Что-то подобное сказали Ирме на Иридисе, когда она вернула руководителю филиала уведомление о срочном переводе на тяжелый буксир дальнего следования. Она подходила по профессиональным качествам, и вот уже пять лет готовилась к тому, что ее посадят за управление огромными грузовыми составами, но как только она узнала, что первый же заказ будет связан с транспортировкой негабаритного куска металла массой в два миллиарда тонн, ей пришлось два дня отходить от шока.
Очень быстро Ирма пришла к выводу, что начинает чувствовать себя некомфортно на посту оператора. Сидя в кресле и разглядывая прилепленный на приборную панель стикер с рисунком из шести жирных точек, образующих кольцо на круглом сечении картофелеобразного астероида, она находила нужную точку с припиской «09» и предпринимала очередные тщетные попытки уложить всю эту картину у себя в голове.
Ее пропуск вошел в прорезь считывающего устройства, и операторский пульт ожил, залившись подсветкой различных индикаторов, переключателей, кнопок, рычагов и профессиональных клавиатур, украшенных семиотическими иероглифами. Навигационный экран зажегся монохромной россыпью из схематичного изображения звезд, и в центре высветился небольшой крестик, обозначающий пункт назначения. Заработавший счетчик массы заботливо высветил непривычное для себя десятизначное число, и индикатор перегруза тревожно заморгал красным цветом. Ирма с озабоченным вздохом запустила руку в карман, вытащила кусочек пластыря и заклеила назойливый индикатор — проблема с перегрузом была решена.
— Ирма, ты готова? — раздался откуда-то из-за спины голос Ленара. Ирма рефлекторно обернулась, уткнувшись носом в холод листового металла. Мостик был небольших размеров, и все полезное пространство было занято различными пультами, приборными панелями и консолями, подобно мегаполису, густо заросшему небоскребами. Каждый член экипажа должен быть прикован взглядом к своим приборам, и поэтому ничто на мостике не старалось поощрять визуальные контакты между людьми.
— Конечно, — саркастично плюнула она в ответ, — Жду не дождусь, пока мне прикажут вручную ворочать такие камни!
— Скажи честно, до этой экспедиции какой самый тяжелый груз ты перевозила?
— Что?! — воскликнула Ирма, чуть не вскочив с места, — Ты только сейчас этим интересуешься? Серьезно?
— Я решил, что интересоваться таким в начале экспедиции будет не совсем корректно.
— Но ты ведь читал мое личное дело… читал ведь, правильно?
— Если честно, то твое личное дело было безумно скучным, и некоторые пункты я пропустил. Решил, что в отделе кадров наверняка не дураки сидят.
— Спасибо, — обиженно крякнула Ирма в ответ, забыв, о чем ее спрашивали.
— Так какой?
— А? — вновь обернулась она и отругала себя за это, — Цистерны с водородом на сорок восемь тысяч тонн, я тогда работала на межпланетной самоходной барже.
— Ничего себе карьерный рост, — присвистнула Вильма, и с ее поста послышалось хлюпанье кофе, сопровождающееся кряхтением от обожженного горла.
— Да, всего каких-то два года назад я была уверена, что навсегда застряну на Эридисе.
— Экипаж Ноль-Семь готов, — доложил голос капитана Ковальски из приемника, и Ленар тут же отреагировал, включив интерком.
— Эмиль, — громко произнес он в микрофон.
— Я занят, — поздоровался Эмиль с другого конца корабля, — Изо всех сил думаю, что не так с нашими движками.
— А что с ними не так?
— Я не знаю, в том-то и дело. В мультисоставе мы крайне ограничены в возможностях проверки силовой установки, а холостой ход маршевых двигателей у нас не предусмотрен.
— А приборы что говорят?
— Приборы говорят, что у нас все хорошо. Если ты готов поверить приборам на слово, то у нас действительно все хорошо. За исключением того, что за весь последний год полета наш мультисостав так и не достиг максимальной скорости.
— Я бы очень страшно удивился, если бы достиг.
— Я бы тоже, но как объяснить это логистикам, составлявшим график?
— Все в порядке, — проговорила Вильма в интерком, — Опоздаем на две недели, это в пределах допустимых отклонений, никого не оштрафуют.
