Вот недаром восточные люди всегда считались виртуозами в пытках!
В какой-то момент мой ангел небрежно посоветовал мне прекратить возмущаться и попробовать расслабиться.
От такой черствости у меня просто дух перехватило. Вместе со всеми эпитетами в адрес теории здорового тела и ее поклонников. В достойном молчании я обратилась к глубоким дыхательным упражнениям (во-первых, мне еще удушья ко всем страданиям не хватало, а во-вторых, они у меня лучше всего получались) и опомнилась только тогда, когда выяснилось, что я незаметно для себя полчаса в роли пластического акробата прожила.
Вот раньше он не мог мне об этом сказать!
К последующей стадии приобщения к йоге я изначально относилась весьма скептически. Не верилось мне в эту космическую подзарядку — и с полным на то основанием. Мой ангел уже давно рассказал мне, кто такой энергией питается, и главное — откуда она берется. Спасибо большое — я даже на вкус бывших собратьев-людей пробовать не хочу! А насчет бодрости, о которой нам мать рассказывала… так любое тело в восторг придет, если все его части в естественное положение вернуть. А я лучше кофе выпью, если мне прилив сил испытать захочется.
Поэтому я потянулась в заоблачные выси без малейшей надежды нашарить там что-либо новенькое. Так и вышло — ответ пришел из куда более близкого источника. И не постеснялся же выдать себя за сотрудника другой инстанции — сидит, внушает от чужого имени! Пришлось, однако, поправочку внести для правдоподобия — я, оказывается, не просто ему повиноваться должна, а чтобы научиться всему, что он умеет. Интересная мысль. И если с ним не спорить, то процесс обучения пройдет мягко и безболезненно. И это запомним…
Время от времени я бросала на него — сквозь ресницы — короткий взгляд. Ну, любопытно же было понаблюдать за ним при исполнении прямых обязанностей! Раньше, когда он в невидимости был, у меня такой возможности просто не было, а в последнее время он и вовсе на словесное общение перешел, которого мне и с людьми хватало.
Сначала он казался растерянным (А, не ожидал, что я его уловку раскушу!), потом сосредоточенным (Сейчас усилия удвоит!), потом — очень быстро — напряжение сменилось любопытством, удивлением, настороженностью…. И, наконец, полным восторгом. Да что же это такое! Его — так подкармливают, хотя он всего лишь свою обычную работу выполняет, а мне так и пилюлю постоянных поучений подсластить нечем! Где моя награда за долготерпение и ноющие мышцы?
Похоже, там, наверху меня услышали. То ли совесть у них заговорила, то ли почувствовали, что еще немного — и я взбунтуюсь против их ценного работника. Хотя сначала мне показалось, что это он с ума сошел. В один из дней в ответ на очередной возмущенный монолог меня вдруг легонько коснулась волна удовольствия, радости и… благодарности. Я занервничала. Удовольствие и радость — это понятно: я же тут замерла (корни скоро пущу!) тем самым зеленым дубом, вокруг которого этот высоко ученый кот хороводы водит, с песнями и сказками. А благодарность за что? Если он размечтался, что уже загипнотизировал меня в избушку, по первому свистку в нужную сторону поворачивающуюся, то завтра же будет читать про «По усам текло, а в рот не попало». Вслух и с выражением.
Я опять прислушалась. Нет, радость какая-то другая, на него не похожая — чистейшее наслаждение от пребывания в этом мире. Так Светкин Олежка жизни радуется — без слов, но с восторгом. И тут я с замершим сердцем поняла, что это мой малыш со мной заговорил…
Сознание рухнуло с заоблачных высот вниз, к нему поближе, тревожно выспрашивая, когда ему хорошо, а когда — плохо, и как сделать так, чтобы хорошо ему было всегда. Снова накатила довольная волна, на этот раз накрыв меня с головой. Я поняла, что вопросы ему нужно задавать попроще — из тех, на которые «Да» или «Нет» отвечают — и сопровождать их картинками.
