— Слушай, мы ведь оба с тобой знаем, почему я тебя так раздражаю, — решительно отбросил я в сторону все разговоры вокруг да около. — Основания у тебя для этого есть, не спорю — твой бывший ангел явно не на высоте оказался. Но зачем же всех под одну гребенку? Для тебя ведь это — не вопрос глубоких убеждений, ты по личным мотивам мою позицию не приемлешь.
— Так же, как и ты мою, — не осталась она в долгу.
— А вот и нет! — возмутился я. — Меня, конечно, не радует, что все последствия твоих демаршей по улучшению жизни Татьяны именно мне на голову валятся, но знай я о них заранее… а я бы, в отличие от тебя, не поленился их просчитать!.. я бы слова против не сказал.
Марина с нарочитым недоверием смерила меня взглядом с головы до ног.
— И дело даже не в том! — быстро перешел я к следующему аргументу. — Речь уже идет о том, что однажды в своих самовольных вылазках ты нарвешься на серьезного противника — и тогда что? Не дай Бог случится… что-то, когда никого рядом не окажется — будешь в следующей жизни и карателей тоже за нерасторопность ненавидеть?
— Уже нарывалась, — презрительно заметила Марина.
— При полной поддержке Стаса, — с удовольствием подхватил я, — и после согласования с ним своих действий. Каковое требует огромной подготовительной работы, которую тебе просто не показали. И ты решила, что вполне могла бы даже темного играючи, одной рукой на обе лопатки уложить. И главное — что в любой ситуации нужно сразу к радикальным мерам прибегать. — Помолчав немного, я добавил: — Мы с тобой в последнее время разговариваем, как хирург с терапевтом: хирург кричит: «Резать!», а терапевт его уговаривает, что нужно сначала — перед выбором метода лечения — понаблюдать за состоянием больного.
— Это ваше наблюдение не реже к летальным исходам приводит, — фыркнула Марина.
— А скажи мне, пожалуйста, — спросил ее я, — ты согласна, что с Галиной матерью прокололась?
Глянув в сторону, она ничего не ответила.
— И что — все равно тебе было? — настаивал я. — Не стали мысли появляться… неотвязные… что вот, как-то иначе можно было? — Опять не дождавшись ответа, я продолжил: — Так почему тебе не приходит в голову, что у твоего ангела точно также камень на душе лежит? Много лет и без единой минуты забвения? Ты новую жизнь получила, с чистого, как говорят, листа…
— Вам, насколько мне известно, тоже память чистят, — резко перебила меня Марина.
— А вот здесь позволь мне тебя уверить — такое не забывается… — И именно в этот, самый неподходящий момент ко мне подбежал Олежка и потащил к бассейну.
Во время нашего морского боя мне постоянно лезли в голову мысли о том, как объяснить Марине, что такое вечность раскаяния, осознания своей несостоятельности и сомнений в праве на принадлежность к ангельскому сообществу — одна другой лучше. Где они только раньше были? Вот и сражение проиграл!
Когда мы вернулись на веранду, я время от времени поглядывал на Марину и при виде ее упрямо-замкнутого выражения чуть не взвывал мысленно — ну, вот каких-то десяти минут не хватило, чтобы укрепить в ее сознании ростки здорового сомнения! А когда по дороге домой Татьяна проговорилась, что они со Светой в Маринином присутствии друг другу на своих начальников жаловались, я и вовсе расстроился. И целую неделю потом осторожно выспрашивал у Татьяны, не случилось ли у нее на работе что-нибудь… радикальное.
Обошлось. То ли Марина слово свое держала, то ли Стас ее — в руках и крепко, но перемены у Татьяны в офисе никоим образом не выходили за обычные рамки человеческих отношений. Спустя некоторое время они меня даже развлекать начали.
У них появилась новая сотрудница, которой понравился Тоша и которая — согласно современной моде — тут же взялась обеими руками приручать его. Временами, возвращаясь за Татьяной за час-другой до конца рабочего дня, я чуть не давился от хохота, наблюдая, как она стреляет в него томными взглядами и обворожительными улыбками, а он старательно от них уворачивается — после чего она только удваивала усилия.