— Очень на это надеюсь, потому что дерьмо имеет привычку литься вниз, а в самом низу сижу я.
— Экипаж Девять-Четыре готов, — на секунду перебил их голос капитана Хагена из приемника.
— А Радэк тоже там сидит?
— Я здесь, — ответил Радэк.
— Как там наша энергосистема?
— Она в шоке от длительных нагрузок, но работает, как часы. А вот систему охлаждения надо подрегулировать. В инженерном становится жарковато.
— Это ненормально, — вновь встряла Вильма, внимательно разглядывая данные на экране своей приборной панели, — Теплоотводы на консолях плохо справляются. В инфракрасном диапазоне видно, что у Один-Четыре фитинги консоли теплее на двенадцать градусов.
— Я думаю, что это дефект в самих фитингах. В рабочей площади образовались вакуумные карманы, нарушающие терморегуляцию.
— А хладагент проверял? — спросил Ленар, наклонившись поближе к микрофону.
— Я инженер, а не дурак, — съязвил Радэк в ответ, — Разумеется, проверял, там все в порядке.
— Значит, после разворота надо будет совершить вылазку и проверить фитинги. Если в них действительно вакуумные карманы, придется разжать замки и поставить заплатки.
— Понял, — ответил Радэк после небольшой паузы, — Тогда я приготовлю дефектоскопы.
— А в целом мы готовы к развороту?
— Готовы в той мере, в которой можем.
— Хорошо. Отбой, — сказал Ленар, выключил интерком и переключился на внешний канал связи, — Экипаж Ноль-Девять готов.
— Экипаж Два-Пять готов.
С характерным звуком Вильма подула на горячий кофе, разогнав аромат по всему мостику. Послышался глухой звук кружки, вернувшейся в подстаканник, вмонтированный в подлокотник штурманского кресла.
— Вильма, ты бы не пила кофе на мостике, — раздраженно произнес Ленар и мысленно начал считать, в который раз он говорит Вильме эти слова.
— Успокойся, я профессионал, — послышалась в ее голосе напыщенная самоуверенность, — Я пила на этом мостике кофе с того самого момента как взошла на борт. Я вмонтировала в это кресло подстаканник еще до того, как впервые лечь в криостаз на этом корабле. И будь уверен, ни один маневр, который я рассчитывала на этом пульте, не обходился без дополнительного кофейного горючего. Поверь, я знаю, что делаю. Таков рабочий режим моего организма.
— Если ты еще не заметила, у тебя в подстаканнике слишком мощный подогрев. Он так сильно греет твою кружку, что ты без конца дуешь на свой кофе и почти его не пьешь, и меня это раздражает даже сильнее, чем нарушение техники безопасности прямо в метре от моего носа.
— Ты знаешь, чем пахнет мостик? — задала она вдруг наводящий вопрос.
— Кофе? — спросил он раздражением, смешанным с неуверенностью.
— Кофе, — согласилась она с улыбкой в голосе, — А знаешь, чем пахнет мостик в отсутствие кофе? Лучше пусть твой нос поблагодарит меня за то, что я обеспечиваю мостик рабочей атмосферой и дополнительной влажностью воздуха.
— Когда-нибудь я выброшу весь кофе из шлюза.
— Тогда я выпрыгну за ним следом.
— Экипаж Шесть-Три готов, — раздался очередной отчет из приемника, и в нахлынувшем приступе мандража кресло Ирмы резко ощетинилось иголками.
— Экипаж Один-Четыре готов, — поторопился отчитаться капитан Сабо.
— Начинаем, — скомандовал Ковальски, — Всем отключить поле Алькубьерре. Буксиры Девять-Четыре, Один-Четыре и Ноль-Девять, по команде один и два тераньютона на семь секунд.
— Ирма, — произнес Ленар имя для привлечения внимания, щелкая клавишами на своем пульте.
— Что? — спросила она отрешенным голосом, вводя в компьютер новую конфигурацию.
— Один и два тераньютона на семь секунд.
— Что, правда? — спросила она, крепко схватившись потной ладонью за рычаг управления тягой, будто он сейчас улетит без корабля. Она почувствовала себя спринтером на низком старте, бросившим все свои мозговые ресурсы на слух, боясь пропустить заветный хлопок из дула стартового пистолета. Мышцы сковало ожиданием.
