без малейших колебаний поверила нам на слово, что машине все равно, сколько чего везти, и главное — как часто. После чего я — как-то незаметно для себя — сделался практически ежедневным посетителем самой крупной торговой точки в нашем районе. Одно хорошо — продавщицы с кассиршами стали здороваться со мной с уважительной приветливостью. Откуда же им знать, что я не домой все это тащу!
Скрипя зубами в полной уверенности, что в мое отсутствие бабушка пичкает Татьяну именно теми поучениями, которые мне намного больше нужны, я любезно раскланивался со знакомыми уже работниками торговой сети и со всех ног мчался домой в надежде, что мне хоть какие-то крохи неуловимой человеческой мудрости перепадут.
И однажды-таки дождался!
В тот вечер бабушка решила воплотить свою благодарность во вполне материальный пирог. Судя по запаху, с луком. Я запаниковал — в доме пища неизвестного происхождения! Я уже давно полностью отстранил Татьяну от приготовления еды, религиозно следуя скудным рекомендациям по необходимому ей рациону, выжатым из Тоши. А тут — кто его знает, что бабуля в этот пирог напихала! Я принялся лихорадочно подмигивать Татьяне, скашивая одновременно глаза в сторону соседского угощения — чтобы не смела к нему даже притрагиваться, пока я сам его не попробую.
В этот момент прозвенел звонок — приехала Людмила Викторовна.
Сначала я обрадовался — вот и еще один доброволец на дегустацию незнакомого продукта питания появился. Потом снова почувствовал себя лишним — на этот раз в своем собственном доме, но зато на пару с Татьяной. Потом о Татьяне вспомнили…. и я запутался в клубке самых разнообразных чувств.
С чего это она опять раскомандовалась? Вроде, договорились уже, что теперь у Татьяны есть, кому ответственность за нее нести. Знать бы только, как ее сейчас нести… Хм, мысль обратиться к опытному профессионалу мне и самому в голову приходила… И, зная требовательность Людмилы Викторовны, можно не сомневаться, что этот профессионал вполне достоин доверия. И очень хорошо, что она вместе с Татьяной на прием пойдет — она-то уж точно ничего не упустит, а я могу и незримо поприсутствовать. Подумаешь, перенесу консультацию — в первый раз, что ли. А вот дома я точно никому другому присматривать за Татьяной не позволю!
Когда мы остались одни, я, воодушевившись первым прорывом из болота незнания, приступил к своим непосредственным обязанностям и начал мягко убеждать Татьяну в том, что в важном деле нужно уметь правильно расставлять приоритеты, что самостоятельность ради самостоятельности переходит в неоправданную самонадеянность, что я и сам никогда не стыдился склонить ухо к более знающим…
Внушил. Слава Богу — хоть в этом я все еще на высоте! Успешно восстановив слегка пошатнувшееся самоуважение, я с нетерпением стал ждать первой в этой жизни встречи с врачом.
Когда мы туда, наконец, попали, мне потребовалось какое-то время, чтобы отдышаться. Как-то отвык я уже уворачиваться! Хорошо хоть днем ехали, когда народу в транспорте поменьше — не мог же я по старинке в маршрутке материализоваться. И в кабинет еле протиснулся — с этой привычкой Людмилы Викторовны решительно дверь за собой захлопывать. И там, пока в себя пришел, доктор с Татьяной уже в смотровой скрылись — опять пришлось в полном молчании предметом интерьера в углу стоять, плакаты на стенах рассматривать. От всех этих отклонений, на них изображенных, у меня мороз по коже пошел… Господи, чего же этот доктор ее так долго осматривает?
Как только он вернулся, я сразу же убедился в его глубоких познаниях. Не знаю, как он там в институте учился, но вся найденная мной в Интернете информация оказалась ему знакома. Более того, в отличие от необразованного меня он сумел проанализировать все разрозненные с виду факты и рассмотреть в них скрытые от неспециалиста логические связи.
По его словам выходило, что вместо того чтобы увлекаться любой из существующих схем, следует всего лишь внимательно прислушиваться к желаниям и потребностям материнского организма и удовлетворять их по мере возникновения — с тем, чтобы вышеупомянутый организм не испытывал никакого дискомфорта и отрицательных эмоций.
Я сразу же проникся глубоким расположением к этому доктору. Я ведь то же самое — чисто интуитивно — чувствовал! Это ведь основное требование и в моей работе — следовать желаниям вверенного человека! Осталось только вытрясти из этого человека, чего ему хочется. Но это уже — дело техники, первый год, что ли, я этим занимаюсь!
Выяснив, что я, оказывается, совсем неплохо подготовлен и к этим своим новым обязанностям, я приободрился.
И, как обычно, напрасно. В самое ближайшее время я опять получил щелчок по носу, направленный на то, чтобы лишний раз доказать мне, что в любом аспекте человеческой жизни люди всегда опережают ангелов — хоть на шаг.
Точка зрения столь понравившегося мне доктора оказалась довольно распространенной. Выяснилось, что и наша соседка ее искренне разделяет. И в то время как мне приходилось надрываться в тяжких рейдах по откапыванию Татьяниных желаний, старушка, вырастившая, по крайней мере, одного сына, мгновенно угадывала их по каким-то, одной ей ведомым, признакам. Нет, чтобы объяснить, как она их чуяла — просто посылала меня их выполнять. Я начал чувствовать какую-то глубинную близость со своей машиной. И мрачную ностальгию по тем временам, когда мне приходилось ездить по вечерам всего лишь в близлежащий супермаркет.