Все молчали. Тереза вдруг почувствовала в сердце холодок страха от осознания того, что она что-то неправильно поняла. Что совершила ошибку, которую не исправишь.
– Ты! – рявкнул Илич. – Положил пушку! Отошел от девочки!
– Закрой глаза, Кроха. Такое видеть ты не захочешь.
– Стоять, – сказала Тереза. – Он мой друг.
Она в жизни не слышала ничего громче, чем грохот пистолета Тимоти. Напоминало удар со всех сторон одновременно. Такой звук сам по себе мог причинить боль. Она рухнула на колени, прижимая ладони к ушам. Пещеру заполонила стрельба. Илич с полными ужаса глазами бросился к Терезе и, толкнув ее наземь, прикрыл собой.
Рев Тимоти походил на звериный – глубокий, полный ярости. Он протиснулся мимо Терезы, мимо Илича и понесся к охранникам, будто собирался просто смести их прочь. От такого напора ближний парень, казалось, забыл про пистолет в своей руке. Он попытался схватить Тимоти, но тот взял запястье мужика, как свою вещь, и повернул до щелчка. Еще выстрел. Кто-то заорал. Не Тимоти. Тереза извивалась под коленом Илича, пытаясь разглядеть Тимоти во мраке. Ей удалось поднять голову достаточно, чтобы увидеть как раз тот момент, как на ноге Тимоти расцвела рана. Пещера за ним окрасилась красным, и он упал. Тимоти лежал в быстро растекающейся луже собственной крови и дергался. Пытался подняться, словно не понимая, что его нога превратилась в щепки. Скаля зубы от боли и гнева, он махнул пистолетом в сторону Илича. «Нет!» Она чувствовала, как крик разрывает ей горло, но даже сама его не слышала.
Кто-то выстрелил дважды. Первый выстрел прострелил Тимоти макушку. Второй проделал широкую дыру в его груди. Тимоти сжался и замер. Наступившая тишина звенела как колокол.
– Что вы делаете? – сказала Тереза.
Она не понимала, кому это говорит. Илич рывком поднял ее. Как ручку сгреб в кулак воротник ее рубашки, и протащил мимо тела Тимоти.
– Отступаем, – сказал Илич. – Возвращаемся к грузовику! Девчонка у нас.
Тереза дернулась, пытаясь вернуться в пещеру. Тимоти ранен. Она должна ему помочь. Илич тащил ее за собой.
– Стивенс тяжело ранен, – сказал один из охранников.
– Вытащи его. Мы не можем сидеть здесь. Неизвестно, один ли был противник. Нам нужно увести девочку.
– Он мой друг! – завопила Тереза, но Илич либо не слышал, либо плевать хотел.
Ночной воздух стал холодным. Она видела свое дыхание в свете фар машины охраны. Илич пихнул ее на заднее сиденье и сел рядом. Они положили раненого охранника за сиденья. Он зарычал, когда грузовик сдал назад. Илич прислонился к Терезе, что-то быстро, тихо бормоча. Уши у нее были не в порядке, поэтому только когда она смогла подвинуться так, чтобы видеть его губы, она поняла, что он шепчет: «блядь, блядь, блядь, блядь»… По шее у него текла темная густая кровь.
– Сэр, – сказал водитель, – вы в порядке? Вы ранены.
– Что? – спросил Илич. А потом: – Тереза, ты в порядке? Скажи, что в порядке!
Грузовик влетел в ухаб, качнулся, и стряхнул шок от увиденного. Она ясно поняла, что только что произошло. Она сжала кулаки и закричала.
В лазарете стояла тишина. Терезу трясло. Кортазар, Трехо и Келли втроем стояли в прихожей и тихо, настойчиво разговаривали друг с другом. Илич лежал в соседнем автодоке с толстой повязкой вокруг груди и шеи. Светало. Ей было все равно, как она и ожидала. Автодок запустил ей в кровь что-то прохладное. Еще дозу седативного, наверное. Она почувствовала себя как в тумане, но спать не собиралась. Отчасти она подозревала, что больше вообще не уснет.
Дверь открылась, и на пороге появился Трехо, одетый в серую фланелевую пижаму, слишком тесную для его пуза. Он ничем не напоминал тайного правителя человечества. Выглядел он как сонный дядюшка. Он подвинул стул к кровати Терезы, уселся и вздохнул.
