И все-таки девушке было очень интересно, зачем Валентин настаивает на срочной встрече. Перечитав вежливое письмо с прохладными словами, Рейчел подумала, что Придды верны Раканам уже четыреста лет, но их не учит жить Штанцлер, как пытается учить ее. Следовало прийти в полдень в таверну «Белая гончая» на улице Лодочников, и, если верить стрелкам на часах, определенно следовало поспешить.
Ударил в двенадцатый раз колокол на ближайшей башне, когда Рейчел вошла в таверну. Валентин, одетый в цвета Рокслеев, со спокойным, как и прежде, видом, сидел в углу у окна, и при виде Рейчел поднялся, как того требовал этикет.
Бросаться на шею будущему родственнику вряд ли стоило, поэтому Рейчел слегка наклонила голову и поприветствовала Васспарда спокойно, с ноткой ложного равнодушия:
— Рад вас видеть, Валентин. Чем могу служить?
— Рад вас видеть, Ричард, — ответил тот, глядя на нее с холодным безразличием — совсем, как мать, когда кто-то из ее детей задыхался. — Я принес вам письмо. Особа, его написавшая, доверилась нашей с вами Чести. Я намерен сохранить доверенную мне тайну любой ценой.
— Я понял, сударь, — осторожно сказала она.
— Я рад, что мы понимаем друг друга.
Нет, сейчас определенно не следовало говорить о сватовстве. Может быть позже, когда наступит Круг Ветра и странные пугающие события исчезнут… Она прерывисто вздохнула и вновь посмотрела в большие светлые глаза — не стоило из-за смены планов позволять измениться настроению.
— Разделяю ваши чувства, Валентин. Где письмо?
Без малейшего колебания Васспард извлек и протянул ей узкий конверт, запечатанный алым воском — на гербе красовались коронованный леопард и роза. Рейчел словно обдало горным холодом, но она не подала и виду. По крайней мере, постаралась. И потом, решив не стесняться присутствия Придда, вскрыла письмо. В конце концов, что им делить?
— Говорила ли известная нам особа что-либо относительно ответа? — дружелюбно спросила девушка.
— Нет, — спокойно сказал Валентин, но его глаза стали грустными.
— Благодарю вас за оказанную услугу, — улыбнулась Рейчел. — Вы очень любезны, граф.
— Рад вашей признательности, — голос собеседника потеплел на одну сотую градуса.
Дальнейший разговор не имел смысла, поэтому они попрощались и разошлись почти приятелями. На ходу Рейчел извлекла из конверта и развернула письмо.
«Герцог Окделл!
Нам сообщили, что вы озабочены судьбой своей сестры и намерены испросить аудиенции, дабы ходатайствовать о приглашении юной Айрис ко двору. Мы готовы принять вас сегодня в три часа пополудни в том же месте, что и прошлой весной.
Пребывающая к вам и вашему семейству в неизменном расположении Катарина Ариго!»
Вспомнив о событиях вчерашнего дня, Рейчел приуныла — ей было стыдно за то, что заставила бедную женщину так смутиться. Надо было постучаться сначала или сразу же выйти потом! Интересно, заподозрила Катарина что-нибудь? Но только идти на попятный было уже поздно, а потому, оставив в маленьком трактире Сону, Рейчел обреченно свернула к Данару.
Вот и уже знакомая калитка в боковой стене аббатства, и мать Моника, печальная и напуганная чем-то. Впрочем, им всем есть, чего бояться, даже ей, Рейчел.
— Здравствуйте, герцог. Вы помните дорогу?
— Да, мать Моника, — тихо ответила девушка, прежде чем смело шагнуть в проход между стеной и кустарником.
В воздухе витал горьковато-сладкий аромат нагретой солнцем травы, это было неуместно для ощущения нагнетающей тоски, смешанной с дурным предчувствием. На клумбах и скамейках застыли красивые тени акаций, и девушка, медленно шагая вперед, вспоминала прошлую встречу с Катариной здесь. А вот и она — бледная, осунувшаяся, стоит и мнет голубой с серебром, тонкий шарф.
