— Все, спокойно, мы уже на месте! — с порога затараторила Даша, переводя взгляд с мужа на Лилю. — Что делать-то?
И вдруг она осеклась, заметив рядом с Лилей ту, которую позже назвали Мариной. Какое-то время она недоверчиво всматривалась в нее, потом переглянулась с остальными вновь прибывшими, и все они не спеша направились к сдвинутым столам.
— Ну, ты посмотри, какие люди! — медленно протянула Даша, подходя к той, которую позже назвали Мариной. — Как это тебя отпустили-то?
— Ну, почему — отпустили? — смутилась та, которую позже назвали Мариной.
— Так, вы вдвоем со столами заканчивайте, — обратилась к ним с Дашей Лиля, — а вы, — повернулась она к молчавшим до сих пор Саше и Наташе, — пошли со мной на кухню. Вить, вино-то где? — крикнула она на ходу бывшему старосте. — Пусть его тоже сразу на стол ставят.
— Выпивку Семен привезет, — отозвался Витя с другого конца столовой. — У него теща на базе работает — обещала пару бутылок коньяка армянского по случаю юбилея.
— Да? — заинтересованно глянула на него Лиля, остановившись. — А чего только пару?
— Ты и за пару спасибо скажи, — огрызнулся Витя. — Вам вообще только вино положено. А мало покажется — водка будет.
Некоторое время Даша и та, которую позже назвали Мариной, в неловком молчании раскладывали на столах тарелки, вилки и стаканы. Последняя поглядывала искоса на Дашу, губы которой были сжаты в тонкую ниточку, и, наконец, не выдержала.
— Даша, я так рада за тебя, — нерешительно начала она, — что у тебя все в жизни сложилось. Раньше вот не вышло, но я тебя поздравляю… вас с Витей поздравляю… и с детишками тоже…
— А с чего это сейчас вдруг вышло? — насмешливо прищурилась Даша, глянув в упор на ту, которую позже назвали Мариной. — У тебя, вроде, после института другая жизнь началась, с новыми горизонтами — с чего это сейчас на старое потянуло?
— Дарья, хорош болтать — не успеем! — донесся до них грозный голос Вити.
— А ты на меня не ори! — мгновенно вспыхнула та. — Язык рукам не помеха — дай-ка мне узнать, чего им там, в министерских кругах не хватает. Кто его знает, когда еще случится чести такой сподобиться.
— Даш, я не знаю, чего в каких кругах не хватает, — почти отшатнулась от такой открытой враждебности та, которую позже назвали Мариной, — но я действительно по вас всех очень скучала. Я только сейчас поняла, насколько.
— М-да? — неприятно усмехнулась Даша. — А что же ты от нас шарахалась, как от зачумленных?
— Ну, зачем ты так, Даша? — тихо проговорила та, которую позже назвали Мариной. — Я первые два года действительно не могла прийти — сын родился, потом дочка… А потом… Я понимаю — вы обиделись, да я и сама могла кому-нибудь позвонить… но со всей этой круговертью вспоминала, когда уже поздно было. Но вы же мне тоже ни разу не позвонили, — вдруг воскликнула она с обидой, — даже когда переехали сюда! Даже на свадьбу не позвали!
— На свадьбу — это точно, — кивнула Даша, — одну тебя неудобно приглашать было. А насчет остального… Мы тебе звонили — как только устроились, как раз перед третьей встречей…
Та, которую позже назвали Мариной, недоверчиво глянула на нее.
— … и нам было велено больше тебя не беспокоить, — язвительно закончила Даша.
— Что? — ахнула та, которую позже назвали Мариной.
Даша некоторое время настороженно смотрела на нее.
— Он тебе, что, даже не рассказывал об этом? — спросила она, нахмурившись.
— Кто? — автоматически спросила та, которую позже назвали Мариной, уже зная ответ и пытаясь выиграть время, чтобы осмыслить услышанное.
— Да благоверный твой, — словно выплюнула Даша. — Я с Сашкиных слов знаю — это она на него нарвалась. А ну, подожди, — она еще раз внимательно глянула на собеседницу и окликнула мужа: — Вить, можешь Сашку позвать? У нас тут, похоже, тайна, покрытая мраком, сейчас откроется.
