<p>
Атэ развёл в стороны полы и без того разорванной мантии и увидел перед собой впалый живот и маленькую, исхудавшую грудь. Тар Ханэ почти не кормили. Это не удивило ведьмака. Он положил пальцы на грудь пленницы чуть ниже плеча, туда, где темнел синий завиток какой-то татуировки, и медленно провёл вниз, минуя многочисленные шрамы. Та издала глухой яростный стон, и, к своему удивлению, Αтэ увидел, как тело её выгибается навстречу, требуя продолжения. Атэ резко отдёрнул руку и отступил. Он чуть было не утратил контроль над магическими узами, удерживавшими пленницу неподвижно, настолько неожиданной оказалась эта реакция. Он всмотрелся в измученное лицо — зубы пленницы оказались плотно сжаты, она удерживала контроль с таким же трудом, как и сам Атэ. Решительно замотав головой, чтобы отогнать наваждение, Атэ снова подошёл к отступнице и прочертил пальцами ту же линию.</p>
<p>
— Я просто проверю, всё ли в порядке с внутренними органами, — сказал Атэ вслух, не зная, кому больше нужны эти объяснения, ему или пленнице. — Сердце, — произнёс он, останавливаясь ненадолго там, откуда раздавался размеренный тяжёлый стук. — Лёгкие, — он прочертил пальцами линию слева направо, заставляя пленника закашляться. — Небольшой бронхит.</p>
<p>
Атэ неуверенно накрыл руками грудь пленницы и сосредоточился, снимая воспаление. Несмотря на всю свою осторожность, Атэ видел, как реагирует тело пленницы на эти прикосновения. Это было неестественно, но Атэ заставил себя не думать о возбуждении своей невольной пациентки. Проведя ладонями дальше, ведьмак исследовал органы пищеварения.</p>
<p>
Нахмурился, обнаружив застарелую язву желудка, и мягко погладил пленницу по впалому животу. Движение пришлось повторить несколько раз — здесь требовалось куда больше целительной энергии. И каждый раз, когда пальцы Атэ касались израненной кожи, пленница вздрагивала и крепче сжимала кулаки, пришпиленные к стене магией иты.</p>
<p>
— Вот и всё, — произнёс Αтэ, убирая руки.</p>
<p>
Οтступница молчала, занятая собственной внутренней борьбой. Атэ аккуратно запахнул обрывки мантии, поднял с пола ошейник и снова защелкнул его на шее пленницы.</p>
<p>
— Я сдержу обещание, — сказал он, отодвигаясь, — путы скоро спадут, и ты сможешь передвигаться по камере. Но тебе же лучше, если Кален не узнает ни об этом, ни о том, что мы делали наедине, — Атэ коротко усмехнулся. — И чего не делали, конечно.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Атэ подцепил факел и вышел из помещения.</p>
<p>
Он плотно закрыл дверь и запер одним из ключей, висевших на связке. Теперь, когда в руках у него был хоть какой-то источник света, путь наверх показался не таким долгим и запутанным. Однако стены, пропитанные тьмой, всё так же давили на него со всех сторон.</p>
<p>
Кален ожидал его в той же гостиной. Он пил вино из серебряного кубка, разукрашенного звериным орнаментом.</p>
<p>
— Тебе понравилось? — спросил он, слегка поворачивая голову в сторону гостя.</p>
<p>
Αтэ только кивнул, не в силах врать. Он взял со столика забытый хрустальный бокал и залпом осушил его.</p>
<p>
— Кален, — сказал он медленно, будто ему приходилось говорить в воде, — я устал сейчас. И меня ждёт… ждут.</p>
<p>
Кален довольно кивнул и хитро посмотрел на Атэ.</p>
<p>
— Но ты придёшь ещё? — спросил он.</p>
<p>
— Обязательно, — Атэ почти выдохнул это слово и замолчал, не желая продолжать.</p>
<p>
Кален рассмеялся.</p>
<p>
— Да, Αтэ… Это власть… — глаза его, устремлённые сейчас на огонь, блестели, отраҗая всполохи пламени. — Власть, которой не найдёшь даже в покоях императора… — он тряхнул головой, останавливая себя. — Что это я… Слишком много говорю, а ты устал.</p>
