В глубине души она понимала, что является для Игоря одной большой ходячей проблемой, но за последние две недели он проявил столько терпения и галантности, вскрывшейся из-под напускной грубости и безразличия, что его общество стало больше ассоциироваться с комфортом и меньше с вынужденной опорой. Вот и сейчас, критикуя ее вкусы на кино, он почти бессознательно взял губку и начал протирать образовавшуюся лужицу. То, как он за ней ухаживал, настолько сильно вошло в норму, что она начала забывать благодарить его за это.
— Вы очень увлечены своей работой.
— А вы нет?
— У меня не так много знакомых коллег, которые вслух заявляли мне, что ненавидят свою работу, — он вернулся на свой стул и внимательно на нее посмотрел, — А вот от ваших коллег я слышал это регулярно.
— Что я могу сказать, — пожала она плечами и улыбнулась, — Я очень люблю эту работу. Конечно, бывают сложности, но это лишь придает моему делу значимости.
— Значит, вы охотитесь за значимостью?
— Я бы назвала это немного по-другому. Где-то там я лишь маленькая женщина, а тут я перевожу миллионы тонн ценных ресурсов через световые года. Я чувствую, что играю большую роль в развитии колониальной инфраструктуры. Значит, я приношу пользу. Признайтесь, вы ведь тоже стали врачом не из-за высокой зарплаты?
— Да, в этом есть доля правды, — кивнул он.
— Значит, вы понимаете, что значит быть идейным человеком. Стоит лишь осознать масштабы того, что я делаю, как я понимаю, что моя работа поистине прекрасна. И я люблю ее.
— Это приятно, — ответил он, и Ирме показалось, что она стала свидетельницей редкого явления на его лице виде приподнятых уголков рта.
— Что именно вам приятно?
— Приятно встретить человека, который способен что-то настолько сильно любить, — он указал взглядом на ее забинтованную руку, и она поняла, что ей не показалось — он действительно улыбается, и улыбка прибавила ему несколько морщинок и убавила столько же лет.
— И ваша профессия тоже поистине прекрасна, — голос Ирмы слегка притих от смущения, — Вы помогаете людям, даже когда от вас требуются жертвы. Вот сейчас вы жертвуете из-за меня двумя месяцами своей жизни… Нет, я не так выразилась. Вы жертвуете МНЕ два месяца своей жизни.
— Рад, что вы меня понимаете.
— Если честно, то не до конца. Что вас вынуждает это делать? Явно не альтруизм, ведь вы за два месяца вылечите одну пациентку, когда могли бы вылечить десять или двадцать. Вы сейчас находитесь не там, где могли бы принести максимальную пользу.
— Зато я там, где по-настоящему необходим, — увернулся он от прямого ответа.
— Надеюсь, когда-нибудь я смогу сказать про себя тоже самое.
— Надеюсь, тогда будет не слишком поздно.
— Поздно для чего?
— Для того, чтобы пожить для себя, — Игорь встал из-за стола и протянул руку к кружке перед Ирмой, — Будете допивать?
— Ах, да, — вспомнила она про свой чай, залпом осушила кружку и проследила взглядом ее путь до мойки, — Хотите перед сном посмотреть еще один фильм?
— Только если выбирать буду я. А я люблю триллеры.
Игорь Соломенников совсем не являлся универсальным врачом широкого профиля. Будучи по специальности торакальным хирургом, он был знаком лишь с теоретическими аспектами лечения переломов, поэтому ему приходилось выкручиваться доступными средствами. Однажды Ирма проснулась посреди ночи и увидела горящий свет в спальной полке напротив. Так она узнала, что почти все свободное от нее время ее лечащий врач тратит на изучение специализированной медицинской литературы. Он жадно поглощал информацию, готовясь перейти к следующему этапу лечения, а Ирма лишь удивлялась его целеустремленности и самозабвенности. Узнавая его все ближе она все сильнее понимала, что он вовсе не железный, и сделан из того же мяса, костей и скрытых внутренних переживаний, что и все остальные. Он оказался заперт в катастрофически маленькой вселенной, а Ирма была ее гравитационным центром. Как он воспринимает свою участь, оставалось большой загадкой.
