А в худшем случае, его просто казнят, правда может они и не накопают улик нашей помощи, если действовать через нейтрального посредника путем этого гнилого капитализма, но поддерживать Уильяма Лэма это означало пойти на поводу и английских чартистов и наших кристиносов.....
НЕТ! Это означает полное поражение нашей короны! Чертов Роберт Пиль!!!! Твоя взяла! -
Дон Карлос решил довериться правоцентристам, ибо идея вернуть Гибралтар становилась с каждым днем все более фанатично-реваншистской.
В середине октября, на Пиренейский полуостров прибывает Леопольдо О’Доннелл, с твердой решимостью выступить в парламенте.
НО разумеется королевские карабинеры его не пропустили.
– Сначала подайте заявку на аудиенцию! – отрезал капитан испанской гвардии, свирепо глядя глазами из-под красной треуголки на О’Доннелла.
– На это нет времени! Пропустите! У меня срочное послание для Его Величества! – запротестовал упрямый, но решительный наш демократ.
– Сеньор! Вы оглохли?! Если я вас пропущу, то это будет прямым нарушением королевского указа, иным словом — ИЗМЕНА! -
– НО!...... -
– ХВАТИТ пререкаться! ВОН Отсюда! – загромыхали гвардейцы и тыча штыками отогнали О’Доннелла от входа в парламент.
Еще более разозленный, рифский начальник был вне себя от злобы на тугодумие гвардейцев.
– Типичные дуболомы! Даже не думают! – сплюнул он в сторону Генеральных Кортесов.
ОН готов было уже напролом прорываться в кабинет Дона Карлоса, как вдруг.....
– Сеньор Леопольдо О’Доннелл! Какими судьбами!!!! – неожиданно раздался голос за спиной отчаявшегося.
Леопольдо О’Доннелл обернулся и увидел......
– Маркиз дель Дуэро! Вы живы! – удивленно ахнул О’Доннелл.
Человеком, окликнувшим его был Мануэль Гутьеррес де ла Конча, испанский генерал, маркиз дель Дуэро, двоюродный брат Антонио Кироги, депутат Нижней Палаты Генеральных Кортесов.
– Как видите сеньор О’Доннелл живой! Попал под милость королевскую, нас немного таких, большинство ушло вслед за Антонио! Вот возглавляю Оборонный Комитет, как раз шел в свой кабинет! А вы как тут оказались? -
– ОЙ, не поверите, я как раз пытался увидеться с сенатором Дон Карлосом! Намечается угроза нападения рифских берберов, а некоторые слишком упертые бюрократы закрывают на это глаза! К тому же у меня не самая лучшая репутация среди карлистских чинов, я для них как назойливая муха, прямо говоря! -
усмехнулся -
– Если это так, то ситуация страшная, наш Мелильский гарнизон не сможет отбить нашествие кочевников! Ведь так, сеньор О’Доннелл? -
– Все верно! Я пытался убедить нашего каудильо и коменданта, но эти надутые индюки уперлись и прогнали меня, наши силы очень малы, тысяча карабинеров защищает сам город, в трех фортах расположено по два пехотных полка и одной артиллерийской роте, локально мы сможем отбивать небольшие рейды, в случае масштабного вторжения мы вряд ли продержимся долго, окруженные в своих фортах и отрезанные от Мелильи! -
– Единственная возможность это уговорить Оборонный Комитет послать на помощь силы Кадисского Корпуса и Картахенской армии! Благо у мавров флот слабый! – ответил Маркиз дель Дуэро.
– Да, это я и хочу! – сказал О’Доннелл.
– Пройдемте! -
Маркиз дель Дуэро провел О’Доннелла в парламент.
Направлялись они к Дон Карлосу.
Регент был крайне удивлен увидеть кристиносов, которые буквально пробивались к нему.
Но не был удивлен рапортом о нападении рифских берберов.
