По чёрной, обугленной щеке побежала слеза, тут же испарившись от жара сгоревшей плоти, и в этот миг, Сарион, с болью в сердце, осознал одну простую истину. Дело не в нём, и не в его ослабевших от сдерживания портала способностях. Дело в том, что даже всем чародеям мира, вместе взятым, не под силу спасти настолько сгоревшего человека. Но кое-что было в его власти, кое-что, самое последнее, Сарион, всё же, был в силах сделать для княжны.
Маг повернул мальчика лицом.
– Ты будешь помнить! Ты будешь помнить её! Смотри Слович, вот твоя мама!
Велизарный послал в сознание новорождённого образ Аппелагеи такой, какой она была ещё несколько минут назад.
– Олег, – нежно сказала счастливая мать, не в силах прикоснутся к своей кровиночке. – Его имя Олег! – и в момент, когда последний вздох могучей воительницы вышел, княжич издал своё первое, громогласное:
– Уа-а-а!
Ярилгород – столица Даарии
Стоя у окна, Святослав нежно сжимал в руке оберег суженной. Титан с одной стороны оплавился. Он, потёр это место, стряхивая окалину, и в лучах восходящего солнца металл засиял вновь.
Аппелагея мертва.
Любимая, которой Святослав отдал всего себя, сейчас лежит в усыпальнице, сгоревшая до неузнаваемости. Боль, пронзившая душу, не давала думать о чем-то ещё, и князь, со всей силой, сжал кулак.
«Они ответят за это!
Как же медленно я стану срезать кожу с твари, которая управляла подземным змеем! С каким наслаждением я буду переламывать ему кости одну за другой, пока от целых не останется и следа, но это не всё! Я заставлю магов исцелить душегуба и тогда, вновь стану рвать на куски, и так до бесконечности!»…
Пока горе в душе овдовевшего мужа, не получит окончательное отмщение.
«Аппелагеюшка. Любовь моя, как же мне жить теперь без тебя! Как мне вырастить того, кто выжил в адской крови, спалившей тебя без остатка? Возможно, ему не следовало вступать в этот мир, возможно, он и не человек вовсе, да и сын ли вообще?» – мысли Святослава проносились в голове с немыслимой скоростью.
Находившийся поблизости, верховный старец Чудо-камня – Светозар, не меньше скорбевший по Аппелагеи, которую любил как родную дочь, потерял терпение и твёрдо произнёс:
– Ты нужен сыну Святослав! Ему уже полдня отроду, а княжич ещё не обрёл связи с отцом.
Словянский князь, снедаемый горем, невидящим взором уставился на старца.
«Похоже, старик более не в силах читать мои мысли, раз прервал ритуал скорби».
– Это подождёт, – отмахнулся Святослав. – Не стоит меня тревожить сейчас.
– Нет! – схватил за локоть старец и развернул к себе лицом. – Сарион держит княжича на руках с момента вхождения в Явь!
Светозар указал на стоящего у дверей велизарного, с новорождённым на руках.
– Следующим взять на руки должна его плоть и кровь! Только тогда ты обретёшь связь с сыном!
Князь печально опустил глаза.
– Я не могу к нему прикоснуться. Ты знаешь…
– Ты должен! Он плоть от плоти твоей! – вскрикнул Светозар.
– В нем зло! – вскипел князь, грозно воззрившись на старца. – Не будь им беременной, Аппелагея на раз разделалась бы подземной тварью!
– Хочешь сказать, ты не примешь дар богов! Да мать до последнего вздоха защищала сына, раздираемая когтями змея!
– Тебе не переубедить меня старик! – громыхал в ярости князь. – Унесите прочь, ему не место в нашем мире!
Старец тяжело вздохнул. Святослава не переубедить, он понял это и отступил.
Однако Сарион не собирался оставлять малыша одного, на волю случая и обезумевшего от горя родного отца.
– Тогда убей его сам, – начал блефовать Сарион. – Собственной рукой! – и с этими словами, протянул князю маленький свёрток с младенцем.
«Боги не допустят крови».
Святослав принял сына.
Тяжёлое дыхание Святослава начало учащаться, руки напряглись, в висках стучал пульс.
«Он не посмеет»,– мысленно воскликнул Сарион, но страшное предчувствие неумолимо надвигалось.
Лицо князя исказила гримаса отвращения и жгучей ненависти.
«Или посмеет?!!! О Боги! Посмеет!»
