Синдбад с облегчением провел перепачканной в земле рукой по лицу, стирая дождь (только дождь ли), на лицах рудокопов появились улыбки. Однако их радость оказалась преждевременной. Сделав несколько вдохов, Ветерок опять поник, только под пальцами Словорека продолжало трепетать упрямое сердце.
Царевна скорбно опустила голову:
— Его укусила дхаливи! — проговорила она.
Словорек недовольно нахмурился, а затем, словно невзначай извлек откуда-то едва ли не из воздуха сумку, в которой вестники обычно носили свои чудодейственные лекарства:
— Это случайно не кто-то из ваших обронил недавно в горах? — со страной, слегка плутоватой улыбкой проговорил отшельник, глянув на царевну.
Та не сумела ничего ответить, судорожно отыскивая в сумке противоядие и другие средства неотложной необходимости. Вскоре ее усилия увенчались успехом: Ветерок пошевельнулся, открыл глаза и слегка приподнялся, на локте левой руки.
— Сема-ии-Ргла, — прошептал он, потрясенно глядя на Словорека.
Отшельник еще раз провел рукой по груди воина, своим прикосновением восстанавливая, насколько это возможно, дыхание и сердцебиение.
— Думаю, для тебя настала пора выйти из мрака, конечно, если ты захочешь… — задумчиво проговорил он.
— Сколько у меня времени в запасе? — подался вперед Ураган, и в его голосе прозвучала тоска.
— Это зависит только от тебя, и от того, какой ты сделаешь выбор. Я предпринял все, что мог, но здесь я помочь тебе бессилен!
Ураган задумчиво кивнул, осмысливая сказанное, а затем перевел взгляд на свою царевну, и на его бледных губах заиграла улыбка.
— Птица моя! Царевна ненаглядная! — потянулся он к ней.
Избранница хотела ему что-то ответить, но вместо этого горько разрыдалась:
— Никогда больше так не делай! Ты слышишь? — сквозь всхлипывания пролепетала она.
— Все будет хорошо! — пообещал ей Ветерок, заключая ее в объятья и осушая слезы жаркими поцелуями.
Они много что еще хотели бы сказать друг другу.
Им никто не мешал. Внимание людей Земли захватило зрелище более впечатляющее и поистине ужасное. Дело в том, что едва только стало понятно, что суд проигран, Синеглаз и его гнусная свита, воспользовавшись суматохой, попытались скрыться, дабы избежать заслуженного наказания.
Клятвопреступников и святотатцев в Сольсуране обычно закапывали живьем, и то, что духи Земли сына князя Ниака отвергли, вовсе не значило, что их потомки не изобретут способа покарать виновных. Однако правосудие свершилось помимо людей.
Когда рухнула городская стена, в образовавшемся проломе, освещаемый призрачным мерцанием молний, появился покинувший Град накануне вечером спутник Словорека горный кот Роу-су. Прерывистыми прыжками, ибо Земляной Город то тонул во мраке, то воскресал из него вновь, хищник промчался по городским улицам, сея в сердцах тех, кто его видел, смятенье и страх, чтобы преградить княжичу и наемникам путь.
Те, кто стал невольным свидетелем его расправы, надолго лишились дара речи и никогда больше в своей жизни не ходили на охоту и не ели мяса, ибо запах свежей крови внушал им непреодолимое отвращение. Никому из наемников не удалось остаться в живых. Лицо дюжинного Ягодника оказалось так обезображено, что только Камень по ведомым ему одному приметам сумел его опознать.
Затем настал черед Синеглаза. Роу-Су издал низкий негодующий вой, выгнул спину, нахлестывая себя по бокам для пущего ожесточения хвостом, затем прижался к земле, ощерил окровавленную морду и прыгнул. От первого броска княжич увернулся, второй, выбрав удобную для себя позицию, бестрепетно встретил. Все застыли в оцепенении. Некоторые бабы начали голосить, оплакивая сына князя Ниака. Ветерок, которому товарищи только что помогли сесть на насыпи, опираясь спиной о каменную плиту, чтоб легче было дышать, непроизвольным оградительным жестом прижал к себе царевну, Глеб в страхе ретировался к покрытой трещинами стене святилища, Синдбад вслед за Камнем напротив стал пробираться вперед.
