Утром того дня, когда должен был начаться позорный конец талигойцев, Рейчел смущенно поздоровалась с Рокэ, но ничего против предстоящей битвы сказать так и не смогла — меньше всего на свете ей хотелось сомневаться в успехе своего эра. Бормотала приветствие она, восхищенно глядя на маршальскую перевязь поверх черной кэналлийской рубашки, а потом покосилась на переодетого в военный мундир Бонифация. О, пришел! Сейчас начнет нести свой отвратительный мужланский бред…
— Будь благословен, чадо. Все упорствуешь в своем безумии и скверномыслии?
— А вы упорствуете в своем решении командовать обозом? — уточнил Рокэ.
— Пастырям негоже укрываться за спинами паствы, если Создатель разрешил чадам своим воевать.
— А шпагой, отче, вы владеете? — этот каверзный вопрос задал уже Савиньяк.
— Нет, но книги воинские читал. В них написано, что по всем законам стратегии и тактики ждет нас поражение неминучее.
— Значит, — рассудил Алва, — нам следует забыть о законах. Кроме численного превосходства у Лиса ничего нет.
— Вам легче, — поежился Эмиль. — Вы уже влезали в подобные драки. Я имею в виду Винную улицу.
— А, этот поединок… Предел человека — двенадцать-четырнадцать человек врагов, если они умеют держать шпагу. Но вряд ли такую комбинацию называют поединком.
Рейчел навострила уши — про прошлое Алвы ей вдруг стало интересно если не все, то очень многое.
— Герцог, вы уложили раза в два больше.
— Там были свои обстоятельства, но давайте вернемся к казаронам. Я остаюсь с пехотой, Его Преосвященство с обозом, а вы, Эмиль, на опушке. Ричард, вы поедете с Эмилем. Будете стоять и смотреть. Когда начнется схватка, скачите к Его Преосвященству, он будет на другом краю рощи.
— Да, монсеньор!
— Вот и славно, чадо, — епископ даже умилился на послушание ранее непокорного оруженосца.
Впрочем, потом всеобщим вниманием завладел адуан Шеманталь, надевший на голову своего коня трофейную казаронскую корону с женскими височными подвесками и прочими украшениями. Вторая корона украшала голову самого Жана, а на шее болтались несколько ожерелий и монисто.
Слушая потекший далее разговор Рокэ с Жаном, Рейчел молча радовалась, что ей не довелось носить никаких украшений, за свою жизнь, не считая герцогского кольца. Иначе бы сейчас она могла выдать себя скептическим отношением к столь небрежному обращению с изделиями из благородных металлов.
— Не сомневаюсь, — сказал Рокэ, — наши кагетские друзья нас оценят.
И, с одобрительного согласия Бонифация, все решили, что пора пускаться в путь.
========== Глава 33. Освобождение и победа ==========
Победа над казаронами была одержана блестящая, но после того, как неслась на Соне вместе с прочими жизнерадостно настроенными талигойцами, Рейчел Окделл не помнила почти ничего. Хотя она скакала рядом с Эмилем, ей казалось, что за спиной выросли легкие и сильные крылья, а сама себе она казалась счастливейшей на земле и бессмертной. А над головой развевалось знамя с Победителем Дракона — оно своим видом кричало о победе. Об ее, Рейчел, победе…
Потом Рокэ зарядил пушку, навел и поднес фитиль — ядро врезался в горящий забор. Алва же остался вполне доволен, поймал восхищенный взгляд оруженосца и улыбнулся Рейчел. Она же улыбнулась, отметив, что у него черное от пороховой копоти лицо. Надо будет потом помочь ему вытереться…
— Юноша, — позвал монсеньор. — Хотите устроить небольшой фейерверк?
— Как эр прикажет, — ответила она, не в силах сдержать счастливую улыбку.
— Эр приказывает слезть с лошади и стрелять по вон тому шару. Он мне надоел.
Шар сверкал позолотой, и его необходимо было сбить, впрочем, Рейчел ничего против не имела. Кивнув, она спрыгнула с Соны, встала возле пушки, и почувствовала легкое смущение, когда Рокэ встал сзади нее. Нужно было отвлечься от девичьей застенчивости, и она быстро набрала порох, чтобы всыпать в орудие. Потом, по совету Алвы, добавила еще четверть. Прочие советы Алвы были как раз кстати, а когда прицел был уже направлен на цель, неожиданно взъерошил Рейчел волосы.