Я представила себя, сидящей в этой ненормальной позе. Хорошо. Хм, ладно, придется и дальше мучиться. А в машине, по дороге на работу? Опять хорошо. А на работе? Молчит. А в зале филармонии? У меня сложилось впечатление, что он даже отшатнулся от меня. Договорились, будем музыку дома слушать — мне самой в том кресле ужасно неудобно было. А в картинной галерее? Снова хорошо. А вечером на прогулке? Очень хорошо. Я представила себе своего ангела, идущего рядом со мной. Ответом мне было озадаченное молчание. А когда он орет? Знаю, знаю, что плохо — только он не понимает. Скорее бы ты родился, дружок, чтобы у меня хоть какая-то поддержка появилась…
Пару раз и пыталась рассказать моему ангелу об этих «диалогах», но у меня как-то слов не хватало, да и он всякий раз насмешливо бровь вскидывал. Ну, ясно — где же ему понять это чувство, словно щеки пушистое перышко коснулось? Придется ему подождать, пока малыш родится и ручкой его по щеке…. а еще лучше — пяткой в эту самую бровь…
Вот с Галей было намного проще — она меня с ползвука понимала. И посмеивалась.
— Вот подожди, — кивала она в ответ на мои захлебывающиеся оды, — когда толкаться начнет — сама попросишь, чтобы хоть немного успокоился.
К сожалению, Галя дорабатывала уже последние дни, и когда она ушла, наконец, в декрет, одной отдушиной у меня стало меньше, а одной заботой больше. Говорить с ней я могла теперь лишь изредка и по телефону, а вот с Тошей приходилось по несколько раз в день. По моему совету он не уволился, чтобы неотлучно при ней находиться, и взял теперь привычку чуть ли не каждый час звонить ей, чтобы удостовериться, что все в порядке. И если ему случалось застать ее в этот момент на улице, он чуть из офиса не срывался — и мне не оставалось ничего другого, как раз за разом объяснять ему, что Галя — взрослая, разумная девушка, а не двухлетний младенец, который и адреса своего не знает.
Через несколько дней мне это до смерти надоело, и я позвонила Гале. Как только вернулась с работы домой. Улучив те самые полчаса, когда Тоша до нее еще не добрался, а моего ангела Варвара Степановна опять за чем-то в магазин послала.
— Галь, ты можешь Тошу предупреждать, когда и куда ты на следующий день выходить собираешься? — едва поздоровавшись, спросила я.
— Это еще зачем? — отозвалась она с каким-то напряжением в голосе.
— Он просто очень волнуется — вон на улице скользко еще, — ответила я полуправдой. — Прямо с работы сбежать норовит.
— Вряд ли это получится, — замявшись, уклончиво произнесла она. — Я и сама наперед не знаю.
— Ты, что, говорить не можешь? — догадалась я.
— Угу, — коротко буркнула она.
Ну, в «Да и Нет» вопросах я уже достаточно напрактиковалась.
— О Тоше говорить не можешь?
— Угу.
— Вообще дома о Тоше говорить не можешь?
— Угу.
— Мать, что ли, рядом?
— Угу.
— А завтра выйти сможешь? Днем? Или утром? На полчасика?
— Ммм… Наверно.
— Тогда давай так. — Я принялась быстро соображать. — Тоша тебе обычно в одиннадцать звонит и потом часа на два успокаивается. Сможешь сразу выйти и меня набрать?
— А ты же на работе — как…?
— А, к тебе за стол пересяду и в бумагах покопаюсь — вроде, кто-то из твоих звонит. Договорились?
— Угу. — Она произнесла это таким тоном, что я сразу поняла, что ей просто необходимо что-то кому-то высказать. А у меня вообще в жизни роль такая — слушать. И Марина мне хороший пример показала, как не только настроения других чуять, но и на помощь им приходить без особых просьб.
То, что рассказала на следующий день Галя, меня просто-напросто напугало. Ее матери начали черти в доме мерещиться. По крайней мере, один. Я всегда знала, что с возрастом люди более суеверными становятся, а если это еще и на изначальную религиозность накладывается… И что интересно: настоящего демона (такого, как Денис, например) догматично верующие люди никогда таковым не сочтут — он на себя маску их идеала напялит. А встреться им хороший человек (или не человек), но необычный — молчаливый или замкнутый, то в лучшем случае решат: себе на уме. А там и до колдуна с ведьмой недалеко. Особенно если этот человек им просто не нравится.
