<p>
После того, единственного, разговора больше они не встречались наедине - да и вообще говорили только о делах. Впрочем, только о них они и говорили всегда.</p>
<p>
Николя не хватало здесь, на корабле, настоящих цветов. Он хотел бы собрать для Орлова целый букет из вишни, козьей жимолости, гвоздики и липовых листов – из всего, что творилось у него в голове.</p>
<p>
Качнув головой, Николя отогнал от себя этот ураган бесполезных мыслей и посмотрел на часы. До смены Орлова оставалось ещё полчаса.</p>
<p>
«Очень хорошо», - подумал он. Поджал губы и, открыв в блокноте следующий листок, принялся решительно рисовать один-единственный липовый лист.</p>
<p>
Когда же Орлов появился на мостике, Николя будто бы невзначай оставил блокнот на подставке и, сдав пост, поспешил отправиться к себе. Сердце билось бешено, и он уже жалел о том, что сделал только что. Оказавшись в каюте, он несколько раз прошёл из конца в конец – но поскольку успокоиться это не помогло, снова накинул китель и отправился на палубу для пилотов.</p>
<p>
</p>
<p>
Здесь, как всегда, было шумно. В отсутствии опасности пилоты оказывались самой бесполезной частью груза, и потому им оставалось только играть в карты и пить собственного изготовления сладковатый, выдержанный на фруктах с гидропонной фермы ром.</p>
<p>
Каждый раз этот напиток имел новый вкус, но кое-кто делал его лучше, чем профессиональные трактирщики в порту.</p>
<p>
Флягу с настойкой пускали по кругу, потому что персональная посуда была не в ходу, и, конечно же, досталось и Николя, который сделал несколько глотков и, если не успокоился, то, по крайней мере, немного повеселел.</p>
<p>
Ему протянули гитару – Николя, как и многие в полку, всегда неплохо пел, и он спросил:</p>
<p>
- Что спеть?</p>
<p>
Предложения посыпались со всех сторон, пока, наконец, не победило одно:</p>
<p>
- То, что не слышал никто.</p>
<p>
Николя задумчиво побарабанил по корпусу гитары, затем опустил взгляд и провёл пальцами по струнам. Ему вдруг снова стало грустно, как будто вернулось то, что ром почти что помог забыть. И он запел о том, что все последние недели было у него в голове - и что постепенно, день за днём, облекалось в слова, которые он не говорил ещё никому:</p>
<p>
- Слетают на плечи</p>
<p>
Обрывки несказанных слов.</p>
<p>
Банален и вечен,</p>
<p>
Сюжет, к сожалению, не нов.</p>
<p>
Так единодушно</p>
<p>
Над этим смеется свет.</p>
<p>
Ты мне очень нужен…</p>
<p>
Николя замолк, когда горло перекрыл ком. Выговорить последнюю, давно звучавшую в голове фразу, вслух он не мог. Он поднял взгляд, наигрывая перебор и силясь отрешиться ото всех, уже жалея о том, что взялся петь, и взгляд его упал на одного из Крылатых, сидевшего в стороне от других и державшего на плече у какого-то юнги не из их компании руку. Юнга краснел и бледнел и явно не был рад тому, что оказался здесь, и, пользуясь возможностью прерваться, Николя спросил у поручика:</p>
<p>
- Астафьев, у вас всё хорошо?</p>
<p>
- Да, старпом, - усмехнулся тот. Рука его ловко нырнула расслабившемуся на секунду юнге подмышку и плотнее прижала его к себе. Юнга окончательно побелел.</p>
<p>
Мужские пары самого разного рода нередко складывались на корабле. Спустя несколько месяцев в открытом космосе мужской состав основательно терял над собой контроль. Отношения подобного рода не регулировал никто. И никто, по большому счёту, никому ничего не запрещал. В чужие дела вообще было непринято лезть. Но Николя вдруг стало так противно, что он отложил гитару и встал:</p>
<p>
- Отпусти его.</p>
<p>
- Что? – пилот воззрился на него с искренним удивлением.</p>
<p>
- Я сказал прекратить панибратство. Это приказ.</p>
<p>
- Приказ… - медленно повторил пилот, отталкивая юнгу от себя, - а ты не много ли на себя берёшь, лейтенант? Ты, как-никак, не один из нас, да и летаю я подольше тебя.</p>
<p>
- Как он попал на борт? – поинтересовался Николя, глядя на Астафьева, но обращаясь не к нему.</p>
<p>
- Как и все, - нехотя ответил другой пилот, - успокойтесь, офицеры. Ничего же не произошло. Мальчишка сам пришёл, а если и нет – то уже всё равно ушёл.</p>
<p>
- Дело не в юнге, - отрезал Николя, - поручик Астафьев оспаривает моё старшинство.</p>
<p>
- И не только его, если на то пошло, - Астафьев встал и, склонив голову набок, шагнул вперёд, - вы с нами тут пьянствуете, командир, а вас, должно быть, капитанская койка давно уже ждёт. Сами тёплое местечко нашли, так не мешайте и другим улучить свой шанс.</p>
<p>
