- Согласна ли ты…
- Нет! – яростно ответила девушка. В сердце Юргена опять шевельнулась безумная надежда.
- Согласна, - угрожающе подсказал отец невесты.
- Хм, - венчательница передернула плечами. Она была опытной и повидавшей многое сильфидой. Не первая невеста на ее веку говорила «нет». – Дарьянэ Ару, не против ли ты стать женой Юргена Эва?
- Нет!.. То есть, да… или нет?.. – заметалась сбитая с толку невеста. Но ей уже протянули бокал с молоком, сквозняк подтолкнул емкость ко рту, наклонил, заставляя сделать глоток. Несколько капель пролились на лиф, но дело было сделано.
Юрген не позволил ронять свое достоинство уговорами или принуждениями, быстро выпил молоко сам, абсолютно не почувствовав вкуса и, уж тем более, запаха укропа.
- Объявляю вас мужем и женой, будьте же неразлучны всю вашу земную жизнь, - торжественно произнесла венчательница.
Со стороны невесты раздался полузадушенный всхлип, Юргена замутило. Глаза застил туман, пол покосился, центр тяжести улетел на небеса. Хорошо хоть Рафуша догадалась, что брату дурно, полезла с поздравлениями и умудрилась поддержать. Иначе неловко получилось бы: молодой здоровый парень, да еще не последний из агентов тайной канцелярии, лишился чувств на собственной свадьбе! Юрген, конечно же, не заметил, как на лицах его родителей и Дашиного отца отразилось странное облегчение…
***
Уже не новая, но еще добротная двухэтажная усадьба, куда после церемонии доставили «счастливых» молодоженов, когда-то принадлежала Юриному дяде по отцовской линии. Около пяти лет назад, в весьма почтенном возрасте, на сто шестидесятом году жизни, дядя развеялся, как называли сильфы смерть. Усадьба и прилежащие к ней укропные огороды перешли в наследство семье Эв. Поначалу здание собирались снести, а на его месте разбить терновый сад, но все как-то руки не доходили: и лететь далеко, и работать некому. Теперь нежилую усадьбу наскоро вывели из запустения, помыли, кое-где подлатали, поменяли часть мебели, расчистили дорожки от сорной травы, которая замечательно росла даже на плохой сильфийской земле, и презентовали новоиспеченным супругам.
Дело шло к вечеру, ярко-оранжевое солнце скакало у неровной линии горизонта. Блики скользили по кривым мелкостекольчатым окнам, по фарфоровым горшкам с высохшей укропной рассадой пятилетней давности, по облупившемуся лаку темно-вишневого паркета. Юрген закрыл за родичами, новыми и старыми, дверь, устало привалился к ней всем телом и подавил мазохистское желание посильней боднуть головой косяк. Потом нашел в себе силы оглядеть прихожую. Странно. Невеста, только что маячившая за спиной, куда-то испарилась. Это, конечно, хорошо, просто замечательно, что Дарьянэ Ару не надоедлива и любит быть незаметной, но, как учили в тайной канцелярии, место дислокации врага лучше знать точно.
- Эй, жена! – крикнул Юрген на весь дом, чувствуя себя полным идиотом. Но по правилам обыскивать каждую комнату, соблюдая законы конспирации, было бы еще глупее.
Из дверного проема, ведущего в гостиную, осторожно высунулась кудрявая головка.
- Чего надо? – невежливо и с опаской осведомилась молодая супруга.
И действительно, чего? Этой детали Юра не просчитал. Так, зачем муж зовет жену? Нет, это он до ночи думать будет, а соображать надо быстро. Зачем папа обычно звал маму, находясь в прихожей? Ключи? Поцелуй на прощание? Ага, щас! К тому же, прощанием тут, к сожалению, не пахнет. О!..
- Воды мне принеси.
- Зачем?
Всеблагие Небеса, ну почему если сильфида не крокозябра, то она феерическая дура?!
- Попить!
- Сам возьми.
- Ты уже разулась, а я нет. Трудно, что ли?
Жена что-то неразборчиво буркнула и скрылась в комнатах. Юрген тихонько перевел дух, скинул ботинки и прошел в гостиную. Ничего обстановка, жить можно. Два дивана – старый и новый, столик, три облезлых кресла, на стене – живописная картина, изображающая небосвод. Под ногами пара вязаных половичков. Слева двери в кухню и столовую, справа кривоватая лестница наверх, в спальни. Из кухни вышла Дарьянэ, держа обеими руками высокий стакан, полный мутноватой жидкости. Где она такую набрала, в водосточной трубе?
