Олег едва сдержался, чтобы не засветить безумцу между глаз или куда ниже. Великий Се! До какой степени падения следовало дойти, чтобы пускать на свою землю врагов, да еще радоваться этому! Поле битвы после победы принадлежит мародерам. Эту истину неплохо усвоили в альянсе Рас Альхаг. И с успехом ее применяли. Бедный Сольсуран! За какие такие прегрешения и ошибки ты стал добычей стервятников?
Впрочем, для сетований сейчас времени не оставалось. Его путь лежал в подземелье, именуемое в народе лабиринтом тысячи дверей.
***
Хотя Камень прожил когда-то в столице без малого шесть лет, городским жителем он так и не стал и город так и не полюбил. Как это можно: жить едва ли не друг у друга на головах в жуткой тесноте под постоянными взглядами любопытных соседей, дышать смрадными испарениями кожевен, красилен, зенебочьего и невольничьего рынка, нюхать отвратительную вонь выгребных ям и сточных канав. И все это ради призрачной иллюзии защищенности и достатка.
Но самым гнилым и мерзостным местом царского Града являлась клоака, опутавшая своей паутиной все улицы и даже царский дворец. Нет, Камень не пытался спорить, что в таком огромном и густонаселенном месте система городских стоков была спланирована более чем грамотно, уводя нечистоты в сторону ото всех источников питьевой воды, защищая город и его обитателей от распространения вредоносных болезней и давая возможность дышать более ли менее сносным воздухом. И все же, принятый в его родном, ныне разрушенном и опустевшем Каменном Граде, а также в большинстве древних сольсуранских городов способ избавляться от продуктов жизнедеятельности, когда то, что не годилось для дальнейшего использования, либо сжигалось, либо превращалось в перегной, удобрявший поля, был ему больше о душе.
Впрочем, после ледяной воды Фиолетовой, наполненные смрадной жижей, душные тоннели, узкими берегами которых он вместе со Смерчем пробирался, следуя указаниям Дикого Кота, манили старые кости желанным теплом. Если бы спросили его мнения, то он, несомненно, предпочел бы использовать старый подземный ход, которым вынес из дворца маленькую царевну: и надежно, и тайна соблюдена останется. Князь Ниак и его люди ничего об этом пути тогда не ведали. Вряд ли что-то изменилось за прошедшие двадцать лет.
Настаивать Камень не решился, и так молодые Ураганы смотрели на него со снисходительными усмешками: куда ты, старый безрогий зенебок, лезешь, сидел бы грел лучше кости в тепле очага. И только слово Ветерка смогло их сомнения поколебать.
Ох, Ветерок, Ветерок! Ему бы сейчас отлежаться еще неделю-другую, раны как следует залечить, отдохнуть душой и телом, окруженному заботой любящей молодой жены. Так нет же! Полез прямо к Трехрогому в пасть! Личину он, конечно, изготовил отменную: вылитый княжич, да и только. Но что, если он каким-нибудь неловким движением себя выдаст, что, если поклонники тьмы, засевшие во дворце, сумеют разглядеть под маской его суть.
Впрочем, такие мысли следовало гнать подальше, а то, задумавшись и вниз угодить недолго — вовек потом не отмоешься, да и братья Ураганы на смех поднимут, совсем как Долову дочку Медь!
Путь впереди преградила железная решетка. «Ну вот, я же говорил! Сейчас придется поворачивать обратно!» Однако ехидство Могучего Утеса пропало втуне. Дикий Кот не даром считался в сольсуране кудесником по металлу. Он взялся за прутья, и они без усилий поддались.
— Ну ты и силач! — поддразнил кузнеца Смерч.
— Я уже шел этим путем, — отозвался Дикий Кот.
Они продвинулись вглубь каменного лабиринта еще на несколько поприщ. Кое-где им удавалось идти прямо, где-то приходилось продвигаться на четвереньках или даже ползком. Два или три раза берег обрывался, и они либо карабкались под потолком, либо ползли вдоль стен, используя веревки или странные приспособления, висевшие на поясе у Дикого Кота. В одном месте им пришлось воспользоваться вентиляционной отдушиной, да такой узкой, что приходилось буквально ввинчиваться в нее. Камень молил всех духов прародителей, чтобы они не дали ему застрять.