- Что?.. – Николя побледнел и прищурился. Копившаяся в нём буря эмоций готова была, наконец, обрести плоть.</p>
<p>
- Что слышали, лейтенант. Уже весь корабль знает, какую вы птичку урвали, ставки делают, вы его или он вас.</p>
<p>
- Кто позволил вам упоминать имя капитана в подобном разговоре? – отчеканил Николя.</p>
<p>
- Тот, кто поставил его имя под вопрос.</p>
<p>
- Ответите ли вы за своим слова?</p>
<p>
- Так! – на ноги тут же поднялся командир звена. – Прекратить! Что за ерунда?</p>
<p>
- Отвечу. С десяти шагов. Хоть сейчас.</p>
<p>
- Вы в своём ли уме, господа? Мы не на балу, это дальний полёт, будет ещё в кого пострелять.</p>
<p>
- Без врачей. Я готов.</p>
<p>
- Лейтенант Троекуров! Астафьев пьян, хоть вы-то будьте умней! В одном полку так не решают ссор!</p>
<p>
- Как верно заметил Астафьев, это не мой полк.</p>
<p>
- Вот оно как… - командир звена набычился и замолк.</p>
<p>
- Ермин прав, - вмешался ещё один поручик, стоявший по другую сторону от Николя, - вышел не слишком удачный разговор. Пожмите друг другу руки и забудьте спор.</p>
<p>
- Я не могу взять слов назад, - отрезал Астафьев.</p>
<p>
- Как и я, - подтвердил Николя.</p>
<p>
Поручик закатил глаза.</p>
<p>
- Так! Так деритесь до первой крови. Мы сделаем круг и сабли дадим.</p>
<p>
- Исключено, - сказал Николя.</p>
<p>
- На корабле никто не будет стрелять! – перекрыл голоса говоривших голос командира звена. – Вы согласны, что это разумно, лейтенант?</p>
<p>
Николя покосился на него и поджал губы.</p>
<p>
- Пожалуй, что так.</p>
<p>
- А вы, поручик?</p>
<p>
Астафьев так же искоса посмотрел на него.</p>
<p>
- Хорошо. Но раз так, лейтенанту больше не стоит приходить сюда.</p>
<p>
- Не волнуйтесь, не нарушу ваш покой.</p>
<p>
Николя оттолкнул гитару и направился к выходу, чувствуя, что вот-вот окончательно потеряет контроль над собой.</p>
<p>
«Проклятый Орлов, - думал он, возвращаясь в каюту и срывая с себя мундир. – Как же я ненавижу его».</p>
<p>
</p>
<p>
Впрочем, уже к следующему утру ненависть его прошла. Он снова вспомнил о цветке, который остался на столе, и теперь уже думал о том, что смену ему будет сдавать не Орлов, и, значит, рисунок может увидеть и кто-то другой.</p>
<p>
Николя не мог успокоиться всё время, пока пил утренний чай, а затем, когда чашка была уже почти пуста, его размышления прервал стук в дверь.</p>
<p>
Николя поднялся и тут же подошёл к двери – по другую сторону стоял Орлов.</p>
<p>
- Вы забыли вчера, - он держал в вытянутой руке блокнот. Николя мгновенно покраснел, - и напрасно вы встали так рано, до вашей смены ещё восемь часов.</p>
<p>
- Я… хотел немного полетать, - Николя прокашлялся, голос снова отказывал ему.</p>
<p>
- Лучше бы вам отдохнуть. У вас красные глаза.</p>
<p>
- Ничего. Я всегда мало сплю.</p>
<p>
Николя закусил губу и приподнял взгляд, невольно думая о том, видел ли Орлов то, что он оставил ему, и если видел, то почему ничего не говорит? «Вряд ли он вёл бы себя так, если бы знал,» - тут же остудил собственный пыл Николя.</p>
<p>
- Я пойду, - тем временем сказал капитан, - я бы всё же рекомендовал вам отдохнуть.</p>
<p>
- Да, капитан.</p>
<p>
Дверь закрылась, а Николя остался стоять, сжимая блокнот в руках. Он боялся открыть его, и если бы тот не содержал записи, необходимые не только ему, попросту отправил бы его в измельчитель мусора, чтобы не смущать себя.</p>
<p>
Наконец, вздохнув, он всё-таки приоткрыл блокнот - будто для того, чтобы проверить, не приснился ли ему давешний цветок. Цветок не был сном. И на соседней странице красовался другой, выведенный несколькими точными движениями – Николя как наяву представил, как тонкие пальцы капитана небрежно чертят его. С одной страницы на другую перебегала изогнутая, как крылья космического Ветра, веточка плюща.</p>
<p>
</p>
<p>
ГЛАВА 10</p>
<p>
Какое-то время Николя молча стоял, глядя на пересекающую бумагу извилистую линию и пытаясь осознать, как следует её понимать. О ком пытался сказать ему Орлов, он не знал, но мысль о том, что граф может быть так смертельно предан кому-то ещё, сводила его с ума. Затем он ударил кулаком по столу, пытаясь собрать и себя самого, словно пальцы в кулак. Что делать теперь - он не знал. Мгновенно исчезло всякое желание идти на тренировку или в рубку – куда-нибудь.</p>
<p>
А ещё через минуту в дверь снова раздался стук, и Николя едва не взвыл. «Если это Орлов – я убью его», - пообещал он себе, сам не понимая до конца, откуда в нём эта злость. Ведь Орлов ничего ему не обещал.</p>
<p>