Сильфида подошла к мужу на расстояние вытянутой руки и молча ткнула ему под нос свою ношу, избегая смотреть в глаза. Не больно-то и хотелось. Юрген взял стакан и машинально отпил, сразу половину. В горле у него действительно пересохло после пережитых потрясений. Внезапно Юре сильно захотелось спать, ноги подкосились. Последнее, что почувствовал юноша – шершавая поверхность половичка под собственной щекой…
***
…Даша крадучись вошла в кабак. Идти было тяжело, ноги вязли в полу, словно в свежей смоле. Здесь людно и темно, все плывет перед глазами. Уже целую неделю (Месяц? Год?) Даша бегала от своего жуткого мужа по всем Холмам. Сколько изощренных ловушек ей пришлось миновать! Буквально на каждом углу несчастную девушку подстерегал ОН. Страшный, красноглазый, с потными когтистыми лапами… брр! Даша огляделась, стараясь разыскать свободный столик. Внезапно сзади кто-то схватил ее за руку. Даша обернулась и увидела мужа. Он навис над ней, притягивал к себе все ближе. Даша завизжала, но своего крика не услышала. Попыталась вырваться, но тело не слушалось. Она хотела дернуться, привлечь к себе внимание остальных посетителей кабака, они могут спасти ее. Но никто не оборачивался, чужой пьяный смех заглушал беззвучные рыдания. А муж опрокинул сильфиду на живот, не выпуская руки, и потащил, потащил прочь, навстречу неминуемому супружескому долгу…
Дарьянэ проснулась от собственных всхлипываний. Пара секунд потребовалась ей на то, чтобы понять: и муж, и кабак, и долгая бесконечная погоня были всего лишь страшным сном. Стоп, а почему она спит? Даша ведь собиралась этой ночью сбежать. Напоила проклятого мужа снотворным, случайно найденным на кухонных полках. Снотворное было старым, еще в порошке, сейчас оно продается только в каплях. Даша отчетливо помнила, как насыпает порошок в высокий стакан, заполняя больше половины, чтоб наверняка. Потом разбавляет водой и, с трудом растворив полученную кашу до мутноватой жидкости, несет «дорогому» супругу. Он выпивает, тут же падая на пол. Еще бы, такого порошка обычно надо от силы чайную ложку, а она – стакан… Только бы не помер. А потом? Даша открыла глаза и села. Так. Все та же гостиная, она сама лежит на диване, на том, который новый. Судя по солнечному свету из восточных окон, сейчас утро. Смерч побери, почему вместо того, чтобы с закатом бежать подальше, она проспала всю ночь?! Даша вспомнила, как на нее вдруг напала жуткая сонливость, глаза слипались неимоверно. И она «на минуточку» прикорнула. Что за чушь? Сколько сильфида себя помнила, никогда с ней такого не случалось. А если этот гад, мужем теперь именуемый, тоже ей чего-нибудь подсыпал? Но когда? И где он, кстати?
Словно в ответ на Дашин вопрос, снизу послышался хрипловатый стон, и показалась помятая всклокоченная голова с четким отпечатком узора половичка на щеке. Кряхтя и морщась, муж с видимым трудом переполз с пола на диван, сфокусировал разъезжающиеся глаза на Даше и невнятно спросил:
- Что вчера было?
Дарьянэ отодвинулась подальше, сжалась в комочек и, все еще находясь под впечатлением от своего сна, опасливо пискнула:
- Наша свадьба.
- Значит, мне это не приснилось, - мрачно заключил муж и вполголоса выругался. Пятерней пригладил волосы, болезненно потер лоб. И напустился на Дашу: - Ты зачем меня опоила, злыдня? Если травить – лучше бы яду дала или дозу увеличила до смертельной. А если усыплять – на мой вес и ложки хватило бы! Знаешь, как теперь из-за тебя голова трещит!
- А сам-то? Когда и что ты мне подлить успел?! – Даша уже оправилась от пережитого во сне ужаса и кротко соглашаться не собиралась.
