С другой стороны, годы, проведенные в бегах, показали, что некоторые умения лучше не афишировать, чтобы не нажить неприятностей. Почему-то в городках и деревнях Подлесья танцовщицы отождествлялись со шлюхами, художницы – с разорившимися аристократками, а поэзия вообще считалась уделом людей не от мира сего.
Судя по вытянувшемуся лицу Мелы, ее мои достижения в образовании не удовлетворили.
– А история? Пусть в общих чертах? – почти умоляющим тоном спросила она.
Я отрицательно качнула головой. Мне было известно, что Рения существует около пяти сотен лет, Лива примерно того же возраста, Тавенна раз в пять старше, а нынешнюю столицу построили посреди степи совсем недавно, однако лучше уж гордо признаться в полном невежестве и получить разъяснения, чем то и дело терять суть разговора.
– Политика? – безнадежно продолжила Мела. – Княжне без этого никак…
Моя угрюмая ухмылка напрочь отмела ее предположение.
– География?
Я не удержалась от искреннего смешка.
– О, хоть что-то есть, – неправильно истолковала это колдунья.
– Нетушки. – Окончательно уверившись в своей дремучести, я отбросила смущение. – Слово забавное. И слегка знакомое, но почему-то мне кажется, оно не имеет отношения к рисованию… Слушай, Мела, все, что я видела, – это жизнь поддельной княжны и бродяги. Согласись, в обоих вариантах лишние знания не приветствуются. Поэтому либо ты расскажешь о мире, либо я начну узнавать его самостоятельно. Тебе решать, что в нашей ситуации предпочтительнее.
Переложив собственные заботы на нее, я почувствовала нечто, напоминающее облегчение.
– Предпочтительнее позволить нормальным людям выспаться, – влез между нами Ферн. – А тебя подучить могу и я. Спокойной ночи, Мела. Я поговорю с тем демоном, не беспокойся.
Глава 5. Неожиданная встреча
Пожухлая листва шуршала под ногами, мешая дремать на ходу. Эта осень выдалась сухой и морозной, что оказалось лишь кстати. Представить нашу колымагу бросающей вызов слякоти я не могла.
Сегодня мы снова большую часть дня топали пешком. Даже Ив, поначалу оставшаяся внутри повозки, вскоре не выдержала и присоединилась к нам. Вцепившись в руку сестры мертвой хваткой, она семенила рядом с доходягой-лошадью. Артан шагал с другой стороны животины, время от времени заботливо отводя пряди гривы с ее глаз.
Создавалось впечатление, будто эта коняга приходится ему лучшим другом, ближайшим родственником и прекрасной возлюбленной в одном лице. Мое предложение сдать ее на живодерню и купить лошадку поживее едва не окончилось потасовкой. Не скажу, будто я имела большой опыт драк, но нам с Ферном приходилось отстаивать свои права, так что вздумай Медвежонок поднять на меня руку, одной расцарапанной рожей не отделался бы.
Однако заходить настолько далеко не пришлось – насупленный взгляд Мелы охладил наш пыл лучше снежного бурана. Она пребывала в отвратительном настроении с того самого момента, как мы покинули постоялый двор, а случилось это, вопреки предположениям демона, ближе к полудню. Хотя с чего ей, казалось бы, злиться? Наоборот, это остальным стоило негодовать из-за задержки.
Колдунья умудрилась проспать. Будь на ее месте я, не сомневаюсь, – меня бы разбудили без особых церемоний. Однако Ив легко убедила Артана не орать у двери (ну да, она ж ему жизнь спасла, от демона заслонила, как такую не послушать?), а зайти к хозяину и потребовать обратно заплаченные вчера лишние монеты. Высокородный господинчик сначала вертел носом, но когда увидел листки с расценками, вывешенные у каждой комнаты, позеленел и побежал торговаться. К тому времени, как он с руганью, больше подобающей уличному оборванцу, вернул свои кровные, Мела проснулась, осмотрелась и пришла в неистовство.
Что именно ее расстроило, я не поняла. Меня же бесило то обстоятельство, что поговорить о Ферне не было никакой возможности: баронский сынок даже в кусты не отлучался и лишь сердито зыркал из-под низко натянутой меховой шапки. Подозреваю, если б я смолчала насчет живодерни, он бы не проявлял ко мне вообще никакого интереса.