— Три… — раздался обратный отсчет из приемника, — Два… Один… Запуск!
Она нажала на рычаг до упора и продолжала давить на него, пока не почувствовала боль в запястье. По кораблю пробежалась мелкая дрожь вперемешку с низким гулом двигателей, от которого закладывало уши и зудело в костях. Таймер на панели начал отсчитывать положенные семь секунд, и свободная рука оператора нетерпеливо начала провожать стуком ногтя по панели каждую прошедшую единицу времени. Секунды растянулись подобно жевательной резинке, и Ирме начало казаться, что таймер сломан или существует в какой-то своей вселенной, где теория относительности времени приобретала новые, более извращенные формы толкования. Немного привыкнув к шуму, ее уши смогли прорваться сквозь дебри низкочастотных звуков и различить раздражающее металлическое дребезжание, высасывающее тепло из груди.
— У нас что-то разболталось? — отправила Ирма вопрос куда-то в потолок, пытаясь определить источник нервирующего звука. Она не успела дождаться ответа, когда семь секунд истекли, и рука резко вернула рычаг в исходное положение. Корабль замолчал, и дребезжание прекратилось.
— Есть вращение, — отчитался Ковальски по радио, — Буксиры Два-Пять и Шесть-Три, приготовьтесь к стабилизации по команде.
— Это ящик с инструментами, — ответил Ленар хриплым голосом, какой бывает у человека, задравшего голову под неудобным углом, — Наверное, Радэк оставил его на астронавигационном столе.
— Нет, — возразила Вильма, — Радэк самый аккуратный человек во вселенной, он даже после смерти не забудет убрать за собой. Я уверена, что это ящик Эмиля. Если я выиграю, то освобождаюсь от следующего мытья посуды.
— Хорошо, — озабоченно вздохнул Ленар, — Верю тебе на слово, спорить не стану.
Из радио донеслась очередная команда Ковальски, и Ирма расслабленно откинулась на спинку сиденья, протерев рукавом испарину на лбу. Где-то на другой стороне астероида три буксира начали гасить крутящий момент, и она закрыла глаза, сконцентрировавшись на всех остальных органах чувств, пытаясь ухватиться за зыбкие колебания в силе тяжести. Инерционные компенсаторы корабля на совесть выполняли свою работу, не позволяя ей ощутить себя рыбкой, закупоренной в консервной банке, которой играют в футбол. Единственная возможность хоть как-то ощутить свое движение в пространстве находилась двумя палубами ниже в двух небольших обсерваториях, полусферическими блистерами открывающих развернутый вид на звезды по левому и правому борту, а так же на прилегающие элементы корпуса.
— Есть стабилизация, — объявил Ковальски, — Приготовьтесь к коррекции траектории. Один и четыре тераньютона на двадцать две секунды.
— Мы что, уже тормозим? — спросила Ирма, вдавливая в клавиатуру новые параметры работы двигателей.
— Обычная практика, на середине пути после разворота надо как-то устранять погрешности, — беззаботно ответил Ленар, и Ирму это немного успокоило, — Один и четыре тераньютона на двадцать…
— На сколько? — издевательски перебила его Ирма, раздраженно щелкнув несколькими переключателями, — Один и четыре килоньютона?
— Ты все слышала.
— Да что ты, неужели!
— Три… два… один… Запуск!
Ирма в очередной раз навалилась на рычаг, и воздух на мостике снова наполнился супом-пюре из низкого гула и металлического дребезга. Таймер начал обратный отсчет, и Ирма в такт уходящим секундам начала притопывать ногой. На приборной панели загорелся желтый огонек, и она отвлеклась от таймера, чтобы разглядеть под огоньком значок, предупреждающий о перегреве силовой установки. В ее уме пронеслись несколько строчек из инструкций, и она пришла к выводу, что жалкие двадцать секунд корабль точно сможет потерпеть, после чего весь мультисостав на какое-то время благополучно ляжет в сверхсветовой дрейф, и двигатель сможет рассеять излишки энергии.
