— Мам, не сердись, — тихо сказала она. — Это я сгоряча. Просто… Я даже не знаю, как объяснить. Что-то не так у меня в жизни. У меня ее просто нет. Меня уже просто нет. Я превратилась в приставку: на работе — к приборам, дома — к плите, с детьми — к учебникам, с мужем… Для него я — что-то вроде батареи. Набегается по своим важным делам, придет к ней и усядется рядом, чтобы погреться. А на следующий день ее опять можно в пустом доме бросить — пусть дожидается.
— Да ты радуйся тому, — воскликнула мать, — что он к этой твоей батарее всякий раз вернуться стремится. Вон отцу твоему я со всем своим теплом — и с тобой в придачу — не нужна оказалась, к другой батарее сбежал. А твой от тебя уйдет, что ты делать будешь — с двумя детьми? Ты о них думаешь?
— Да уж справлюсь как-нибудь, — беззаботно тряхнула головой та, которую позже назвали Мариной, сводя разговор к шутке. — Ты же справилась!
— Да уж видела я сегодня, — проворчала мать, — как ты с ними справляешься. Отца-то, небось, они с первого слова слушают. И речь не о том, что на свою зарплату ты их не поднимешь — им авторитет отцовский нужен, крепкая рука в доме. Не имеешь ты права их этого лишать.
— Мам, а на что я в жизни имею право? — печально спросила та, которую позже назвали Мариной.
— Ты имеешь право радоваться, что твоя забота кому-то нужна, — уверенно ответила ей мать, — что не посадили тебя на комод, как тех твоих кукол — красоваться без дела и пыль собирать. Вот ты говоришь, что тебя уже нет — так и должно быть! Ты, как замуж вышла, должна перестать отдельной горошиной по миру кататься — должна в любое время в первую очередь о семье своей думать и чувствовать себя ее частью. Даже если и не главной — не всем же в жизни командовать, кому-то нужно и команды выполнять, а то останутся они словами пустыми.
— Должна, должна, должна, — устало повторила та, которую позже назвали Мариной. — Мам, почему я все время что-то кому-то должна? Почему никто не спросит, чего я хочу? Почему все лучше меня знают, что мне нужно? Я отрастила себе чувство долга, как горб — вот и перекосило теперь, не знаю, как выпрямиться.
— А на чувстве долга, дочка, земля стоит, — решительно возразила ей мать. — В жизни много чего приходится делать такого, что нужно, а не что нравится. Вот начну я, к примеру, задумываться, хочется ли мне гнойному больному перевязку делать…
— Земля, между прочим, не стоит, а вертится, — усмехнулась та, которую позже назвали Мариной. — И мы вместе с ней. Крутимся каждый день, от одного дела к другому мечемся, не задумываясь, зачем. Просто потому что так нужно, потому что все так делают.
— Вот детвора начнет скоро на каждое твое «Нужно» «Зачем?» спрашивать, — проворчала мать, — тогда узнаешь. Твой-то, кстати, знает, что они уроки завтра прогуляют?
— Нет, — поморщилась та, которую позже назвали Мариной. — Я сказала ему, что детей к тебе привезу, но не уточняла, когда.
— Ох, ты доиграешься! — снова вздохнула мать. — А может, все-таки передумаешь — не поедешь?
— Да нет, мама, — покачала головой та, которую позже назвали Мариной, — мне встряхнуться нужно, вырваться хоть ненадолго из ежедневной круговерти, вспомнить, какой я была… Может, тогда я пойму, что мне сейчас в жизни поправить нужно. Вот видишь, — улыбнулась она, — уже думаю о том, что нужно, как ты и сказала.
— Ну, хоть переночуй у меня, — не отставала мать. — Смотри — вон уже темень какая на дворе. А завтра с утра и поедешь.
— Спасибо, мам, но нет, — она решительно встала с табуретки. — Дети могут раньше проснуться, опять раскапризничаются. И потом — я хотела голову вымыть, накрутиться…
— Ну конечно, — буркнула мать, — без прически ты никак не поймешь, что тебе от жизни нужно… Ладно, раз так — иди уже. Как приедешь, позвони, что добралась, — напомнила она дочери напоследок.