- Капли! Нормальную дозу, в молоко, на свадьбе. А ты…
- А что я? Тебя просили меня в жены брать?! Не будет тебе со мной счастья, убегу, хоть на десять замков запирай!
- Да нужна ты мне! Беги на все четыре ветра.
- То… То есть как? – опешила Дарьянэ и даже немного обиделась. Значит, она ему уже не нужна?! Ну, подлец!
- Молча. У меня и без твоих воплей голова болит.
- Но… ведь зачем-то ты на мне женился?
- Меня заставили. Родители.
- Зачем?
- Хотел бы я знать! Постой, так ты тоже не горела желанием за меня выходить?
- Конечно!
- Тогда я ничего не понимаю, - муж облокотился на спинку дивана и прикрыл глаза. Наверное, ему и правда было очень плохо. Даша даже смутно ощутила чувство вины.
- Муж, а муж…
- Чего?
- Тебя как зовут-то?
Пауза. Сильф медленно соображал, о чем его только что спросили. Больная голова ясности мыслей не способствовала.
- Юрген. Можно просто Юра.
- А меня…
- Я помню со свадьбы. Дарьянэ.
- Можно просто Даша.
- Угу, - Юрген распрямился, помассировал виски. В доме стояла тишина, солнечные лучики, падая на картину, делали облака будто бы живыми. – Слушай, жена… в смысле, Даша. Я сейчас ничегошеньки не соображаю. Я лучше слетаю на работу, а когда вечером вернусь – поговорим.
- А где ты работаешь?
- В этой, как ее… тайной канцелярии.
- Ух ты, - своего мужа после этих слов Даша резко зауважала. – В каком корпусе?
- В четырнадцатом.
Авторитет Юргена взлетел до небес. Даша уже почти была готова его полюбить.
- А… Костэна Лэя ты знаешь?
- Кого? Э… Липку то есть? Знаю, он мой напарник. А что?
- Получается, он наш общий знакомый, - затараторила Даша, - я в пятом корпусе работаю, но хочу тоже перевестись в четырнадцатый, Костэн говорит, что у меня есть шанс. Он в мою коллегу влюблен, точнее она в него.
- В шанс?
- Нет, в Костэна Лэя.
- В Липку?
- Да, да, - закивала Даша, убеждаясь, что из-за нее Юра действительно крайне туго соображает.
Юрген кое-как поднялся, шатаясь, побрел в коридор. Оттуда вскоре раздались грохот доски и вялая ругань. Потом хлопнула дверь, и стало тихо. Даша сладко потянулась. Убегать она раздумала, чем бы теперь заняться? Может, еще вздремнуть, на этот раз без кошмаров?
========== Глава 5. Липка ==========
На ладонь ладонь положи и скажи:
Дружба нам свети, словно компас в пути!
Если рядом друг, и беда не беда,
В самый трудный час дружба выручит нас!
Л. Куклин
Еще никогда в жизни Юргену не было так плохо, если не сказать покрепче. Сильф понял, что, по сравнению с теперешним, даже на свадьбе он чувствовал себя бодрым и полным сил. В глазах не двоилось даже – троилось. Руки дрожали, колени подкашивались, вследствие чего новая доска виляла во все стороны, как антиквариат институтских. Но эти неприятности не шли ни в какое сравнение с дичайшей болью в голове. Юре казалось, что в его череп кто-то медленно забивает раскаленные гвозди, минимум по двадцать сантиметров каждый. Против воли в глазах стояли слезы. Как он еще не свалился с доски в таком состоянии, сильф понять решительно не мог. Впрочем, из-за заторможенности мышления, понимал он сейчас до обидного мало.
А все распроклятая жена, тридцать четыре смерча ей в задницу! У-у-у, отравительница! Сажать таких надо. А еще лучше… Юрген вспомнил дикие рассказы о том, как некоторые люди, преимущественно деревенские, избивают своих жен плетьми и палками. Тогда такое поведение казалось ему непостижимым. Как же сейчас Юра понимал тех людей! Как они правы на самом деле! Эх, плеть бы сейчас… Нет, лучше воды. Все плети мира за воду!
Вот так, вихляя вниз-вверх и бормоча себе под нос проклятия вперемешку с невнятными мольбами, сильф на чистейшем автопилоте долетел до родного четырнадцатого корпуса. Кинул доску на подставку (как впоследствии выяснилось – мимо), и, держась за стены и встреченных по пути коллег, доковылял до их с Липкой кабинета.