– Комендант тлесменского гарнизона, сеньор Батиста вчера прислал по телеграфу сообщение о передвижении больших групп пустынных бедуинов и сахарских туарегов в сторону степей Аль-Рифа, сеньоры, это хорошо что вы ко мне заглянули, мы стоим на пороге очередной войны — сказал Дон Карлос.
Подождав минуту и взглянув на телеграф, он продолжил — Наличие иностранного вооружения у берберов, говорит о том, что некто управляет ими, желая спровоцировать нас. Этот некто скорее всего марокканский султан Мулай Абд ар-Рахман, выходец из династии Алавитов, в 1774 при содействии британцев, дед Мулая Рахмана, султан Мохаммед III бен Абдаллах осадил Мелилье, желая вернуть себе Аль-Риф.
Но все закончилось нашей победой, сейчас же все более серьезно, ибо выход на открытый конфликт означает со стороны мировой общественности как акт агрессии в отношении мавров, к тому же вероломные британцы явно не будут рады нашему укреплению в этой части Африки! – сказав это, Дон Карлос мимолетно обдумал — не ясно как поведет себя Роберт Пиль и Уильям Лэм.
– Значит пора собирать Нижнюю Палату, где мы вынесем срочное решение о транспортировке Кадисского Корпуса и частей Картахенской армии в Аль-Риф! – сказал Маркиз дель Дуэро.
– Сложно будет побороть предвзятость Оборонного Комитета, но это возможно! – ответил Карлос и встав, направился в Зал заседаний.
– Вот еще что! Сеньор Леопольдо О’Доннелл! Вам предстоит выступить в Генеральных Кортесах! Мужайтесь! -
– Я знаю, что хочу им сказать! – уверенно расставил плечи рифский начальник....
Пока шли дебаты в Генеральных Кортесах Испании, на англо-афганском фронте складывалась интересная ситуация, которая исходила из "Большой Игры" (геополитическое соперничество между Британской и Российской империями за господство в Южной и Центральной Азии в XIX — начале XX в. ).
По секретным каналам, афганской армии Акбар-Хана было доставлено: денежная сумма 40000 торговых пиастров, 9 пушек, много различного огнестрельного и холодного оружия. Курировал все это русский представитель МИД и агент И. В. Виткевич.
Груз испанского оружия и денег очень сильно отразился на боевых действиях британцев и афганцев.
Армия Акбара атаковала британские силы генерал-майора Уильяма Джорджа Эльфинстона на пути к Джелалабаду.
Слабый и нерешительный Эльфинстон видел всё спасение лишь в отступлении. Вместо того, чтобы принять энергичные меры, он вступил с афганцами в переговоры. Войска между тем голодали и постепенно совершенно деморализовались.
Английский представитель Макнактен, приглашённый на свидание с Акбаром, был предательски убит.
Его отрубленную голову, воткнув на пику, понесли по улицам города, а изуродованное тело было выставлено на базаре в Кабуле. После такой выходки, афганцы сочли недействительным выработанный им договор и предложили Эльфинстону новые, более унизительные условия.
Не желая прогибаться под Акбара, Эльфинстон решился двинуться в путь на свой страх и риск. Двадцатого ноября 1839 года английские войска в числе 4, 5 тыс. человек боевого состава, с нестроевыми, женщинами, детьми и лагерной прислугой, выступили из Кабула, направляясь к Хурд-Кабульскому ущелью. Едва хвост колонны покинул лагерь, как начались нападения афганцев, орудия скоро были отняты у англичан и весь отряд был превращен в толпу, охваченную паникой. Недалеко от Джелалабада, где находился со своим отрядом генерал Сэль, афганцы довершили истребление отряда Эльфинстона. Те, что спаслись здесь, погибли дальше от холода, голода и лишений. Из 16 тыс. человек, выступивших из-под Кабула, уцелел единственный человек — доктор Брайден, который 14 января, израненный и совершенно истомлённый голодом, добрался до Джелалабада....
