— Действительно, день рождения, — согласился капитан, ловя пальцами и отправляя в рот вишнёвое желе, — сначала подкрепиться, потом за работу…
Покончив с «пирогом» капитан зевнул и закрыл глаза, задремав, прямо возле пищеблока. Никитина решила воспользоваться шансом и прибить ожившего мертвеца железным инструментом.
Но мирное дыхание капитана не вызывало тревоги. Никитина провела рукой по холодному инструменту. Нет, лучше принять успокоительное. Она слишком напряжена. Но главное, она прекрасно понимает, что не сможет причинить ему боль!
Через четыре часа мужчина проснулся. Он потянулся, огляделся и улыбнулся, показав белый ряд зубов.
— Слава, — обратилась Никитина к капитану, с нетерпением ожидавшая его пробуждения, — я должна вам кое что рассказать. Знаю, вам будет неприятно. Возможно, вы думаете, что всё ещё продолжаете свой путь на экзопланету. А меня приняли за кого-то из вашей команды. По крайней мере, именно этим я объясняю ваше спокойствие и безразличие… но это не так!
Зимородков с любопытством посмотрел на Тану.
— Так вот… это не так, — сказала Никитина, — дело в том, что вы должны принять действительность, какой бы ужасной она вам не показалась! Вы пролежали шестьсот лет подо льдом! Вы умерли! А я вас нашла и притащила в ракету. Я капитан полита «Энергия». Тана Никитина. Я последовала за вами на экзопланету спустя шестьсот лет. Все остальные члены экспедиции погибли.
— Да? — удивился Зимородков.
— Да, — строго констатировала Никитина, — и мне понадобиться ваша помощь.
Никитина недоверчиво посмотрела на Зимородкова. Его глаза были ясными, взгляд приобрёл человечность. И всё же, казалось, его совсем не интересует то, что она пытается втолковать ему.
— Вы меня понимаете? — спросила Никитина, — вы понимаете, о чём я говорю?
— Конечно, понимаем, — ответил капитан, — пока мы внедрялись в ледяное тело, мы думали… а сможем ли им управлять, передвигаться, пользоваться органами. Совсем непросто было оживить его, а затем восстанавливать утерянные функции. Мы слышали тебя, но не могли мысленно общаться. Мы наблюдали за тобой сквозь полуоткрытое веко, но не могли пошевелиться. И мы не могли остановить процесс преобразования. Мы поняли, что этот процесс безвозвратен для нас. Мы всё ещё заполняем собой ткани, стремительно проникая через клеточные мембраны, разгоняя метаболизм. И, знаешь, у нас возникло острое чувство, что нам чего-то не хватает. Знаешь, чего нам не хватает?
— Пришельцы?! — крикнула во весь голос Никитина, — вы!?
— Фрег, — ответил капитан, — зови нас Фрег.
— Не может быть! — воскликнула Никитина, обхватив голову рукам, с силой сдавливая ладонями виски, так как ей казалось, что её голова сейчас лопнет, — это просто непостижимо! Как же я не подумала про вас! Пришельцы… это вы… вы заставили меня трое суток гореть в аду!? Трое суток я сходила с ума! Я нашла у себя седой волос! Трое суток я думала, что общаюсь с Зимородковым! Вы без спроса забрали его белковое тело!
Никитина жутко разозлилась. Она сжимала кулаки и нервно теребила длинные волосы, окутывающие её тело мягкой волной. Но вдруг приступ гнева сменился приступом восторга.
— Ну расскажите, что вы видите в его мыслях!? Почему он потерпел крушение? Что случилось с экипажем? — стала умолять Тана, глаза её разгорелись интересом, — Раз уж вы в нём, мы должны раздобыть максимум информации! Вы ведь завладели кладезем знаний! Зимородков гений! И у меня столько вопросов к нему! О, как бы я хотела подискутировать с ним на тему гравитационных волн. Он стал бы мне хорошим товарищем.
— К сожалению, — ответил капитан, — его память нам не доступна.
Никитина моргнула, затем скрестила руки на груди. С нескрываемой досадой оглядела капитана.
— И зачем тогда…
— Нам удивительно то, — спокойно продолжил капитан, — что мы уже не стремимся наружу, и туда, откуда пришли… мы будто проснулись. Нам кажется, что мы не существовали извне. Будто я всегда был таким.