Сарион рванул к малышу, но, ни на миллиметр не сдвинулся с места. Могучий старец, магией, связал велизарного по рукам и ногам.
«На то воля богов», – слышались в голове слова Светозара. – «Мы не вправе вмешиваться».
Сердце Сариона разрывалась, близкий друг – брат названный, вот-вот убьёт единственное существо на земле кого Сарион полюбил всем сердцем в тот момент, когда взял на руки. Паника охватила велизарного.
– «Нет, Святослав! Прошу одумайся, он твой сын! Остановись! Нет! Не-е-е-ет!» – но крик мольбы не сорвался с велизарных губ, Старец сковал гортань. Сарион словно птица в клетке бился с могучим старцем, в тщетных попытках вырваться из мёртвой хватки Светозара и слышал лишь одно:
« – На то воля богов! Смирись Сарион!»
Святослав выхватил кинжал и резко занёс руку для удара.
В тот же миг, ставни открылись нараспашку, и ворвавшийся в терем порыв ветра, открыл лицо младенца, откинув угол пелёнки.
Глаза отца и сына впервые встретились.
Словно удар молнии – взгляд сына обездвижил отца.
Словно сама Аппелагея схватила руку Святослава, сжимающую сталь, не дав тому свершить страшное, и в этот момент, безмерное счастье, исходившее от, дивных, голубых глаз родного дитя, заполнило собою пустоту, снедавшую душу разъярённого папаши.
Гнев Святослава потух также быстро, как и вырос. Аппелагеюшка смотрела на него через очи сына.
– Нгу-у-у, – улыбнулся младенец.
Тут сердце отца растаяло окончательно, кинжал выпал из руки, и Святослав нежно заключил сына в объятия.
– Олег, – сказал Сарион. – Его имя Олег, таковы были последние слова Аппелагеи.
Уже не в силах сдержать слезы, счастливый отец утонул в голубых глазах сына.
– Олег Слович, – нежно произнёс Святослав, – а у тебя очи матушки. – От тёплых слов княжич залился журчащим смехом. – Вижу, ты знал это, мой сын! – нежно лепетал князь, и тут до августейшего папаши дошло. – Если Олег родился вчера вечером, то уже голоден! Рассвет на дворе! Как же мы…
– Что-нибудь придумаем, – ободряюще прервал князя старец. – Как всегда. Что-нибудь придумаем…
Тёмный бор
Гладкая, матово-чёрная плита, лежащая в самом центре капища, поглощала солнечные лучи, изредка пробивающиеся сквозь кроны деревьев Тёмного бора. Четверо упырей, кряхтя, тащили к ней скованного по рукам и ногам великана. Гигантский чародей продолжал быть в сознании. Он был в сознании даже тогда, когда один из адептов тёмных пленил гиперборейца и протащил сквозь Древнюю грань9, пересечь которую смертному было не под силу. Даже когда бесы и упыри нещадно били пленника до изнеможения, и когда адепт, в нарушении приказа, принялся им питаться, разрывая своими чёрными клыками живую плоть, даже тогда маг великан не прекращал попытки вырваться и покарать лиходеев.
Но всё тщетно.
Теперь же гипербореец нужен для ритуала рождения. Когда это произойдёт, и великан отдаст всю свою велизарность, ему, Древнейшему бессмертному, станет очень сложно скрывать принятую сторону, ибо бессмертие подвластно лишь тем, кто соблюдает нейтралитет между жизнью и смертью.
Но есть лазейка.
Так он, во всяком случае, надеялся. Ведь Древнейший считал, что если перейти на сторону зла, но не смерти, то бессмертие не покинет его тело, хотя бы часть – да останется.
Именно на это и был весь расчёт.
Изначальный уже вынул своё сердце, спрятав под колыбелью магии, теперь в груди бьётся холодный камень. Бессмертие, он распределил меж адептами, чтобы тени тех, кто в скором времени станет, могучими тёмными, скрывали от всепоглощающего тлена.
Всё готово для верховенства сильнейшего Грот-мага в верхнем мире. В мире живых.
Самый грозный соперник, способный сокрушить мощь Тёмных – Пурпурный народ, не одно тысячелетие подверженный внутренним конфликтам и алчности, полностью совращён, превратившись в послушных упырей, жаждущих живой плоти. Те из пурпурных, кто истлел за многие столетия ожидания вторжения, будут не нужны, Древнейший вырастит других, собственных воинов – бесов, легионы, благо материла, для вскармливания Орды, в достатке.