На щеки немедленно наплыл алый румянец, девушка засмеялась, что-то путано пробормотала и от избытка чувств обняла Алву, уткнулась разгоряченным лбом в шероховатую ткань рубашки. Тот усмехнулся и обнял ее в ответ, однако через полминуты Рейчел отстранилась и молча взялась за пушку. Ей стало неловко, даже несмотря на то, что вокруг никто инцидента не заметил, однако Алва остался доволен и спокоен.
— Давай!
Схватившись за фитиль, Рейчел с восхищением уставилась на вырвавшуюся из жерла струю огня.
— А теперь смотри вперед! — крикнул Рокэ.
Сияющий шар, что знаменовал присутствие казара, разбился вдребезги. Восторженная донельзя Рейчел повернулась к Рокэ, а тот засмеялся и взлетел в седло.
— Браво, Дикон. Первый выстрел и такая цель! — похвалил Алва, но его лицо резко изменилось. — Не выдержали… Отходим…
Рейчел проводила его взгляд своим и увидела, что на них несется вражеская конница, и по ее спине побежали мурашки. Алва же был спокоен, хотя не улыбался, вслед за чем медленно поднял шпагу и резко опустил — грохнул залп и смешались первые конницы. Всадники перелетали через головы упавших коней, упавших сминали копыта несущихся сзади.
— За мной! — крикнул Алва, погнав коня вперед.
И Рейчел ничего не оставалось, кроме как погнать Сону следом за ним. Вот они уже в окружении рядов своих солдат, Рокэ спрыгнул с коня, весело улыбаясь, и неторопливо пошел между ними. Рокэ отдавал приказы — стрелять только по команде. Там где он проходил, люди поднимали головы и в их глазах зажигался огонь; люди верили в победу и хотели боя. Рейчел, хоть и не была мужчиной, почувствовала охвативший ее дух победы.
Тем временем бириссцы приближались — уже было видно покрытые пеной лошадиные морды и сверкающие на солнце клинки. Рокэ поднял шпагу и снова опустил. И снова раздался громкий залп.
А потом Рейчел увидела знаменитые Семь Очей Сагранны, семь озер, о которых рассказывал мэтр Шабли в Лаик. Зная об этом, эр Рокэ велел бывшему унару рассказать о том, что удалось запомнить. Слушали все: Рокэ, Вейзель и таможенники.
— Барсовы Очи меньше остальных озер. Левое Око в длину насчитывает около шести тысяч бье, в ширину — две тысячи, а в глубину — триста, Правое Око мельче, около двухсот бье, зато шире. Очи Сагранны не просто снабжают Кагету водой, они защищают ее от разрушительных паводков, принимая в себя приходящие с гор талые и дождевые воды.
— Вам повезло, юноша, что у вас преподавал Шабли, в мои годы в Лаик преподавал идиот. Что говорил несравненный Шабли о здешних грозах?
— В начале осени они бывают особенно сильными. Они продолжаются недолго и, как правило, сопровождаются очень сильным ветром, а на землю изливается большое количество воды. В густо заселенных районах это могло бы иметь печальные последствия. Грозы часто сопровождаются обвалами, оползнями и разрушительными, хоть и кратковременными паводками, во время которых горные реки захватывают и несут крупные и мелкие камни, стволы и ветви сломанных ветром деревьев. Эр Рокэ, может быть, мы отойдем от берега?
— Неужели, юноша, вы не желаете лично полюбоваться, как Барсово Око «принимает в себя приходящие с гор дождевые воды»? Ваш господин Шабли был бы в восторге.
— А я не в восторге, — покорно вздохнула Рейчел, но совсем тихо, чтобы не услышали бакранские дикари.
Она боялась грозы, но ее страха никто не разделял, даже Рокэ. Особенно Рокэ — он любовался приближающимся ненастьем. Надвигалась клубящаяся тьма, слышались хриплые и глухие раскаты, а Рокэ, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный разговор с Вейзелем — о том, как будет идти бой. Слушая их разговор, девушка поняла, что Алва задумал взорвать скальный завал, чтобы воды хлынули в долину Биры. И адуаны ничего против не имели.
До самого взрыва Рейчел пребывала в смешанных чувствах. Сердце у ее эра было черным, в его душе не осталось ни капли человечности, и глупо это отрицать, однако именно он подобрал ее, когда все другие отказались, когда отвернулись так называемые друзья отца. Тех несчастных дикарей, что погибнут в скором времени, разумеется жалко, но она уже поняла, что бессмысленных жертв Рокэ Алва не приносит, а потому внутри у Рейчел ничего не дрогнуло. Наверное, и она тоже стала бесчеловечной.