Та, которую позже назвали Мариной, отчаянно мигала, пытаясь вспомнить, не упоминал ли муж — хоть словом, хоть мимоходом — о звонке одной из ее лучших подруг. Не было такого — она бы не просто запомнила, она бы обязательно перезвонила. Как же так случилось, что ее именно в этот момент дома не оказалось? Гулять с детьми он всегда вместе с ней ходил, если дома был… Неужели он просто не позвал ее, когда она детей спать укладывала? И даже не упомянул об этом потом?
Через пару минут из двери кухни показалась Саша. Следом за ней к ним подошел Витя, нервно переводя взгляд с жены на других участниц разговора.
— Чего надо-то? — сухо спросила Саша, обращаясь исключительно к Даше.
— Ты понимаешь, Александра, — задумчиво проговорила та, — тут интересное кино получается. Помнишь, ты ей звонила? — кивнула она в сторону той, которую позже назвали Мариной. — Когда у меня Алешка только-только родился?
— Ну, допустим, — поджала губы Саша.
— Так вот она, оказывается, впервые об этом слышит, — хмыкнула Даша.
— Ну, понятно, — процедила Саша, все также не глядя на ту, которую позже назвали Мариной, — мужа вместо себя делегировала от назойливых мух отбиваться, и даже не поинтересовалась, кто приставал-то.
— Саша, с кем ты разговаривала? — тихо спросила та, которую позже назвали Мариной.
— Сначала — с женщиной, — впервые удостоила ее взгляда Саша, — с любопытной такой, настойчивой — не успокоилась, пока не выяснила во всех подробностях, кто звонит, да по какому поводу. А уж потом муженек твой трубку взял.
— Может, я детей спать укладывала, — растерянно вставила та, которую позже назвали Мариной, не в силах поверить, что мать нарочно мужа вместо нее к телефону позвала.
— Наверно, — кивнула Саша. — Он мне так и объяснил, что у тебя есть масса более важных дел. И что — в отличие от нас — ты прекрасно понимаешь, что у тебя уже давно другая жизнь, в которой нет места глупому ребячеству. И попросил впредь больше вас не беспокоить.
— Саша, он, наверное, просто не понял, кто звонит, — опять попыталась найти хоть какое-то достойное объяснение услышанному та, которую позже назвали Мариной.
— Понял, дорогая моя, прекрасно понял, — отрезала Саша. — Потому как в самом начале переспросил, с кем говорит.
— Не может быть, — судорожно замотала головой та, которую позже назвали Мариной.
Саша с Дашей озадаченно переглянулись: Даша вскинула бровь, Саша неуверенно пожала плечами.
— А я вам что говорил? — подал вдруг голос Витя, самодовольно улыбаясь.
Словно по команде, Даша с Сашей повернулись к нему — с одинаково решительным выражением. Улыбка начала медленно сползать с его лица.
— Я пойду — посмотрю, что там у Лили на кухне, — буркнул он, поспешно ретируясь.
— Саш, закончишь на том конце стола? — внезапно спросила Даша, и небрежно бросила той, которую позже назвали Мариной: — А ну, пошли — вон там, в уголке, поболтаем.
Сняв с одного из отодвинутых Витей столов два стула, они присели. Через пару минут неловкого молчания, Даша заговорила.
— А ты как, вообще, живешь-то?
— Я очень хорошо живу, — улыбнулась та, которую позже назвали Мариной. — Двое детей — сын и дочка — оба в школе уже. Пять лет назад в отдельную квартиру переехали. — Она судорожно пыталась вспомнить, чем еще собиралась хвастаться перед старыми друзьями. — Каждое лето к морю ездим…
— В общем, кухня, дети, церковь, да? — хмыкнула Даша.
— Да какая церковь — ты, что, с ума сошла? — возмутилась та, которую позже назвали Мариной.
— Ну, в твоем случае — приемы вместо церкви, — с готовностью уступила Даша. — Муженька-то твоего, небось, положение обязывает тебя с собой на официальные мероприятия таскать?
— Да нет, — обиделась та, которую позже назвали Мариной. — Он сам на них ходит.
— А чего же тебя с собой не берет? — спросила Даша, внимательно вглядываясь ей в лицо.
— Ну, почему же? — возразила ей та, которую позже назвали Мариной, изо всех сил стараясь придерживаться справедливости. — Сначала я ходила с ним… пару раз… А потом дети заболели, потом опять — ты же знаешь наши садики… А я, честно говоря, и не против, — торопливо добавила она, — мне эти торжественные застолья всегда поперек горла были. Сидела там дура дурой — никогда толком не знала, как разговор поддержать.