— Нет, нет, нет! — взмахнула руками Тана, — не может быть, вы должны! Вы просто обязаны прочесть его память. Она мне поможет! Он обязательно бы придумал, как помочь! Он ведь гений! Он… знаете… такой… он изобретатель! Мне нужны его знания, его разум! Эти столетия, пока он… спал, неважно… ничего не значат! Он сейчас как настоящий… совсем как живой.
В ответ капитан только покачал головой. Никитина нахмурилась, потёрла лоб.
— Может быть, если я напомню его биографию, вы сможете раскрыть его разум? — предложила Никитина, — психологи говорят, это помогает! Так делают с людьми, которые внезапно потеряли память! Где ты только не побывал за свою жизнь! Чем только не занимался. Знаешь, твои изобретения после затяжных войн за ресурсы очень нужны были нам. Мы обязательно покорим дальний космос, как ты и хотел! Но мне вот всё думается, что ты отправился в этот путь, потому что не осталось места, где бы ты не побывал! Солнечную систему ты изучил вдоль и поперёк! Помнишь, как ты называл первый полит? Свою крошку. Именем матери. Любава. Да ты ведь родился в космосе между Марсом и Землёй. Твоя мать спасалась от ужасов континентальной войны на Марсе. Скажи, это ведь тяжело осознавать, что тебя так и не увидел отец? Вот и теперь… ты всё летишь, летишь… неведомо куда…
Никитина опустила глаза, полные слёз. Закрыла руками лицо. Капитан спокойно слушал её, не выражая эмоций.
— Ну как? — спросила Никитина, — вспомнил?
Капитан беспечно смотрел на Никитину, пока она нервно грызла ногти. Видно было, его совершенно не тревожат её слова.
— Неужели ничего? — огорчилась Тана.
— Я не могу помнить и переживать то, чего не испытал сам, — ответил капитан.
— Посмотри на эти снимки, — не сдавалась Никитина, — это ты, это твоя жена Маша, это ваши дети! Ну же!?
— Я видел все эти фотографии ещё до внедрения в тело, — ответил капитан, но вдруг он спросил, — ты никогда не находила, что очень похожа на Машу?
— Нет, — она покачала отрицательно головой, затем смягчилась, — тоесть, да, немного. Но у меня другой разрез глаз, немного длиннее. Вот посмотри! Лоб уже и скулы выше… ну да, похожа немного. Но ей повезло родиться раньше на шестьсот лет.
Она замолчала и внимательно оглядела капитана, глаза её округлились.
— Ты веришь в переселение душ? — спросила Никитина замирающим голосом.
— Как это?
— Представь, что ты это он, а я она… и мы любим друг друга! — воскликнула Тана, глаза её были полны ужаса.
— Что такое любовь? — спросил он.
— Любовь? — Никитина запнулась, отвернула голову в сторону, — наш разговор похож на разговор двух сумасшедших! Мне на миг показалось, что мы в чужой ракете и в чужих телах! Мы словно актёры, которые играют чужую роль! Это я виновата и мои фантазии!
Она снова замолчала, подумав о чём-то своём.
— Скажи, — спросила Никитина, — а вы можете, как раньше проходить сквозь стены?
Мужчина закрыл глаза. Видимо, пришельцы заглядывали внутрь тела, изучая возможности.
— Не могу, — ответил он, посмотрев на неё, — оболочка не позволяет. Но я ещё не познал все возможности организма. Боюсь, что если попытаюсь сейчас, то могу потерять над телом контроль навсегда.
— А во сне?
— Не знаю, — ответил капитан, и чуть погодя ответил, — мне кажется, что теперь я больше человек.
— Плохо, — сказала Никитина.
Капитан засмеялся, смех его, как и голос, был низкий и густой, довольно мягкий. Но Никитина даже не улыбнулась в ответ, она хмуро поглядела на него исподлобья.
— Тебе не нравится, что я обрёл форму? Или тебе не нравится сама форма? — спросил мужчина.
— Теперь ты человек. Мой товарищ. Почему мне не радоваться, — как можно безразличней произнесла она, — всё-таки нельзя не принять тот факт, что приятно обрести живого друга. Вот так вдруг, среди пустоты, так неожиданно… ещё и в трудную минуту. Мне необходимо живое участие. За любое живое существо рядом я готова была бы пожертвовать чем угодно! Но я и помыслить не могла в самой невообразимой фантазии, что когда-нибудь увижу вблизи Зимородкова! И теперь он так запросто разговаривает со мной.
