Нынешний казначей был восьмым по счету и происходил из рода придворных прежней обды, настолько древнего и затаившегося, что потомки былых аристократов попрали семейные традиции и предпочли гордое, но нищенское существование на задворках страны низменной, но прибыльной торговле при Ордене. Именно за деловую хватку Клима и приблизила его к себе, расщедрившись на высокий пост. Но управляться с делами лавки, пусть преуспевающей, и ворочать бюджетом молодой державы – не одно и то же, поэтому новому казначею приходилось туго. Вдобавок, добрые люди успели ему рассказать о печальной участи предшественников (особенно проворовавшихся), и теперь, глядя на обду, бедняга покрывался потом и начинал немного заикаться. Клима выжидала. То ли верила, что казначей сумеет себя преодолеть и подчинить непокорный бюджет своей воле, то ли пока не нашла равноценную замену.
- …Три доски разбиты в щепу, – скороговоркой докладывала Гулька. – Пятнадцать сгорело, шесть на починке, еще одна летает плохо, высшие силы ведают, почему. Я-то на нее стала, а она туда-сюда, и не шелохнется больше! Ратька с пятого отряда говорил, что его кум, когда ездил на Холмы к своей двоюродной бабушке…
- Короче, – перебила Клима.
- Да куда короче-то! Так вот, у этой бабушки сестра свекрови…
- Гулька!
- …Работает в сильфийском ученом доме, где доски делают. И там, как говорят, на сотню досок всегда одна нелетучая приходится! Так что, обда Климэн, ты как знаешь, а следующую партию надобно поштучно проверять, а то сильфы-то нам-то втюхают, тридцать четыре смерча на них! Я вот на четверть сильфида, подвох не чую, а вот, говорят, в третьем отряде товарищ брата жены второго стрелка…
- Гулька!
- …Он, сказывают, натуральный сильф! – на остатках дыхания выпалила девушка. – Ежели его привлечь…
- Чтобы он на своих доносил? – скривила губы Ристя.
- Так мы не за бесплатно! – не растерялась Гулька. – А чего ему? Он, говорят, среди людей уж лет пятнадцать живет. Ежели не врут, конечно. А то вот еще говорят…
- Моя обда, зачем тебе агентура с такой наставницей полетов? – усмехнулся командир разведки.
- Агентура не сплетничает, – Клима чуть прищурила покрасневшие глаза. Гера видел, что она явно не спала минувшей ночью, да и этой не собирается. – Гулина, перескажешь разведчикам все, что знаешь, пусть отличат правду от домыслов и впрямь найдут мне специалиста по сильфийским доскам. Чую, еще одну закупку у Холмов сделать придется.
- А потом? – заинтересовалась любопытная Гулька.
- К зиме видно будет, – туманно ответила Клима, и только Гера знал, что в этот момент она думает о пернатых деревяшках в Тенькиной комнате. – Итак, Гулина отчиталась. Что у нас с дальней агентурой?
- В Фирондо спокойно, – сообщила Ристя, заглядывая в тисненую золотом записную книгу. – Готовятся к сбору урожая. Сефинтопала просит отозвать часть войск, а горцы в кои-то веки с ним согласны – на западе не хватает рабочих рук.
- Учтем, – платье на Климе дорожное, но сшитое добротно и по последней моде. Драные платки остались в прошлом. – Что еще?
- Ехала сюда через вашу деревню, – Ристя закрыла книжку и убрала выбившийся из запыленной прически локон. – Крепость почти достроена, остались крыши и отделка. К весне ждут тебя принимать работу. На ведско-сильфийской границе встречалась с Костэном Лэем. Он сообщил, что спрашивал своих о портретике, и…
- Про портрет после, наедине, – перебила Клима. И устало потерла висок. – О договорах и поставках что-нибудь говорил?
- Нет, заверил, что распинает Юргена, – бывшая благородная госпожа сморщила нос. – Судя по его лицу, дело предстояло не из простых. Еще Костэн сказал, что Верховный Амадим заинтересован в возобновлении дипломатических визитов и, как ты не желаешь видеть никого, кроме Юргена, так он хотел бы иметь дело лишь со мной.
- Хорошо, – кивнула Клима. – Я пошлю тебя на Холмы, когда мы возьмем Кайнис. Пока езжай куда-нибудь в тыл и закажи швее новые наряды. Я выдам тебе средства и одного из Гулининых учеников, для скорости передвижения. Гернес, что по части армии?