Я посоветовал было ему откровенно объясниться с ней, чтобы зря не старалась, но он категорически отказывался говорить на эту тему, невнятно бормоча что-то о том, что некоторые люди не только ни малейшего понятия о приличиях не имеют, но и намеков не понимают. Мне показалось, что он начал куда сочувственнее относиться к моей неприязни к чрезмерно активным девушкам. А то — молодец, понимаешь, Марина, за нее можно не беспокоиться!
Вскоре, однако, произошло событие, которое отправило этот неудачный любовный роман, невольным героем которого сделался Тоша, на самый, что ни на есть, задний план. Однажды вечером Татьяна сообщила мне, что Франсуа задерживается со своим ежегодным посещением их фирмы, и что она уверена, что с его работой эта задержка никак не связана. Я тут же предложил ей позвонить французам, и в разговоре выяснилось, что осложнения возникли у Анабель.
Я тут же насторожился. Осложнения у Анабель? У той самой Анабель, которая подмяла под себя не только своего Франсуа, но и других людей в своем окружении, а заодно и свое небесное руководство? У той самой Анабель, которая и коллегой-ангелом пытается командовать, не краснея — уж Венсаном из кружка своих друзей точно? У той самой Анабель, которая небрежно, глазом не моргнув, ставит на место даже темных, как показала история того же Венсана, да и Тошина тоже? Минуточку, а может, осложнения возникли не лично у нее? В голове у меня мгновенно выстроилась цепочка: Анабель — Венсан — темные.
Разумеется, я тут же позвонил ей — Татьяне вовсе необязательно было напоминать мне об этом. Начало в моей логической цепочке оказалось правильным, но затем она ушла в сторону таким зигзагом, что меня затопило сочувствие к первому ее звену.
Небесный коллега и земной приятель Анабель Венсан решил, наконец, открыть глаза своей подопечной Мари-Энн на истинную природу их взаимоотношений. Моим примером с Татьяной, наверное, вдохновился. А может, ему просто уже осточертело видеться с женой — Софи, тоже ангелом — всего несколько раз в год, на всяких сборищах феминистического движения, ярыми сторонницами которого были обе их подопечные.
Посвящение заядлых феминисток в высокую небесную тайну прошло легко, как ножом по маслу, который затем, однако, уперся в твердое дно масленки. Которой оказалась нерушимая вера девушек в то, что отрыв от общества и воспарение над рутиной бытия вовсе не исключает объединение приобщившихся к великой идее. Проникшись печально-романтической историей Венсана и Софи, они тут же решили создать новое движение (смешанное, на этот раз) за права обездоленных — особенно в невидимости — ангелов, программа-максимум которого будет состоять в предоставлении ангельскому меньшинству мест в Европарламенте.
Почувствовав, что кампанию такого масштаба вряд ли получится представить небесному руководству незначительным побочным эффектом установления теплых, доверительных отношений с подопечными, Венсан и Софи схватились за голову. За голову Анабель. В которой — из долгого опыта пребывания на земле — тут же родилась мысль, что для того, чтобы остановить движение, не нужно с ним бороться — его нужно возглавить.
Когда Анабель представили молодым энтузиасткам, они, тут же избрав ее почетным координатором инициативной группы, принялись заглядывать ей в рот в ожидании директив по пресечению факта угнетения бесправных ангелов. Анабель предложила начать с простого, но столь необходимого в будущем расширения рядов сторонников движения. Причем в духе времени — с создания сайта «Анонимные изгои общества». Желающим зарегистрироваться на нем будет предложена анкета, которая — по задумке создателей — позволит отделить возможных хранимых от простых любопытных.
И до тех пор, пока сайт не запустится и не наступит стадия обработки полученных анкет, Анабель не решалась оставить фанатичных поклонниц ангелов без своего надзора. На ее фоне Венсан и Софи явно не пользовались у тех необходимым авторитетом — те даже чуть не отправили их в нечто вроде медового месяца, сказав, что прекрасно сами друг за другом присмотрят.