Костэн Лэй, он же Костя Липка, уже сидел в рабочем кресле и разгребал извечную документацию. Он не был так утонченно красив, как Юрген, хотя весьма обаятелен. Липке недавно исполнилось тридцать семь и он, что называется, успел немного заматереть. Ловкий, сильный, уверенный в себе, великолепно образованный, уже в немалом чине, а не просто агентик какой-то. И при наградах. Две медали и четыре ордена, притом никто не знает в подробностях, за что. Секретность. Тайная канцелярия все-таки.
Липка обладал не совсем типичной для сильфа внешностью. Он был круглолицый, а между бровей, несмотря на молодой в общем-то возраст, уже пролегла задумчивая морщинка. Его светло-русые, без золотинки, волосы почти не вились. Глаза большие, кристально-голубые, глядели на мир с детской наивностью. Посторонние всегда покупались на Липкин честный открытый взгляд. Ну не может сильф с настолько бесхитростными очами что-то замышлять! И, конечно же, все ошибались. Такого интригана, как Костэн Лэй, еще поискать.
Единственный недостаток имелся у Липки. Из-за этого досадного изъяна много лет назад он едва не провалил испытания на должность агента. Костэну категорически не давалась воздушная магия. На то, чтобы еле сдвинуть с места крошечное перышко, Липке приходилось прилагать столько мысленных усилий, сколько уходит у нормального говорящего с Небесами на снос небольшого холма. Поэтому, на памяти Юры - всегда, друг беспрестанно пытался повышать квалификацию. Доставал из-за границы какие-то сомнительные пособия, посещал курсы и консультации, занимался специальной гимнастикой. Все без толку. Но Липка слыл одним из упорнейших сотрудников четырнадцатого корпуса, а потому Юрген не сомневался, что когда-нибудь, пусть и сотню лет спустя, Небеса откликнутся. И Липка наконец-то сможет сдвигать свое несчастное перышко без видимых усилий.
- Доброе утро, Юрка, - не поднимая глаз от какого-то заплесневелого фолианта, поздоровался Липка. Их кабинет был просторным, светлым. Стол Липки находился рядом с большим окном, которое даже зимой открывалось настежь. У левой стены – стол Юргена, пара шкафов и принамкская береза в горшке. Правую стену облепили навесные полки с различным хламом, важным и не очень. Над дверью висел побитый жизнью алюминиевый сейф, в котором по уставу требовалось хранить секретные документы. Но Липка уставу не доверял, запирал все бумажки в ящиках стола. Там сохраннее.
Юрген хотел ответить, что утро вовсе не доброе, и утверждать обратное больше чем на тонкое издевательство не тянет. Но вместо этого выдал непонятную коротенькую тираду из гласных и стал медленно сползать по стене. Сквозь головную боль пробился тонкий непрерывный звон в ушах, прежде яркие предметы обесцветились, превратились в смазанные тени. Снова захотелось спать.
…В глаза ударил холодный и обильный водяной поток, словно размывая черноту. Юра ощутил запах гниющего болота. Зафыркал, отплевываясь от мерзкой жидкости, и увидел Липку, стоящего рядом с ним на коленях и стискивающего обеими руками подозрительно знакомое ведерко.
- Ч-что это б-было? – решил уточнить Юрген.
- Вода, - мрачно пояснил Липка, - которой мы обычно березу поливаем.
- Мы?!
- Ну, уборщица.
- Неудивительно, что береза помаленьку загибается, - пробормотал Юра, пялясь на пустое ведерко. Поначалу экзотическое дерево поливали самой обычной колодезной водой, но потом сильфида-уборщица решила растение подкормить и стала добавлять в ведерко всяческие мудреные удобрения. Примерно в это же время Липка с Юрой догадались, что не обязательно бегать на другой конец коридора к мусорке, когда есть замечательная возможность сжигать все отходы на металлической тарелке, а пепел смахивать в ведро. Так интереснее, лень тешится, да и березе теоретически лучше.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Липка.
Юрген прислушался к своим ощущениям. В больной голове немножко прояснилось.
- Лучше. Только все лицо почему-то горит.
- Я тебя по щекам бил, - Липка поднялся, вернул на место ведерко и протянул Юре руку. Тот, опираясь, встал. – Что с тобой случилось? И где ты был вчера?