Ревущая гроза закончилась, раздался взрыв бьющегося, словно живое, озеро, и вот Рейчел услышала прекрасную песнь камней. Ей, как и им, хотелось мчаться в никуда, раствориться в быстром беге, задохнуться от бесконечного торжествующего ликования. Схватив Сону за гриву, Рейчел взлетела в седло и увидела взметнувшуюся черно-лиловую тчучу. Раздался глухой грохот, дикая радость песни камней зазвучала с новой силой и неистовостью. Взбесившаяся вода с ревом мчалась вниз по ущелью, а следующий взрыв сбил нависшую над рекой скалу.
Сглотнув, Рейчел поняла, что безумие уступило место ужасу. Барсово Око исчезло с лица земли, а вода лилась в разоренную долину. Сойдя с лошади, девушка медленно побрела вдоль мокрых и грязных, притихших камней. Где-то здесь бродили таможенники, которых нужно было найти и привести к Рокэ. Наконец ей повезло встретить Клауса, Жана и Лово.
— Вас зовет монсеньор, — еле проговорила она.
— Прямо сейчас?
— Нет, а что?
— Мы скоро, Дикон, — подмигнул ей Жан, не изменивший своей проклятой фамильярности. — Вот это, — он кивнул на мертвое клыкастое животное, напоминающее большую выдру, — самка. Надо поискать котят.
— Передам, — вздохнула она и почему-то вспомнила о рыжем котенке из Лаик.
Вернувшись, она погладила Сону по холке, посмотрела печально на одинокого Моро и задалась вопросом: где же носит монсеньора? Поискав немного, она обнаружила Рокэ сидевшим на упавшем стволе, возле водопада. Рядом с ним стоял хмурый Вейзель.
— Каждому свое, Курт. Вам — закладывать мины, мне писать ультиматум. Если Адгемар не примет наших условий, с Равиатом случится то же, что с долиной Биры. После того, что мы сделали с Барсовым, кагеты сожрут любую угрозу. На месте бирисских деревень казароны будут видеть свои замки.
— Про вас недаром болтают, что вы отродье Леворукого.
— Я одинаково владею обеими руками, а милейшие Адгемар, Штанцлер и Сильвестр никоим образом не принадлежат к моему проклятому роду, однако играют по тем же правилам. То есть без правил! Я выиграл эту войну, а как — мое дело.
Позже Рейчел готова была отдать полжизни, лишь бы Робер Эпинэ, которого взяли в плен, оказался свободен от пут и всяческих обвинений. Когда он разбил лицо о камень, упав от толчка, то девушка порывисто бросилась к нему, чтобы помочь подняться.
— Спасибо, Дикон, не рискуйте зря…
Ничего не ответив, Рейчел разрезала веревки, стянувшие руки Иноходца, фамильным кинжалом, и тот узнал его. По словам Эпинэ, древнее оружие было старше Кабитэлы. Кивнув, Рейчел усадила Робера возле обломка скалы, помогла ему остановить кровь. Необходимо было предложить Иноходцу бежать, но куда разумнее положиться на Алву. Рокэ сможет помочь… она ему доверяет…
— Ты виновен в преступлениях против Талига? — чуть позже спросил старый бакран твердо и холодно. — Подумай и ответь.
— Я делал то, что должен, и я ни в чем не раскаиваюсь, но лишь Создатель знает, было это Добром или Злом.
— Хороший ответ. Я сужу этого человека на земле Бакры и по закону Бакры, так пусть великий Бакра решит его судьбу. Наш закон прост. Кровь убитых обвиняет, а Бакра судит. Обвиненному на голову кладут плод абехо, обвинитель должен его сбить. Он может быть лучшим стрелком и не желать убийства, но Бакра направит его руку, и он убьет. Он может впервые взять в руки лук, но Бакра направит его руку, и он собьет плод. Если плод абехо будет сбит, обвиненный оправдан, если он умрет, он виновен, если выстрел пропадет, испытание повторится. И так каждый день, пока Бакра не примет решение. Сын Ветров, ты — кровь Талига, и ты — обвинитель.
Рокэ не стрелял из лука, но он предложил выстрелить из пистолета, и козопас согласился
— Да свершится чья-нибудь воля, — небрежно произнес Ворон.
И грохнул выстрел — им Рокэ сбил ягоду, положенную на голову Робера. А еще застрелил Адгемара. После этого было еще много разговоров, бесед, тихого смеха, но говорил в основном Алва, с адуанами и Вейзелем, а Рейчел молча ждала подходящего момента, когда придется просить о свободе для Робера Эпинэ.
— Юноша, — внезапно спросил Рокэ, — тянет ли вас в дальние странствия?
— Что?..
— Не желаете ли вы отправиться с Робером Эпинэ?