Парламент Мадрида пылал от дебатов — сторонники ввода войск в Мелилью сошлись в поэтической дуэли с бюрократами Оборонного Комитета.
– Переброска такого рода войск может обойтись очень дорого. Ладно, если на, то есть причина, а просто баламутить воинственных туземцев Аль-Рифа извольте — аргументировал Альберто Каруно, глава Оборонного Комитета, депутат Нижней Палаты, человек важный и очень жадный, оголтелый бюрократ их умеренных демократов.
– НО послушайте! Мы рискуем жизнями наших солдат и граждан, живущих в Аль-Рифе! – спорил Маркиз дель Дуэро, поглядывая то на крыло карлистов, то на абсолютистов.
– А в случае ввода рискуем полностью потерять престиж и репутацию в мире! Вспомните подвиги Колумбийского Мясника! Дай ему волю, он превратится в Марокканского мясника! – Альберто Каруно.
– Капитан Батиста перевоспитался и уже отрекся от прошлых методов! Я настаиваю на вводе наших регулярных бригад в целях защиты от марокканских пиратов! – это уже выступил Дон Карлос.
– А если нет? Растраты огромные! Потеря престижа! – Альберто еще тверже свое гнул.
Зал заседаний пылал в речевых оборотах.
– А зачем нам вообще такая территория в этой проклятой Африке? Отдадим ее маврам и откажемся от имперских амбиций! Бремя империи ушло! -
– ЧТО! Это КТО СКАЗАЛ?! -
– Господа ТИШЕ! -
– НЕТ! ЭТО КТО СКАЗАЛ?! -
– Вы карлисты просто звери, лишь бы кровь проливать! -
– Скажи это берберийским пиратам! -
– ТИШЕ ГОСПОДА! Давайте сделаем перерыв! -
Дебаты в итоге закончились пока ничем.
И длились бы вечно, если б не новые атаки рифских берберов.
После осеннего рейда на Рифский форт, 10 ноября 1839 года началось крупное наступление берберов на Мелилью. Армия рифов, состоявшая из 6000 воинов, вооружённых винтовками Remington Arms, спустилась с гор и напала на редут Пеута-де-Кабриза. Разграбив и уничтожив испанские силы, рифские берберы устремились в атаку на городской гарнизон Мелильи, состоявший всего из 1000 городских карабинеров. На пути кочевникам встали испанские солдаты из форта Пунта-Долоссос (2000 пехоты и 5 передвижных орудий). Испанские солдаты сражались с рифами весь день без перерыва, потеряв 25 человека убитыми и более 150 ранеными, в то время как жители окрестных поселений укрылись в Мелильской крепости. Хотя из гражданских мужчин, способных сражаться, было вскоре сформировано народное ополчение в помощь армии, — число нападавших, ряды которых постоянно пополнялись соплеменниками с гор и пустынными бедуинами, вынудили солдат форта Пунта-Долоссос отступить за городские стены.
Это означало захвата всей территории Аль-Рифской пустыни, сделав Мелилье осажденной точкой.
Командовал атакой каид Гусейн Али.
Вдохновленной малой победой у форта и взятием рифской степи, каид повел берберов на штурм города и крепости.
Не имея пушек и осадных орудий, рифы безрассудно лезли на стены и башни Мелильи.
Испанцы сдерживали натиск пиратов — карабинеры отбивались дубинками и револьверами, гвардейцы штыками кололи, а уцелевшие солдаты из форта Пунта-Долоссос, вели точный ружейный огонь, выкашивая десятками нападающих берберов.
Каудильо Мелильи приказал открыть огонь из пушек городской крепости по всей степи Аль-Рифа.
Это заставило отступить поредевшие силы берберов, но беспорядочный огонь испанской артиллерии обрушил мусульманскую мечеть, которая одиноко возвышалась между городом и силами нападавших.