На пути им постоянно попадались крысы и змеи, или и те, и другие вместе. В районе городской бойни, где нестерпимый запах тухлятины висел настолько густо, что приходилось дышать только ртом, да и то через влажную ткань, количество грызунов оказалось так велико, что приходилось буквально ступать по непрерывно шевелящемуся и уходящему из-под ног живому ковру. При этом крысы непрерывно издавали недовольный визг и писк.
— Я бы, пожалуй, сейчас поменялся местами с приемным братом! — недовольно проворчал Смерч, ожесточенно прокладывая себе дорогу.
— Нос не дорос! — усмехнулся Дикий Кот.
Камень со своей стороны порадовался за Ветерка. Судя по скупым репликам Дикого Кота, там наверху все протекало нормально, а по здешним катакомбам раненому воину идти было бы значительно сложнее.
Наконец, после долгого пути сначала вверх по отвесной шахте, а затем такому же отлогому спуску, одна из вентиляционных отдушин вытряхнула их прямиком в дворцовый подвал. Все трое приземлились бесшумно. Дикий Кот погасил фонарь, и они какое-то время стояли неподвижно, привыкая к темноте.
Когда глаза начали вновь различать контуры предметов, Камень огляделся. Все верно. При царе Афру здесь располагалось сокровищница. Камень хорошо знал это место: нести тут стражу доверяли лишь самым опытным и верным бойцам, а Могучий Утес как раз принадлежал к их числу.
Как же тут все переменилось с тех пор. По непонятной прихоти князя Ниака былое хранилище стало тюрьмой. Ниши и углубления вдоль стен оцепили крепкие решетки. Всюду виднелись цепи и орудия палаческого ремесла, кое-где белели человеческие кости. Говорили, во время восстания рабов и городской бедноты эти застенки были битком забиты людьми. В одну клетку запихивали не менее сотни приговоренных, а тех, кто уже не помещался стоя, клали поверх, прямо на головы других. Кровь лилась рекой, божедомы едва успевали вывозить трупы, а смрад стоял такой, что зловоние боен показалось бы благоуханным ароматом.
Что-то похожее повторялось во время подавления мятежа в порту и после выступления закупов на княжеских серебряных рудниках. Сейчас клетки пустовали, словно закрома в середине лета, ожидающие новой жатвы. И ее страшный урожай не замедлит последовать, если их и их товарищей из Гнезда Ветров постигнет неудача, конечно, если до того варрары не превратят в руины и родовые твердыни, и Царский Град.
За поворотом затеплился свет факела. Ну вот, кажется, уже совсем близко. Впереди замаячило причудливое кованное кружево еще одной решетки. Возле нее переминался с ноги на ногу угрюмый страж. Дикий Кот непостижимым образом просочился сквозь стену (и после этого он станет еще утверждать, что не владеет магией) и вновь возник по другую сторону решетки.
Узрев вынырнувшее прямо из стены черное привидение (Дикий Кот в этот поход надел принятое в его земле облачение воинов ночи), стражник лишился дара речи и на негнущихся ногах попятился к решетке. Смерчу осталось только выбросить руку и ударить растяпу по шее, а Камню подхватить его, чтобы при падении не наделал шума.
Дикий Кот уже успел разобраться с замком. Путь свободен. Поскольку наемник оказался не очень высок ростом, его доспехи и шлем надел Смерч.
— Ну и воняет от него! — скривил младший из Ураганов короткий нос, — Мыться у них тут что ли негде?
— Да нет! — вступился за дворец Камень. — Просто у здешней охраны очень деликатные желудки.
Смерч хмыкнул и хотел ответить в том же духе, но Дикий Кот строго глянул на них, и им пришлось замолчать. И в самое время. Все-таки их возня привлекла внимание. В коридоре послышались шаги. Дикий Кот ввинтился обратно в стену, Камень оттащил обездвиженного наемника подальше в темноту, деловито засунул в рот кляп, скрутил руки и ноги ремнями. Пусть отдохнет маленько. Смерч надвинул шлем на уши и замер у решетки, держа наготове метательный нож.
Впрочем, его опередили. Не успел командир караула, а это был он, поравняться с лжестражником, как из стены вылетел странный предмет, напоминающий металлическую звездочку с заостренными краями, и вонзился ему точно в лоб. Смерчу осталось только подхватить тело. Камень препроводил в темноту и этого.
