— Тогда почему ты позволяла им… — в его голосе причудливо смешались злость, растерянность и недоумение.
— Я устала, — только и сказала Ванда. Даже на то, чтобы выговаривать слова, казалось, не хватает сил. Да и вряд ли она могла объяснить, даже если бы пожелала.
— Ванда, посмотри на меня. — Он взял её лицо в ладони и удерживал — мягко, но настойчиво — пока она всё же не взглянула ему в глаза. — Что с тобой происходит? Я запутался, пытаясь понять это — искренность в его голосе вызвала улыбку Ванды, но в ответ он только непонимающе нахмурил брови. — Когда мы работаем, ты выглядишь спокойной, полной энергии и идей… но вечером будто становишься кем-то другим. У тебя появляется этот блуждающий взгляд, непонятная мне вялость, тебе словно всё становится безразлично! — он перевел дух, явно не привыкший говорить такими яростными монологами.
— Зачем ты за мной пошел? — тихо спросила она, не особенно нуждаясь в ответе.
— Я не собирался шпионить за тобой, — он покачал головой, и всё смотрел на её, будто пытаясь разгадать программный код её души. — Меня беспокоило твоё состояние, и я боялся, что с тобой что-нибудь случится.
— Ты ведь робот, Вижен, — она пожала плечами, не пытаясь отстраниться от его рук. — Ты не можешь бояться.
— Я тоже так полагал, — нехотя кивнул он, и внимание Ванды привлекло сомнение, которое появилось в его глазах. Эти слова явно не были фигурой речи. — Быть может, я подобрал некорректные слова, но кажется вы, люди, именно так называете чувство беспокойства за кого-то. Ну знаешь… — он неопределенно взмахнул рукой, жест вышел слишком плавным и непривычным для человека, — …когда без каких бы то ни было причин, вопреки разумным доводам, снова и снова возникают мысли о том, в безопасности ли человек. И даже картинки того, что может с ним происходить прямо сейчас. — Он поморщился, и вот это наоборот выглядело очень по-человечески. — Неприятные картинки. — Вижен глубоко вздохнул, но, кажется, это не очень-то помогло, — Мой разум и анализ объективных факторов говорил, что все эти картинки бессмысленны, что ты достаточно сильна, чтобы исключить любую из представленных мною угроз, но почему-то этот вывод не снял напряжение. Мне показалось, что это похоже на то описание страха, который вы даете.
— Да, очень похоже… — пробормотала Ванда.
— Но самое странное, что это не рациональное, выбивающееся из статистических вероятностей ощущение оказалось правдивым. Это ставит под сомнение все мои оценочные алгоритмы и… — он посмотрел ей в глаза. — Мне страшно, что это повториться, но в другой раз я совершу ошибку и недооценю опасность. Ванда, прошу тебя, не делай так больше. — Он накрыл её руки своими и крепко сжал, будто не мог выразить словами всю силу своей просьбы.
— Хорошо, больше не буду. Прости, что заставила тебя волноваться… — шепотом сказала она и поморщилась, — не говори остальным, пожалуйста. Мне и так очень стыдно.
— Не беспокойся, никто не узнает, — он улыбнулся и погладил её по щеке. Мягкое, полное заботы и желания оберегать прикосновение растревожило Ванду. Она почувствовала, как по кокону бесчувственности поползли трещинки. Но какая-то часть разума тут же этому воспротивилась: нет! Нет-нет-нет, не хочу опять всё это чувствовать! Не снова! Не сегодня.
Видимо, что-то отразилось на её лице, потому что Вижен излишне поспешно убрал руку от её лица, перенес Ванду в спальню и тщательно укрыл её, будто маленького ребенка. Ночник превращал темень в мягкий полумрак, тяжелые одеяла придавливали и манили погрузиться в их тепло ещё глубже, туда, где расслабленность перетекает в сон.
— Я посижу тут, пока ты не уснешь, — то ли сообщил, то ли спросил Вижен, но Ванда лишь кивнула.
Тело отчаянно нуждалось во сне, но разум всё никак не мог перестать цепляться за явь. И Ванда, не шевелясь, лежала в своем логове из подушек и одеял и наблюдала за Виженом. Он устроился в кресле, подогнув одну ногу под себя, и читал.
— Почему ты не велел им остановиться? — вопрос прозвучал неожиданно даже для самой Ванды. — Почему сразу ударил? Из-за того, что они были пьяны и не послушали бы?
