Очередной мужик уселся перед Геральтом. По лицу его ведьмак сразу определил: селянин готов поведать нечто, от чего давно терзается.
— Меня звать Василек, мастер Геральт. Здорово, Рысик, Борка. Сдается мне, парни… и вы, мастер, знаю я, отчего такая беда приключилась с нами.
— Вот как? — ведьмак подался чуть вперед. — Рассказывай.
— Проклятый я. Точно я вам говорю. И на всю деревню проклятье навлек. Как сейчас помню, вошли мы с парнями из роты в село, а там — черные, не больше взвода. Да с ними — обоз маркитанток. Дело плёвое, сразу почуяли – мы то в броне и к бою готовые, а они без лат, в одних портках слоняются от бляди к бляди. Ну, мы налетели на них, как снег на голову. Раз-раз! Пять минут не прошло — всех черных на тот свет поотправляли, а обоз… У нас ведь с бабами туго было, бригада-то наша летучая, а не фронтовая. На месте мы не стояли, а действовали на глубине — какие там бордели. С деньгами и того хуже — не было их вовсе. А бабы ж прям здесь, перед нами. Нарядные все, и пахнут так, что голова кругом. И веселые все, улыбаются. Куда денешься. Вот тогда-то она меня и прокляла.
— Кто? — не понял Борка.
— Кто-кто, давалка! Я ее лицо запомнил. Симпатишная была. Губы красные, кудри рыжие. Я ей как сказал, мол денег нету, она тут же в змею поганую обратилась. Как заорала на меня последними словами. Что, мол, всю жизнь пусто мне будет, и хер у меня отсохнет, и чего только не верещала. Я портки с кольчугой прихватил, да и бегом от нее. А она мне в спину проклятья!
— Когда это было? — спросил Геральт, уже с середины рассказа подозревавший, что выслушивает совершенно не относящуюся к делу историю.
— Да вот, когда Радовид нильфов за Яругу погнал.
— А почему проклятье подействовало только сейчас?
Василек задумался.
— Не знаю. Вы ж ведьмак.
— Хорошо, спасибо, Василек, — сказал Геральт. — Я приму твои слова к сведению. Позови следующего.
На вопросительные взгляды Рысика и Борки ведьмак покачал головой:
— Здесь много что не сходится с нашими обстоятельствами. Да и не похоже, чтобы это было настоящее проклятье. Маркитанткам нередко недоплачивают а то и вовсе отказывают в плате. И хоть порой, чтобы сотворить мощные чары, хватает пары слов, брошенных в горячке, я сомневаюсь, что это тот случай.
Следующим был Ящук, купец из крестьян.
— Каюсь, мастер, виноват я. Когда Бан Арде был на базаре — объегорил я грешным делом одну торговку. Ну как объегорил. По началу — так это она меня спихнуть хотела. Мы ж картоплю продаем, а у нас урожай в том году был — загляденье. Вот такие вот глыбы вырастали. У нее же сурьезно помельче товар был. Потому и приспустила она цену против соглашения — десять крон за мешок. А мне — нешто, мы с сынками на трех телегах, я и по восемь отдам, все одно в большом приходе останемся. Ей же не с руки, а куда денешься. Ну а городские ведь тоже не дураки, сразу мой товар пробрали до дна, что я аж сынков обратно до Убережья погнал — еще две телеги грузить. Ох и гневалась она, скажу я вам. Так и сказала мне — ни дна тебе, ни покрышки. Пустой чтоб я был, дескать. Так и сбылись ее слова.
— Так это ж в том году было, на Саовину! — заметил Рысик, который, кажется, начал понимать принципы работы проклятий. — Да и деревня-то наша тут причем?
— Не знай. Разнёс я, видать.
Рысик и Борка поглядели на Геральта:
— Бывает такое, мастер Ведьмак?
— Едва ли. В редких случаях проклятье передается по родственным связям. Например, от отца к сыну. Но к случайным людям — такого на моей памяти не случалось. Иначе мне всякий раз приходилось бы расколдовывать себя, а не заказчиков. Да и не проклятье это. Спасибо, Ящук, но ты тут ни при чём.
— Ой, спасибо, мастер ведьмак. Облегчили душу. А то я уж весь извелся.