- Отчет по расходам я тебе отдал, – с готовностью доложил тот. – Настроение у солдат боевое, пища скудновата, лошадей недостает. Разведка проведена, брать Кайнис можно хоть завтра…
Гера говорил и смотрел на лицо Климы. Из-за свечей оно казалось желтым, а тонкий золотой ободок в волосах поблескивал, точно живая змейка. В этом неясном, мерцающем свете особенно отчетливо были видны темные тени, уже, казалось, навечно поселившиеся под черными глазами. Нос чудился особенно длинным и горбатым, напоминающим изломанный птичий клюв, а тонкие губы – узкой чертой, нарисованной теми чернилами, которыми обда сейчас пишет по бумаге. В последнее время Гера начинал по-настоящему понимать то, о чем ему еще год назад говорил Тенька: их непогрешимая Клима – тоже живой человек. И она тоже устает от дорог, бессонных ночей, постоянного напряжения. Но именно то и отличает избранницу высших сил от них всех: раз за разом она оказывается сильнее своей усталости, и сияние в глубине глаз лишь разгорается ярче, поглощая темные круги, горбинку на носу, морщину между бровей, тонкие искусанные губы, делая все это неважным, несущественным по сравнению с той необъяснимой силой, которая так поразила его еще в самую первую их встречу. Пожалуй, Гера понимал, почему в ту злополучную ночь зимнего солнцестояния Тенька не смог просто развернуться и уйти, когда Клима желала, чтобы он остался. И почему Зарин с Хавесом так бравируют перед обдой и друг перед другом. Понимал – но все же находил красоту и мягкость Лернэ в тысячу раз лучше властного Климиного обаяния.
Клима в очередной раз устало потерла виски и переплела пальцы.
- С войсками все ясно. Теперь перейдем к бюджету.
Она перевела взгляд на казначея, и казначей тут же выронил платочек.
Гера заглянул в бумагу, которую Клима держала перед собой. Это был список предстоящих расходов, и, видят высшие силы, тут было, чего испугаться. Итоговая сумма выходила поистине заоблачной.
У казначея имелась копия списка, которую тот нервно теребил подрагивающими пальцами.
- Моя обда… Обда Климэн… Вот хоть режь меня – денег нет!
Черные глаза стали колючими, а тонкие губы вовсе сжались в нитку.
- А куда подевалась прибыль от пятнадцатого июля?
- Д-доски, – заикаясь, принялся перечислять казначей, тараторя при этом не хуже Гульки, – лекарства, доля на восстановление Гарлея, доля на жалования, доля на закупку продовольствия по сниженным ценам, фураж, кони, ремонт тяжеловика, разбор тяжеловика на запчасти, покупка нового у сильфов…
- Достаточно, – оборвала Клима. – По моим расчетам там должно было остаться не меньше трети.
Казначей побелел окончательно, и Гере захотелось вслух объяснить ему, что обда имеет мало общего с беззаконной крокозяброй и не казнит подданных направо и налево.
- Там о-осталось… Но ведь здесь, в списке… такие траты! Снова доски, платья госпоже… т-то есть сударыне послу, – кивок на Ристинку, – опять армия, фураж… сократить бы!
- Это сокращенный вариант, – холодно поведала Клима. – Ты казначей, так изволь достать средства. Или найди того, кто достанет. У тебя под боком ошиваются ведские купцы. Сбор урожая скоро, налоги из Косяжьей крепости до сих пор не привезены. Заниматься этим – твоя обязанность. А не рассказывать мне, что нет денег.
- У купцов тоже негусто, – умоляющим тоном поведал казначей. – Урожай засуха попортила! А в Косяжьей крепости сами впроголодь живут, там и десятой части налога собрать не могут. Обда Климэн, позволь еще немножко сократить…
- Не позволяю, – отрезала Клима. – Чего хочешь делай, но чтобы на каждый пункт из этого списка хватило. Ничего. Ты ведь достал где-то лишние деньги на ту историю с тяжеловиком. Значит, можешь. Продолжай в том же духе.
Гера дочитал упомянутый список до конца и нахмурился.
- Моя обда, погляди вот здесь. Не ошибка ли?
Клима проследила, куда он указывает, и равнодушно мотнула головой:
- Нет, все верно.