По дороге домой та, которую позже назвали Мариной, старательно прислушивалась к тихому внутреннему голосу, который принялся развивать мысли ее матери. А ведь, действительно, неужели она возится с детьми, ухаживает за мужем, ходит на работу только потому, что так делают все? Благодаря тому, что она взяла все заботы по дому на себя, муж может выполнять большую и важную работу, а у детей вполне достаточно времени, чтобы спокойно учиться. А на работе… Ну что ж, там она никаких особых успехов не достигла, но зато внесла свой вклад в разработку далеко не одной темы, и без ее измерений все великие научные идеи, как правильно заметила мать, так и остались бы пустыми словами.
Она мысленно улыбнулась. Ну вот — стоило лишь ненадолго отвлечься от повседневных забот, и она уже совсем иначе видит свою жизнь. И мужа из командировки она встретит тепло и приветливо, и очень хорошо, что она в его жизни — уютная и надежная батарея. Ведь это благодаря ей ему всегда есть, куда вернуться; более того — ему хочется туда вернуться. Она обязательно расскажет ему, как много поняла в его отсутствие, и он увидит, что если позволить ей посвятить своим интересам хоть какую-то, крохотную часть жизни, лучше от этого будет всем вокруг…
Подойдя к своей двери, она услыхала пронзительно надрывающийся в квартире телефон. В голове у нее молнией мелькнула мысль, что что-то случилось с детьми. Может, простыли? Нужно было со школы домой быстрее идти. Господи, неужели температура поднялась? Или, не дай Бог, что-то с желудком? Они и ужинали сегодня поздно, и поесть толком не поели, а она даже не обратила внимания, что мать им в тарелки положила…
Ворвавшись в квартиру, она схватила трубку и услышала голос мужа.
Глава 11. Взгляд в будущее
В самом страшном сне я не подозревала, что наступит день, когда мне не захочется идти на работу.
Причем благодаря моей лучшей подруге.
Когда мой ангел поведал мне, что в наши ряды под видом замены Гале затесалась представительница темных сил, у меня не возникло никаких сомнений, зачем она к нам явилась. На то ведь они и темные, эти силы, чтобы не уйти с достоинством в случае поражения, а продолжать строить пакости исподтишка — пусть мелкие, но много. Взять хоть наши сказки — не на пустом же месте они появились.
Я также сразу же согласилась с ним, что нужно предупредить Марину. А то она устроит еще несколько показательных выступлений, не зная, с кем говорит — и к ней самой такого же пришлют, только глубоко замаскированного. Но предупредить осторожно, тут же посетила меня следующая мысль. Если Марина не смогла стоять в стороне, узнав, что Тоше какая-то девица проходу не дает, то, зная ее «любовь» к темным…
Нет-нет, по телефону ей ничего говорить нельзя, а то она завтра к нам в офис явится — с метлой. Не побоялась же она передать с Денисом обращение ко всем его соратникам по темному делу: «Появитесь на земле не по прямому назначению — она у вас под ногами загорится».
Вот-вот, теперь я понимаю, почему Лариса всегда с таким смирением с ней разговаривала — дошло, небось, послание!
Набрав Маринин номер, я настроилась на самый нейтральный тон.
— Привет! — оживленно начала я. — Ты завтра, как, занята?
— Да ничего, вроде, такого не планировалось, — осторожно ответила Марина. — А что?
— Сможешь к нам приехать? — спросила я. — У нас Анабель с Франсуа будут, они очень хотели с тобой поближе познакомиться — а то тогда, в твоем ресторане, толком как-то не вышло…
— А с чего это я им понадобилась? — поинтересовалась она с подозрением в голосе.
— Я думаю, до них дошли слухи о том, как ты с Денисом разделалась, — решила польстить ей я. — И потом, ты у нас — вообще человек необыкновенный. Это даже Анатолий наконец-то признал — сам просил меня пригласить тебя.
— Да? — медленно протянула Марина. — А скажи-ка мне… так, ради интереса — это он тебе сказал, что Анабель изъявила желание познакомиться со мной, или она сама?
