- Мне будет достаточно увидеть кончик хвоста или лапу – словом, совсем малую часть, чтобы доложить отцу Онуфрию, что всё в порядке. Он очень беспокоится.
- Да по-христиански ли это – покой вечный нарушать?
- Так вот я и хочу выяснить, в покое вечном этот пёс, или племя кощеево до него добралось. Лопата у вас есть, надеюсь?
- Есть, а как же! Да токмо…
- Несите, - прервал я причитания сторожа. – Митька, ты слышал, нужно просто убедиться, что пёс там, а не откапывать его всего. И сразу закопаешь обратно. Понял?
- П-п-п… - он стучал зубами и торопливо крестился, пока дед возвращался к нам с лопатой в руках. Ну что ж, я и так не сомневался, что наш младший сотрудник боится мертвецов в любых их проявлениях. Хотя я, признаться, и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Нет, я не боялся, но… мне было невыносимо грустно, хотелось бросить всё и уйти. Я не хотел вскрывать могилу собаки, не хотел иметь с этим делом ничего общего. Светило солнце, пьяняще пахли ландыши, а на меня вдруг навалилась такая тоска, что я чуть не взвыл. Я же видел этого пса, я держал его за лапу – а если он там? А если это не он? Стараясь отвлечься, я отвернулся и принялся следить за птичкой, прыгавшей по стволу дерева.
Митька поплевал на ладони и взялся за лопату. Он непрерывно стучал зубами, но работал споро и так увлёкся, что, несмотря на мои предупреждения, за пару минут раскидал холмик и углубился вниз едва ли не на полметра.
- Господи, спаси нас и помилуй… - свистящий шёпот старика вывел меня из тягостных размышлений. Я обернулся. Митька и сторож, оба с белыми, как полотно, лицами смотрели в раскрытую могилу. Я встал с чурбака, подошёл и тоже взглянул вниз.
Пса в могиле не было.
Я нервно сглотнул. Митька отбросил лопату и вновь принялся креститься, бормоча, кажется, «Отче наш». Мы со стариком переглянулись.
- А… где ж он, батюшка? – тупо спросил сторож. Я развёл руками:
- Нет его.
Мы вновь замолчали. Мысли мои кружились бешеным хороводом, и я изо всех сил старался сосредоточиться. Бесспорным был один-единственный факт: где бы сейчас ни был этот пёс, но он не здесь. Рогожка на месте, а тела нет. Сам ли ушёл, помог ли ему кто – сейчас не столь важно. А важно то, что дело это из невнятных домыслов превращается в нечто более-менее осязаемое. К могиле никто не приближался, но пёс неведомым образом исчез.
- Всё, Митя, я видел достаточно. Закапывай обратно, - распорядился я. – Скажите, дедушка, он точно мёртвый был? Сам уйти не мог?
- Точно, Никита Иванович, я ж святому отцу помогал его в яму опустить. Вот вам крест, точно пёс сей к праотцам отправился.
- Внешний вид пса описать можете?
Старик развёл руками:
- Обычный он… дворняга, таких много. Чёрно-рыжий, роста был вот такого примерно, - он показал ладонью где-то на уровне колен. – Уши торчком. Глаз не видел, закрыты были. Батюшка участковый, да что ж это такое приключилось-то? С каких таких пор в Лукошкине собак почивших похищают?
- Вот с этим нам и предстоит разобраться, - вздохнул я. Честно говоря, даже не знаю, какого варианта развития событий я бы хотел: увидеть пса в могиле или не увидеть. Первое свидетельствовало бы в пользу того, что к отцу Онуфрию пришёл не его Барбос. Но пса-то не было! Мне срочно нужно было посоветоваться с Ягой. – Митя, ты закончил?
- Так точно, батюшка воевода.
- Тогда идём. Спасибо за содействие, дедушка, будем вести расследование дальше.
- С Богом, - кивнул старик. – Вот ведь нехристи! – похоже, мою байку о шамаханах он проглотил на раз. – Ты уж разберись там, Никита Иваныч, мыслимое ли дело – над собакой почившей надругаться!
- Разберусь, - кивнул я. – Выход мы найдём, не провожайте.
Уходили мы быстро – куда быстрее, чем пришли. Я всеми силами старался запретить себе думать о том, что увидел, до разговора с Ягой. Едва миновав ворота, мы поймали попутную телегу – сосед возвращался из деревни и радостно вызвался нас подвезти. Было около полудня, солнце припекало совсем по-летнему.
