— А ты нет? — с интересом спросил я.
Он сразу сник.
— Не знаю.
— Вот и узнай сначала, а потом морочь девушке голову, — бросил я в сердцах.
— Так я же и спрашиваю — как? — тихо взвыл он. — До того как женишься, проверять нельзя…
— Это кто сказал? — насмешливо спросил я.
— А ты что…? — глянул он на меня с острым любопытством.
Гм, по-моему, мы сейчас не обо мне, а о нем говорим. Во-первых, я не имею ни малейшего желания обсуждать с ним мою личную жизнь, а во-вторых, одной из главных задач наставника является поддержание высокого морального облика своих воспитуемых.
— Это зависит от того, о чем речь, — веско заметил я, строго глянув на него. — До того как женишься, не только можно — нужно девушке красивые слова говорить, обнимать ее, целовать…
— Да как? — рявкнул Тоша уже в полный голос.
На всякий случай я оставил в сторону чашку с кофе — не хватало еще благородным напитком подавиться, там его и так на два глотка.
— Мне тебе, что, показать? — язвительно поинтересовался я. — Прямо здесь? На тебе самом?
Он опасливо отодвинулся от стола.
— Лучше ограничиться теоретической частью, — буркнул он, покосившись на соседние — к счастью, уже пустые — столики.
— Меня это тоже больше устроит, — успокоил я его. — Комплименты говори по любому поводу — что бы она ни сделала, отметь вслух, как это у нее здорово получилось. Обнимать — это еще проще: ты ведь Даринку крепко к себе прижимаешь, чтобы не выскользнула, так? Вот здесь — то же самое, но только чтобы не вырвалась. И поначалу руки, как следует, фиксируй, — добавил я, вспомнив свой первый опыт с Татьяной. — А целовать… ну, для первого раза, как-нибудь, а потом тебе тело само подскажет, что делать. Оно в этом вопросе умнее — ему сигналы мозга не нужны.
— Так что — мне сегодня домой прийти, — недоверчиво спросил Тоша, — и… вперед?
— Ни в коем случае! — выдохнул я. — В случае неожиданности у них условный рефлекс срабатывает: сначала драться, потом спрашивать, что это было.
— Так как тогда? — воскликнул с досадой Тоша.
— Для начала можно поругаться, — улыбнулся я, все еще находясь под впечатлением воспоминаний о нашем первом с Татьяной объяснении. — Тогда на контрасте очень яркие ощущения возникают.
— С ней не поругаешься, — уныло возразил мне Тоша.
— Ну, тогда только комплименты, — ответил я, глянув на часы. Слава Богу, на работу пора возвращаться — а то меня от этих разговоров что-то слишком сильно домой потянуло. — В глаза загляни, руки коснись невзначай… Заодно узнаешь, хочется ли ей продолжения.
— Как? — Меня от этого очередного «Как» чуть не подбросило.
— Да не знаю я! — рявкнул я. — Узнаешь — и все. Кожей почувствуешь. Я, например, всегда знаю, когда Татьяна на меня злится, а когда… нет.
— А может, мне и пробовать не стоит, — подавленно спросил Тоша, — если я ничего такого никогда рядом с ней не чувствовал?
— Знаешь, что, — пришла мне вдруг в голову удачная мысль, — насчет Гали ты лучше с Татьяной поговори. Если ты той нравишься, Татьяна точно в курсе — женщины такие вещи за километр чуют.
— А удобно? — робко поинтересовался Тоша.
— Удобно-удобно, — заверил его я. — Во-первых, женщины вообще любят романтические истории, а во-вторых, Татьяна всегда и твои, и Галины дела близко к сердцу принимала.
А в-третьих, мысленно добавил я, отстань от меня — ангельским опытом я с тобой всегда готов поделиться, а вот мужским, да еще и на личных примерах — уволь! Нечего было лекции по человеческой физиологии прогуливать. Будь любезен теперь сам упущенное нагонять — вон в Интернете хотя бы поройся, там наверняка не одна подробная инструкция имеется.
И, честно говоря, в несколько последующих дней мысль направить его к Татьяне начала казаться мне все более и более удачной. После отъезда Франсуа Татьяна опять стала тяготиться бездельем, и я панически боялся, что в нашем доме снова воцарится атмосфера одиночества вдвоем. Каждый вечер я расспрашивал ее о прошедшем дне, но без особой надежды — случись ей приложить руку к возникновению любовного романа между Галей и Тошей, меня бы прямо с порога встретили ее сияющие восторгом глаза.