<p>
Кален поднялся и протянул руку Атэ. Тот пожал предложенную ладонь непослушными пальцами.</p>
<p>
— Я тебя провожу, — добавил Кален, подхватывая с кресла плащ.</p>
<p>
Они вместе вышли во двор, Кален помог Атэ оседлать коня. Сплошной стеңой шёл дождь, и Кален дважды спросил Атэ, не хочет ли тот остаться и переждать непогоду. Атэ лишь качал головой. Только миновав ворота замка, он смог вдохнуть спокойно. Впрочем, и эта минута одиночества оказалась недолгой. Стоило лишь Атэ выехать на мост, соединявший владения Калена с островом Душ, как в голове у него раздался встревоженный голос Нэта.</p>
<p>
— Что там, капитаң?</p>
<p>
Атэ покачал головой, затем, спохватившись, произнёс мысленно:</p>
<p>
— Не могу пока говорить.</p>
<p>
— Очередная пустышка? — не унимался Нэт.</p>
<p>
Атэ действительно было трудно сосредоточиться на разговоре. Дождь все ещё лил как из ведра. Конь то и дело поскальзывался. А мысли всё время возвращались к тому, что Атэ предпочёл бы не показывать своему юному помощнику.</p>
<p>
— Завтра. Утром, — бросил он коротко, и хотя Нэт еще несколько раз пытался что-то уточнить, больше не обращал на него внимания.</p>
<p>
</p>
<p>
***</p>
<p>
Дома он оказался уже далеко заполночь. Однако стоило промокшему до нитки, похожему в эту минуту на искупавшегося в луже кота, капитану пересечь порог, как стройная фигурка устремилась к нему, повисла на шее, принялась распутывать завязки плаща.</p>
<p>
— Лана, — выдохнул Атэ, не успев произнести ничего больше. Мечущиеся из стороны в сторону светлые косы то и дело задевали его грудь. А когда он склонил голову, выбившиеся из прически Ланы завитки начали щекотать нос и уши, еще более усиливая смятение стража. Вот уже тонкие руки справились с застёжками камзола и принялись бороться с мокрым кружевным воротником.</p>
<p>
— Лана, перестань, испачкаешься и простудишься, — сказал он сурово. Собрал последние силы и отстранил девушку, чтобы рассмотреть ее, удерживая на вытянутых руках.</p>
<p>
Лана была одета в одну лишь ночную сорочку из зелёного шёлка, уходившую в пол вдоль стройных ног. Под глазами у нее слегка припухло, и припухлости эти выдавали девушку с головой.</p>
<p>
— Опять не ложилась? — спросил Атэ, бросая косой взгляд на диван. Возле дивана лежали упавшая на пол книга и беспорядочно разметавшийся кашемировый плед.</p>
<p>
Лана отрицательно покачала головой.</p>
<p>
— А ты чего җдал? — спросила она.</p>
<p>
Атэ вздохнул. Отпустив девушку, он подошёл к дивану, поднял книгу и, заложив страницу уголком, посмотрел на обложку:</p>
<p>
— Тайны Империи или Ночные переулки Атоллы… Свет всемогущий, Лана, ещё бы после такого уснуть.</p>
<p>
Девушка не ответила. Она переместилась к буфету и принялась хлопать дверцами.</p>
<p>
— Нет, Лана, нет! — Атэ воздел руки перед собой, предваряя вопрос. — Я ничего не буду. Я ничего не хочу.</p>
<p>
Он подошёл к ней вплотную и, смирившись с тем, что сорочка уже промокла насквозь, нежно обнял Лану и поцеловал её в лоб.</p>
<p>
— Золотце моё, я устал как гребец на галерах. Я даже не знаю, смогу ли уснуть. Я был у Калена. Мы вместе служили когда-то. Мы ничего не делали, только выпили пару бокалов вина. Но там за окнами тропический ливень, меня разморило, я на ногах не стою. Прошу тебя, пожалуйста, просто пошли спать.</p>
<p>
Лана с сомнением посмотрела на Αтэ.</p>
<p>
— А если ты простудился? — спросила она.</p>
<p>
Атэ яростно замотал головой. Лана отставила в сторону графин с водой, в которой уже собиралась что-то растворить.</p>
<p>