— Что тогда не так? — поинтересовался капитан, наблюдая за кислым выражением лица Никитиной, — скажи правду.
— Сказать правду? — произнесла Тана, — мне не нравится, что вы вселились в это тело! Зимородков пребывал в ином мире, он умер! Он мёртв, труп, мертвец! А вы… вы превратили его в какое-то чудовище! Вы украли его! И теперь мне неприятно его видеть рядом…
— Почему?
— Да потому что, потому… терпеть не могу рыжих! — с негодованием крикнула она.
— Я думаю, скоро это измениться, — капитан небрежно провёл рукой по лицу и показал в пригоршне прядь рыжих волос.
Женщина потупила взор. Исследование организма капитана не вселяло радости и надежды. Его органы по-прежнему плохо функционировали. Температура не поднималась выше двадцати пяти градусов по Цельсию. И по этому поводу не очень то хотелось язвить.
— Честно признаться? — пояснила женщина, — знаешь, на самом деле, я ведь была влюблена в него. Не только в его изобретения и научные изыскания. Да, да. Я настоящая фанатка Зимородкова! Не смейся. Всё что я сказала до этого — вздор! На самом деле, мне приятно видеть его рядом.
— Это приятно слышать, — сказал капитан, — имею ввиду, мне приятно, только то, что мой новый облик тебе не противен.
Некоторое время спустя, Никитина решила показать капитану ракету и дать ему время освоиться. Ему было необходимо знать, как и чем пользоваться. Теперь он должен был подчиниться законам физики. Она рассказала для чего необходимы те или иные приборы и предметы. Как пользоваться различными вещами. Капитан ко всему прикасался руками, трогал, брал, рассматривал. Ей даже пришлось провести краткий курс анатомии, так как Фрег если и чувствовал потребности, но не понимал, что с ними делать. На первый взгляд элементарные вещи доставляли ему массу хлопот.
Они оба решили, что правильней будет называть его Фрег. Использовать новое имя, которым назвались пришельцы. Чтобы не возникло путаницы.
Фрег с интересом выполнял все предписания, переоделся в новый костюм, который они нашли в вещах Зимородкова. Ему пришлось тщательно вычесать бороду и некогда густую шевелюру, так как волосы постоянно терялись и засоряли фильтры.
Наконец, Никитина передала капитану видофон, чтобы тот смог разобраться в чертежах. Она обратила его внимание на схему двигателя ракеты Зимородкова и двигатель полита.
— Я пытаюсь увеличить мощность ракеты, — сказала она, — ты понимаешь в этом что-нибудь? Ты можешь мне помочь?
Фрег кивнул. Поймал отправленный ему видофон и стал работать. Он задал пару технических вопросов и протянул руку Никитиной, чтобы уточнить некоторые детали в схеме, но она вдруг отдалилась.
Капитан сам провёл первые линии и всего за пару минут сотворил проекцию нового механизма, детально и просто, словно видел его перед собой.
— Ты нарисовал нечто необыкновенное, — сказала Тана, вглядываясь в его чертёж.
— Подойди, — мужчина поманил её рукой, — Подойди ближе, рассмотри! Не смущайся, никак не могу привыкнуть, что твоя конечность больше не проходит сквозь меня!
Мужчина протянул ей широкую ладонь. Но она посмотрела на неё с опаской.
— Не могу, — ответила она, невольно спрятав руки за спину, — прости, не могу побороть себя! Понимаю, что это неправильно.
— Что опять не так? — спросил мужчина.
— Ведь ты… как бы это сказать, — она встряхнула тёмными волосами, потёрла нос и, набравшись смелости, продолжила, — ты ведь зомби!
— Зомби? — искренне удивился он.
— Это, конечно, глупость! Но в моём мире это ненормально! — сказала она.
Никитина вопросительно уставилась на него. Он тоже не отрывал от неё глаз. Некоторое время они недоумённо смотрели друг на друга.
— Нет, я живой, — наконец, произнёс он, — я всё чувствую, я осознаю себя, моя кровь течёт по венам, послушай, моё сердце бьётся.
— Но это неправильно, — сказала Тана, — наверное, тебе некомфортно в этом теле. Ты испытываешь постоянную боль, я вижу. Так не должно быть.