Вижен поднял голову и, кажется, очень удивился этому вопросу, а потом на его лице вновь проступила растерянность. Он открыл рот, чтобы ответить, но слова так и не прозвучали. Андроид опустил взгляд и какое-то время смотрел на свои руки. Потом он поморщился и пробормотал чуть слышно:
— Я не знаю.
========== Пелена ==========
Следующим утром главным желанием Ванды было желание умереть. Прямо здесь и сейчас. Голова чудовищно болела, обострившееся восприятие улавливало целый сонм шумов и звуков, каждый из которых был словно скрежет ногтей по стеклу, с той только разницей, что проходился он по нервам.
Ноги были как ватные, кожа болела, волосы торчали во все стороны, а когда она доковыляла до ванной и мельком взглянула в зеркало — едва от него не шарахнулась! Мысли и воспоминания сбились с перепутанную, бурую паутину, и потребовалось не менее получаса контрастного душа, чтобы обрывки образов и ощущений сложились воедино.
Когда это случилось, Ванда застонала, прижимаясь лбом к холодному пластику душевой кабинки, и медленно сползла на пол. Она содрогнулась от отвращения и к ситуации вообще и к себе самой, но никак не могла решить, что хуже: сам факт произошедшего; то, что Вижен увидел её в такой ситуации, в таком состоянии, или если бы он не пришел? Она не сомневалась, что он сдержит слово и никому не расскажет, но мучительным был сам факт его знания! Как он смотрел на неё вчера! Сейчас, при свете дня, хотелось закричать: «Нет-нет-нет, я совсем не такая!». Но это ведь было ложью. Не такая она только пока не наступит ночь, пока не вернутся кошмары и когда это случится — она такая, может и хуже.
— Оборотень, мать твою… — буркнула Ванда своему отражению, которое всё ещё было помятым и унылым, но уже куда лучше.
Стоило открыть дверь, как в сознание ворвался очередной режущий звук — на этот раз звонок селекторной панели. Ванда нехотя нажала кнопку и увидела на экране Наташу. Та присвистнула.
— Вот это ночка у тебя выдалась! — Ванда постаралась удержать выражение лица нейтральным. — Спустишься в конференц-зал? У нас, кажется, появилось дело.
— Да, дай мне десять минут.
Обсуждение в зале было как обычно бурным: с горячими спорами, кучей чертежей и данных на широком экране, но его всё равно не хватало, и кипа бумаг покрывала длинный стол. Но Ванда едва ли слышала и четверть из того, что Тони пытался до всех донести. Голова мучительно болела, а ещё было дико стыдно, казалось, что вчерашние позорные приключения написаны на её лице крупными красными буквами.
Наташа, которая, напротив, следила за обсуждением очень внимательно, незаметно тронула Ванду за руку и тихо спросила:
— Что произошло между тобой и Виженом?
Вот это называется — шпион!
— О чем ты? — Ванда опешила. Взгляд сам собой устремился к андроиду, но девушка опомнилась вовремя.
— Вот об этом, — Наташа усмехнулась, хотя казалось, даже не глянула на Ванду! — Ты старательно избегаешь смотреть на него даже мельком. Он наоборот постоянно смотрит на тебя.
— Не знаю о чем ты, — пробормотала она, понимая, насколько жалко это звучит, но Наташа не стала вдаваться в подробности, хотя и не отказала себе в удовольствии фирменным жестом приподнять бровь.
Все следующие дни Ванда очень старалась быть «хорошей девочкой»: она ещё активнее принимала участие в любой, даже довольно рутинной, работе центра, и запрещала себе думать о клятом ночном инциденте и том, что породило его. Впрочем, с наступлением вечера, мысли возвращались. Однако теперь Ванда решительно запирала дверь, обкладывалась бумагами и чашками с кофе и делала вид, что день продолжается. Яркий искусственный свет горел всю ночь, поддерживая эту хрупкую иллюзию.
Пару раз на её пороге оказывался Вижен. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке во время этих кратких визитов, но всё же пытался поддерживать ненавязчивую беседу. Ванда тоже старательно играла в эту игру, хотя видела, с какой тревогой он смотрит на неё. С тревогой и настороженностью, будто в любой момент ожидает очередной глупости. Эти мысли вгоняли Ванду в стыд и побуждали вежливо выпроваживать его раз за разом. Закрывая дверь, она чувствовала секундное облегчение, когда с лица соскальзывала улыбчивая, спокойная маска, но стоило взглянуть на неуютную, пустую комнату, как душу снова окатывало холодом. Неясный порыв требовал распахнуть дверь, выбежать в коридор и догнать Вижена, потому что казалось, что рядом с ним будет не так одиноко, будто демоны, терзающие Ванду, не посмеют приблизиться, пока она не одна. Но холодный голос разума говорил: «нет». Он был прав, демоны сидели в ней самой. Куда бы ни пошла, она бы прихватила и их.