Вот и решила Галина мать, что Тоша обзавелся неким чертенком на дистанционном управлении, чтобы ей всякие козни в доме строить.
Решение родилось у меня сразу — мой ангел. В конце концов, он — психолог, а это — тот же самый врач, которые права не имеет больному человеку в помощи отказать. А речь явно идет о своего рода заболевании — и Гале в такой обстановке целыми днями находиться совершенно незачем.
Осталось только синхронизировать все наши действия. Тошу на момент разговора моего ангела с Галей нужно чем-то занять, чтобы он не позвонил случайно и не узнал, что она за его спиной решила сор из избы вынести — это при его-то болезненном самолюбии! Чтобы не промахнуться, я должна точно знать, когда этот разговор состоится. А чтобы быть уверенной, что он состоится именно в такое-то время, я должна сама это время и назначить.
Так, по крайней мере, с исходной точкой определились.
Занять Тошу проще всего в обеденный перерыв — ему сейчас все равно, где его проводить, раз уж к Гале съездить он никак не успевает. Пойдем Светке какую-нибудь электронную штуковину для дома искать. Я ей, правда, уже давно косметический набор присмотрела — с выходом на работу он ей весьма кстати будет — но Тоше об этом знать необязательно.
Ну, если в обеденный перерыв, то сам Бог им велел в нашем кафе встречаться. И место знакомое — не раз у нас там философские беседы возникали, и дорогу Галя как свои пять пальцев знает — сколько лет сама ездила, и ангелу моему (в четверг, например) придется сразу же на работу возвращаться — чтобы не успел все Тоше раньше, чем мне, рассказать…
А почему, кстати, Тоша об этой чертовщине ни словом не обмолвился? Его в преступных связях с противниками подозревают, а он и ухом не ведет? И это после истории с Денисом? Тогда, по-моему, его мое мнение очень даже интересовало. Вернее, до тех пор интересовало, пока ему кто-то не запретил меня в курсе держать…
А может быть, он самым распрекраснейшим образом и обмолвился — и даже не одним словом? Только не мне, а старшему собрату-ангелу? И, может быть, даже заранее, и более опытный… манипулятор подсказал ему, как полезно бывает кем-то другим прикинуться — сам ведь только этим в последнее время и занимается?
Ну, если это они Гале этот сумасшедший дом в доме устроили… И если мне кто-то еще раз заикнется, что Марина не в свои дела вмешивается…
Я поняла, что мы с Тошей не просто по магазинам пойдем. У нас с ним свои переговоры состоятся — для всестороннего освещения сложившейся ситуации. И заранее предупреждать я его не буду — чтобы не успел список правильных ответов у знаменитого психолога получить.
Гале я просто велела настраиваться на четверг, на начало обеда — с тем, что точный ответ я дам ей утром, чтобы она успела приехать. И попросила ее никому пока об этом не говорить. Чтобы не сглазить — мало ли, вдруг мне с Анатолием, а ему на работе не удастся договориться.
Разговор с моим ангелом только укрепил мои подозрения.
Он просто ужом извивался, чтобы не дать мне возможности с Тошей наедине остаться. Даже поинтересовался с невинным видом, что там у Гали случилось, и когда я в двух словах, чтобы не выдать своих сомнений, объяснила ему, не постеснялся сказать, снисходительно глядя мне прямо в глаза, что в курсе всех событий и уверен, что Тоша держит ситуацию под контролем.
Пришлось прибегнуть к им же одобренной тактике. Сам же мне внушал, что наилучших результатов я добьюсь, если не стану с ним спорить — дав каждому из нас возможность поступать по-своему. Вот и отлично — недаром я себе запасной день оставила; пусть встречается с Галей, где и когда хочет, а я Тошу прямо завтра к стенке прижму, а потом сама домой поеду. Мне тоже лишнее время не помешает, чтобы обдумать выжатое из Тоши признание — прежде чем его идейный вдохновитель опять начнет все с ног на голову переставлять.