Геральт в компании Рысика и Борки слушал рассказы мужиков почти до самого заката, и когда вышел из корчмы чувствовал себя таким уставшим, словно весь день гонялся по болоту за утопцами. Ни одна из историй интереса у Геральта не вызвала. Люди здесь жили, конечно, не святые, а вполне обыкновенные. Порой шалили, совершали разные проступки, за которые потом себя винили.
Ну а где живут другие? Эти, во всяком случае, рассказывали как на духу, и прегрешения их, в сравнении с подлостями и злодеяниями, встречавшимися Геральту во многих деревнях, были детскими забавами.
Само собой, за свои дела эти люди бывали посланы по матери и обруганы. Но ничто не походило на реальное проклятье. Не сходились условия, и всегда не тот был масштаб.
Выпив, напоследок, еще по кружке стаута и закусив свежими обжаренными раками, — чтобы сгладить усталость, — ведьмак с напарниками покинул корчму.
— Что теперь, мастер Геральт, — поинтересовался Борка.
— Пока не знаю. Рассказы мужиков подтверждают то, что мы знали и раньше. Но не более. Нового мы ничего не узнали.
— Так может, пришлого проведаем? — предложил Рысик. — Ну, Одрина того. Его ведь несчастье наше не коснулось.
Геральт про Одрина уже и думать забыл — вылетело из головы. Но после всего услышанного за день поговорить с ним уже не казалось бессмысленной затеей.
— И впрямь, любопытно, — согласился он, запрыгивая в седло. — Ты сказал, он остановился у Долика и Фелеста? Поехали к ним.
========== 6 ==========
Ведьмак почуял неладное еще до того, как впереди показался нужный дом. Громкие крики возвещали о том, что случилась беда. Троица без разговоров пришпорила лошадей.
Крики доносились из дома. Ругались двое мужчин. Рысик окликнул из седла:
— Эй! Долик, Фелест! Чего воздух трясёте? Вас на другом конце деревни слышно!
— Рысик! — донеслось из дома. — Беда у нас!
Но тут голоса стихли и вместо криков послышалось приглушенное бубнение. Рысик и Борка вряд ли слышали, а вот ведьмак мог даже разобрать слова. Он точно понял, что в перешедшей на шепот перепалке упомянули его.
— Чего замолчали, выходите! — нетерпеливо крикнул Борка. — Какая беда у вас? С нами мастер ведьмак. Что угодно порешаем!
Скрипнула и отворилась дверь, из дома показались Долик и Фелест. Оба были с красными от похмелья лицами. У одного из них на лбу еще остались со сна вмятины от подушки — должно быть, только проснулись.
— Мастер ведьмак, меня Фелест звать, — сказал тот, что со вмятиной. — А это Долик. У нас это… Одрин ушел!
Геральт не понял:
— Как понять «ушел»? Бежал?
— Да если б! Он пошел добро свое выручать, а оно в…
Долик не дал договорить, выдав нечленораздельный звук, и Фелест тут же замолк. Даже ребенок заметил бы — эти двое что-то скрывают. Геральта посетило нехорошее предчувствие.
— Вот! — сказал Долик, продолжая вместо умолкшего Фелеста, и протянул Геральту бумагу.
Это была записка, написанная корявым почерком и с ошибками. Геральт прочел вслух:
— Парни, вы друзья хорошие, но меня так жить задолбало. Вы мне — всё, а я вам хрен с дулей. Совестливо мне. Вот пойду да заберу свои вещички — тогда уж отплачу вам сполна… И подпись: Одрин.
Геральт поднял глаза на Долика и Фелеста:
— Что-то мне подсказывает, вы знаете, где его искать. А беспокоитесь, потому что там ему может грозить опасность. Лучше рассказывайте, и тогда я попытаюсь помочь.
— Чего молчите? — спросил Борка, подъехав на лошади ближе. — Он чего, там чтоль?
— Ды это ж…
Долик с Фелестом переглянулись. А Борка перевел взгляд с них на Рысика.
— Хватит уж, Рысик! Жизнь людская на кону…
Геральт тоже бросил на него взгляд. Рысик, похоже, находится в тяжелых раздумьях и выбирал между двумя неприятными ему вариантами. Наконец он рыкнул, тряхнул головой:
— Ах, мать-перемать. Ладно, парни. Мастер ведьмак — мужик толковый, понимающий. Ему можно.
Геральт заметил, как напряженные лица разглаживаются от облегчения.
— В священный круг он поехал, так ведь? — потребовал Борка.