И только Словорек стоял неподвижно своем месте, спрятав высохшие кисти в широкие рукава одеяния. На его морщинистом лице застыло выражение не то разочарования, не то сожаления, и Камень мог голову заложить, что симпатии отшельника находились на стороне горного кота. Мудрец видел грядущее и ведал, что защита, которую обеспечивает Синеглазу породившая его тьма, не по силам даже такому могучему вещему зверю, как горный кот Роу-су.
Борьба продолжалась уже немало времени, но ни человек, ни зверь не могли взять верх. По земли катался грязный серый ком, повсюду летели клочья одежды и шерсти, пронзительные, остервенелые боевые кличи, утробный вой, низкий протяжный рев и надсадное хрипение оглушали тех, кто решался стоять поблизости, обдавая их горячей волной ненависти и жажды превосходства.
Могучие лапы горного кота наносили страшные удары, оставляющие на груди и спине сына князя Ниака глубокие кровавые борозды. А заостренные клыки стремились добраться до пульсировавшего горячей кровью жизни, такого близкого горла. Но пальцы княжича, словно вросшие в мохнатый загривок зверя, ни на секунду не ослабляли хватку, а его оскаленный рот был искажен таким пугающим звериным ожесточением, какого нельзя было приметить даже на полосатой морде горного кота.
Вообще в стремлении обоих чувствовалось такое неистовство, такая жгучая страсть, какую могут пробудить в живом существе только любовь или ненависть. Противники сплетались все крепче и крепче, словно две змеи или две нити травяного волокна, соединенных в немыслимом плетении потайного узла. Казалось, они перетекали друг в друга, изменяя свою суть, как смешиваются в тесто вода и мука, чтобы из жерла печи выйти хлебом, как травяной сок, сброженный хмелем, становится таме, как руда в плавильной печи превращается в железо, как медь и олово переплавляются в раскаленном горниле в бронзу. В какой-то момент зрителям показалось, что человек — это уже не человек, а зверь — уже не зверь. Так, говорили, меняет обличье вещий оборотень вару.
Затем противники, словно признав равенство друг друга, разомкнули объятья. Роу-Су отпрыгнул в сторону и, издав торжествующий, победный рык, горделиво удалился в сторону гор. Словорек проводил его печальным взглядом.
Синеглаз остался на обагренной кровью земле. Хотя он лежал неподвижно, тяжело вздымавшиеся в дыхании бока красноречиво говорили о том, что он жив. По мнению Могучего Утеса и его товарищей, за проявленную отвагу княжич заслуживал того, чтобы остаться в живых. Однако хозяева земляного града мыслили иначе. Духи земли требовали приношения, и это приношение следовало принести.
Подступившие к княжичу стражи грубо подняли его на ноги. Синеглаз не проронил ни звука. Он кивком откинул закрывавшие лицо волосы, и Камень увидел, что перед ними стоит совсем другой человек. То есть это, несомненно, был сын преступного князя и царевны страны Тумана, тот гадкий мальчишка, который в травяном лесу собирался приневолить сольсуранскую царевну и вернуть отцу скрижаль. Но это не был тот безжалостный и расчетливый негодяй, который пришел, прикрывшись чужой личиной, в Град Вестников, который пытал Ветерка, лжесвидетельствовал перед священным огнем и надеялся выиграть обманом суд Духов Земли. Как это могло получиться, Камень не знал и объяснить не пытался, вместе с тем, твердо зная, что это именно так.
Перемену заметил не только Могучий Утес. Так, царевна что-то горячо пыталась доказать и объяснить все еще обнимавшему ее Урагану. И хмурил косматые брови горбоносый Синдбад. И вещий Словорек смотрел на Синеглаза почти с таким же видом, с каким только что глядел на Ветерка, тем более, что сходство между ними было велико как никогда — после схватки с диким котом рубаха княжича висела лохмотьями, впитывая сочащуюся из многочисленных ран кровь. Но для Людей Земли сын князя Ниака являлся источником их бед, они жаждали искупления и намеревались совершить над ним ту же страшную казнь, которую своевременное появление Словорека только вчера с таким трудом отвело от Ветерка.
И точно так же, как и накануне, в тот самый миг, когда роковое кольцо, сжавшись, едва не поглотило обреченного, над городом пропел зенебочий рог, и на площади показалась кавалькада всадников в полном боевом вооружении. Камень узнал едущего во главе большого отряда Долова первенца Валуна, названного в честь деда по материнской линии, и его братьев: Склона, Холма и Борозду. Бок о бок с ними в окружении своих людей ехали Суховей, Вихрь и Смерч — сводные братья Ветерка.
