Я повернул за угол, как бы случайно схватившись за один из камней в углу. Левая нога выдала маленький, чётко отмеренный импульс в один из мозаичных камней на полу. Стилус с маленькой капелькой моей крови ударил в ничем не примечательный камень с ладонь размером под сводчатым потолком, дальше ход конем вправо вниз, вверх на четыре ряда, влево вниз по диагонали на четыре хода, шаг направо и вниз стилусом по углу. Рука легла на камень на уровне моих глаз, импульс в три капли маны и я спокойно прошел сквозь каменную кладку… Воистину, древние маги были гениями: даже после стольких лет запустения, боёв внутри строения и обработки храмовниками, и отвод глаз, и твёрдая иллюзия стены продолжали работать, как и века назад, надёжно сохраняя внутренние объёмы цитадели.
Честно говоря, когда я, ещё восьмилетним мальчишкой, нашел инструкцию к входу, я не поверил, что какая-то магия может пережить всё это, но случившаяся через неделю стычка с парой десятилетних магов заставила меня попытать счастье в надежде хоть где-то скрыться от внимания злобных тварёнышей. Как они бесились, когда поняли, что я сбежал… И как же было страшно дышать мне, стоящему буквально в двух шагах от преследователей. Ведь десять лет – это уже начало обучения настоящей боевой магии (у личных учеников), а у меня за плечами начальное поглощение маны из структур, спасибо ритуалу храмовников, да несколько балаганных фокусов вроде шарика света и очистителя одежды, плюс простенькая стрела и щит с неизвестной эффективностью. Причём ведь даже страха наказания никакого нет: они просто не понимают, что действительно могут убить, а за всё меньшее их и ругать особо не будут – личные ученики.
Ладонь легла на стилизованное изображение языка пламени, привычный импульс – и в чашах по периметру и под потолком помещения вспыхнуло ровное пламя. Помнится, я как-то осторожно расспрашивал нашего архивариуса о том, бывает ли такая магия… И как он убеждал меня, что такого не может быть. Воистину, чем больше я узнаю об утерянных секретах магического искусства, тем больше ненавижу храмовников, Церковь и всё, что с ними связано. Столько бесценных знаний было потеряно из-за этой властолюбивой мрази…
К демону. Сегодня у меня важная ночь. Завтра пройдут Истязания Эрика Стейсона, одного из тех, кто в своё время загнал меня в эту комнату, а также одного из семи магов, которые нанесли мне действительно опасные раны. Конкретно он пару лет назад до кости сжёг мне правую руку по локоть… Если бы не магия крови, так и остался бы калекой.
Ублюдка-Андерса, который не дал боли убить меня и потом обрабатывал культю так, чтобы даже его наставница не смогла вернуть всё, как было, я уже подкараулил. Надо внимательно смотреть под ноги, когда в очередной раз пытаешься сбежать, можно же случайно упасть головой, например, в ящик с лириумом, который, в нарушение всех инструкций, не был убран кем-то из храмовников под замок. Потеря сознания, пара десятков вдохов порошкообразной субстанции… Случайная, но очень страшная смерть.
А завтра «невинный мальчик, который точно не мог причинить никому вреда», послужит закуской для вполне конкретного демона Гнева.
Чаша с лириумом привычно вспыхнула языками фиолетового огня.
– Приди ко мне, Аггх-Саабах-Нуун, – гулкий шепот разошелся по помещению, заставляя тени колыхаться в причудливом танце. Слова не важны, важно лишь намерение, с равным успехом можно было и матерные частушки распевать, лишь затраты сил из-за потери концентрации возрастут.
Пламя сменило цвет с фиолетового на ярко-алый и маленькая объёмная фигурка демона сплелась на слое лириума.
– Зсфаал, смертный? – тихо спросил Гнев. Забавно, но демоны никогда не кричат, они шипят, шепчут, рокочут, но никогда не кричат. На прямой вопрос Гнев ответил, что крик – признак потери контроля над ситуацией, а потеря контроля в Тени – это смерть, а потому, даже если контроль утрачен, ни к чему демонстрировать это врагу. Думаю, излишне говорить, что врагом хищники и единственные обитатели недремлющего мира считают абсолютно всех?
– Звал, демон, – довольно кивнул я. – Завтра будут проходить Истязания вот этого смертного.
Несколько миллилитров крови Эрика вылились из мензурки в огонь.
– Я желаю, чтобы он умер, – я на секунду прервался, вспоминая ощущения от запекания заживо. – Плохо умер.