Следующих двоих караульных сняли в том же режиме. Теперь остались только шестеро, которые стоят на посту непосредственно возле камеры и заодно охраняют жреца. Если раньше времени поднять шум, то все пропало. Интересно, сколько охранников притащится сюда вместе с Ветерком. Еще полдюжины, не меньше. Примерно столько же находятся с той стороны двери. Ничего, если действовать слаженно, это не проблема.
Но где же Дикий Кот? Нет, этого парня следовало назвать не Котом, а Летающим ящером, или Змеем. Воин ночи забрался по вертикальной стене наверх и устроился под самым потолком, упершись ногами в выступ карниза. Удобная позиция, ничего не скажешь. Так с его летающими игрушками можно и сотню перебить, не моргнув глазом.
Но вот караульные зашевелились. С той стороны двери послышались шаги.
***
И все-таки Олег не мог понять, с чего это вдруг Синеглаз вздумал им помогать: предупредил об оборотне, предоставил в распоряжение княжескую печать. Из любви к Лике? Он попытался представить себе, как бы сам поступил, окажись неожиданно Птица дочерью одного из владык Альянса, не смог, запутался и разозлился на себя. И лезет же в голову такая чушь!
В любом случае, даже если княжич замыслил что-то недоброе, пока он заслуживал благодарности. Одежда с доспехами уже сделали полдела. Очередь за печатью. Если удастся открыть хранилище, то одна из тысячи дверей наверняка выведет их.
Осталось тринадцать последних ступеней, ведущих вниз. Дурнота и слабость, всю дорогу донимавшие его роем назойливой мошкары, куда-то подевались. Сердце забилось чаще, разгоняя по жилам кровь, в голове появилась ясность, а все посторонние мысли куда-то испарились.
Сумрачный свет факелов бросал неровные блики на суровые лица стражников, окрашивал кровавыми отсветами сталь доспехов, лепил причудливые тени, населяя подземелье немыслимыми порожденьями тьмы. Олег, впрочем, сейчас этих созданий не видел и только отметил про себя, что караульных шесть человек.
Услышав на лестнице шаги, часовые, как велело предписание, преградили им путь, однако, узнав знакомые черты маски и главное, увидев княжескую печать, вытянулись в струнку, беспрепятственно пропуская княжича и его спутников внутрь. Двое из них остались караулить снаружи, остальные присоединились к охране «пленных».
Синдбад в который раз передернул плечами, проверяя узлы (не терпится же ему), с лица Глеба прочь слетела его обычная чопорность и высокомерие, на залысом лбу выступил пот. С каждым шагом план «С» нравился ему все меньше и меньше. Синдбад улучил момент, чтобы ободряюще ему подмигнуть: также, как и Олег, геофизик уже различил прилепившуюся к потолку фигуру Дикого Кота и приметил тени Могучего Утеса и Смерча, едва заметно, но все же нарушавшие гармонию древней каменной кладки. «Не слишком ли близко они выдвинулись? Как бы стража не засекла!» Впрочем, определить местоположение троицы мог лишь тот, кто точно знал, где ее следует искать.
Глеб тоже наконец разобрал, где кто есть, однако тревога с его лица не исчезла. Внутренний коридор патрулировало еще полдюжины солдат, выходило по двое на каждого. Насколько Олег знал, Глеб хоть и прошел серьезную подготовку, в боевых операциях ни разу не участвовал, всю войну просидел в штабе командования на должности аналитика, сделав там неплохую карьеру. Но анализ — это одно, а рукопашный бой, да к тому же не с условным, а вполне реальным противником, совсем другое. Задача не из легких, особенно, если впервые. Ну, ничего. Даже если Глеб растеряется, есть еще Синдбад и Тигр, да и они с Камнем и братишкой Смерчем тоже чего-то стоят.
Дверь в сокровищницу царя Арса представляла собой по-своему замечательный памятник легендарной эпохи, характеризующейся кратковременным, но гигантским взлетом культуры и технической мысли. Даже в докладе первой экспедиции, изложенном сухим, академическим языком, она именовалась не иначе как чудо или удивительный феномен, не имеющий объяснения, ибо кодовые замки подобной сложности на Земле научились изготавливать лишь в высокотехнологичный двадцатый век.