– Тереза, – строго сказал он, – мне нужно, чтобы ты рассказала все, что знаешь об этом человеке из пещеры. Что он говорил тебе. Что ты ему говорила. Все.
– Он был моим другом.
– Не был. У нас есть данные с камер Илича и спасательной команды. Система распознавания лиц нашла… кровавый след. Мы знаем, кем он был, и когда организуем охраняемый периметр и пошлем команду чистильщиков в эту вонючую пещеру, сможем лучше понять, что он здесь делал. Но я хочу услышать все от тебя. Немедленно.
– Его звали Тимоти. Он был моим лучшим другом.
Трехо стиснул зубы.
– Его звали Амос Бертон. Террорист, убийца, механик с корабля Джеймса Холдена, и он, получается, несколько месяцев гонял чаи с дочерью высокого консула. Все, что ты говорила ему, может знать подполье. Так что начни с начала, не торопись, и в подробностях, обстоятельно, расскажи мне, какое блядство ты с нами сотворила.
Переведено: M0nt
Глава 28: Наоми
Удивительно, как быстро всё срослось. Как мало людей потребовалось убеждать. Наоми изначально предполагала, что Эмма с Чавой возражать не будут, ведь они знали её лично, у них была общая история. А при их поручительстве, согласились бы сотрудничать и их контакты. Но она ждала, что будет трудно – иногда даже невозможно – убедить остальную сеть Сабы раскрыться перед ней. Каждый в подполье ходил под страхом смерти. И даже хуже. И на их месте, она была бы крайне осторожна.
Она недооценила влияние имени Наоми Нагата, и степень страха, который заставил людей искать лидеров. Эмма знала пятерых из подполья. Трое летали на каких-то кораблях за вратами и вне досягаемости, четвёртый работал техником на транзитной станции Оберона, а пятый – инженером на корабле Транспортного Союза, который сейчас находился в системе. Связи Чавы оказались местными. Врач одной из крупных больниц, решивший жить на планете. Налоговый агент и судебный бухгалтер на контракте с Лаконией. Управляющий модным борделем в правительственном центре. И муж одной специалистки по безопасности, выполнявшей заказ Лаконии на обслуживание и поддержку биометрических систем идентификации. Кто-то одиночка, кто-то – лидер ячейки с четырьмя-пятью другими связями, а кто-то просто знал пару других людей. В конце концов возникло ощущение, что у подполья столько же сторонников, сколько и у губернатора.
Конечно, это была иллюзия, но очень действенная.
– Набежало мудачья, прямо потоп, да? – говорил мужчина через стол от неё.
Он работал инженером связи в независимом проектном бюро, строившего сеть лазерной связи – включая ретрансляторы и усилители – на всё ещё неисследованном пространстве системы Оберон. Он назвался Черепом, но Наоми была совершенно уверена, что это прозвище он дал сам себе.
– Подавляющая мощь, Лакония-то. Неудержимая. Так и есть, собственно. Но нельзя высечь реку, сколько не пытайся. Или повернуть её вспять.
– Кто знает... – возразила Наоми, но если он и слышал, притормаживать не желал. Некоторые мужчины от нервов становятся жутко болтливыми.
– Всего одна система, и та не слишком населённая. Выбора нет, только полагаться на местную помощь таких бедных ублюдков, как мы. И Лакония... – он ухмыльнулся, – к традициям местной разудалой коррупции вообще не готова. Они не ожидают её, а когда сталкиваются, не знают, что с ней делать. А в пример вообще любят приводить людей, которых ненавидит собственная семья.
– Дайте только срок, – снова возразила Наоми. – Они сориентируются. Если им позволить.
Череп ухмыльнулся. Верхний клык раскрашен под камень – мода, как известно, никогда не останавливается. Наоми порадовалась, что возраст позволяет ей не заботиться о таких вещах, как впрочем, и многих других. Она улыбнулась в ответ.