Гера еще раз перечитал строчку и нахмурился, глянув на присутствующих. Ристя, командир разведки – еще ладно, они почти свои. Но остальные… Особенно Гулька, не умеющая держать язык за зубами.
- Моя обда, выйдем на пару слов.
Клима тоже покосилась на злополучную строчку и с обреченным видом поднялась из-за стола.
Они вышли на полутемную веранду, полную спящих в горшках роз. В траве у порога громко стрекотали сверчки, на сильфийском фонаре хлопали громадными пушистыми крыльями ночные бабочки.
- Как это понимать, Клима? – совсем другим тоном спросил Гера.
- А что тебе не нравится?
- Ты записала на жалование палачам столько, сколько уходит на содержание сотни моих солдат! Ты опять за свое?
- Нет, это ты опять за свое! – огрызнулась Клима с раздражением. – Мне казалось, ты уже не тот восторженный мальчик, каким был этой зимой, и понимаешь, зачем на войне нужны палачи.
- Да, я уже не тот, – согласился Гера. – И я ничего не говорил, когда в Фирондо на заднем дворе ты потихоньку казнила тех, кто готовился нанять против тебя убийц. И когда в Гарлее велела сбросить со стены коменданта, плюнувшего тебе в лицо. И даже когда в Косяжьей крепости неведомо куда пропали десять человек, я молчал. Но сколько палачей ты намерена нанять теперь? И скольких они казнят, когда мы займем Кайнис? Хочешь устроить резню? Я никогда не поддержу этого, и тебе не позволю. И не надо на меня так смотреть, я больше не боюсь, в отличие от казначея.
- Я не виновата, что именно страх заставляет его работать, – буркнула Клима и тут же одернула себя: – Впрочем, какого смерча я опять перед тобой оправдываюсь?
- Потому что на сегодня я единственное, что осталось от твоей совести, – горько отметил Гера. – Не уходи от ответа. Что ждет Кайнис? Для чего столько палачей?
- В Мавин-Тэлэе их будет больше, – тихо ответила Клима. – И не надо на меня так смотреть. Я со времен Института говорила, что на орденской стороне будет много крови. Но ты опять меня не слышал. Так слушай теперь. Веды, мелкие приграничные крепости – они и так были почти мои. А истинно орденские города – Кайнис, Мавин-Тэлэй, Кивитэ, Диграстр, Мятезуч – мне придется вырывать с мясом. Там не хватит даже моего красноречия. Поэтому казней будет много, в том числе прилюдных.
- А Институт? – тихо спросил Гера. – Ведь его тоже придется занимать, как отдельный город. Затопишь в крови наши белые стены?
Клима закусила губу.
- Посмотрим.
- Не проще ли миловать?
- Прослыть слабой и получить ортону в спину? Нет, не проще.
Гера вздохнул.
- Я не Тенька, и по глазам читать не умею, но скажу тебе, что ты настолько боишься показать слабость, что не понимаешь: истинная сила – в милосердии. Я уже не мальчик, это правда. Мне многое довелось повидать. Но этого убеждения ничего не развеет.
- По-твоему, я должна пощадить наиблагороднейшего? Или наставницу дипломатических искусств?
- Ты ведь не стала убивать Артасия Сефинтопалу.
- Он мне присягнул.
- А если и наставница дипломатических искусств присягнет?
Клима нехорошо фыркнула.
- Скорее небо упадет на землю, чем эта орденская тетка изменит своим убеждениям. К тому же, я обещала ей казнь. Еще там, в подвале Института.
- Тебе было семнадцать лет.
- А сейчас почти двадцать. И что с того?
Гера щелкнул ногтем по сильфийскому фонарю, и мотыльки упорхнули прочь.
- Порой я согласен с Ивьяром Напасенталой, который говорит, что ты слишком юна. Клима, неужели ты думаешь, что месть семнадцатилетней девочки дороже милосердия взрослой обды?
Она крепко переплела пальцы, и спина стала особенно прямой, как всегда в минуты споров.
- Я думаю, это не твое дело.
- Клима, сократи расходы на палачей. Когда мы берем пленных в бою, то обещаем им жизнь, а не казнь. Мы – один народ, люди Принамкского края, ты еще помнишь это?
Клима дернула плечом, не дав ответа. Гера не стал переспрашивать. За минувшее лето он узнал эту, новую Климу даже лучше, чем когда-то знал прежнюю. Если обда замолчала – это значит, она приняла к сведению. И большего уже не добьешься.