— Боль, — усмехнулся капитан, — я испытал боль, когда внедрялся в ледяное тело, но теперь, мне думается, я чувствую себя превосходно. И больше не нужно касаться этой темы.
Никитина решила, что пришельцы всё же не вполне осознают своё новое положение. И то, что ожидает их. Всё потому, что судя по показателям, тело Зимородкова продолжало медленно разлагаться. Ей вспомнилась фраза о том, что процесс внедрения невозможно остановить. Значит, ли это, что пришельцы самовольно теперь не смогут покинуть человеческое тело? Они даже стали осознавать себя единым организмом. Единым, точнее одним человеком. Что если в погоне за новыми впечатлениями, пришельцы сами попались в ловушку? Тем более, что в этой вселенной они ничего не могут. Впрочем, пришельцы пока ни разу не пожаловалась, не выказали негодования.
Почему то она боялась спрашивать у Фрега напрямую, что будет с ним, если организм не выдержит нагрузки, а функции тела снова внезапно угаснут. В ответе могло таиться нечто неприятное и ей не хотелось ничего выяснять до окончания работ. Может быть потом, если она посчитает нужным, она спросит. Если непоправимое не случиться раньше. Но в данный момент уже не важно, раз это произошло. Не важно, чем пришельцы руководствовались, внедряясь в труп Зимородкова.
Там в недрах ненасытного Демона ночи обитает лютый голод, метеорит каждую минуту пожирает время человеческого бытия во вселенной. Ей нужно позаботиться о том, чтобы спасти Землю.
И всё-таки, Никитина невольно улыбнулась. Зимородков отправился в путь в тридцать пять, таким он запечатлелся и в её памяти. Она хранила в своём видофоне его фотографии, видео, статьи. Сейчас ему шестьдесят пять, если не считать время забвения во льдах. Но для неё он почти не изменился. Такое же суровое лицо, строгий взгляд, крепкая фигура. Морщины и седина, но они его даже красят. Хорошо, с одной стороны, решила она, что теперь пришельцы не могут читать её мысли. Теперь этого не нужно делать.
ЧАСТЬ 7 Перекрёсток вселенной
Время неумолимо подгоняло. Каждая секунда, как капля драгоценной воды, сочилась сквозь пальцы, и терялась безвозвратно.
Но, благодаря совместным усилиям, космонавты преодолели множество трудностей и воплотили в жизнь план по реконструкции двигателей ракеты. Естественный день на их стороне составлял восемнадцать часов. В это время градус температуры значительно повышался. Пришлось позаботиться, чтобы ночью ракета не вмерзала в лёд, что происходило постоянно. Для этого рядом оборудовали небольшую станцию из частей полита. Оснастили солнечными батареями, обломки которых удалось вытащить из металлолома.
Ночью работы продолжались посменно. Робот всегда оставался на страже снаружи, он мог работать при самой низкой и высокой температуре.
— Значит, мне следовало ничего не делать? — спросила Никитина, продолжая их разговор, который они завели встретившись у ангара, — и что со мной произошло бы дальше? Я угодила бы в чёрную дыру и осталась там на века?
— Мне думается, правильней назвать этот типологический дефект перекрёстком, именно по такому принципу он устроен. Круговое движение, — ответил мужчина, подмигнув ей.
Никитина приняла смену, пожала перчатку капитана и направилась к временной базе, созданной из частей полита. Капитан удалился в ракету. Никитина продолжила размышлять вслух.
— Значит, мы столкнулись на перекрёстке вселенных…
— Да.
— Не нужно было пытаться вырваться из ловушки? — спросила Никитина, улыбаясь капитану, которого теперь наблюдала через дисплей, — тогда бы меня побросало, покидало и выкинуло обратно, как тех роботов, что всё таки долетели на планету RY!? Ну, скажем так тоже, лет через десять, двадцать… сто…
— Не уверен. Но ты могла вырваться из ловушки, были все шансы. Хоть ваши политы и не имеют мощности, чтобы сопротивляться перекрёстку, — продолжил капитан, — он больше не будет раскручивать и разбрасывать вас по вселенной…
— Как это? — спросила Тана.
— Такой как твой полит можно разогнать до предела и вырваться из перекрёстка, — ответил капитан из ракеты, он держал в руках энергетический коктейль.