Я даже начал уговаривать нашего парня поторопиться с появлением на свет. Я рассказывал ему, что маму нужно срочно чем-то занять, пока она опять в свою улитку не заползла. Взывал к его чувству справедливости — ведь, в самом деле, нечестно, что мы с ним так давно уже общий язык нашли, в то время как мама как бы в стороне остается. Напоминал ему, что (что бы там ни думали врачи) он — совсем не такой ленивый, как дядя Тоша, который, даже получив прямейшие инструкции, никак не решится им следовать. Он слушал меня внимательно, чуть потягиваясь руками и ногами, словно разминаясь перед решительным броском.
Кто же знал, что чертов дядя Тоша наберется смелости в самый неподходящий момент!
В тот день мне удалось освободиться пораньше, и по дороге домой я позвонил Татьяне, чтобы обрадовать ее. Она почему-то не сняла трубку. У меня все внутри похолодело — неужели послушался-таки парень? Неужели лежит она где-то там и пошевелиться не может, не говоря уже о том, чтобы до телефона доползти? Нога сама собой надавила на педаль газа.
По чисто земной привычке дублировать неотвеченный звонок я набрал номер ее мобильного. Может, ей уже так плохо, что срочно нужно «Скорую» вызывать. Мне еще минут пятнадцать ехать, и каждая из них может оказаться решающей. Самой ей сейчас, наверно, не до этого, но с неделю назад я ей строго-настрого велел мобильный постоянно при себе держать. Пусть только трубку снимет, чтобы я знал, что дальше делать.
На этот звонок она ответила после первого же гудка. И по ее тону я сразу понял, что что-то случилось — хотя и не совсем то, о чем я думал. Как обычно.
Они с Тошей пошли прогуляться?! Да я этого паразита сейчас просто убью! Дождался, идиот, со своими любовными терзаниями до самого критического момента и еще на улицу ее потащил их пережевывать? Какое кафе? Так он ее еще и в компанию потащил? А девчонкин наблюдатель здесь при чем? Так это он с ним разбираться приехал и свидетелей себе собрал?
Я попросил Татьяну передать ему трубку и без всякого вступления рявкнул в нее: — Мне плевать, что ты там задумал, но Татьяну в это впутываться я тебе не дам. Я буду через пять минут. Чтобы с места не стронулся, пока я не приеду.
У него еще хватило наглости ультиматум мне поставить — пять минут, понимаете ли, и не более! Ну, подожди ты у меня — мне бы только Татьяну домой отвезти, а там я вернусь, напомню тебе, чем твой прошлый скандал закончился, и кто тебя из него вытаскивал!
Спасибо вам, святые отцы-архангелы, что обеспечили меня квартирой почти на окраине — там милиция по дорогам в засадах не прячется, чтобы нарушителей скоростного режима отлавливать.
Подъезжая к этому последнему, наверно, в городской черте кафе (да как у него совести хватило заставить ее в такую даль пешком тащиться!), я сразу их увидел — Татьяна вцепилась ему в руку, из последних, видимо, сил пытаясь оттащить его оттуда. Ничего-ничего, сейчас помогу — сейчас он у меня сам оттуда полетит. На крыльях любви. Не разворачиваясь, я бросил машину на противоположной стороне дороги и в несколько прыжков добрался до обернувшейся ко мне со светящимся надеждой лицом Татьяны.
— Как ты себя чувствуешь? — выдохнул я, внимательно вглядываясь ей в глаза и отдирая ее руки от Тошиного локтя.
— Нормально, — удивленно ответила она, опасливо покосившись на Тошу.
Переведя от облегчения дух, я оглянулся по сторонам в поисках остальных зрителей тщательно спланированного ангельского турнира. И понял, что опоздал.
— Ты что с ним сделал? — сделал я шаг к Тоше, решив, что если он уже вынудил Татьяну присутствовать при дуэли насмерть, и она, похоже, ее пережила, то я вполне могу счесть себя секундантом павшего и поднять его шпагу.
— С кем? — надменно глянул на меня Тоша.
— С наблюдателем, — процедил я сквозь зубы. И он мне еще блеял, что ему неудобно служебным положением пользоваться? К работе на Стаса с Мариной это, надо понимать, не относится — вон и юридической, и карательной поддержкой не постеснялся заручиться.