Теперь нужно нечто новое.
Адепты столкнулись с очередной трудностью. Тут под светом солнца, как оказалось, Големы – новое оружие подземного мира, не могут жить. Лучи Ярила превращают их в каменные истуканы.
Но и это поправимо.
Бездушных воинов сложно вырастить, и их будет немного, но к ним в помощь Древнейший надеялся заполучить нечто большее, он хотел огонь, парящий в небесах, и много, столько, сколько нужно.
Но если не выйдет, то будет печально. Не смертельно, но печально. Это отсрочит планы, на какие-то пару сотен лет, но не более, итог всё одно будет именно таким, каким запланировал Древнейший.
И вот спустя сотню лет беспрерывного метания между верхним и нижним миром, а также пробудив от сна посеянные ранее «семена» – новых адептов, в колыбели магии, вокруг плиты собрались все семнадцать юных тёмных.
«Нет. Шестнадцать» – подумал Древнейший. «Одного убил первый меч словян, некий Сарион, запустив сквозь портал кинжал, восемнадцать лет тому назад», – хотя, для Древнейшего это было словно вчера.
Перед каждым адептом лежало яйцо подземного змея, содержимое желало вот-вот войти в мир живых, лишь чары не давали тварям вырваться раньше времени. Могучий грот-маг всех времён, в последний раз парил над капищем, стоя на нитях своей бессмертной энергетической сущности и указывал упырям, как расположить жертву. Те, выполнив его волю, поклонились и ретировались в чащу, а адепты, встав на одно колено, подняли правые руки вверх ладонью, в знак признания Древнейшего своим повелителем.
«Ну что ж, начнём», – подумал Изначальный, начав переход из энергетической сущности в трёхмерное пространство, и почувствовал, как нити, соединяющие с бессмертием и позволяющие парить, стали рваться. Сотворённое ранее, на заре времён, трёхмерное тело, медленно опустилось перед плитой, а с ним и вся сущность Древнейшего. «Взором» Изначальный проверил связь со всеобъемлемой бесконечностью – последнюю нить, та, что все ещё связывала повелителя подземного мира с былой всесильной сущностью, прочно удерживая его между миром богов и миром людей.
«Да, возможностей поубавится», – усмехнулся Древнейший.
Он вытащил из полога плаща огромное чёрное яйцо с ярко-жёлтой линией. По, внимательно наблюдавшим адептам прошла волна беспокойства. Вместо кладки змея, Древнейший взял яйцо жар-птицы, обагрённое тёмной кровью.
Ропот усилился и немудрено, ещё никто со времён сотворения мира не колдовал над чудо-птицами, ибо таилась в них настолько мощная, первородная, магия жизни, что любое вмешательство тёмных сил могло для Гротов закончиться фатально, причём для всех без исключения и в один миг.
Древнейший поднял руку, успокаивая молодую поросль, прекратив брожение, затем начал ритуал. Висящий на поясе нож ожил. Подлетев к жертве, клинок впился в плоть великана, под последним ребром, сделав надрез, высвобождая голубой свет велизарности и пуская кровь. Яйцо жар-птицы, словно почувствовав приближающийся миг рождения, взмыло вверх из черных рук Грот-мага. Потом, зависнув над жертвой, начало впитывать в себя жизнь гиперборейского чародея.
Кровь и велизарность, словно пульсирующая плазма, окутали яйцо чудо-птицы, недоставало лишь одного ингредиента для рождения того кого задумано и Древнейший, ногтём разрезал себе ладонь, отдав яйцу каплю собственной крови.
Яйцо впитало кровь, замерев в воздухе.
Древнейший удовлетворённо отошёл, чтоб наблюдать за рождением неведомого исчадия со стороны. Немного помедлив, яйцо продолжило пить жизнь великана сквозь скорлупу.
Что-то пошло не так.
Древнейший никак не мог залечить свой порез на ладони, более того, его кровь тонкой струйкой, по воздуху, начала обагрять яйцо, и с каждой секундой поток всё увеличивался и увеличивался. Изначальный попытался разорвать связь с тварью под скорлупой, но сразу почувствовал, во-первых, силу исчадия, а во-вторых, без связи тварь могла погибнуть.
«Значит, исчадие надо перебороть!», – подумал могущественный за все времена Грот-маг, и тотчас, всем своим естеством и силой, сковал волю готового вылупиться существа.