Ну, почему я не умею врать!
— Да какая разница! — возмутилась в защитных целях я. — Мы все вместе после работы договорились насчет завтра, и сразу же возникла мысль…
— У него, — произнесла она отнюдь не с вопросительной интонацией. — Еще один вопрос — не случилось ли ему побеседовать с ней перед их приездом?
Я на мгновение задумалась. Ну, тогда еще никто ни о чем не знал — значит, можно спокойно признаваться, без опасения, что ответ меня на скользкую почву загонит.
— Да было как-то — звонил он ей, — небрежно бросила я и, чтобы дать ей понять, что это к делу не относится, добавила: — У них там какие-то свои разговоры были.
— Свои разговоры, — повторила Марина так, словно пробовала эти слова на вкус. — Всех, значит, решил на ноги поднять…
Конечно, всех, если тут темные распоясались — дальше некуда!
— Так сможешь? — еще раз спросила я.
— А Тоша будет? — опять ушла она от ответа.
Я растерялась. О нем у нас разговора не было, но мне почему-то казалось, что он ни за что этот совет в Филях не пропустит.
— Не знаю, — честно призналась я. — Но я думаю, будет.
— Понятно, — коротко заметила Марина. — И последний вопрос — не возникло ли в вашем общем разговоре некой особо интересной темы? Не звучало ли, к примеру, имя Лариса?
Черт! Прорвалось-таки что-то у меня в голосе! Нет, лучше мне все-таки придерживаться чистой правды — по крайней мере, некой ее части — Марина слишком хорошо меня знает.
— Ну, конечно, возникло! — рассмеялась я как можно непринужденнее. — Она как раз из офиса вышла, когда мы разговаривали, и при одном Тошином виде наутек кинулась — так ты ее приструнила.
— Хорошо, — помолчав немного, сказала Марина. — К семи буду.
Когда Марина не появилась к назначенному ею же сроку, я занервничала. Марина — это не я; она никогда не опаздывает, если договорилась с кем-то о встрече.
Я даже решила, что она вообще не придет — догадалась, наверно, каким-то образом обо всем, что я так старалась скрыть, и уже поджидает где-то Ларису. А мы тут болтаем…
Именно болтаем. Мою версию ангелы отмели с ходу (хоть бы для приличия обсудили!), а вот своей ни один из них не предложил — сразу перескочили к стадии необходимых мер. Я вообще не понимаю, как им хоть что-то на земле удается! И не только на земле. Как можно даже думать, что предпринимать, если еще не ясно, в отношении чего? Да что вы говорите — понаблюдать нужно! А ничего, что я целый месяц только этим и занималась — да еще и пристальнее всех? Почему же мое объяснение столь неприемлемым оказалось?
К счастью, в этот момент пришла Марина.
Позже, анализируя события того вечера, я не раз возвращалась к этому «к счастью».
К счастью, говорить с Мариной вызвался мой ангел — он проявил столько деликатности в подготовке ее к неприятному известию, что меня затопило волной гордости. За человечество, предоставившее ему шанс проявить свои психологические способности во всей их полноте.
К счастью, заявление Марины о том, что она давно обо всем знает, сыграло для меня роль местной анестезии — некоторое время я все вокруг видела и слышала, но абсолютно ничего не чувствовала.
К счастью, Марина привела с собой группу поддержки — собственно говоря, одну только памятную мне по Новому Году мрачную личность, но, зная, кого эта личность возглавляет, можно с уверенностью говорить о весьма солидной поддержке. По крайней мере, тон разговора сразу сделался весомее.
К счастью, выяснилось, что темная Лариса является всего лишь рядовым исполнителем операции светлых — значит, можно было не волноваться насчет ее бесконтрольных происков против какого бы то ни было человека.
К счастью, операция эта оказалась направленной против нашего Сан Саныча — необходимость проверки которого на предмет порядочности и человечности показалась мне настолько абсурдной, что я уставилась на Марину, ожидая, что она вот-вот объявит все это шуткой.
К счастью, Марина вовремя напомнила мне о нашем новогоднем разговоре об испытаниях, в которых люди узнают себе цену — и мне пришлось смириться с переходом разглагольствований общего плана в практическую плоскость. Тем более что в ценности Сан Саныча я ни секунды не сомневалась.