Лица воинов были суровы, оружие зазубрено, зенебоки покрыты пылью и грязью болот, на одежде виднелись пятна крови. Отряд возвращался из похода на пограничье владений варраров, который воины Земли и Урагана, несмотря на все размолвки, как обычно, совершали вместе, когда на половине пути им повстречался пробиравшийся потайными тропами в Гнездо Ветров Обглодыш. Братья посовещались и, прихватив с собой около полусотни воинов на свежих зенебоках, устремились в Земляной Град.
Пока Ураганы обнимали найденного к всеобщей радости живым и надеющимся на выздоровление приемного брата, Валун медленно спешился, отыскивая глазами отца. Судя по его лицу, разговор не предвещал ничего хорошего.
— Недоброе дело ты замыслил и хотел здесь совершить, отец, — сурово проговорил Валун, пристально глядя в глаза вождя, — мало того, что недоброе, а еще и позорящее наш род в глазах всего Сольсурана! Как ты мог поверить наветам, как мог послушаться велеречивого сына цареубийцы?! Ураганы — наши братья и союзники от века и об этом следует помнить, в особенности в такое неспокойное время, как нынешнее, ибо истинных друзей не купишь ни за какие меновые кольца! Неужели прихоть недостойной девчонки значит для тебя больше, чем наш род?
Хотя Дол, едва обретший замаравшую его и в прямом, и в переносном смысле дочь, выглядел жалко, если не сказать комично, его достоинство вождя оставалось при нем:
— Черный день настал для меня! — воскликнул он, насупив кустистые брови. — Мало того, что разгневанные духи прародители грозят нашему народу страшными карами, так еще приходится выслушивать бранные слова от собственного сына. Чем, как не заботой о добром имени рода и желанием угодить Великому Се и духам прародителям я руководствовался, намереваясь покарать святотатцев? Так моя ли вина, что меня ввели в заблуждение? Я вижу на твоей одежде и на оружии твоих воинов кровь и пыль — следы долгой дороги и изнурительной битвы, — продолжал Дол уже другим тоном. — С какими вестями ты пожаловал в родной Град?
Валун помрачнел.
— С такими впору приходить не в отчий дом, а в жилище злейшего врага! — честно признался он. — Варрары пересекли границу своих болот и всей ордой идут на наши земли, предавая огню и мечу все на своем пути!
Эта страшная весть повергла жителей Земляного Града в такой ужас, какого, верно, не вызвал и недавний гнев Духов Земли. Тогда, говоря по чести, все произошло настолько неожиданно, что большинство горожан просто не успели испугаться и действовали согласно инстинктам, оставляя время для страха на потом. А поскольку все разрешилось достаточно благополучно, испугаться за свою жизнь они уже не успели и только нудно сетовали по поводу обвалившегося забора и разбитого горшка.
Нынче времени для страха оставалось более, чем достаточно, и горожане самозабвенно отдались ему, облегчая душу в горестных стенаниях и жалобах на злую судьбу.
Но пока малые голосили и рвали на себе волосы, набольшим следовало решать, как действовать дальше. Одним из первых подал голос Синдбад:
— Нада-а срочна выта-аскивать Па-а-алия! — воскликнул он с таким видом, точно собирался отправиться в путь прямо сейчас.
— Боюсь, на этот раз нашему шаману не справиться, — покачал головой Ветерок, приподнимаясь на насыпи.
Он повернулся к братьям:
— Велика ли орда?
— По нашим подсчетам, две или три тьмы, — отозвался старший из братьев Суховей. — Мы выставили заслон, но им долго не продержаться. Впрочем, даже если воины Ветра и люди Земли выставят всех своих бойцов, мы не наберем и половину тьмы. Нужно просить помощи у других родов.
— На нас можете не рассчитывать! — косо глянул на братьев вождь племени Табурлыков Рваное ухо. — Мы никогда не вступим в союз с захватчиками нашей земли. Лучше уж присягнуть на верность варрарам!