Общественный парк Оберона, тоже признак богатства и успеха. Дизайнеры проявляли таланты в публичных местах и на открытых пространствах. Купол лунной базы, хотя и спрятанный пока под поверхностью, из-за лёгких панелей казался таким же открытым и воздушным, как на курортах Титана. Дети, презрев мягкую гравитацию, скакали по балкам скалолазного сооружения высотой почти с половину «Роси». При полном g падение оттуда было бы смертельным. Здесь же они рисковали заработать только пару синяков.
Воздух полнился белым шумом от расположенного неподалёку капельного фонтана. Водяная капель падала с потолка, стуча по наклонным сланцевым плитам, и медленно спускалась к водоёмчику, заполненному рыбой. Это было так прекрасно. И так чуждо для неё.
– Ретрансляторы, – сказала Наоми, возвращая собеседника к обсуждаемой проблеме.
– Да, да, точно, – встрепенулся Череп. – Мы проработали вашу конструкцию. Уже разворачиваем «бутылочную сеть». Что в ней хорошо, так это дешевизна. Любой союзный корабль поблизости с вратами может легко вытолкнуть «бутылку» прямо из шлюза.
Череп грациозным, почти танцевальным жестом толкнул рукой воздух, и прищёлкнул пальцами.
– Начнём обмениваться свежими сплетнями, и глазом моргнуть не успеете.
– В приоритете Солнечная система и Бара Гаон.
– Туда «бутылки» мы уже закинули. Они осведомлены и о нас, и о наших занятиях. Дальнейшее распространение – лишь вопрос времени.
– А Лакония?
Череп пожал плечами.
– Предположу, что они тоже поставят новые ретрансляторы. Здесь пока ни одного нет, но денег у Оберона полно, так что...
Так что и они должны стать приоритетом. Может, они уже там, и каким-то ячейкам подполья придется их сломать. Бутылочная сеть Наоми – почти неуловимый, но слишком уж медленный способ связи, если сравнивать с передачей на скорости света, к которой они все привыкли. Зато ретрансляторы возле врат – статичные цели, которые легко разыскать и уничтожить. Только пригляд со стороны «Медины» делал сеть ретрансляторов стабильной и безопасной все эти годы, ведь никто не сомневался, что любая диверсия будет выявлена и расследована. А теперь невозможные вещи вдруг стали вполне практичными.
– А местная сеть? – спросила Наоми. – Защищена хорошо? Не сломают?
– Сломать могут что угодно, – ответил Череп. – Но даже если вдруг им повёзет, сеть сегментирована, и взломанную секцию можно отключить, не компрометируя всех.
Хороший ответ. Скажи он, что сеть полностью безопасна, и она стала бы меньше ему доверять.
– Bien alles, – одобрительно сказала она, поднимаясь.
Череп тоже встал, протягивая руку с нервозностью, слишком похожей на трепет перед кумиром, и она ответила на рукопожатие. Отныне он всегда будет помнить, что жал руку самой Наоми Нагате. Ей не нравилась маска, которую цепляли не неё окружающие, но такова цена, которую она платила за то, чтобы всё необходимое было сделано.
– Ещё свяжемся, – сказала она, и они разошлись, выбрав разные пути в общественном пространстве.
Коридоры и проходы базы – очень широкие, но слишком низкие для кого-то с её ростом. Блестящая белая плитка не успела стереться ни на стенах, ни на полу. Здесь могли бы идти в ряд сразу тридцать человек. Она шла одна, засунув руки в карманы и опустив глаза, предлагая прохожим не замечать её. Ходьба помогала думать.
Проблема, – и её, и врага – заключалась в масштабе. Тысячелетиями человеческая история разыгрывалась на поверхности одной планеты. Считанные века – в пустоте между мирами. Это до её рождения. А её вселенная включала станции у Сатурна и Юпитера и рудовозы, влачившие жалкое существование в Поясе. Врата, за редким исключением ведущие в обширные и сложные системы. Но не знавшие человечества. Без истории. Без корней, которые люди воспринимали как должное, и на которые привыкли полагаться.
Масштаб казался меньше, когда у колеса была ступица. Теперь же любой мог отправиться куда вздумается без координации и записи. И чем больше она размышляла, тем несостоятельней становилась идея о восстановлении медленной зоны. Сгинувшие там «Медина», «Тайфун» и флот Транспортного Союза доказывали, что сама природа пространства колец недружелюбна. И размещать внутри базу с экипажем, значит рисковать их жизнями. А размещать автоматику – слепо верить в надёжность компьютеров, не раз уже опровергнутую историей. Удерживать и защищать тринадцать сотен врат с внешней стороны, вместо того, чтобы контролировать сильную позицию в центре всего, перспектива не лучшая. Только для наблюдения, не говоря уже о контроле самих систем, понадобится самый большой флот, когда-либо созданный человечеством.