Ее сердце на долю секунды замерло, и за эту долю секунды по ее телу прокатилась волна холодного первобытного страха вперемешку с молниеносным составом хаотичных мыслей, за которыми мозг не в состоянии был угнаться. Что-то в окружающей обстановке поменялось, и ей не хватило времени, чтобы понять, что именно, и как на это правильно реагировать. Ее нервы были натянуты до предела, готовые вот-вот лопнуть от малейшего движения воздуха, когда где-то за ее спиной после короткого затишья прогремел взрыв металла, и ее тело съежилось в защитном рефлексе.
Первым, что она смогла осознать, был короткий болезненный вскрик Вильмы. Она хотела вскочить со своего места, но ее прижала к креслу паническая мысль о том, что она только что совершила страшную ошибку, и ее взгляд обреченно упал на погнутый рычаг управления.
— Вильма, твою мать! — закричал Ленар, — Я для кого миллион раз повторял не пить кофе на мостике?
— Да знаю я, знаю! — истеричным криком отозвалась Вильма, — Лучше бы ты сказал Эмилю, чтобы он не оставлял свои инструменты где попало!
Таймер отсчитал последние секунды, и по радио раздался взволнованный голос Ковальски:
— Теряем ориентацию! Ноль-Девять, вы слишком рано отключили тягу!
— Так точно, — включила Ирма передатчик, поспешно собирая свои мысли обратно в голову, — Простите, у нас произошла нештатная ситуация. Сейчас мы все исправим.
— Ты что, отключила тягу?
— Простите, я случайно! — постаралась крикнуть она достаточно громко, чтобы отбить у Ленара желание задавать лишние вопросы, — Помогите мне! Что нужно сделать?
— Сейчас, — раздался голос Вильмы, нерешительно возвращающейся на свое промокшее кресло. Послышались щелчки клавиатуры, — Мы теряем ориентацию.
— Да что ты!
— Тягу на два и два тераньютона на семь секунд, и как можно скорее.
Ничего не ответив, Ирма лихордочно забегала пальцами по клавиатуре. Нажав на клавишу ввода она увидела на экране сообщение об ошибке, которое даже от Марвина воспринималось как укоризненная издевка. Тихо выругавшись под нос, Ирма сжала и разжала кулаки прежде чем начать вводить данные заново. Марвин одобрил вторую попытку, и Ирма надавила на рычаг, не в силах потратить даже мельчайшую часть мозговых ресурсов на удивление тому, что ей хватило сил одной рукой погнуть двенадцатимиллиметровый алюминиевый пруток. Ее нога начала в привычном ритме отбивать оставшиеся секунды.
— Слишком поздно, — донеслось от Вильмы, — На пятнадцать секунд.
Ирма едва не сбилась со счета и задержала дыхание, чтобы не отвлекаться от управления мультисоставом. На приборной панели желтый индикатор сменился красным, и она поняла, что теперь можно нервничать по-настоящему. Едва уловимой красной искрой блеснула разбившаяся о пульт капля пота, сорвавшейся с ее носа. Высоким звуковым ливнем с потолка полилась аварийная сирена, и на главной приборной панели вспыхнул еще один таймер, отсчитывающий десять секунд.
— Не успеваем, — прокричал Ленар сквозь сирену, — Ирма, максимальную тягу.
— Да чтоб вас! — проворчала Ирма и начала в сердцах избивать клавиатуру пальцами.
— Мостик, — закричал интерком голосом Радэка, — Я не знаю, что вы там затеяли, но лучше прекратите. У нас перегрев, и Марвин вот-вот включит аварийную продувку.
— Я в курсе, но ничего не могу поделать. Нам нужно сделать последний рывок. Сможешь отменить продувку?
— Отсюда? За пять секунд? — переспросил Радэк, и выпустил из себя нервную усмешку.
— Два-Пять, — обратился Ленар к передатчику, — Готовьтесь погасить крутящий момент по ситуации.
— Принято.
— Есть! — нервно вскрикнула Вильма так громко, что казалось даже у Марвина заложило уши, — Вырубай!
Ирма резко дернула на себя рычаг, словно пытаясь отломить его окончательно. Гул двигателей резко сменился другим гулом, более объемным, глубоким и пугающим, словно урчание в желудке древнего проголодавшегося чудовища. Красный индикатор перегрева вновь сменился желтым, и сирена замолчала, оставив после себя неприятный звон тишины в ушах и чувство, что кто-то на этом корабле только что погрузился в неприятности так глубоко, что уже начал ими захлебываться.