— Туда, туда! — закивали Фелест и Долик. — Мы обычливо чужакам про это место не сказываем. Но раз люди за вас говорят, то…
— А что за вещички, про которые он пишет? — перебил Геральт.
— Телега у него там разбилась, мастер. А в ней, как он говорит, сокровище.
— Понятно. И до сих пор он не забрал его потому, что…
Геральт взглянул на Рысика.
— Накерцы там завелись, мастер Геральт, — ответил он. — Захватили священный круг, оберег осквернили. И свили там свои гнезды. Прорыли ходы и живут там, землелазы поганые.
Вот холера. Дело плохо. Накеры — не самые страшные чудовища на свете, но шутить с ними точно не стоит.
Геральт взглянул на Долика с Фелестом:
— Давно он ушел?
— Не знаем мы, мастер ведьмак. Только вот прочухались, а его нету — одна записка.
— Значит, Одрин действительно в серьезной беде. Нужно ехать прямо сейчас. Рысик, Борка. Ведите к вашему священному кругу. И галопом, иначе опоздаем!
Напарники кивнули ведьмаку и стали поворачивать лошадей.
— Нас погодите! — крикнул Долик. Борка ответил ему через плечо:
— Догоните, а мы вперед! Хэй! Хэй!
— Шевелись, Плотва! — бросил ведьмак, посылая кобылу в галоп.
Дорога к священному кругу пролегала по невысоким холмам, вдоль берега спокойной речки Колейки. По ту сторону реки тут и там стояли небольшие рощицы, а по эту — до самого закатного солнца, все было сплошь усыпано золотом ржаных полей.
Петляющая среди холмов дорога была хорошо утоптана и утрамбована, скачи хоть до края света. Плотва скакала во весь опор следом за Рысиком и Боркой.
— Далеко ещё? — крикнул ведьмак.
Рысик оглянулся через плечо:
— Почти приехали. Поллиги, не больше.
Хоть бы успеть — подумал про себя Геральт. Он прижался грудью к холке кобылы. Но та, неожиданно, взбрыкнула, мотнула мордой и зашлась оглушительным ржанием.
— Вот холера! Стой! Не туда!
Плотва не вняла указаниям наездника и, не снижая скорости, на полном скаку повернула с дороги прочь, прямо в золотые поля.
— Стой! Непутевое животное!
Плотва продолжала истошно ржать, но скорости не снижала. Геральт натягивал поводья, но кобыла, закусив удила, продолжала переть напролом через рожь.
Геральт матерился во что горазд, а Плотву всё было не унять. Она мчалась, не разбирая пути и плевать хотела на преграды. Ведьмаку хлестали по лицу колючие ржаные колосья, он дергал поводья, закрывая рукой глаза, но самое большее, чего смог добиться — лошадь пошла зигзагами, выдавая совершенно немыслимые повороты, не переставая, при этом, осоловело ржать и мотать мордой.
— Плотва, зараза, ну почему сейчас?! — проскрежетал Геральт сквозь зубы.
Рожь кончилась, Плотва с разгону вылетела из нее вверх на высокий холм в еловую рощу, но вдруг остановилась как вкопанная перед охранным символом — коровьим черепом, насаженным на жердь. Плова фыркнула, обошла знак и с новой силой ломанулась прямо в чащу. Теперь по лицу Геральту хлестали хвойные ветки.
Впереди был большой мохнатый камень. Геральт попытался повернуть кобылу, но не сумел. С диким ржанием Плотва оттолкнулась задними копытами и широким прыжком перескочила булыжник, после чего затанцевала на месте.
Булыжник зашевелился, заурчал и поднялся во весь рост.
— Холера! Медведь!
Плотва взбрыкнула снова, фыркнула, загарцевала на задних и забила по воздуху передними копытами, пытаясь отпугнуть медведя.
— Ты что, драться с ним вздумала?! Скачи, дура!
На этот раз Плотва таки послушалась. Взоржав, она рванула с места во весь опор. Геральт уже не обращал внимания на стегавшие его еловые ветви. Огромный медведь сперва погнался за ними, но быстро отстал. А скоро кончилась и роща.
— Тпру! Стой! Стой, твою мать! — закричал ей Геральт, но и сам понял, что поздно. Этот край рощи выходил к большому каменистому оврагу. Плотва, напружинившись всем телом, отправила себя и ведьмака в прыжок по широкой дуге. Геральт прижался к кобыле и закрыл глаза. Открыл через мгновение.