Когда пришла пора переходить к следующему этапу, его хирургически наметанный глаз и твердая рука позволили ему с ювелирной точностью разрезать и снять термопластиковый бинт, не сняв при этом кожу с руки пациентки. Мышцы, лишенные необходимых нагрузок весь последний месяц, наотрез отказывались входить из спячки. Отлично справляясь с клавишами на клавиатуре, они пасовали в судорогах при попытке удержать тарелку с супом. И вновь Игорь приходил на помощь и услужливо помогал ей вытереть с пола наваристую овощную лужу.
Начался этап физиотерапии.
Ирма сидела в кают-компании перед ведром с водой. Опуская ослабленной рукой в ведро губку, она вынимала ее и старалась выжать из нее как можно больше жидкости. Процесс казался ей унизительным, но Игорь тактично не проявлял к нему интереса, зарывшись носом в очередную книгу и пропуская мимо ушей редкие всплески воды.
— Можно задать вам нескромный вопрос? — вырвалось из нее, когда она поняла, что больше не может терпеть давящее на барабанные перепонки неловкое молчание, и Игорь оторвался от чтения.
— Задать вы можете, — ответил он невозмутимым тоном и отложил книгу в сторону.
— Вы были женаты?
— Да, — кивнул он, — вопрос действительно нескромный.
— И все-таки? — не унималась она, и послышался очередной всплеск воды.
— Был года три… — он запнулся, наморщив лоб, и начал что-то искать взглядом на потолке, — Нет, уже пять лет назад. Со всем этим криостазом я до сих пор путаюсь в календаре.
— Поверьте, это абсолютно нормально. Я тоже путаюсь.
— Почему вас вдруг заинтересовало мое семейное положение?
— Потому что полеты в космосе — занятие для одиночек, а вам уже слишком поздно быть одиноким, и меня это удивило.
— Хотите сказать, что я старый?
— Нет, — усмехнулась она, — Тут вы меня не подловите, я вас слишком хорошо знаю.
— Вам никто никогда не говорил, что вы несколько бестактны?
— Нет, — качнула она головой и улыбнулась еще сильнее, — И тут вы меня тоже не подловите. Не забывайте, что когда мы впервые встретились, вы не постеснялись спросить, мальчик я или девочка.
— А еще я в тот день уточнил ваш возраст и вес, и в рамках медицинского осмотра все это очень хорошо вяжется с правилами речевого этикета, — ловко увернулся Игорь от обвинений, сохранив невозмутимость на лице.
— Вы очень скользкий тип, Игорь.
— Профессия обязывает.
— Так что же случилось?
— С чем?
— С вашим браком.
— Он закончился, — его голос прозвучал настолько твердо, что отдельные звуки кирпичиками собрались в незримую стену.
— Простите, возможно, я действительно бестактна, — почувствовав, как стыд пламенем охватывает ее кожу, Ирма замолчала и начала мысленно перебирать выходы из этого разговорного тупика.
— Вы уже устали? — вдруг спросил Игорь как ни в чем не бывало, и она осознала, что вот уже минуту держит невыжатую губку в руке.
— Нет, я вполне могу еще поработать, — в доказательство своих слов она выдавила воду из губки, беззвучно выругав свои пальцы за плохое послушание.
— Судорог пока нет?
— Нет, пока все в порядке.
— Тогда еще десять минут, и на сегодня хватит. Думаю, скоро можно будет переходить к чему-то потяжелее.
— И что меня ждет?
— Гантели, эспандер и гироскопический тренажер, — выплюнул Игорь слова единым липким комком, — А еще эрготерапия. Это значит, что вы будете делать уборку, мыть посуду, готовить еду и всеми силами нагружать свою руку повседневными занятиями. Так же мы подкорректируем вашу диету. К счастью, у вас на продуктовом складе есть много полезных пищевых добавок на все случаи жизни. Я уже почти составил для вас новый рацион.
— Сколько сложностей из-за одного перелома…
— Рука — это сложный механизм, и нет универсального способа восстановить его работу. Если бы вы сломали ногу, все было бы проще.
— Простите, в следующий раз постараюсь сломать то, что нужно.
— Только предупредите меня заранее, — невозмутимо бросил он и вернул свой взгляд в книгу.