- А что, Никита Иваныч, по какому следственному делу вы в собачий лес ездили? – немедленно прицепился разговорчивый мужик. Я даже не удивился: здесь это действительно в порядке вещей, и нужно уметь реагировать, иначе даже твоё молчание так истолкуют, что мама не горюй. Я пока не особенно хорошо умею, но стараюсь.
- Да так, проверить кое-что… - неопределённо ответствовал я, устроившись в мягком сене и вытянув ноги. Зато Митька включился от души:
- Батюшке участковому секретность тайную соблюдать надобно! Понял ты, голова еловая? Доручил нам государь дело зело важное, о каковом не токмо сказывать не велено, а и помыслить страшно!
- Понял, как не понять! Храни, Господи, милицию! Участковый-то наш от тайн государственных исхудал совсем, на девок красных не смотрит, вина не потребляет… - вот как будто меня здесь нет. Я хотел возмутиться, но наш младший сотрудник меня опередил:
- Тайны государевы мы пуще глаза бережём! Я на том лично стоять буду, аки полки македонские супротив персов! – а это ещё откуда? Я тихо присвистнул: метафоры у Митьки всё красочнее и красочнее. Представляю, какие сплетни теперь наш водитель по своей улице пустит. Впрочем, какая разница? Мы уже приехали. Я поблагодарил мужика, и мы вошли во двор.
Яга как раз закончила кормить кур. Митьку она перехватила у самых ворот и отправила его топить баню, а меня поманила в терем. Я не сомневался, что по выражению моего лица она сделает правильные выводы.
- Не было пса в землице, да, Никитушка?
- Не было, - подтвердил я. Плюхнулся на лавку и схватился за голову. Всякие дела у нас были, но чтобы собака воскресла!
- Ну вот и ладненько, - бабка успокаивающе обняла меня за плечи, и я уткнулся носом в её цветастую душегрейку. На сердце стало немного легче. – Я-то, признаться, вот только ты ушёл – а уже поняла, что его там не будет. Но проверить надобно было. А теперь обскажи-ка мне всё как есть. Вдруг чего угляжу в твоих словах, что поможет делу милицейскому.
И она, будто ребёнку, сунула мне в руки ватрушку. Начало этого дела не нагнетало страх, как в случае с теми же упырями, но оно было невыразимо печальным. Я словно по-прежнему стоял над разрытой могилой собаки. Я же видел его, Господи! Он смотрел мне в глаза и вилял хвостом. Он не должен был ни умирать, тем более от яда, ни воскресать, управляемый каким-то колдовством, - он мог бы спокойно дожить до глубокой старости. Как утопающий за соломинку, я цеплялся за мысль, что закопали его живым.
- Знаю, Никитушка, тяжко это. Животина безвинная муки сии ни за что терпит. А токмо дело наше – следствие вести. Держись, Никитушка, нет опергруппе пути назад.
- Спасибо, бабуль, - я вздохнул и отложил ватрушку в сторону. – Позже съем. Вы правы, тяжело это. Не было у нас ещё дел с животными. Так только, косвенно, когда шамахана в Филькином доме брали, да Кощей со своими кошками – но оно всё как-то походя, а тут…
- Не мы, участковый, дела выбираем, - они нас.
- И то верно. Ладно, что-то я и правда расклеился. Давайте работать.
Яга кивнула и села напротив. Я раскрыл блокнот, чтобы делать заметки по ходу обсуждения. Обычно это помогало.
- Мы встретили кладбищенского сторожа, ветхий такой дедушка. Помнит, как отец Онуфрий принёс пса, и сам помогал ему копать могилу. Уверяет, что пёс к тому моменту уже действительно был мёртв. Я склонен ему верить, всё-таки он при собачьем кладбище уже восемь лет, отличить мёртвого от живого, думаю, способен. Я попросил Митьку раскопать совсем немного, чтобы увидеть хвост там или лапу… часть пса, короче, - этого было бы достаточно.
- Но Митенька наш во рвении служебном на метр в землю ушёл? – хмыкнула бабка. Я тоже улыбнулся.
- Примерно. Я и опомниться не успел, а он уже…
- И пёс сей в землице обнаружен не был.
- Точно. Ни пёс, ни кот, ни хомяк какой-нибудь. Никого там не было. Старик Евлампий утверждает, что выкопаться и убежать Барбос не мог, да и тогда следы были бы совсем другие – как минимум холм разрыт.