Жрец-хранитель на зов появился не сразу. Каждое движение этого седобородого, седовласого человека говорило о его несогласии с действиями нынешних властей. Бедолага. Он бы, может, был и рад открыть дверь да выпустить пленных, но именно на случай его неповиновения и предусмотрели вторую дверь и княжескую печать. Ну и зараза же князь Ниак! Это называется беречь как зеницу ока.
Великий Се! Как же долго он набирает код. Не менее трех минут уходят, чтобы поставить на место каждый символ. Не надеясь на свою память, он постоянно сверяется с испещренным письменами свитком. Интересно, что у него там? Вряд ли случайная комбинация. Скорее всего — отрывок из Предания, фрагмент хроники, глава из поучений царя Арса. Правда знаки могут быть взяты в какой-то специальной последовательности, в столбик, по диагонали, с интервалом в определенное число. Потому и приходится сверять. Птица наверняка сумела бы расшифровать, только пропавший свиток к тому времени заменили бы другим.
Веревки на запястьях Синдбада вот-вот лопнут от напряжения, и словно живые трепещут метательные орудия в руках Дикого Кота.
Наконец последний символ занимает свое место. Вначале ничего не происходит, затем где-то в глубине раздается задумчивый скрежет, приходят в движение шестеренки древнего, сложного механизма, и дверь медленно отъезжает в сторону.
Синдбад с Глебом в сопровождении конвоя заходят внутрь, кажется даже с излишней поспешностью. Ну все. Пора начинать.
Тело автоматически выполняет отработанные бесчисленное количество раз движения, помимо сознания реагируя на опасность, исходящую с любой стороны. Взгляд фиксирует только те детали, которые имеют значение в данный момент. В ушах слышны удивленные, испуганные крики, свист сюрикенов и ножей, звук падения тел.
На самом деле пара сбитых с толку перепуганных охранников — это не та работа, о которой стоит упоминать: связать, оставить в камере и забыть, пусть выбираются как могут. Синдбад уже оглушил своих противников и рубит цепи, которыми пленники прикованы к стенам. Один лишь Глеб возится с веревками, не замечая, что наемник уже мертв — похоже руководитель проекта сломал ему шею.
Хотя все трое освобожденных выглядели усталыми и обессиленными, Палий изыскал возможность схватить Олега за грудки:
— Сволочь! — прошипел он, судорожно сведя челюсти. — Ты поплатишься за это!
Пока Синдбад на пару с Глебом объясняли ему, что ряженый Синеглаз на самом деле их верный товарищ и коллега (оба слова в устах Глеба прозвучали особенно непередаваемо), слух Олега отметил, что снаружи что-то идет не так, поскольку битва, которой следовало бы давно закончиться, в самом разгаре.
Он успел вклиниться между дверью и косяком как раз в тот миг, когда ее попытались захлопнуть. Без введенного кода это означало навсегда, а код вводить было некому — седобородый жрец лежал у двери в свою каморку, и беспощадный сюрикен кровавой звездой сиял у него во лбу. «Иитиро, черный воин ночи! Этого-то за что? Забрали бы с собой, вывели бы из города, да отпустили на все четыре стороны! Впрочем, что теперь говорить!»
В коридоре было полно солдат, и они все прибывали. Камень со Смерчем держали оборону из последних сил. Тигр покинул свой пост в вышине и отчаянно рубился в самой гуще, вместо катаны используя два коротких меча вакидзаси. Синдбад уже тоже где-то разжился клинком и размахивал им, точно Давид Сасунский или древний царь Смбат, имя которого он носил. Палий, почувствовав прилив сил, орудовал одолженным у одного из наемников шестопером, а Глеб, устроив все еще не способных самостоятельно двигаться Эжена и Вима так, чтобы их не зашибли, поднял чей-то топор и принялся разрубать клепаные шлемы и кованые доспехи, не хуже владельца мясной лавки, рассекающего туши на куски, с тоской думая о более привычном и менее марком бластере.
Прорубаясь к двери, ведущей в подземелье — наемники лезли именно оттуда — Олег пытался вспомнить, на каком этапе они совершили промашку, и не мог ничего найти, за что можно было бы зацепиться. Оставалось одно: или они неверно рассчитали время отправления вертолета, что, несомненно, насторожило обитателей дворца, или… «Не доверяй тому, кто придет к тебе другом».