Когда курс реабилитации начал подходить к концу, Ирма начала жаловаться на головокружения, мигрени и онемение конечностей. Игорь тщательно обследовал ее и заявил, что у него есть подозрения на диагноз, название которого состояло из двух трудных для произношения и понимания слов. Он не стал вдаваться в подробности, стоящие за этими страшными медицинскими терминами, а лишь сказал, что ей надо ужесточить физиотерапию, разогнать кровь, натренировать сердце и укрепить мышечный корсет позвоночника, и тогда проблем можно будет избежать без химического вмешательства. Она согласилась, и они оба сошлись на том, что им пока не стоит ложиться в холодильники.
Игорь начал замечать, что в последние несколько дней по ночам Ирма тихо вскакивает со своей полки и куда-то уходит. Поначалу он не придавал этому значения, списывая все на биологические потребности и продолжая спать дальше, но однажды он засек время ее отсутствия и понял, что ее ночные вылазки за водой или по естественным нуждам растягиваются на два часа.
Ирма в халате и тапочках сидела на своем посту оператора, терзала клавиатуру, щелкала переключателями и поворачивала рычаги управления в разные положения. Мостик был наполнен электронной жизнью в виде сотни разноцветных индикаторов и предупреждающих звуковых сигналов, так что она не обратила внимание на шипение, изошедшее от двери, и полностью погрузилась с головой в навигационный дисплей, заливающий ее лицо холодными тонами схематичных иллюстраций.
Мир, сжавшийся до габаритов пульта управления, резко взорвался до нормальных размеров, когда что-то опустилось на ее плечо, и она вздрогнула всем телом.
— Вы это нарочно? — с надрывом в голосе спросила она, переводя дыхание.
— Простите, не удержался, — Игорь снял руку с ее плеча, и его взгляд зацепился за красные надписи на экране, — С вас только что сняли шестнадцать баллов за столкновение.
— Надеюсь, теперь вы уяснили, почему нельзя отвлекать оператора за работой?
— А может это вам надо уяснить, что не выспавшемуся оператору не стоит садиться за пульт?
— Я сейчас почти не хочу спать.
— Вы абсолютно в этом уверены?
Игорь прищурил глаза, слегка запрокинул голову к потолочной приборной панели и с громким звуком протяжно зевнул. Он сделал это настолько искренне, что на долю секунды Ирма даже усомнилась в том, что зевок был намеренным.
— Хорошо, — кивнула она, с трудом подавив в себе симптомы заражения, — Да, наверное, это действительно плохо, что я по ночам тут сижу. Давно вы заметили?
— Не достаточно давно, — он повернулся к ней боком, уступая остатки пространства, — Идем. Я уложу вас спать так или иначе.
Ирма выключила свой пульт, достала пропуск из считывающего устройства и лениво поднялась со своего кресла. Мостик в усталости начал поочередно закрывать десятки своих светящихся глаз.
— Я нервничаю, словно перед экзаменом, — призналась она, выходя с мостика, — Я до сих пор не чувствую себя готовой к управлению тяжелым буксиром. Понимаете, принцип примерно тот же, что при управлении самоходной баржей, но масштабы другие. И эти масштабы меня пугают. Я начинаю путаться в числах, ведь в них столько лишних нулей…
— Вы управляете куском железа, и худшее, что вам сейчас грозит — это не уложиться в график. Можете себе представить, как я нервничал, когда от меня начала зависеть чья-то жизнь?
— Тут дело не в том, что поставлено на кон, а скорее в том, насколько я смогу оправдать ожидания. Как свои, так и моей команды.
— К сожалению, эта проблема уже не по моей специальности.
Они вернулись в комнату отдыха, и их встретили два мягких теплых огонька, льющихся водопадом с двух спальных полок. Ощущение уюта и комфорта после резкого ледяного освещения коридоров навалилось на Ирму тяжелым грузом, и она потратила последние силы, чтобы аккуратно повесить халат на крючок. Ее обмякшее тело нырнуло в объятия обивки спального места и почти невесомого термоодеяла. Неловким толчком корпуса она выбросила руку вверх и попала ладонью по выключателю. Густая тьма проглотила ее полку целиком.