И раз за разом она оставляла дверь закрытой. Она опускала жалюзи, закрывала шторы, и позволяла алой магии наполнить комнату хаосом красных линий, которые медленно выплетали образ Пьетро. Брат, усмехнувшись, садился на диван, она закидывала свои ноги поперек его и делилась кофе. Они болтали до самого утра. Порой — о делах, порой о бесполезной ерунде, но даже это было так ценно!
Сколько всего она не сказала ему! Сколько было планов, которые они отложили на «после мести»! Посмотреть мир, сфотографироваться у Пизанской башни (Пьетро задавался вопросом, сможет ли он остаться на фотографии несколько раз, если будет очень быстр), отправиться в морское путешествие и увидеть стаю дельфинов, попробовать жгучую южноамериканскую еду… столько всего они не успели! Каждый вечер Ванда вспоминала всё новые пункты этого плана, длиной на целую жизнь, и с азартом перечисляла их. Пьетро усмехался, качая головой и глядя на сестру с той непередаваемой заботой и теплотой, которая удерживала её от безумия даже в самые плохие времена.
А Ванда всякий раз, глядя на него в ответ, ощущала укол предательства: она отправила его туда, где он нашел свою смерть, и не успела ничего сделать. Смогла только почувствовать этот миг, но не предпринять что-либо. Ярость и боль переполняли её тогда, они направили её к Альтрону, они сгибали её пальцы в хищных пассах, вырывающих у робота сердце. Но что если бы она решила иначе? Что если бы вместо поисков мести, она бы сразу пошла к Пьетро? Её магия почти не знала границ, что если бы она смогла удержать его по эту сторону? Но она поддалась жажде мести. Хотелось уничтожить Альтрона, руками разорвать в клочья и заставить почувствовать её боль в полной мере. Тихий голос внутри частенько спрашивал: «Ты мстила за брата? Или за боль, которую испытала сама?». Ванда знала ответ, и сидя на одном диване с Пьетро, ей было мучительно стыдно.
— Ты должен был выжить, — тихо сказала она, подтягивая колени к груди и отводя взгляд. — Ты пожертвовал собой, чтобы спасти другого человека, а я даже не попыталась спасти тебя, предпочтя мстить… — Ванда вскинула голову, беспомощно глядя в спокойное лицо Пьетро, — …тогда мне даже не пришло в голову, что можно попробовать, понимаешь?! Я была уверена, что ты умер… и я…я…как я могла не попробовать?!
Она закрыла лицо руками, желая вылезти из собственной шкуры, стать кем-то совсем другим, забыть весь этот кошмар. Но в ответ на эти попытки мысли только проступали явственнее.
Пьетро печально вздохнул и притянул сестру к себе, покачивая, как ребенка. Ванда плакала и не могла прекратить снова и снова произносить одни и те же слова: «Выжить должен был ты…». Эти мысли не оставляли её. Они были с ней на заданиях и в компании друзей, они тупой болью пульсировали в висках, когда Ванда засыпала и когда открывала глаза утром. Они наполняли её тупым безразличием в ту проклятую ночь в клубе. Они всё разрастались, медленно, но неотступно, и порой Ванде казалось, что вот-вот она станет всего лишь оболочкой, а внутри не останется ничего кроме них. Правда была в том, что она не знала, как жить с этим дальше.
И в какой-то момент чаша оказалась переполнена. В какой-то момент Ванда, поднимая руки для заклинания, не ощутила глухого страха. Она с удивлением обнаружила, что его место заняли уверенность и решимость. С того вечера многое изменилось.
— Это временно, обещаю, — говорила она, когда под утро отпускала нити заклинания и позволяла магии развеять образ брата. В этот момент Пьетро хмурил светлые брови, и его глаза наполнялись тревогой, он качал головой, но Ванда ослепительно улыбалась в ответ и сжимала его руки, ощущая, как они тают под пальцами. Но и это больше не отдавалось внутри режущей болью.