— Ничего, как видишь, — ядовито отозвался он. — Стою и жду твоего высокого разрешения пару вопросов ему задать.
Нет, ну, это уже вообще! Набрался, понимаете ли, земных привычек — сначала уложить на месте честно исполняющего свой служебный долг коллегу, а потом — когда… если он в себя придет — беседу вести.
— И сколько же ждать придется, — вежливо поинтересовался я, — пока он сможет на твою пару вопросов ответить?
Он как-то странно глянул на меня.
— А чего ждать-то? Он, по-моему, не так уж и занят, — кивнул он в сторону единственного занятого столика.
Ничего не понимаю. Этот наблюдатель, что, в невидимости там сидит? Тогда почему Тоша его чует, а я нет? Или он на него дома уже настроился?
— А как ты его распознал? — не сдержал я профессионального любопытства.
— Да я же тебе говорил, — разозлился Тоша, — что я его уже несколько раз видел!
— Кого? — оторопел я.
— Да вот этого! — снова кивнул он в том же направлении. — И мне очень интересно, что ему от карателей нужно…
— Тоша, подожди, — перебил я его, выставив ладонью вперед руку, — ты несколько раз видел того, который сейчас там с Мариной и Стасом сидит?
— Ну да! — нетерпеливо кивнул он, и вдруг подозрительно уставился на меня. — А ты, что, его знаешь?
— Конечно, знаю, — небрежно пожал плечами я. — Это — Максим, адвокат Марины, тоже из наших.
— А что он тогда возле Даринки делает? — нахмурился в замешательстве Тоша.
— А может, просто подойдем и спросим? — подала вдруг голос Татьяна. Мы с Тошей переглянулись, и она быстро добавила: — Только давайте я разговор начну.
Не дожидаясь нашего ответа, она решительно направилась к столику, за которым сидела Марина с двумя ангелами.
— Привет, — весело окликнула она их. — А мы тут мимо проходили — решили поздороваться, а то уже сто лет не виделись. Не помешали? — Она внимательно посмотрела на Марину и перевела вопросительный взгляд на Максима.
Марина коротко глянула на обоих своих спутников — те отреагировали по-разному: Стас с досадой качнул головой, Максим бесшабашно дернул плечом.
— Ну, садитесь, — чуть прикусив губу, обратилась она к нам. — Мы, правда, уже домой собирались…
— Марина, кто это такой? — решив, что с вежливостями покончено, прямо спросил я, видя, что она не намеревается представлять Татьяне с Тошей Максима.
Она старательно округлила глаза.
— Так я же вас, по-моему, уже познакомила…
— Максим, — ответил вместо нее тот, повернувшись с открытой улыбкой к моим спутникам. — Представляю интересы Марины в деле о мошенничестве с изданием ее книги.
— Марина, ты, что, опять за свое взялась? — вскинулась Татьяна.
— А какие интересы ты представляешь, крутясь вокруг моей жены и дочери? — отчеканил Тоша.
— Ого! — усмехнулся Максим. — Уже и жены?
Марина со Стасом обменялись озабоченным взглядом и одновременно уставились на него.
— Ты же обещал! — процедила Марина с тихой злостью в голосе.
— И обещание свое не нарушил, — откинулся Максим на спинку стула, сложив руки на груди и надменно вскинув бровь. — В сторону его жены я ни единого взгляда не бросил, а на свое творение посмотреть мне никто не запретит.
— Ах, ты, сволочь! — Тоша начал приподниматься со стула.
Я схватил его за руку чисто рефлекторно. Вот в такой дуэли… нет, в такой настоящей, горячей драке, когда костяшками пальцев, сжатых в кулак, ощущаешь, как сворачивается нос, хрустит челюсть и лопается, как перезрелая дыня, кожа на лице… нет, на морде этого сменившего масть гада, от которого мы с таким трудом навсегда, как нам казалось, избавились… Вот в такой драке я не секундантом, а равноправным участником стану. Вот только девчонок увел бы Стас куда-то. А потом вернулся — у меня к нему тоже пара вопросов есть.
— Денис? — потрясенно выдохнула сидящая с другой от Тоши стороны Татьяна.
— Интересно тебе стало? — шипел Тоша, вырываясь из моих… о, и Татьяна в него вцепилась!… наших рук. — А ты видел, как она рождалась? Ты ночами возле нее просиживал, чтобы ей не страшно было? А днями места себе не находил — как она там?