— Для девушки, жалующейся на мигрени, вы слишком мало спите и слишком много сидите за симулятором, — протянул Игорь, усевшись на свою полку, — Не подумали, что одно может быть следствием другого?
— Нет, мигрени у меня начались раньше, — лениво проговорила она сквозь подушку, — Вы ведь сами говорили, что у меня этот страшный диагноз…
— Дендроцефалический олерагенез, — напомнил он.
— Думаете, все плохо?
— Думаю, что мы со всем справимся, — со стороны Игоря послышалось шуршание одеяла, — Просто вам нужно больше времени.
— Вы даже представить себе не можете, насколько вы правы, — она перевернулась на другой бок, чтобы видеть Игоря, — Я очень не хочу терять эту работу.
— Я восхищен вашим энтузиазмом, — сказав это он выключил свою лампу и пропал во тьме вместе с остатками пространства, — Когда-то я тоже был таким.
— И что изменилось? — спросила она у тьмы.
— Энтузиазм — это просто топливо, — ответила ей тьма, — Оно поддерживает в нас энергию, пока все не выгорит. Очень многие люди на мультисоставе уже сожгли его и теперь работают на инерции. Это со мной и случилось. А с вами еще нет.
— Значит, мне надо торопиться. Мне нужно успеть утвердиться здесь, пока у меня еще есть силы.
— Ирма, у меня к вам сейчас будет одна нескромная просьба, но я прошу вас отнестись к ней серьезно.
— Хорошо, просите о чем угодно.
— Дайте мне сегодня хоть немного поспать.
В тот момент, когда люди придумали перевозить грузы, исчисляемые тысячами и миллионами тонн, грязную работу за людей начали делать машины. Сами же грузоперевозчики стремительно начали страдать от малоподвижной работы, и чтобы облегчить свои страдания, на каждом корабле дальнего следования был хоть какой-то базовый набор спортивных снарядов. Этот набор оказался очень кстати при физиотерапии, однако Ирма не ожидала, что зайдет настолько далеко.
Она опиралась коленом и свободной рукой на скамью, когда сквозь зубы процедила «Десять» и позволила пудовой гире с глухим ударом опуститься на палубу. Сев на скамью, она тяжело вздохнула и запястьем размазала по лбу проступивший пот.
— Вы делаете очень большие успехи, — похвалил ее Игорь, унося гирю в угол, — По вам теперь и не скажешь, что всего три месяца назад у вас была сломана рука.
— Если честно, — произнесла она, делая перерывы на глотки воздуха, — Я еще никогда не была в такой хорошей форме. Только легкие подводят.
— Мы могли бы записать бег в программу физиотерапии. Кроссовки для бега у вас уже есть.
— Кроссовки не для этого, — ехидно улыбнулась она, — Кроссовки для удобства. Во вселенной еще не придумали обуви удобнее кроссовок, вот их все тут и носят.
— И тем не менее, — произнес он с каменным лицом и сел рядом с ней, — если вы хотите пойти дальше, у нас есть все необходимое. Однако, если вам не по душе бег, могу предложить скакалку.
— Мне нужен перерыв.
— Как скажете.
Ирма устало откинулась на спинку скамьи, протянула руку к журнальному столику и схватила бутылку с минеральной водой. Бутылка злобно прошипела, пока с нее скручивали крышку. Последовало два коротких колючих глотка.
Они с Игорем прожили вместе бок о бок уже больше трех месяцев, и казалось, что во вселенной больше никого не существует. Периодически Ирма заглядывала в отсек криостаза, чтобы убедиться, что ее команда все еще рядом, но рядом не было никого, кроме Игоря. Они за эти три месяца практически все делали вместе: просыпались, занимались физкультурой, готовили завтрак, ели завтрак, смотрели кино, слушали музыку, играли в настольные игры и ложились спать. Они сблизились так сильно, что до сих пор боялись перейти на «ты» ради сохранения хоть какой-то профессиональной дистанции.
И вот Ирма решилась нарушить эту дистанцию грубой силой, как ее научили длительные тренировки со снарядами.
— Почему вы здесь? — спросила она.
— Чтобы вы были здоровы, — бросил он свой дежурный ответ.