– Тая, ты себя хорошо чувствуешь? – Мои шаркающая походка и опущенная голова не оставили равнодушной Ив – по сути, единственного человека в нашей теплой компании, способного на искреннее сочувствие. Вернее, не утратившего положительные эмоции, как Артан, и не умеющего их притуплять, как, насколько я понимала, делает Мела. – Может, нужно отдохнуть?
Женщина, почти висевшая на руке сестры, меня пожалела? Стало стыдно, и я попыталась идти более ровно. Увы, сонное настроение этому не способствовало.
– Очнись, корова, – шепотом вторил моим мыслям демон. – Тебя не отличить от той дохлятины, что тащит повозку. Того и гляди, Медвежонок прибежит миловаться.
Я захихикала, невероятным усилием воли подняла голову и начала переставлять ноги в соответствии с моими представлениями о походке абсолютно здорового и счастливого человека.
– А тетка, похоже, окончательно тронулась, – прокомментировал происходящее аристократишка. – Эй, болезная, лезь в повозку, я и слова против не скажу.
У меня возник огромнейший соблазн действительно забраться с ногами на широкое сиденье и спать, сколько душе будет угодно. Две бессонные ночи, как ни крути, испытание то еще. Неудивительно, что баронское отродье всполошилось – рухни я посреди дороги, затаскивать меня внутрь пришлось бы ему.
К сожалению, лишний груз только затормозил бы путь. Ничего, мне приходилось терпеть неудобства, даже близко не стоявшие к нынешним.
Чтобы отогнать сон, я принялась вспоминать и упорядочивать то, чему Ферн учил меня до самого утра. Уж демон-то не жалел моего здоровья! Знал, мелюзга: я гораздо выносливее, чем благородные неженки.
Дорога бежала вперед, то скрываясь за поворотом, то простираясь гладким полотном на несколько верст. Сейчас по обе ее стороны тянулся молодой лес, высаженный после ужасного пожара тридцатилетней давности. Тогда были стерты с лица земли больше сотни деревушек Подлесья и Прилесья, несколько городков вроде Барсуков и стольная Лива.
Виновником катастрофы считался Черный Дракон, сгинувший в Осинке, но на этот счет демон имел собственное мнение, и оно резко отличалось от принятого в обществе. Ферн опирался на то, что близлежащие к Лесу территории рьяно поддерживали молодого короля Треннана, известного своей нелюбовью ко всеми обожаемому Белому Дракону. Впрочем, я особо не вникала в политические дрязги.
Демон объявил, будто расстояние до Тавенны – ничто по сравнению с расстоянием до великого Рена и Драконьего Логова. Для меня, всю жизнь мнившую Тавенну чуть ли не центром земли, это было слишком. Почему-то главные трудности моих прежних планов основывались на возвращении в родной город… Теперь же я неожиданно поняла, что владения князя – всего лишь один из пунктов предстоящего безумия, причем кто знает, не окажется ли он самым простым и безобидным.
Треннан стал королем незадолго до того, как Барр прошелся огненной метлой по просторам Ровени и Подлесья, выжег несколько переполненных по зиме трактов Прилесья и подобрался к самой Тавенне, где встретил погибель в лице Сойла.
Из-за того, что правитель не захотел восстанавливать разрушенную Ливу, а перенес столицу в никому не известный Рен, среди народа он именовался не иначе как «безумным». У него имелось несколько жен, бесчисленное количество наложниц и больше десятка признанных детей. К чему мне эти сведения, я не представляла, но, сказать по правде, слушать о королевской семье было интереснее, чем повторять за демоном названия соседних стран и запоминать их местоположение, основные черты, значение для Рении.
Наше королевство считалось одним из самых молодых в этой части континента. Далекий предок нынешнего короля собрал его буквально из ничего около пяти сотен лет назад. Тогда Тавенна была могучим независимым княжеством, а Лива – процветающим городом-государством. Магия же изменила расстановку сил.
Колдовство стоило невероятно дорого, и дело заключалось отнюдь не в запросах магов. Я наконец-то поняла, почему Мела перебивалась мелкими подработками вроде написания писем, копирования документов и составления любовных виршей для купеческих сынков.