Слушая Анабель, я не знал, плакать мне или смеяться. Плакать от зависти — от того, как лихо она буйную человеческую активность если и не в полезное, то уж точно в безвредное русло направляет. Смеяться от облегчения — от того, что не только у меня проблемы с этой самой активностью. Может, и Марину с ними познакомить? Нет, лучше не нужно — идея защиты ангелов ее явно не заинтересует, а вот создать общество защиты от ангелов с нее станется…
Через какую-то жалкую неделю я убедился, что для великой идеи не существует ни границ, ни расстояний.
Марина с присущей ей дотошностью принялась доказывать, что в отношении ее безразличия к правам ангелов я опять ошибся.
По крайней мере, к правам знакомых ей ангелов.
Кто его знает — может, во время операции с Денисом ее телепатии обучили?
Когда в один из вечеров Татьяна принялась пыхтеть по телефону, рассказывая ей, как новая сотрудница пытается приручить Тошу, у меня сердце екнуло. Ну, не устоит же сейчас против такого соблазна! И как я только мог забыть в разговоре со Стасом и Тошу в список неприкасаемых включить? Ага, так я и поверил, что ей именно сейчас срочно понадобилось интерьер обновить, и именно с помощью Татьяниной фирмы!
Тоша, нужно отдать ему должное, не все чутье еще на виртуальных перекрестках растерял — его визит Марины тоже насторожил. Но видно всерьез допекла-таки его эта новая девчонка — тут же с кривой усмешкой бросил, что хорошим манерам ее поучить не помешает. Еще и базу подвел: «Чтобы до карателей дело не дошло». И это — ангел! И это — находящийся у меня в обучении ангел! У него на глазах готовится покушение на психическое здоровье человека, а он… Впрочем, что о нем говорить — он сам, своими собственными руками другого человека чуть до паломничества к святым местам для снятия порчи не довел!
А, пусть что хотят, то и делают — сил моих больше нет.
В конце концов, меня сюда прислали не все человечество скопом охранять.
Меня сейчас больше встреча с Анабель интересует — я уж ее подробно расспрошу, как она своих активисток в узде держит. Нужно будет только ее одну как-то перехватить, а то в общей компании Татьяна сразу догадается, к чему я клоню…
Но до приезда французов произошло еще одно событие — с виду незначительное, но серьезно поколебавшее мое недоверие к Марине.
В тот вечер Татьяна вышла из офиса чуть позже обычного. Вместе с Тошей. Вместо того чтобы проститься, как обычно, на крыльце, они ринулись к моей машине так, словно за ними толпа темных гналась. И даже рта мне не дали раскрыть — не говоря уж о том, чтобы объяснить, что происходит. Впрочем, через несколько минут я и сам все понял.
У выхода показались Марина и эта новая девчонка — и я получил, наконец, возможность воочию увидеть, как Марина свои самодеятельные рейды проводит. Красиво, черт возьми! Она говорила спокойно и уверенно, удерживая девчонку на месте одним только взглядом — не было ни резких жестов, ни угрожающих поз, ни повышения голоса… Вот последнее, кстати, жаль — мне было бы интересно послушать, она с ней так же жестко, как со мной говорила? Похоже, нет — выражение страха на лице у девчонки ни разу не появилось, только удивление, растерянность и, под конец, смирение.
Вот только потом она впечатление немного подпортила — отпустив девчонку небрежным кивком, повернулась и помахала нам ручкой, словно примадонна дальним знакомым, сидящим где-то в конце зала.
Учитесь, мол, ангелы, как это делается!
Скрипнув зубами, я дал себе слово зажать свое самолюбие в кулак и прямо спросить Анабель, как с таким талантом бороться. Или куда его направить — так, чтобы он только за горизонтом и остановился.
Перехватить Анабель до общей встречи мне удалось — Франсуа, естественно, сразу с самолета в офис ринулся, а я позвонил ей и сказал, что заеду за ней в гостиницу, а оттуда уже мы вместе отправимся за нашими людьми.
А вот сразу заговорить на интересующую меня тему она мне не дала. Сначала пришлось выслушать ее поздравления с парнем, с машиной, с моим, как она выразилась, полным и окончательным погружением в человеческую жизнь. И отвечать на ее расспросы, насколько по вкусу эта жизнь мне приходится.