— Доверься мне, всё будет в порядке. Я обязательно придумаю что-нибудь!
Ванда всё ещё не могла удерживать это заклинание постоянно и параллельно заниматься делами в команде мстителей. Она понимала, что если во время задания от неё потребуется максимум силы, а она не сумеет его предоставить — это поставит под угрозу друзей. Такого нельзя было допустить, а значит для этих чар стоило создать собственное, автономное питание.
Появление плана действий приободрило Ванду, и она с головой погрузилась в работу. Во время обеда в кафетерии Наташа с интересом заглядывала в несуразные каракули Ванды, интересуясь, не занялась ли ведьма авангардным искусством. Она не могла увидеть в хаосе линий попытки создать магическую формулу для постоянной циркуляции энергии, но явно замечала в подруге перемену и радовалась ей. Также как и Стив и остальные. К удивлению Ванды все они заметили, что она «ожила», и были искренне рады. Только на лице Вижена ведьма периодически замечала тень беспокойства. Впрочем, возможно, это не имело отношения к ней: андроид всё ещё познавал людей, и они, как он сам уверял, часто ставили его в тупик.
Несколько недель пролетели незаметно, лето окончательно сдало позиции осени, и теперь постоянно накрапывал дождь. Но Ванда не видела его, сейчас она редко открывала окна.
Сбросив ботинки у входа и заперев дверь, она повторила уже ставшую привычной серию сложных пассов, творящих заклинание, и побежала за парой чашек кофе. Её стол и пол возле него были завалены исчерканными листами, но результат стоил потраченного времени.
Ванда развернулась, победно улыбнувшись привалившемуся к диванному поручню брату.
— Я почти закончила, Пьетро! — радостно воскликнула она, передавая ему одну из чашек. — Ещё буквально пара дней и тебе не придется уходить.
Он взял кружку, но не отпил из неё, а переставил на тумбочку. Его руки сомкнулись вокруг ладоней сестры, и он наклонился, дуя на них так, будто хотел согреть. Ванда недоуменно воззрилась на него, но потом улыбнулась и обняла его. Этот жест пробудил воспоминания о давних, тяжелых временах, когда они всё время мерзли, мокли под дождями и радовались любой добытой еде.
— Всё было так давно, правда? — тихо сказала она, положив голову ему на плечо. — Как страшный сон. Но сейчас всё иначе! — Ванда отстранилась, крепко взяв его за плечи и улыбаясь. — Я закончу, и всё станет просто чудесно! Так, как мы хотели! И даже лучше! Тебе понравится с ними работать, всё, конечно, не идеально, но мы правда многим помогаем здесь. И ты… — он всё смотрел на неё, и в этом взгляде было беспокойство и тревога. Его руки легли на плечи сестры, повторяя её движение, но было в этом что-то останавливающее.
Ванда понимающе улыбнулась и чмокнула его в щеку:
— Доверься мне. Я знаю, что делаю, правда!
И она вновь устроилась за столом, внимательно вчитываясь в составленные формулы и время от времени шевеля алыми пальцами, чтобы повторить какой-то особенно сложный пасс. Вечер постепенно перетекал в ночь, чашки с кофе пустели и наполнялись снова, а глаза предательски слипались. Но к счастью и для этого было своё маленькое колдовство.
Ванда страстно желала добиться успеха и убедить Пьетро в том, что он беспокоится зря. Весь мир пронизан магией, некоторых существ она заполняет и материализует также, как делают это молекулы и атомы в случае с человеком. Так что не было никаких причин усомниться в успехе, только чуть-чуть доработать технологию и…
— Ванда! — вновь эти руки подхватили её, бережно прижимая к груди. Она казалась такой горячей!
— Ты, похоже, перегрелся… — тихо засмеялась Ванда, вяло удивляясь тому, как глухо звучал её голос. И как вообще тут оказался Вижен.
— Это ты холодная как лёд! — его голос звенел от напряжения. — Ох, Ванда, что ты сделала?!
— Я…ничего… — говорить не хотелось, рядом с ним было комфортно и тепло, она поерзала, устраиваясь на руках удобнее. Она почти закончила с заклинанием, но так устала! Ничего не случиться, если сейчас подремать, а последние штрихи нанести завтра. Всего-то день…. Ванда прикрыла глаза, готовая провалиться в сон, но стоило ей сделать это, Вижен резко встряхнул её.
— Нет, Ванда, не засыпай! Ты не должна спать, слышишь?