- Ну… - бабка призадумалась. – Вот как его из земли незаметно достали – не ведаю. На то сила великая нужна, нет в Лукошкине таких колдунов.
- А Кощей?
- Да дался тебе Кощей, - отмахнулась бабка. – Сказано же, не выезжал никуда отец Кондрат, нет в город входа злодею проклятому. Он, может, и мог бы, но токмо сам, подручным его такое не под силу. И потом, Никитушка, ну ведь собака ж это! Да рази ж Кощей на такую мелочь силы тратить станет? Нет, не его рука здесь ворожила. Но вот чья…
Я тоже задумался. Других вариантов у меня не было.
- И ведь дело-то вроде доброе! Пёс вернулся к хозяину, все радуются – чем плохо? А всё ж таки дурь какая-то получается – пёс воскрес.
- Бабуль, а если… просто в качестве догадки. Мы вцепились в этого пса, как в ключевое звено. А вдруг дело-то не в нём? Вдруг он был просто пробным шагом нашего таинственного врага? Давайте смотреть шире.
- Рада бы, Никитушка, но нам и смотреть-то больше не на что. Пёс – наша единственная зацепка в этом деле. Ох, боюсь, кабы не пришлось нам его на экспертизу брать.
- Это как?
- Как с зубом да каплей кровяной, али забыл уже? Возьмём от пса частицу малую, да и обследуем старательно. Авось и доведаемся чего.
- А расшифруем как? – что-то меня эта идея не вдохновила. – Собака ведь, бабуль, с неё какую частицу ни возьми – только лаять и будет. Или кот ваш по-собачьи понимает?
- Побойся Бога, участковый, Васеньке лай собачий слушать! Прав ты, не скумекаем мы ничего. Не интре…пре… не поймём, короче. А токмо тогда я и не знаю, что делать.
Я тоже не знал. На этом моменте решили пока сделать небольшой перерыв. Подводя итог: пёс взаправду воскрес, да ещё и очень странным образом – перенёсся непосредственно из могилы в место, где над ним ворожили, не нарушив при этом насыпанный холмик земли. Дела-а… И как прикажете это расследовать?
- А не пошёл бы ты в баню, Никитушка? – после недолгого молчания подала голос Яга.
- Послали так послали, - хмыкнул я, но спорить не стал. Митька у нас в банном деле непревзойдённый мастер, обработает меня веником от души – а ну как здравые мысли в голову придут? Пока я чувствовал, что мы безрезультатно зациклились на воскресшей собаке. Кто его поднял, зачем, почему… а, потом! Сначала баня.
«Пообогреть начальство веничком» наш младший сотрудник был всегда рад. Он едва не сломал об меня веник – только берёзовые листья летели во все стороны.
- Митька, аккуратнее! Мне ж работать ещё!
- Да я ж вас со всем старанием, батюшка Никита Иваныч, аки маменьку родную!
Я только войлочную шапку на нос надвинул. Бесполезно. А потом он ещё и окатил меня едва ли не крутым кипятком.
- Вот и ладненько, Никита Иваныч, пятьдесят лет скинете да сто проживёте!
Я едва не рассмеялся от столь альтернативной математики.
- А проследуйте в предбанничек, бабуля нам уже и чаю поставила, угоститься дабы.
Я сполз с лавки и посмотрел на остатки берёзового веника. Ух… как я жив-то остался? Тело было настолько лёгким, что, казалось, я сейчас воспарю к потолку.
- Пошли, Митька, там и на твою долю чаю хватит.
- Рад стараться, батюшка участковый!
Мы уселись в предбаннике за самоваром. Идти никуда не хотелось, будь моя воля – я бы и уснул тут.
- Никита Иваныч, а я вот всё в толк не возьму…
- А?
- Что ж за бедствие беззаконное с псом приключилось? Куда он поделся-то из землицы сырой, нешто опять шамаханы, как вы и сказывали?
- Ну, куда он поделся – это мне, положим, известно. Вернулся к своему законному владельцу, отцу Онуфрию в храм Ивана Воина. А вот кто ему в том помог – это нам и предстоит выяснить. Не сам же ведь он справился. Яга говорит, колдовство на то нужно сильное.