Чтобы создавать заклинания, требовались немалые средства на необходимые ингредиенты, основной из которых – серебряная пыль. Тем, кто состоял в гильдии, не было нужды беспокоиться о материалах – они получали их вместе с заданиями. Стоимость расходов вычиталась из будущего заработка, но не превышала определенный порог. Недостаток же гильдий заключался в том, что они не предоставляли выбора и ожидали полной отдачи, чего сестры себе позволить, естественно, не могли.
Предприимчивый пращур Треннана сделал ставку на магию и не прогадал. С тех пор любой, кто выявлял желание (и дар, куда уж без него) посвятить жизнь колдовству, мог рассчитывать на теплый прием в Академии магии. Другое дело, не каждому удавалось ее закончить.
Мела польстилась на возможность бесплатной учебы с романтическим ореолом опасных приключений. В Рен она отправлялась восторженной девчушкой, ожидающей чудес на каждом шагу. В Барсуки возвратилась разочарованная во всем девушка, вполне разобравшаяся в жизни, чтобы не строить напрасных иллюзий, но достаточно молодая, чтобы сохранить веру в свои силы. Пожалуй, это было единственным, что нас объединяло, хотя иногда казалось, ее недоверие к людям даже сильнее моего.
Я недовольно потрясла головой, отгоняя ненужные мысли. Почему-то все снова сводилось к колдунье, а ведь стоило обновить в памяти более полезные вещи, почерпнутые из ночного монолога демона. К утру он вроде перешел на религию… Точно, Ферн говорил о том, что в обществе принято во всех бедах обвинять Разрушителя и его порождения, имя же Создателя должно прочно закрепиться в моей речи, если я не хочу прослыть затурканной деревенщиной, верящей в бесов. И вроде как нужно достать ожерелье из круглых деревянных бусин… Или наоборот – избегать подобных украшений?
– Проснись, овца! – пронзительный вопль демона выдернул меня из полудремотного состояния. – Отойди!
Я оторопело заморгала, не понимая, с какого перепугу он надумал кричать. Ну, летит навстречу богатая карета, запряженная лоснящимися лошадьми, и что с того? Пусть я маячу прямо перед ней, убежать успею, не старая. Или кучер свернет в сторону – вряд ли ему придется по душе идея переехать человека и запачкать сверкавшие даже без солнца колеса.
«Не дури, мелюзга», – хотелось одернуть друга, однако слова неожиданно застряли в горле.
Я уже видела эти выбеленные гривы вороных скакунов и ярко-алые султаны на их головах, слышала перезвон серебряных подвесок на сбруе, навеки запомнила герб, вышитый на длинных попонах и нарисованный на дверках. Змея, обвившая череп, словно усмехалась из прошлого.
Только один человек мог гордиться подобным украшением.
Зарлат, тавеннский чистильщик, наконец-то пришел за мной.
– Оглохла, голытьба?! – к ору демона присоединился баронский сынок. – Прочь!
Я рассеянно подумала, что его словарный запас ограниченнее моего и что стоило бы намекнуть ему на существование других обидных слов, но с места не сдвинулась. От судьбы не убежать. У меня не получилось. Пусть в голове метались мысли о том, что нельзя просто взять и сдаться после стольких лет, проведенных в кошмаре, тело знало: нет смысла сопротивляться.
Никто не станет на пути палача, никто не рискнет жизнью ради мусора вроде меня, никто и не вспомнит о моем существовании завтра. Я будто превратилась в камень – хоть колени не подкашивались, даже пальцы отказывались шевелиться.
Волна ненависти, исходившая от Ферна, прогнала бы и стаю голодных волков, однако карета неумолимо приближалась. Таких, как Зарлат, подобными штучками не прошибешь… Случайных свидетелей вроде профессора из Лисиц – запросто, а вот для настоящих убийц мой демон слабоват. Ему оставалось только бессильно материться, проклиная и меня, безмозглую, и себя, бесполезного. Получалось на удивление мило и совсем не больно.
Он был единственным, кто волновался обо мне. Это приносило хоть какое-то облегчение… Проблема же заключалась в том, что он не был человекам.
«Сейчас лошади всполошатся», – безразлично решила я, в своем воображении уже чувствуя горячее дыхание холеных тварей на лице.