— Дура дурой, говоришь… — задумчиво повторила Даша. — А на работе как — все также в дипломированных лаборантах?
— А ты откуда знаешь? — смутилась та, которую позже назвали Мариной.
— Так Катерина докладывала, — усмехнулась Даша. — А мы все удивлялись, как тебе удалось в образцовую домохозяйку превратиться. Ты ведь лучше всех училась — мы были уверены, что на работе ты всех нас за пояс заткнешь.
— Я тоже так думала, — тихо ответила та, которую позже назвали Мариной, разглядывая свои руки, сложенные на столе. — А потом родились дети — и я вдруг поняла, что они мне важнее любой карьеры. Затем мужа взяли на новую работу — у него ведь такая ответственность, что нам с тобой и не снилась — нужно было кому-то домом заниматься, чтобы он о быте не думал. Не всем же командовать — кто-то и подчиняться должен, — тоскливо повторила она слова матери.
— Да как ты за него замуж-то вышла? — вдруг спросила Даша с такой злостью, что та, которую позже назвали Мариной, невольно вскинула на нее взгляд.
— Что ты имеешь в виду? — озадаченно проговорила она.
— А то, что еще в институте было видно, что он за человек! — взорвалась Даша. — Он еще там все свое будущее до последнего дня распланировал. Он жизнь свою строил, как соты в улье — главное, чтобы они в общую схему вписывались, и рабочие пчелы вокруг суетились, чтобы порядок в них поддерживать. Он и учился не для того, чтобы специальность приобрести — он острый интерес демонстрировал, чтобы преподаватели его заметили. И общественной работой он занимался не потому, что считал ее нужной кому-то, а чтобы полезными знакомствами обзавестись и нужную запись в характеристике получить. У него и романы были, как сценарии — с четким распределением ролей…
— Какие романы? — вскинулась та, которую позже назвали Мариной.
— Какие, какие… — проворчала Даша, с неловким видом отводя глаза. — Дело, конечно, прошлое, мы все не без греха… Да и не романы это были — он словно контракт заключал: ты мне — безоговорочное послушание, я тебе — светлое будущее. Он с десяток девчонок на потоке перебрал, и каждую по струнке строил: ни одного шага без его одобрения и ни одного взгляда в сторону — только на него, ненаглядного. А стоило ей возмутиться — свободна, подруга, инакомыслящих на сто первом километре держат. Двоих даже на комитет комсомола вызывали за развязное поведение, недостойное молодого строителя коммунизма.
— А что же вы мне раньше этого не рассказывали? — недоверчиво прищурилась та, которую позже назвали Мариной.
— Да нам даже в голову не приходило, что он сможет тебя всерьез окрутить! — воскликнула Даша. — К нашим-то он никогда не подкатывался — знал, что мы друг за друга горой стоим. А ты у нас вообще недотрога была, всегда на все эти страсти свысока подглядывала. Когда он вокруг тебя виться начал, мы даже обрадовались — очень нам хотелось, чтобы хоть раз в жизни не он недостойную отшвырнул — еще и брезгливо так! — а чтобы ему от ворот поворот дали — и сразу. А потом…
— Что — потом? — спросила та, которую позже назвали Мариной, вспоминая, какими зрелыми и обоснованными казались ей размышления будущего мужа, о которых говорила сейчас Даша.
— А потом ты вдруг все реже с нами общаться начала… — ответила Даша.
— Да ведь диплом же мы писали — все заняты были! — перебила ее та, которую позже назвали Мариной.
— Ну, с ним-то ты каждый день встречалась — значит, находилось время, — возразила ей Даша. — И мы подумали… Может, это — действительно то, что тебе нужно; может, действительно рыбак рыбака видит издалека; может, и ты — такая же, умеющая вперед смотреть и правильную дорогу в жизни выбирать. Ты же никогда ничего сгоряча — словно головой в омут — не делала, у тебя все всегда было вовремя и как положено… Ты и с нами как будто в ответ дружила: попросили помочь — помогла, сказали куда-то прийти — пришла; а сама — все равно как-то отдельно… И с парнями также — смотрела на них, словно им рядом с тобой не место…
— Это мне, Даша, словно нигде места нет, — тихо отозвалась та, которую позже назвали Мариной. — И на работе я — никто, и в семье детям с отцом куда интереснее, даже мать удивляется, если я просто так звоню. Я только тогда, с вами живым человеком себя чувствовала… — Она посмотрела прямо Даше в глаза. — Я и пришла сегодня… несмотря ни на что… потому что мне хотелось вспомнить…
— Так что же ты нас не разыскала, если уж совсем туго пришлось? — воскликнула Даша, моргая заблестевшими глазами. — Вон у Катерины телефоны бы спросила!