— Очень нужна им ваша присяга! — недобро рассмеялся младший из братьев Смерч. Он единственный из сыновей Бурана не удался ростом и потому компенсировал этот недостаток остротой меча и языка. — Думаете, как в прошлый раз, отсидеться в своей горной берлоге? Нынче не выйдет! Если падет Гнездо Ветров, варрары и до вас доберутся!
— И что ты предлагаешь? Присягнуть на верность вашему Приемышу, изгнаннику в надзвездном краю? — возмутился Рваное Ухо.
— Не ему, а дочери царя Афру! — вступил в разговор прославленный своей мудростью и взвешенностью решений седовласый Пожар, вождь народа Огня, самого древнего из племен травяного леса.
Подавая вятшим мужам пример, он вытащил из ножен свой меч и протянул его сольсуранской царевне:
— Это оружие создали в моей кузне друзья царицы Серебряной, посланцы из надзвездных краев, и с той поры оно еще ни разу меня не подводило. Долг платежом красен. Пускай же оно еще раз обагрится вражеской кровью для защиты Тебя, государыня, и народа Твоей земли.
Он повернулся к братьям и неспешно сообщил:
— Я уже послал гонца в Огненный Город. Наши воины прибудут в Гнездо Ветров в течение следующей недели.
— Прими нашу дружбу, отец! — поклонился ему Суховей.
Братья повторили его слова.
Вслед за этим, хотя и с некоторой неохотой, примеру Пожара последовал Рваное Ухо.
Последним принес присягу Дол. Уже поклявшись на оружии, он боязливо, если не сказать воровато, оглянулся на княжича, которого воины Земли в ожидании дальнейших распоряжений охраняли от расправы.
— А с этим-то что теперь делать? — негромко поинтересовался вождь народа Земли.
— Повесить без лишних разговоров, чтоб направление ветра для лучников указывал! — предложил безжалостный Смерч. — Или утопить в реке!
Ветерок глянул на бледного, но спокойно и мужественно ожидающего решения своей участи княжича, перевел взгляд на царевну и покачал головой.
— Трое вестников Великого Се до сих пор томятся в плену у князя Ниака, — неодобрительно заметил он. — Если мы принесем вред Синеглазу, это обязательно скажется на них.
Братья и вожди родов глянули на него, не пытаясь скрыть удивление:
— И это говорит человек, который только что едва не стал жертвой его козней?! — воскликнул Смерч. — Чьи раны, полученные от мечей его людей, еще продолжают кровоточить? Воистину, милосердие вестников не знает границ!
— Он глумился над судом Великого Се и Духов Прародителей! — напомнил молодому Урагану Пожар. — По законам Сольсурана уже за одно за это он заслуживает казни!
— Но Духи Земли пощадили его! — напомнил ему Ветерок. — Да и Горный Кот оставил в живых!
— Ну что ж, — согласился мудрый вождь народа Огня, — ты его обвинял, тебе и решать его судьбу.
— Отлично, — кивнул головой Ветерок, стараясь смотреть на вождей, а не на свою избранницу, готовую немедленно его расцеловать за проявленное милосердие. — Тогда я забираю его.
— Воины Ветра сумеют обеспечить сыну князя Ниака надежную охрану до того, как посланцы вновь обретут долгожданную свободу! — кивнул Суховей.
Он проследил, как меняются возле княжича стража, как отступает недовольная, но притихшая толпа, затем перевел взгляд на приемного брата и сольсуранскую царевну. Конечно, он все уже знал, и бирюза рода Урагана подтверждала все те сведения, которые за время бешеной скачки сумел сообщить Обглодыш. Он улыбнулся, на правах старшего из присутствующих здесь мужчин рода благословляя молодую чету, и повернулся к вождям.
— А пока пожелайте счастья нашему приемному брату! Он наконец-то нашел себе жену!
========== Тот, кто придет к тебе другом ==========
Рассказ о столкновении с силами Альянса, сыгравшем роковую роль в судьбе Олега, передавали все новостные агентства Содружества. Еще бы! Какая поучительная история для молодежи, какой замечательный пример для поддержания боевого духа в деморализованных после Ванкувера войсках. «Лейтенант вооруженных сил Содружества Олег Арсеньев при выполнении задания командования, будучи окружен превосходящими силами противника, принял неравный бой и после неудачной попытки прорыва передал свои координаты и вызвал огонь на себя. Его гибель оказалась не напрасна. Благодаря переданной им информации артиллерии удалось уничтожить крупную группировку Альянса».