Клима задумчиво оглядела горшки с розами.
- Теперь я вижу, ради чего ты шляешься на разведку, как простой солдат. Что, дарить Лернэ обычные цветы зазорно для великого полководца? А если после такой вылазки моя армия останется обезглавленной?
- Не останется, – коротко заверил Гера. – И после Фирондо – кто бы говорил!
- Это было единожды, – проворчала Клима. – И не ради пыльного веника, а за все той же головой моей армии. Больше я на Тенькино «интересненько» не поведусь.
- Кстати, о Теньке, коли зашла речь, – помрачнел Гера. – Мне кажется, он стукнулся об тучу. Придумал себе какую-то звезду с неба…
Клима выслушала душераздирающую повесть о Тенькином помешательстве и в ответ лишь пожала плечами:
- А почему ты не допускаешь мысли, будто он и впрямь через зеркало познакомился с девушкой из иных миров? Он этими мирами с первого дня нашего знакомства бредит.
- Исключено! – убежденно заявил Гера. – Ни в одном из миров не существует девушки, способной заставить нашего Теньку в здравом уме прибить полку и убраться в комнате!
Совещание окончилось далеко заполночь, и Герина матушка тут же поспешила накрыть ужин.
Штабные, Гулька и икающий от страха казначей ушли ночевать по соседям, поэтому ужин получился в узком кругу, для своих. «Своими» сегодня были Герины родные (за исключением сестренки, которая уже видела третий сон) Ристинка, Лернэ, Клима, Зарин с Хавесом и сам Гера.
- Почти как в старые добрые времена, – отметил Зарин, накладывая себе из котелка вареную картошку.
- Только Юргена недостает, – фыркнула Ристинка.
- И Даши… – очень тихо сказала Лернэ.
Все тут же приумолкли и потупились.
- А еще Теньки, – поспешил развеять траурную тишину Гера. – Где этого веда носит? Он мне клялся, что сегодня спустится к ужину!
- Может, сходить и позвать его? – с готовностью приподнялся Хавес.
- Ты что ли пойдешь? – отпустил шпильку Зарин. – Да ты в его комнате у самого порога заплутаешь!
- По себе судишь?
- Да нет, по той череде сгинувших смельчаков, имевших несчастье заглянуть на его чердак!
И в тот момент, когда Гера уже собирался одернуть обоих, на лестнице показались сперва ноги в стоптанных башмаках, а потом и их обладатель.
Тенька был весел и взлохмачен, а хитро прищуренные глаза выдавали, что он явно задумал какую-то «интересненькую» авантюру.
- Ага, все в сборе! – широко улыбнулся он. – И все не ожидали меня видеть! А в глазах Геры и Лерки я еще почему-то псих. Ну, ничего, во имя науки и не такое случается! Эй, – он посмотрел вверх, на часть лестницы, скрытую от сидящих за столом. – Иди сюда, не бойся! Хэ, шэ! Айлаша!
Гера ожидал чего угодно, но не того, что чей-то тоненький голосок проворкует: «шэ-ша!», а на ступенях покажутся вторые ноги, в красных чулках… нет, скорее, сапогах, поскольку чулок на таких гигантских тонких каблуках не бывает. Обтягивающих красных сапог, правда, тоже.
- Я же не один это вижу? – хрипло уточнил Зарин. – Мы все тут стукнулись об тучу?..
- Ой, мамочки, – только и смогла проговорить Лернэ.
Даже у непрошибаемой Климы медленно поднялись брови.
Вслед за чулками-сапогами показалась их обладательница. Помимо обуви на ней были обтягивающие синие… пожалуй, панталоны длиною намного выше колена. А еще рубашечка, которую неведомый портной выкрасил в несуществующие у радуги оттенки, но отчего-то пожалел рукавов. Волосы и впрямь были совершенно неописуемого цвета, а в ушах и носу блестели сережки.
Девушка (а по фигуре это была несомненно она!) остановилась на одной ступеньке с Тенькой, и стало видно, что она выше его как минимум на полторы головы. Колдун вальяжно приобнял ее за талию и увлек за собой ниже. Непомерные каблуки ловко клацали по дощатому полу.
- Знакомьтесь, – объявил Тенька, подведя спутницу к столу. – Это Айлаша, что в переводе на принамкский означает «Звезда». С некоторых пор она моя «гел-фра», то есть, возлюбленная.