Тварь сдалась быстро.
«Да»,– удовлетворённо выдохнул Древнейший. – «Ты мне неровня! Хотя, силен! Очень силен! Интересно, скольким из адептов удастся выжить, при взращивании собственного?»
Но почему-то, это не особо и волновало, потому, как после подобного испытания, останутся достойнейшие, кому суждено идти на грандиозные свершения, рука об руку с Изначальным! Не это ли великая честь для тёмных?
Тем временем, яйцо, иссушив велизарность великана, опустилось на умирающую плоть и начало мерцать, по скорлупе пошли трещины, в воздухе запахло озоном, засверкали молнии.
Напряжение нарастало, пока лопнувшая скорлупа не рассыпалась и взращённый крылатый змей, не явил себя миру. Сначала, змей высунул только чёрную голову, затем, раскрыв пасть, истошно пискнул, но после, расправив крылья и скинув с себя осколки скорлупы, уже во весь свой, пока ещё не могучий рёв, выдал первый зов.
«Зряч, и крылья на месте!»,– с удовлетворением подумал Древнейший. – «Удалось!».
– Старейший! – призвал он, наблюдавшего в стороне, Грот-мага. Тёмный приблизился и низко поклонился. – Ты следующий! – а чёрный змей, подчиняясь командам повелителя, изрыгнул содержимое желудка, обагряя стоящие вокруг яйца, выпитой ранее кровью великана с каплей магии своего господина.
*
«Четырнадцать. Не так уж и плохо»,– смотря на оставшихся выживших, уже не адептов, а Грот-магов, думал Древнейший. Двое не выдержали испытания, теперь у него вместо одного крылатого змея стало сразу три. Он позволил исчадиям впервые питаться тем, что осталось от двух адептов и великаном, последнего пожирали заживо, невзирая на стоны и страдания. Через мгновение к троице присоединились и другие крылатые змеи, ведомые повелениями своих хозяев.
– Вы самые сильные из тех семян, что я посеял в незапамятные времена, – сказал Древнейший, обращаясь к собравшимся. – С самого вашего рождения я не называл вас Гротами сознательно, ибо хотел знать, достойны ли вы моих замыслов, так как ваша магия бесполезна для открытия врат в подземное царство, поэтому я использую её несколько иначе. Вы станете тысячниками орды, наряду с моими доверенными подземниками. А вот, что станется с вами далее, будете ли вы генералами или командующими как Старейший, зависит лишь от вас,– гроты молча внимали каждому слову повелителя. – На каждого из вас у меня планы, но двое должны взять роли, предназначенные для этих недостойных! – Древнейший указал на обглоданные змеями кости, не прошедших испытание адептов. – Кто это будет? – все четырнадцать сделали шаг вперёд. – Другого и не ждал, – злобно, усмехнулся Древнейший.
Градимир
Пора просыпаться, первые лучи солнца озарили шпиль академии Чудо-камня. Протерев глаза, Градимир резко вскочил. Вчерашние тренировки отозвались ноющей болью прокаченного тела, рецепт от недуга один – новые тренировки. Приседания и отжимания сделали своё дело, разогрев княжича. Возрадовавшись новому дню, он вышел на балкон облиться колодезной водой. Бодрость, с хорошим настроением, наполняли молодой дух. Немного пригладив волосы, Градимир вернулся в опочивальню и принялся одеваться, в дверь постучали.
– Кто там?
– Авдотья, ваша светлость, – раздался знакомый голос, служившей при тереме девицы. – Ваш утренний чай.
Княжич улыбнулся, разрешив войти, а улыбался Градимир неспроста. Месяца два назад, когда девица ещё только поступила на службу в терем, то, не зная княжеского распорядка, тихо вошла без стука, намереваясь налить только что принесённой воды, и, разумеется, наткнулась на полностью обнажённого Словича. Авдотья, конечно, не то чтобы перепугалась, но разволновалась не на шутку, думая, что потеряла работу, но Градимир одевшись, успокоил её да рассказал, как и когда она ему утром потребуется. Дивчина, красная как рак от смущения, нечаянно опрокинула ведро и лихо ретировалась, но спустя какое-то время вернулась и все исправила. Вот и сейчас, смущаясь, девица робко поглядывала в сторону наследника престола, наливая в бокал принесённое, но уже не со страхом, а с интересом, цепляясь взглядом за развитую мускулатуру, и радующую девичий глаз, доброе лицо княжича.