Плотва смирно стояла на месте. Оглядевшись, Геральт понял, что они на дне оврага. Живые, и вроде бы даже здоровые.
Спешиться выглядело хорошей идеей. В седле ведьмак уже насиделся, а стоять на своих ногах оказалось очень приятно. Он продышался, подождал, пока сердце успокоится. Потом поглядел на тяжело дышащую Плотву.
— Да что с тобой такое?! — в сердцах бросил он ей.
Та лишь фыркнула в ответ. Геральт похлопал ее загривку.
— Ну и поездка. Умеешь ты удивить.
Он огляделся вокруг. Нужно было подумать, как поскорее отсюда выбраться. Но что-то привлекло его внимание. Ведьмак огляделся тщательнее. И понял…
По дну оврага по обе стороны шли ровные ряды камней, стоящих через одинаковые промежутки, образуя путь. Расположение явно не природное, а рукотворное.
— Кажется, Плотва, ты доставила меня куда надо, — сказал он, потрепав ее по гриве. — Скажи честно, ты что-то знаешь, да? Нет? Ну ладно, пойдем.
========== 7 ==========
Геральт шагнул вперед, по пути, обозначенному камнями. При еще более близком взгляде оказалось, что на каждом изображен рунический глиф. Такие он видел и раньше. Старинная письменность, взывавшая к могущественным языческим богам. Это место было, скорее всего, гораздо старше самой деревни.
Через полсотни шагов овраг поворачивал. Геральт уже догадывался, что там увидит.
— А это, значит, и есть священный круг, — сказал он Плотве.
Овраг здесь переходил в широкую ложбину, шириной в полсотни шагов. Круг из рунических камней имел в диаметре с две дюжины, а оберег в центре представлял собой три массивные глыбы. Две из них были круглые, поменьше, а третья — высокая, продолговатая, почти в косую сажень, и толщиной в человеческое тело. Значение выглядело незамысловатым.
— Мужское достоинство, эрегированный половой член, — пояснил Геральт Плотве. — Во многих культурах — символ плодородия и энергии. Просто и понятно. А вон там — телега Одрина, не иначе.
Телега лежала под склоном, разломанная. Колеса с нее куда-то делись. Но груз в ней остался на месте. Геральт видел два черных, с золотой отделкой, сундука. На вид они казались увесистыми. Самого Одрина нигде не было. Ни его, ни растерзанного трупа. Кровью не пахло. Это внушало надежду.
— Возможно, я делаю большую глупость, — сказал он Плотве, — но другого выхода не вижу.
Приставив ладони ко рту, Геральт крикнул со всей силы:
— Одрин! О-одрин! Ты где?
Ответа не последовало. Ведьмак повторил зов еще раз, чувствуя себя все глупее. На этот раз ответили:
— Мастер Геральт! Живой вы?
Голоса доносились сверху, и вскоре Геральт увидел запыхавшихся Рысика и Борку, которые вели под узды лошадей и вышли к краю оврага. Оба были с зажженными факелами — собирались сумерки.
— Да, я тут! — крикнул он им. — Одрин вам не попадался?
— Нет, а вам?
— Тоже нет.
— Щас мы спустимся, обождите.
Оставив лошадей наверху, Рысик с Боркой быстро спустились по каменистому склону. Ведьмак отметил, что залезть обратно будет намного сложнее.
— Мы уж думали, убились вы с вашей кобылкой, — с улыбкой облегчения проговорил Борка. Рысик тоже был рад видеть Геральта живым:
— Точно-точно, понесла она вас — ууй.
— Ничего, все в порядке. У Плотвы такое случается. Зато прибыл я раньше. И, похоже, вовремя. Следов борьбы я тут не вижу, значит, Одрин досюда ещё не добрался. Это ведь тот самый священный круг?
— Он самый, мастер Геральт, — сказал Рысик, и потупил взгляд. Борка тоже странно замолчал.
— Почему же не хотели мне про него рассказывать?
— Дык… Тут какое дело… Мы в этом месте обряды проводим. Здесь дух полей обитает. Он нам плодородие приносит, а мы ему — дары. Каравай большой и самую крупную рыбину.
Геральт пригляделся. На небольшой каменной плите перед изваянием каменного члена он заметил рыбьи головы и хлебные крошки. Крестьяне сказали правду. Он посмотрел на них с удивлением.
— Я думал, вы верите в пророка Лебеду. Но… если это действительно все, что вы скрывали… Не понимаю.