Стратегия Дуарте предлагала автономию местным органам власти, которые подчинятся правилам. И тогда это казалось извращённым великодушием. А теперь больше напоминало необходимость.
А на самом глубинном уровне – весь ужас слов: два кольца потеряно.
Наверняка был момент, когда они все могли отказаться. Когда она, Джим, может, горстка других людей, оглядев кольцевые врата и пустоту за ними, осознали бы опасность и тихо, на цыпочках, смогли бы обойти её и сбежать. Все знаки указывали на то. Цивилизация, обладавшая огромной, непостижимой силой, и разбросанная как костяшки домино. Что заставило их думать, что для них это окажется безопасно? Что риск оправдан?
Почти как местная, она ждала вагон «трубы», что отвезёт её к блоку Чавы. На платформе толпилась пёстрая человеческая смесь. Ясноглазые, отдохнувшие люди третьей смены потягивали чай по дороге на службу. Утомлённые рабочие второй спешили домой или на ужин. Горстка ярко одетой молодёжи прожигала время полуночи первой смены. Наоми тихо стояла в сторонке, впитывая красоту всего этого. И невинность. Сотни людей ждали вагон, готовый помчать их по луне над планетой, летящей вокруг чуждого им солнца, и каждый хотел первым протолкаться к двери, чтобы занять лучшее место. Наверное, самая человеческая вещь из возможных.
Парень в коричневой рубашке нахмурился, поймав её взгляд, видимо решив, что она насмехается над ним. Она кивнула, извиняясь, и отвернулась.
Жить гостьей Чавы было приятно. Просыпаться в настоящей кровати, мыться нормальной водой, которой не пришлось дважды пройти цикл рециркуляции за время умывания, наслаждаться едой, у которой разный вкус. Долгие месяцы в контейнере всё больше напоминали духовное паломничество, из которого она вышла обновлённой. А ведь тогда всё представлялось в ином свете.
Расписания сдвинулись; она продолжала бодрствовать, когда Чава уже уходила спать. Наоми работала, стараясь сильно не шуметь. Подполье в Обероне хорошо развилось, но пока она не решит, что пришло время покончить с губернатором и его комиссарами, задачи не особо амбициозные. Закрепиться. Разведать дыры в безопасности, чтобы позже скомпрометировать противника. Но изучить основную стратегию лаконианцев пока не представлялось возможным. Ведь они были также отрезаны, как и она.
И вот, спустя несколько дней после отправки через кольца первых сообщений, бутылки начали возвращаться. По одной за раз, вливая тоненькие ручейки данных в систему. Отчеты, запросы и сообщения, зашифрованные самыми свежими шифрами. Бара Гаон заперт, но места геологической разведки автономны. Новый Альбион воспользовался возможностью саботировать лаконианскую транзитную станцию, и теперь местные силы безопасности охотились за подпольем. Корабли Транспортного Союза начали выполнять гуманитарные транзиты в системы Табалта и Хоуп, где местное население находилось на грани вымирания. Всё это напоминало медленное восстановление зрения после долгой, и почти полной слепоты.
Из Солнечной системы пришло сообщение с подписью Каллисто, данные хранились в тайной базе данных на Церере, а потом были упакованы в бутылку кораблём Транспортного Союза, оказавшегося неподалеку от врат. Послание предназначалось лично ей.
Бобби на экране выглядела уставшей и мрачной. Оттенок кожи казался сероватым, крепкие мышцы шеи выглядели искривлёнными. Артефакты дешифровки. Кусок изображения застыл, и часть плеча Бобби словно застряла во времени, в то время как остальные части продолжали свободно двигаться.
«Эй, привет», – сказала Бобби, и Наоми затопило такое одиночество, которое не посещало её уже давно. Память о последнем объятии перед расставанием и уходом из Солнечной системы казалась более живой и реальной, чем их последняя встреча с Джимом.