Значит, Эпинэ отпускают. А почему отсылают ее, да еще после того, что произошло на Дарамском поле? Но на что можно было рассчитывать там, ведь простое объятие еще ни о чем не говорит. Рейчел следовало отправиться за истинным талигойцем и увидеть своего жениха, Альдо Ракана, принцессу Матильду, Эсперадора. Но если она уедет, значит потеряет Рокэ Алву…
— Монсеньор, я остаюсь, — ответила она твердо.
Пожав плечами, Рокэ вернулся в палатку к таможенникам, а Рейчел мысленно взмолилась о том, чтобы об этом выборе в дальнейшем не пришлось пожалеть.
========== Глава 34. Греховное преступление ==========
Поводов для радости у Рейчел Окделл оказалось теперь много, и она могла бы со спокойной беспечностью смотреть на высокое и синее небо, на белоснежные перистые облака, и пусть приближалась зима, девушке казалось, что весна не за горами. Мир вокруг нее, такой солнечный и прекрасный, сиял и светился, однако радоваться в присутствии болтливого и возмущенного чем-то Жилем Понси, было явно нечем. Особенно, учитывая, что возмущался Жиль развратными и недалекими женщинами. И Рейчел было больно слушать, как он стихотворно и визгливо проклинает весь женский пол, из-за того, что его отвергла свояченица губернатора. К тому же девушка прекрасно понимала, что раз он знает о ее тайне, то и на это намекает тоже, но рассчитывала, что Понси слишком глуп, чтобы проболтаться, по крайней мере, в открытую. Ну почему эр Рокэ не расстрелял его вместе с Оскаром Феншо?!
Но пока Жиль вел себя более-менее разумно и просто читал вслух заученные наизусть баллады Марио Барботты. Временами он бросал отчаянные взгляды на обрывы и реки, делал паузу в стихах и так же громогласно и визгливо выражал свое неодолимое желание броситься вниз. Собственно, Рейчел, как бы не было ей стыдно за это, ничего против не имела, но не решалась сказать что-нибудь, опасаясь, как бы Жиль в порыве своей чересчур бурной реакции не выболтал все, что знает о ней. И все-таки… Убить себя своими руками — это недостойно уважающего себя дворянина и эсператиста.
Исповедует ли эсператизм Жиль, Рейчел не знала, но она сама, после того, как от ее рук пал Эстебан, точно не могла быть достойной носить эсперу. Впрочем, девушка оставила ее дома и на этот счет пока можно не беспокоиться.
— После того, что случилось в три часа пополудни в восьмой день Янтаря, я понял все. Если меня не будет — ничего не изменится. От нас ничего не зависит, так зачем тогда жить?
Он ушел, ушел далеко, ушел навсегда,
но по-прежнему точит каменья вода,
но по-прежнему ветры летят в вышине,
и по-прежнему черви снуют по земле…
Так огорченно вещал Жиль Понси, а Рейчел оставалось лишь с тоской слушать эти неуместные строки со столь же неуместными рифмами. Разговаривать с Понси ей совсем не хотелось, хотя, наверное, следовало бы вправить ему мозги. Только страх, вечный страх разоблачения, сдерживал ее, и потому, если вдруг Жиль бы захотел оборвать свою жизнь на самом деле, девушка не смогла бы остановить его. Жаль, ведь молодые жизни не должны прерываться раньше времени.
Вспомнив смерть Эстебана, Рейчел заставила себя прекратить об этом думать. Хуже нет, чем размышлять с гордым лицемерием.
Я безумен, как безумен олень,
средь осенних древес золотых,
одинок я, как подрубленный пень,
без ветвей, цветов и листьев густых…
Обреченно вздохнув, Рейчел принялась рассматривать показавшуюся впереди блестящую воду Данара. Понси на время замолчал, пока дорога шла до крутого берега, а потом отчетливо произнес:
— В конце концов, моя жизнь никому не нужна, а меньше всех — мне. Я исчезну, и обо мне все позабудут. На дне реки — покой, там…
Все то время, что страдалец вещал свои поэтические глупости, Рейчел не сводила с Рокэ Алвы умоляющего взгляда. Она ждала от него не спасения, но помощи в успокаивании Понси, потому что сама была бы бессильна. И Рокэ, поняв ее без лишних слов, выхватил Жиля из седла и швырнул в воду. Такого девушка точно не ожидала; она рассчитывала, что монсеньор накричит на Жиля или даст звонкую затрещину, однако Рокэ собственный поступок не внушал ужаса, как и всегда. Он смотрел на оруженосца безмятежным синим взглядом — говорят, что так смотрит смерть.