— Я была почти уверена, что вы обиделись, раз больше не звоните, — ответила ей та, которую позже назвали Мариной. — Что же напрашиваться после того, как столько раз отказывалась… — Она вдруг осеклась. — Я же не знала… Зато я всегда знала, что вы без меня прекрасно проживете, — старательно улыбнулась она, пытаясь перевести разговор в шутливый тон.
— Ну, ты и… — Даша явно не могла подобрать подходящее слово.
Громко хлопнула входная дверь, и в столовой показались еще двое ее бывших одногруппников — Семен и Паша. В руках у них были позвякивающие на каждом шагу пакеты.
— Отлично! — вскочила со стула Даша. — Сегодня у меня есть потрясающий тост!
— Елки-палки, кто это? — Семен остановился, как вкопанный, и потряс головой. — Паша, мы же по дороге, вроде, ничего не пили?
— Если я хоть одной бутылки не досчитаюсь… — грозно начала Даша, уперев кулаки в бока, но, не выдержав, рассмеялась. — Да она это, она — вам не чудится…
Вместе с вновь прибывшими к ним подошли и остальные. У Саши с Наташей, похоже, свой разговор состоялся — уголки губ у них беспрестанно подрагивали. Это была всего лишь тень их обычной сияющей улыбки, но у той, которую позже назвали Мариной, опять слезы на глаза навернулись. Она тоже нерешительно улыбнулась — Саша покачала головой, Наташа с гримасой покрутила пальцем у виска.
— Ну, чего столпились? — командовала тем временем Даша, обращаясь к мужчинам. — Идите и бутылки расставляйте — народ на подходе!
— Сами и расставляйте! — возмутился Паша. — Мы их, между прочим, сюда тащили! Дайте с человеком поговорить — сто лет не виделись!
Они принялись расспрашивать ту, которую позже назвали Мариной, о том, что с ней случилось, и тут же, не дожидаясь ее ответов, вывалили на нее ворох своих новостей. Не решаясь слова вставить, она только молча переводила взгляд с одного на другого после каждого: «Да не слушай ты его — он все врет!».
Дверь хлопала уже почти беспрерывно. Всех заходящих тут же звали посмотреть, кто к ним пожаловал — и вскоре вокруг той, которую позже назвали Мариной, собралась толпа. Некоторые здоровались с ней сдержанно, окидывая ее с ног до головы нарочито удивленным взглядом, но большинство бывших соучеников были, казалось, искренне рады видеть ее — особенно те, с кем она во время подготовки к юбилею встречалась. Она уже совершенно забыла о том, что собиралась рассказывать им о своей жизни, и просто вертела во все стороны головой, с жадностью вглядываясь в знакомые, почти неизменившиеся лица, вслушиваясь в до безумия родную, бестолковую болтовню и чувствуя, как раскручивается внутри нее туго сжатая пружина.
— Да пропустите вы! — послышался из-за множества спин недовольный голос Кати Астаховой.
Протолкавшись к той, которую позже назвали Мариной, она хлопнула в ладоши и расплылась в довольной ухмылке.
— Ха! — ликующе провозгласила она и оглянулась по сторонам. — Дарья, ты где? Нечего прятаться — ты мне десятку должна. — Она вновь повернулась к той, которую позже назвали Мариной, с самым заговорщическим видом: — Она не верила, что ты придешь.
— Ну, не верила, ну и что? — проворчала Даша, выныривая из-за спины мужа. — Когда это я ошибки свои отказывалась признавать? И ничего я тебе, между прочим, не должна — мы на ту же десятку поспорили, что вы не опоздаете.
Все вокруг оглушительно расхохотались, и со всех сторон понеслось:
— Бернадские — и не опоздают!
— Так я с ними тоже в следующий раз поспорю!
— Я участвую!