Демон утробно рассмеялся и ответил:
– А с чего бы мне тебя слушать, маг?
– Я призову тебя в тело. Вон то, – я кивнул на клетку с местным котом. – На день или пока ты не погибнешь.
– Сфееерь, – демон как будто принюхался и на секунду утратил чёткость, расплывшись маленькими огненными змейками. – Хороший сферьрь… Тушшааа?
– Что? – я не сразу понял, о чём говорит демон. – Душу можешь забрать себе. А зачем?
– Сзачем демоны зсабирают тушши ссмертных? – призванный монстр облизнулся и повёл руками, словно пытаясь притянуть кота. – Чштопы играть с ними. Чшитать память. Быть ими. Хороший сферьрь, пушшистый и тёплый. Вкусссный… Но потом.
Демон повернулся ко мне.
– Я сзделаю, как ты хочешшшь, маааг.
– И ещё одно, демон… – я внимательно посмотрел в почти незаметные из-за размеров иллюзии глаза твари. – При себе у него будет кольцо… Можешь забрать его и принести мне?
– Тапустиим, могу, – глаза Гнева алчно блеснули. – А что мне за это путет?
– Пять литров крови мага.
– Идёт! – поспешно согласилось существо из пламени.
– До завтра, демон, – я криво улыбнулся, перечёркивая мелком один из символов на чаше. Пламя моментально опало, оставляя вместо себя слой застывающего лириума – активные Врата в Тень всегда выносят «кровь мира» на месте открытия, а с помощью одного из ритуалов магии крови можно заставить её не разлетаться по огромному объёму, а концентрироваться в капли, стекающие на дно.
Я чуть покачал чашу, задумчиво глядя на расплавленный лириум, и аккуратно перелил его в кнавки выбитого на полу узора: пора переходить ко второй стадии. Банастор назвал это «лестницей в Тень», мне же больше нравится «демонизация»: с каждым демоном, что проигрывает поединок воли, маг крови становится всё ближе к порождениям Фейда. Растёт магический резерв и, что важнее, скорость его восполнения, поглощаются обрывки воспоминаний и навыков, а жизненная и магическая энергии постепенно сливаются и проникают друг в друга, превращая мага, в конечном итоге, в ещё одного демона. Процесс не быстрый, требуется примерно пара сотен таких демонов как тот, которого я только что нанял, но обещанная Банастором свобода от старости вполне достижима… Вот только я пойду другим путём.
– Эт анна эт соурте де спиритус акрау тэ’эм, – заунывный мотив призыва сам собой рождается в груди. Огонёк свечи в центре рисунка колеблется и наливается багровым, а камень вокруг чертежа дрожит и плывёт, подобно морю в штиль. Горячечный шепот сам собой срывается с губ, заставляя реальность дрожать и изгибаться внутрь самой себя. Я даже не знаю, что сейчас говорю, слова – ничто, лишь бесконечно малая доля магии, которую, однако, могут увидеть простецы, главное творится Силой – и это я не забуду никогда.
Лириум в рисунке плавится и распадается, выделяя сумасшедшие объёмы энергии. Направить, усилить, ограничить, скрыть от внимательных глаз… И вот грань Завесы истончилась, чтобы пропустить всего одного конкретного демона – я присмотрел его ещё когда искал исполнителя для убийства Андерса. Тогда не нашел никого подходящего и пришлось всё делать самому, зато я узнал имена нескольких сравнительно-слабых демонов, которых гарантированно смогу поглотить.
– Смертный, – рокочущий басовитый шепот разнёсся по помещению. – Зачем ты призвал меня снова?
Я не собирался отвечать ему, ответить – значит прервать ритуал. Рука с подаренным когда-то стилетом сама собой прыгнула вперёд и разрезала плоть на «брюхе» желеобразного монстра. Правая рука нырнула в разрез, а на рисунке зажглись до поры сокрытые смысловые рисунки. Демон закричал, когда я сжал руку вокруг его хребта: на самом деле, это лишь воплощённая магией часть его сути, а не «настоящий» элемент отсутствующего скелета, но ощущения от этого не менее «приятные». Я почувствовал, как демона начинает затягивать в меня: желеобразная плоть обхватила конечность и просочилась сквозь одежду, хребет раскрошился и впился в кисть острыми осколками… Я потянул руку и душу твари на себя, вбивая сильверитовое лезвие между «глаз» демона – это дезориентирует ещё больше, чем принуждение к одержимости. Наконец, демон полностью впитался в меня, ритуальный узор погас, а я провалился в свой внутренний мир… Теперь – просто поединок воли, кто кого передавит, но главное – демон шокирован, как поглощением, так и ранами: сильверит не просто так используется в лучших мечах Церкви. Моя победа предрешена, но это совсем не повод расслабляться хоть на гран…
*
Слабы руки-ноги, мыслей рой в мозгу.