— И не собираюсь, — добродушно уверил его Максим-Денис. — Я в заботливые папаши не рвался и не рвусь, но — нравится тебе это или нет — кое-что этому ребенку и от меня досталось, и мне было бы любопытно посмотреть, как эта часть меня в земных условиях развиваться будет.
— Тоша, спокойно! — в один голос пришли нам с Татьяной на помощь Марина со Стасом, затем переглянулись и продолжили, перебивая друг друга: — Гале ничего не грозит. Ему поставлено жесточайшее условие никоим образом не вмешиваться в ее жизнь. И на девочку он никаких прав не имеет. Он сам перед возвращением на землю отказ от них подписал. И согласился, что малейшее поползновение к контакту с ними будет служить основанием для немедленного отзыва. Даже без нашего участия.
— Да в гробу я видел ваши условия! — взорвался Тоша. — Ему их нарушить — раз плюнуть, вывернется, как в прошлый раз. А у Даринки, что, на всю жизнь травма? Ты лучше меня послушай, — уставился он тяжелым взглядом на Максима-Дениса. — Если я тебя еще раз возле Гали с Даринкой увижу…. узнаю, учую….. - распылю в земных условиях. А они потом сгусток энергии с земли отзовут, чтобы он здесь атмосферу не отравлял. И на сей раз меня никто не остановит. Убери руки! — рявкнул вдруг он, повернувшись ко мне.
— Тоша, если придется, я тебе мешать не буду, — пообещал я ему, — вместе распылим к чертовой матери. Но сейчас дай-ка мне со Стасом побеседовать… о подборе кадров.
— Ну, меня распылить — это вы, пожалуй, надорветесь, — прищурившись, спокойно произнес Максим-Денис, — но покидать землю у меня нет ни малейшего намерения. Так что в отношении девочки считай меня обычным наблюдателем — они ведь тебя не раздражают? — а на жену твою я и вовсе посягать не собираюсь. Я сюда из-за Марины вернулся, — повернулся он к ней с томной улыбкой.
— Которой тебе не видать, как своих ушей, — высокомерно заметил Стас.
— А мне казалось, — снисходительно бросил ему Максим-Денис, — что мы договорились, что это она будет решать.
— А мне казалось, — отрезала Марина, — что вам обоим объяснила, что я — не по этой части. Хотите сотрудничать — я с удовольствием, а петушиные бои будете в другом месте и по другому поводу устраивать.
— Так вот почему ты там, в больнице наизготовку стоял, — медленно протянул я, глядя в упор на Стаса, — вместо того чтобы что-то делать…
— А что, нужно было ждать, пока вот этот подсуетится? — огрызнулся Стас, мотнув головой в сторону Максима-Дениса. — У него уже свой запрос готов был.
Нахмурившись, Марина переводила взгляд с меня на двух своих братьев по оружию возмездия.
— Так что же ты с ним опять, — презрительно спросил я, — чуть ли не в обнимку сидишь, очередной проект обсуждая?
— Что же делать, — пожал плечами Стас, — если он — высококлассный специалист? Я в делах личными пристрастиями не руководствуюсь, а лучше него здешние законы никто не знает. И потом — обсуждали мы не новый, а все тот же проект, для реализации которого состав команды давным-давно утвержден, и на самом, что ни на есть, высоком уровне.
— Все тот же? — переспросил я, не веря своим ушам. — Значит, мало тебе, что с таким трудом удалось ей эту жизнь вернуть? И не тебе, между прочим. Будешь и дальше ее в самые опасные переделки втравлять — лишь бы потом успеть у соперника из-под носа ее выхватить?
— Меня никто никуда не втравляет! — вспыхнула, как и следовало ожидать, Марина. — Я сама категорически настаиваю на своем участии в окончании этого дела. Меня не устраивает, чтобы каждый из причастных к нему был наказан в душе и втихомолку — я считаю, что оно должно получить широкую огласку с тем, чтобы издательство обязали издать книги обманутых ими авторов. Люди должны знать, что на любых мошенников есть управа, а читатели должны получать хорошие книги.
— А с твоей аварией что делать? — устало спросил Стас, словно уже не в первый раз повторяя этот вопрос. — Я же тебе уже объяснял, что доказать их причастность к ней никак не удастся — разве что непосредственный исполнитель решит признаться, а для того чтобы вынудить его к этому, даже нашими методами, слишком много времени понадобится.