Где-то позади захлебывалась в рыданиях Ив, умоляя сестру не сходить с ума. Застывшая шея не позволяла увидеть, чего такого ужасного пыталась сделать Мела, но я эгоистично решила, будто она вдруг надумала принять участие в моем спасении.
Свихнулась, поди, на почве справедливости. Или так настроилась на сотню золотых, что отказывается воспринимать реальность, гласящую: посреди безлюдного тракта познания в магии не стоят и ломаного гроша. Даже подписанная королем грамота не увеличит значимость муравья, ставшего на пути чистильщика из Тавенны. У нашей колдуньи вообще не было шансов – как «на ухо» сообщила мне Ив, почти весь крохотный запас серебряной пыли они потратили, чтобы заговорить дом.
– Ну, ты… – На плечах вдруг сжались крепкие тиски. – Я тебя позже как…
«Медвежонок… Неужели прознал о тавеннской сокровищнице? Лапуля», – умиленно подумала я.
Хватка баронского сынка оказалась неожиданно сильной. Завязки на моем перешитом из одеяла плаще лопнули в один миг, и вздумавший геройствовать господинчик свалился в пыль вместе с кучей тряпья.
Карета мчалась прямо на меня. Я наблюдала за ее приближением с каким-то непонятным удовлетворением, и ощутила укол разочарования, когда неприметный за высокими украшениями кучер повернул лошадей в сторону. Они послушно убавили шаг, отступили совсем немного… И попали в облако ненависти, распространяемое Ферном.
Повозка вильнула, повинуясь движению обезумевших животных. Умелая рука возницы выровняла ход прежде, чем карета слетела с тракта, но распахнувшаяся дверка успела отшвырнуть меня в сторону.
Змея с черепом мерно удалялась, не удостоив нас вниманием. Я же смотрела в быстро сужавшуюся даль и счастливо улыбалась. Кто, кроме меня, мог похвастаться, что смерть его не узнала? Ха-ха…
А затем мир поглотила тьма, в которой не было ни назойливых криков, ни разрывающей внутренности боли.
***
– Быстро же стемнело, – возмутилась я, открыв глаза и обнаружив, что все вокруг заполонили сумерки.
Голос звучал донельзя странно, как будто мы с ним находились в разных углах комнаты. Испугавшись, я попыталась вскочить на ноги и обнаружила, что не в состоянии поднять даже рук. Меня словно укутывало тяжелое толстое одеяло, сковавшее не только движения, но и боль. Не скажу, что ощущения были совсем уж паршивые, но я бы предпочла больше свободы. Да что себя обманывать – я бы согласилась на любые муки, лишь бы иметь возможность перевернуться на бок и увидеть что-нибудь, помимо заплесневелого потолка и длинноногого паука, что колыхался прямо над моим лицом.
С горем пополам удалось немного повернуть голову. Этого хватило, чтобы слегка оценить обстановку. Зарешеченное окошко, то ли исписанные, то ли просто грязные стены, грубый стул рядом со мной, ворох каких-то мешков… И глаза. Небольшие темно-синие глазки-пуговки смотрели на меня, не мигая. Сначала я грешила на разыгравшееся воображение, но они, как на зло, не желали исчезать в никуда, как милосердно поступили серебряная клякса, синехвостые крысы и бабочки с человеческими лицами.
– Это тюрьма? – на этот раз мой голос оказался почти что знакомым.
Правду говорят: чем меньше мы имеем, тем вольнее себя чувствуем. В кои-то веки у меня был призрачный шанс изменить жизнь к лучшему, и я дрожала над ним, как наседка! Темница, заведение для безумцев, хутор, где батрачили силком вывезенные из городов Подлесья нищие, – сиротка Тая везде чувствовала себя как дома и отовсюду выбиралась, сохранив здравый смысл и увеличив хранимый в поясном кошельке запас монет. Но внезапно у нее появилось что терять. Проклятье, я ненавидела себя за слабость, но не могла избавиться от подлых мыслишек вроде «За сколько нас продали?!» и «Ученая змея или высокородный гад?!», заполонивших голову.
– Почти угадала, – хохотнул кто-то вне поля зрения. – Это больница. Государственная, если ты еще не поняла.
Безнадежность, пока только маячившая вокруг меня, начала сгущаться. Я слишком долго прожила среди бедняков, чтобы не знать, какова судьба горемык в подобных заведениях.