Стрелами калёными мысли я прижгу.
Больше снов не будет, до свиданья дар.
На губах улыбка, а в груди кошмар!
Эхри Наиус.
Башня Круга существенно больше, чем кажется снаружи и не только за счёт магически сокрытых внутренних помещений и коридоров, но и за счёт обширных подземелий, созданных в скальном основании магией или инструментами древних архитекторов. В частности, ритуал Усмирения всегда проводят в подземелье лишь чуть более глубоком, чем хранилища цитадели.
Прохладный и сухой воздух помещения неприятно касался кожи – по традиции Усмирение проводят над обнажённым магом. Чего мне стоило вернуть правой руке вид кривой обугленной ветки, лишь немного восстановившейся после того инцидента, не скажут наверное и Древние Боги… Но чего бы стоила мне залеченная рука, если бы я заранее, практически случайно, не узнал об этой маленькой подробности, даже думать не стоит.
На моих глазах лежала тёмная повязка, но я кожей чувствовал, что Первый Чародей Ирвинг равнодушно смотрел на меня – он победил, заставил «несносного мальчишку» и «храмовничьего выкормыша» сломаться и попросить об участи хуже смерти. Теперь я для него не представляю интереса, так же, как и все обладатели маленького клейма на лбу.
– Уверен ли ты, Дайлен Амелл, в том, что желаешь пройти ритуал Усмирения? – странно-тепло проговорил Грегор. Сочувствует? Вряд ли… Да и не важно, что мне его сочувствие?
– Да, рыцарь-командор, – ответил я пересохшим от волнения языком. Да и как ещё можно ответить, когда твоё тело уже зафиксировано на дыбообразной конструкции, а пара храмовников ненавязчиво стоит по бокам, готовые в любую минуту снести мне голову, если заметят какие-то признаки одержимости? Ну, или я им просто не понравлюсь…
– Чудесно, что ты столь сознательный юноша, – улыбнулся – по крайней мере, я так услышал – Грегор. Температура воздуха резко упала, и сквозь повязку на моих глазах пробилось пятнышко злого голубого света, быстро наливающегося алым. В губы ткнулась полоска сахеронской резины – не традиция, а необходимость… Я позволил вставить её меж зубов, иначе от боли могу раскрошить их. Я почувствовал, как Грегор довольно кивнул и опустил клеймо.
Вспышка! Боль! БОЛЬ! Языки колдовского огня разошлись от третьего глаза по всему телу, захлёстывая его, как цунами – тропический остров. Связь с Тенью моментально обрубилась и Сила свернулась внутрь себя за маленьким лириумным клеймом. Секунда – и всё исчезает. Нет больше… Ничего. Ни чувств, ни Силы… Да и зачем они мне? Без них лучше, спокойнее. Тёплое уютное ничто.
Закованная в сталь рука коснулась плеча. Холод?.. Неприятно… Что есть «неприятно»? «Неприятно» – не опасно. Значит, «неприятно» не существенно? А что есть существенность? Существовать… Я – существую? Да, существую… Что есть существование?
– Дитя? – раздался чуть удивлённый голос. Голос? Голос. Звук. Колебания воздуха, модулируемые с помощью… – С тобой всё в порядке?
Пришло узнавание – Ирвинг. Первый Чародей. Опасен. Желал Усмирить и уже договорился с Грегором, когда я спутал ему карты. Как? Вызвался на ритуал. Зачем? Не помню. Странно. Это может быть опасно, следовательно, необходимо вспомнить. Вспомнить? Да. Записка. Когда я шел к рыцарю-командору, я оставил записку… Себе? Где? Не важно. Что в записке? «Чтобы вспомнить, сделай…» Сделай что? Рисунок. Круг. По внешней поверхности вязь, похожая на письменность эльфов. Внутри резкие, будто вырезанные когтем значки. Я зажмурил глаза, впечатывая в память ритуал для воспоминаний… Отлично.
– Дайлен?
– Тхааа? – сухо прохрипел я, тут же срываясь в сухой кашель.