Вежливости ради я рассказал ей наши новости, поинтересовался, как дела у всех остальных членов ее добродетельного кружка, и, едва дождавшись ответа, спросил, что не жалеет ли Венсан, что открыл свою сущность Мари-Энн.
— Ну что ты! — рассмеялась она. — Ему и с Софи больше скрываться не нужно, и с Мари-Энн он сейчас намного откровеннее разговаривать может.
— А то, что она, того и гляди, на весь свет начнет об ангелах кричать? — с сомнением произнес я.
— Анатолий, ты же помнишь, что у нас несколько иной подход к взаимоотношениям с людьми — более практичный. — У нее чуть дрогнули уголки губ. — Во-первых, люди и так на каждом углу об ангелах твердят — и никто не воспринимает это всерьез. Во-вторых, мы для того рядом с ними и находимся, чтобы не допустить выхода их деятельности за рамки уже принятых среди людей теорий. И, в-третьих, сейчас в них бурлит восторг неофитов — скоро он уляжется, и мы направим их энергию в более полезное русло. Кстати, поиск посвященных людей и их ангелов — идея очень неплохая.
— Вопрос только — уляжется ли? — проворчал я.
— Что — никак с Таньей совладать не можешь? — насмешливо спросила она.
— Да не с Татьяной, — с досадой отмахнулся я, — с подругой ее, Мариной.
Она вопросительно вскинула бровь.
— Помнишь, тогда в ресторане… с Денисом, к нам девушка подходила?
Она кивнула. Я вкратце рассказал ей о прошлой истории Марины, о ее участии в выдворении Дениса с земли, о самовольно взятой ею на себя роли защитника всех друзей и близких и о наших с ней разногласиях в методах этой защиты.
— Хм, — задумчиво произнесла Анабель, — действительно очень интересный случай. И, не обижайся, я скорее с карателями соглашусь — не использовать его неразумно для обеих сторон. Я бы с удовольствием с ней познакомилась.
Если бы не ее замечание о карателях, я бы завопил от радости. Ах, неразумно такой случай упускать? Вот пусть попробует куда-нибудь Марину направить — а я со стороны посмотрю и поаплодирую победительнице. Нет, не буду — догадываюсь, кто ею окажется.
Отвечать, к счастью, мне не пришлось — из здания вышла Татьяна с Тошей и Франсуа, и начался тот самый общий разговор, в котором произносится масса слов без какого бы то ни было обмена информацией.
Я стоял лицом к входу и поэтому, что когда в двери показалась та самая новая девчонка, не смог не заметить, что разговор с Мариной произвел-таки на нее неизгладимое впечатление. Завидев Тошину спину, она вдруг замерла, с ужасом окинула взглядом всю нашу компанию и ринулась прочь. Я укоризненно глянул на Татьяну, но слева вдруг послышался негромкий, но резкий вопрос Анабель, нет ли у меня в кармане какого-то мелкого предмета.
От неожиданности я молча протянул ей свой блокнот, в который начал в последнее время записывать свои доходы и расходы (с этим кредитом, знаете ли, без планирования бюджета никак не обойдешься), и она тут же потащила меня вслед удаляющейся… Ларисы, по-моему.
— Догонишь ее, — торопливо инструктировала она меня на ходу, — и спросишь, не она ли обронила…
— Зачем? — глянул я на нее в недоумении.
— Мне нужно на нее посмотреть, но так, чтобы она, по возможности, не обратила на меня внимания, — отрывисто объяснила Анабель. — Есть в ней что-то…
— Это, между прочим — последняя жертва Марины, — буркнул я.
— Да? — Анабель покосилась на меня с каким-то непонятным выражением. — Еще интереснее…
Мы догнали девушку, я окликнул ее, протянул ей блокнот — не останавливаясь и не оборачиваясь, она глянула на него через плечо и отрицательно покачала головой. Не зная, что делать дальше, я повернулся к Анабель…
— Анатолий, что это у вас здесь творится? — не дала она мне и слова вымолвить, пристально глядя вслед удаляющейся девушке.
— В смысле? — вообще растерялся я.