Он, видимо, почуял, что у меня есть запасной план, и что выдавить его из меня ему не удастся даже под пытками. Или сам уже додумался, что вторую встречу в четверг можно вообще на другой день перенести и прокрасться вслед за нами в офис, чтобы выведать у Тоши суть нашего разговора. А перед этим, небось, и предупредить его как-нибудь, под прикрытием невидимости. Ну, это мы еще посмотрим — сам мне все о своих уловках разболтал, хвастун несчастный!
Два дня по утрам я заходила в наше здание и замирала у входной двери, провожая глазами его машину. Даже на улицу выглядывала, чтобы он не притаился где-нибудь за углом. О том, что он в среду раньше вернется, можно было не беспокоиться — он за городом работал, а в четверг после обеда… у меня уже тоже кое какие соображения появились.
Одним словом, когда я объявила Тоше, что никак не могу обойтись без его помощи в выборе подарка для Светки, я была практически уверена, что мне удалось-таки предотвратить ангельский сговор.
Выйдя из здания, я стрельнула глазами по сторонам… и, разумеется, вон он — у дальнего угла припарковался, откуда крыльцо хорошо просматривается. Я быстро потащила Тошу в противоположную сторону и, свернув за угол, повела его к магазину бытовой техники дворами, объяснив, что так быстрее будет. Теперь этот конспиратор не то, что на машине — он и в невидимости нас не отыщет!
В магазине я сразу же повела Тошу к кухонной технике. Взглянуть на проблему питания с родной ему технической стороны ему тоже не помешает. Увлекся он, как и следовало ожидать, именно теми приборами, на которых было побольше кнопочек, и, разговорившись с консультантом, забыл обо всем на свете. М-да, похоже, он с удовольствием будет есть только то, что можно в микроволновке разогревать…
Наконец, я потянула его за рукав.
— Все понятно, идем, — кивнула я в сторону выхода.
— Так ты же ничего не выбрала! — озадаченно глянул он на меня.
— Ну, сначала посмотреть нужно, поспрашивать, потом подумать… — уклончиво ответила я. — Идем, а то у меня сейчас голова треснет от избытка информации.
Он позеленел.
— Ты же еще ничего не ела! — охнул он и потащил меня к выходу. — Меня Анатолий на запчасти разберет, если ты без обеда останешься!
Хм, это мы еще посмотрим, кто кого сегодня на запчасти разберет, и у кого при обратной сборке лишние детали останутся!
На улице я глянула вокруг себя — не в поисках засады, а просто так — и с удивлением обнаружила замечательный весенний день. Наверно, первый в этом году. Добираясь куда угодно на машине, я как-то перестала за погодой следить. На меня вдруг накатило бесшабашное веселье. Ведь год назад, примерно в это же время, на меня — вместе с приходом весны — свалились эти ангелы, и с тех пор ни одного дня в моей жизни без приключений не было. Чего только не случилось за этот год — и ничего: и с ума не сошла, и во всех этих ангельских премудростях постепенно разобралась, и поняла, что люди тоже очень даже не лыком шиты…
Заметив неподалеку небольшой сквер, я сказала Тоше: — Пойдем — вон там посидим немножко.
— А обед? — В глазах у него уже плескалась настоящая паника. Неужели я все-таки пропустила какой-нибудь запасной канал связи?
— Успеем, — весело встряхнула я головой. — Свежий воздух не менее режима полезен и аппетиту способствует.
Присаживаться мы не стали — скамейки были еще влажными — просто пошли по дорожкам. Сквер был настолько маленьким, что его минут за десять-пятнадцать обойти можно было — и то, если ногой за ногу цепляться. Я поняла, что ни на какое вступление времени у меня просто нет.
— Тоша, ты не в курсе — что это за нечистая сила у Гали в доме поселилась? — спросила я напрямик.
Он вздрогнул. И как-то весь сжался.
— Какая нечистая сила? — Он старательно округлил глаза.
— Та, которая Галиной матери за каждый выпад в твою сторону мстит, — четко проговорила я, глядя на него в упор. — Причем особенно активно по вечерам.
Он подавленно молчал.
— Ты мне прямо скажи — твоя работа? — не поддалась я сочувствию.
— А Анатолий уже тоже знает? — тоскливо спросил он.
Хм, сбой в стройно выстроенной схеме. Или… договорились-таки заранее, что он мне вопросами на вопросы отвечать будет.