– Вода… – пока я вспоминал, меня успели развязать и усадить на стул, а сейчас тыкали в губы плошкой с водой. Я попытался пошевелить рукой и она моментально вспыхнула тысячей маленьких языков огня – не настоящего, конечно же. Тихий стон и жадное похлёбывание. Это… Я? – Всё хорошо, сынок, теперь всё будет хорошо…
– Да… Будет… – прошептал я, уплывая в гулкую тьму.
*
Маги считают Усмирённых чем-то средним между мебелью и полезным инструментом: на «нас» не обращают внимания, позволяют присутствовать при любых диалогах (всё равно нам ещё по возвращении из подземелий строго говорят не рассказывать никому чужих бесед без разрешения всех говоривших или приказа Грегора или Ирвинга, а своей воли у нас «нет»), заходить в запретные для остальных секции библиотеки… И если Усмирённый читает трактат по призыву демонов прямо посреди книгохранилища, никому и в голову не придёт отбирать у него ветхую рукопись ещё тевинтерских времён. Это если кто-то сумеет прочитать текст на старом тевинтерском, которым и в осколке Империи владели лишь любители древностей да исследователи.
– …Дункан…
– …Право Призыва…
– Шанс выбраться? Чтобы что? Биться с порождениями тьмы, пока они не убьют тебя? – истеричный возглас из-за стеллажа заставил меня прерваться от описания личного призыва Йаг-Тууа, чуть ли не единственного демона Желания, принимающего мужское обличие и наслаждающегося весьма своеобразным психологическим расстройством.
– Юный маг, извольте не повышать голос в библиотеке. Для громких дебатов у вас есть общежития и лекционные залы.
– Конечно, Усмирённый, – презрительно скривившись, ответил давешний крикун, отводя глаза, в которых умелый физиономист различил бы огоньки страха – и дело не только в страхе магов перед Усмирением. В моём новом статусе есть неоспоримые плюсы – теперь я могу назначать наказания. А поскольку Усмирённым, вроде как, мстительность не свойственна, я могу спокойно сводить личные счёты… Те, что допускают смывания просто болью и унижением. – Мы уже уходим.
– Постой, юный маг, – степенно проговорил я в спину отвернувшегося колдуна, заставляя его, тихо скрипнув зубами, вновь обернуться ко мне. Как забавно в нём переплетаются ненависть, презрение и животный ужас… – Ты говорил о некоем Дункане и Праве Призыва. Скажи мне, неужели эту скромную обитель посетил лично командор Серых Стражей Ферелдена?
– Да, Усмирённый, – торопливо ответил волшебник. – Он сейчас у Ирвинга, но поселили его в гостевых комнатах. Я могу идти?
– Не смею вас задерживать, господа маги, – я довольно провёл рукой так, что если бы все вокруг не были уверены в моей бесчувственности, однозначно поняли бы, что над ними издеваются. Надо было провернуть этот фокус с Усмирением и восстановлением связи с Тенью раньше.
«Итак. Серые Стражи – это неплохой шанс покинуть Круг и, если слухи, гуляющие по Ферелдену уже полтора года верны, наложить лапу на душу Архидемона Пятого Мора. А если нет… Не думаю, что скверна в крови помещает мне продолжить следовать путём Банастора, да и маги среди порождений встречаются», – размышлял я, шагая по каменным ступеням. – «Но чем можно заинтересовать командора Серых? Я официально Усмирённый, а значит, традиционная магия отпадает. Зачарования… И, пожалуй, кинжальный бой – всё остальное будет слишком подозрительно, хотя из крови моих тюремщиков и «коллег» я и добыл много чего ещё».
Не торопясь и вежливо раскланиваясь со всеми встреченными магами, я поднялся на второй этаж. Направо, налево… А вот и он.
Я аккуратно постучался в дверной косяк, привлекая внимание командора. Тёмная кожа, неаккуратная бородка, зачёсанные назад густые волосы, покрытый ранними морщинами лоб, редкая седина на висках, но явно не от возраста, жилистые кисти и шея, покрытые узором отчётливо видимых вен – вот и всё, что выглядывало из-под лёгкого доспеха.
Благородная осанка, на которой, тем не менее, оставили свой след пережитые – и явно не простые – года. Глаза… Когда-то они однозначно были тёплыми и смешливыми, однако прошедшие годы оставили от смешливости лишь морщинки в уголках глаз, а от теплоты – остывающие угли, которые подогревались долгом. А ещё, пожалуй, была в них какая-то странная усталость… Как будто его кто-то уговаривает сделать что-то ужасное и он уже почти согласен, но вместе с тем скорее сам вскроет себе живот чем-нибудь вроде фламберга, чем выполнит то, о чём его просят.