— Ладно, — сказала она осторожно и так же аккуратно поцеловала Атэ в лоб, — но больше так не делай, хорошо? Атэ не ответил. За вечер он уҗе порядком устал врать. Только снова коснулся губами нежного виска и побрёл к спальне, раздеваясь на ходу.</p>
ГЛΑВА 3. День
<p>
Атэ так и не сомкнул глаз до рассвета. Ближе к утру он встал и тихонько, чтобы не разбудить Лану, прокрался к окну. Укрывшись гардинами, капитан долго смотрел на север — туда, где вздымались в небо подёрнутые туманной дымкой шпили Брен Тантара. Это имение, доставшееся Калену совсем недавно, находилось на западном окончании архипелага. Практически это был уже не остров, а небольшая часть суши, которая во время прилива соединялась с материком лишь тонким перешейком. Кален был младшим в семье и на родовое гнездо никогда не претендовал, но война изменила слишком многое. Его старший брат погиб. Отец был тяжело ранен.</p>
<p>
Брен Тантар принял удар отступников первым. Вековые стены дрогнули… но устояли. Впрочем, тогда чародеев ещё не называли отступниками, тогда их звали — слуги Армии Заката.</p>
<p>
И вёл их могущественный Сайдэ Киан. Он стал единственным из темных магов, чей сговор с Изначальными удалось доказать. Но к тому времени, когда всеми правдами и неправдами солдатам Атоллы удалось загнать Киана обратно на материк, любого, кто мог читать заклятья, не вдохнув эликсиров, называли преступившим.</p>
<p>
Атэ мог это понять. Ита, Пыльца фей, лежала в основе всех магических напитков, но использование её обходилось слишком дорого — во всех отношениях. Такие, как он, быстро старели, а перед смертью часто сходили с ума. К тому же каждая новая порция иты действовала хуже предыдущей. А ещё — глаза, которые с годами у ведьмаков начинали пылать красным закатным заревом…</p>
<p>
А вот чародеям порошок был не нужен. Они черпали силу у самих Изначальных. Магия будто бы текла по их жилам. Магия, какой сидевшие на ите имперские ведьмаки не могли себе даже представить. Им завидовали. А потому, когда к рубежам империи подошла Армия Заката, напитанная силой демонов, это послуҗило сигналом для всех, кому чародеи были костью в горле. Не смущаясь того, что настоящий враг стоит у стен, толпы недовольных, подгоняемые аристократией, жгли башни магов и ровняли с землёй дворцы тёмных — а чародеи, надо сказать, жили весьма неплохо. Внезапно те, без кого накануне не обходилось ни одно торжество, кого любили и почитали в больницах и школах, в армии и в торговле — оказались виновниками войны.</p>
<p>
И вот тогда появилось слово «отступники». Атэ не знал ни одного чародея, который после погромов остался бы на стороне империи. Все они ушли на континент, и многие поддержали Киана. Те семь… О них заговорили уже ближе к концу. Теперь Атэ не был уверен, что они были врагами. А тогда, как и сказал Кален, всё было просто. Ведьмаки получили приказ. Приказ уничтожить тех, кто убивал и калечил их братьев и сестёр. И ведьмаки сделали своё дело — как всегда.</p>
<p>
Конечно, после войны начались суды. Люди всегда любят искать правых и виноватых. Вот только судить было уже некого. Все Семь были мертвы. И ведьмаки… Большинство из них тоже отправилось к Изначальным. Ита собирала свои жертвы.</p>
<p>
Атэ против воли оглянулся на спящую в его постели девушку. Они с Ланой были одногодками. Даже однодневками. Родители поженили их при рождении. Но если Лана выглядела чуть старше двадцати, то ему теперь можно было дать все сорок. Конечно, он был крепок духом и телом — работа обязывала. Да и иту он принимал только в самых крайних случаях, стараясь обходиться трансами и физическими практиками. Только потому, должно быть, он и был ещё жив. И даже более или менее в здравом рассудке. В отличие от Калена…</p>