Что-то ещё не давало мне покоя. Я помолчал, пытаясь ухватить мысль. Есть! Все известные мне здешние маги более-менее приличного уровня колдуют как? Гром, взрывы, чёрные тучи, пожар на полгорода… демона призвать, зелье наркотическое сварить. Короче, колдуют впечатляюще и со спецэффектами. И сразу ясно, где враг. А в этом деле не так. Автор и идейный вдохновитель дела о воскресшей собаке озаботился даже тем, чтобы замаскировать мощную магию под ничего не значащий пустяк. Барбос исчез из земли и появился в другом месте – живой, здоровый, могила не разорена, а бабка, наш опытнейший эксперт-криминалист, не видит ничего, кроме некого невнятного, едва заметного следа, витающего над ним. Повторюсь, над псом, который воскрес! Да от него чужой магией за версту разить должно!
Интересно, с кем мы имеем дело…
Да, и вот ещё что. Отец Онуфрий, безвременно потерявший любимца, озадачен таким развитием событий, но наверняка радуется, нам не составит труда убедить его в том, что пёс был похоронен живым и выбрался. Нужно ли вообще копать это дело? Пса не берёт святая вода, хозяин доволен – так и где ж тут нарушение правопорядка?
Я оделся во всё чистое, вышел из бани и направился в терем. Яга уже накрывала на стол.
- А я уж и заждалась тебя, касатик. Митенька-то наш в банном деле равных не имеет.
- Он меня чуть не убил этим веником! – пожаловался я.
- Ну так не убил же! – хмыкнула Яга. – Вот когда убьёт, тогда и будешь расследовать. Ох ты ж грехи наши тяжкие, кого это к нам несёт? – она отодвинула кружевную занавеску и высунула свой впечатляющий нос в приоткрытое окно. – Занят участковый! Обедают!
Стрелец, поставленный сегодня докладывать о посетителях, виновато развёл руками.
- Бояр Крынкиных холоп верный с поклонами принять просют!
- Пущай пока во дворе кланяется, а Никите Иванычу откушать время. Он и так вона худой какой, а всё из-за таких вот… холопов! – и Яга с треском захлопнула ставни. Я наворачивал рулет из свинины, запивая квасом. После чая в парной – самое то. – Ты ешь, ешь, Никитушка, и так покою от них нет. Подождёт.
***
- Чего могло Крынкину от нас понадобиться? – кое-как прожевав, в пространство поинтересовался я. Бабка что-то двигала ухватом в печи. Судя по тому, как активно она при этом гремела чугунками, наша домохозяйка была крайне недовольна.
- Да мало ли… Крынкин – он ведь, старый охальник, всё по молодым юбкам шарит, небось какая из девок ложечку золотую грудями притырила, найти потребует. Ты шли его в пень, Никитушка, ещё дела его срамные разбирать! Не до него.
Тут бабка была права на все сто. Белке в глаз, как здесь говорят. С Крынкиным я лично не сталкивался, но слухи про него ходили… ой-ёй. В моём первом здесь деле фигурировал боярин Мышкин, у которого была молодая и вечно охочая до мужской ласки супруга. Вот в случае с Крынкиным всё было с точностью до наоборот. Боярыня его была уже в годах, родила и воспитала троих детей, двое из которых – сыновья, а потому считала свой супружеский долг не просто выполненным, а перевыполненным. На том и распрощалась с супругом, съехав на постоянное проживание аж в Италию. И Евстафий Крынкин пошёл вразнос. Сенные девки, актрисы из его личной театральной труппы и прочие фаворитки менялись едва ли не каждый день.
- Прелюбодей египетский! – подтвердила мои мысли Яга. Я доел рулет и отодвинул тарелку.
- Спасибо, бабуль. В жизни ничего вкуснее не ел.
Яга забрала у меня тарелку и придвинула плошку клюквенного киселя.
- Вот как откушаешь – тогда и покличем.
Под её бдительным взглядом я откушал и кисель. Освежающий вкус кислых ягод приятно бодрил. Бабка клевала по одной всё ту же клюкву из миски.
Я закончил есть, и боярского посланца наконец поставили пред мои светлые очи.
- Здравствуйте, гражданин. По какому делу пожаловали?
- Ох, не вели казнить, батюшка участковый! Хозяин мой, Евстафий Петров сын Крынкин, прислали меня к тебе по делу зело важному. Просят проехать со мной на подворье боярское.
- Зачем? – спокойно поинтересовался я. Тоже мне, нашли выездную бригаду.
Боярский посланец беспомощно развёл руками.
- Да вы сами увидите, батюшка. Забор подворья боярского кто-то неведомый под покровом ночи словами срамными исписал!