К счастью, Тоша уловил мою мысль — и коротко и сжато изложил руководителю операции Стасу факты, несомненно говорящие в пользу Сан Саныча. Ангельские показания наверняка весомее оказались — я бы, например, булькала что-то вроде: «Такого не может быть, потому что не может быть!».
К счастью, меня отстранили от какого бы то ни было участия как бездарную актрису — велев действовать как обычно, то есть по своему усмотрению.
К счастью, Франсуа и Анабель задержались только для того, чтобы пригласить Марину к себе — останься они еще хоть на полчаса, я бы окончательно опозорилась в роли радушной хозяйки.
К счастью, мой ангел повез наших французов в гостиницу — и у меня появилась возможность хорошенько все обдумать.
Целый час я убеждала себя, что все, что произошло, произошло к лучшему.
К счастью, Марина не осталась со мной посуду мыть — у меня бы нашлось, что ей сказать, особенно в первые пятнадцать минут.
Это были абсолютно бесценные пятнадцать минут полного мысленного единения с моим ангелом. Вот также, через его голову, Марина договорилась с другими ангелами о своем участии в изгнании Дениса. Вот также, за его спиной, она и бабулю нашу за шиворот взяла, узурпировав его право на защиту мира и покоя в нашем доме. Вот также и с Галиной матерью она поставила его перед фактом помощи Тоше, каковая является неотъемлемой частью его наставнических обязанностей.
На этом, правда, наше с ним сходство и закончилось — и на первый план выступили весьма существенные различия. Он в таких ситуациях первым делом в крик кидается — я ищу выход. Что же теперь делать? Вернуться назад и все переиграть уже не получится… Ха, значит, нужно исправить все, что получится! Тем более что пенять мне — опять-таки в отличие от моего ангела — просто не на кого. Кто мне виноват, что я с Марининой теорией духовного роста через терновый кустарник соглашалась? Кто мне виноват, что я ее в посадке этого терновника для малознакомых мне людей поддерживала? Кто мне, а конце концов, виноват, что я ей сама на хорошего человека нажаловалась?
Ну, и хорошо! Я ведь давно уже знала, что у людей не только хранители имеются — есть и другие небесные способы воздействия на них. Вот и познакомимся, полюбопытствуем — а там, глядишь, и противодействие найдется. Проверку милейшему Сан Санычу решили устроить — отлично! Выдру эту пронырливую нам подсунули — замечательно! Ребят моих почти до зубовного скрежета довели — великолепно! И когда эти ангелы, в конце концов, поймут, что личность — бесценна, а коллектив — непобедим?
Вот сплочением этого моего любимого, хоть и потрепанного в последнее время, коллектива я и займусь. Не выйдет его к сопутствующим потерям отнести.
На самом деле, никаких особых усилий с моей стороны и не потребовалось — мы с ребятами всегда жили дружно и весело, нужно было всего лишь напомнить им об этом. А вспомнить нам было что — много лет мы не только по восемь часов в день в одном офисе проводили, со всеми сюрпризами и курьезами работы, но и вне ее частенько общались.
Все с удовольствием поддержали мою инициативу — и вскоре тяжелая, гнетущая тишина, прочно, казалось бы, утвердившаяся в нашей комнате, раскололась на отдельные островки, омываемые живительным потоком взаимных подшучиваний и перемигиваний. И, самое главное, все наши воспоминания автоматически оставляли за бортом Ларису.
Тошу, правда, тоже. Не мог же он показать, что ему тоже вполне знакомы все наши внутренние шуточки, намеки и аналогии — официально (то есть в видимости) он с нами всего каких-то полгода проработал. Но поскольку Галя всегда была душой нашей маленькой компании, все искренне интересовались любыми ее новостями — коих Тоша был практически единственным источником. Интерес этот был не только глубоким, но и настойчивым — ребята, казалось, ежедневно давали понять Тоше, что вот он-то является желательным пополнением в наших рядах, а Ларисе — что ее предшественницу никто не забыл и забывать не собирается.