— Ваше Величество хотели меня видеть? Я здесь, — сказала Рейчел виновато, а потом поклонилась.
— Я всегда рада Окделлам… — тихо промолвила королева.
— Ваше Величество… — нужно извиниться!
— Ты больше не хочешь называть меня Катари? Я понимаю, после увиденного…
— Я… Простите меня, — Рейчел опустила голову.
— Тебе не за что извиняться, — Катарина присела на край скамьи. — Так тебя разочаровало увиденное или ты никогда не называл меня Катари, даже в мыслях?
— Прошу прощения, Ваше Величество, — выдавила Рейчел, чувствуя, как неожиданно болезненно запершило в горле — так давал о себе знать надорский недуг, — я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Я хочу сказать, — опустив голову, королева вздохнула, — что я давно поняла, кто ты есть. Но ты не бойся, я не выдам тебя, потому что не должно обижать женщин. Это будет нечестно и неправильно с моей стороны. Впрочем, если ты не захочешь соглашаться с моими словами и называть свое имя, то я пойму.
— Надеюсь, что могу вам доверять, — выдавила из себя Рейчел.
— Твой отец жаловался на отсутствие у него сыновей, — вздохнула женщина, — и надеялся, что сможет в итоге обзавестись наследником. Жаль, что не смог. Я надеялась, что ты — тот узаконенный бастард, о котором написано в бумагах, но когда ты дала герцогу Алва две пощечины…
— Я… Я… — только бы не расплакаться!
— Ты ни в чем не виновата. Я позвала тебя, чтобы…
Она замолчала, закусив губу, а Рейчел молча смотрела на ее голубое скромное платье, вспоминала одиннадцатилетнюю себя и не переставала думать о том, что тогда ее жизнь принесли в угоду чести. Как и жизнь Катарины. Поэтому им лучше стать подругами.
— Меня зовут Рейчел, — произнесла она тихо, пугливо озираясь по сторонам, словно из цветущих кустов могли выскочить гвардейцы, желающие схватить самозванку. — Послушайте… послушай. Ты обещала помочь моей сестре. Спасибо за это. Айри будет очень рада.
— Нельзя радоваться этому городу… Оллария проклята, Рейчел! И мы вместе с ней. Здесь живет зло, разве ты его не слышишь?
Рейчел пожала плечами — она сама не знала, успела ли полюбить Олларию сильнее, чем Надор. Родовой замок можно улучшить, если будут деньги, ведь она — Повелительница Скал, и должна заботиться о собственных землях.
— Эрнани думал, что оставил проклятие в Гальтаре, а оно ехало с ним в одном седле. Захватив Талигойю, марагонец получил вместе с короной древний ужас — и ненависть вместе с ним… Они уродуют все, от святых икон до человеческих лиц. Не помогла даже перестройка дворца Франциском. Они все равно там. Все они… Эрнани Ракан, маршал Придд, Рамиро Алва, святой Алан… Сколько же здесь закатного зла, Рейчел! Во дворце, в старых аббатствах, в Багерлее! Это не война, а нечто большее…
— Это Излом, — уверенно сказала Рейчел. — Нам не миновать его.
Катарина Ариго улыбнулась и посмотрела на нее с грустью.
— Ты слишком честна и смела, Рейчел. Как и твой отец… Наверное, тебе следовало бы родиться юношей.
Да, Рейчел и сама знала это, слова королевы причинили ей боль, но оставалось только промолчать и слушать, бестолково глядя на ярко-зеленую траву под ногами. Ее душили слезы, но Катарине явно было труднее.
— Мы с твоим отцом были друзьями… Я не знаю, что будет со мной через десять лет.
Через десять лет… Рейчел не заглядывала так далеко, но видела себя кем-то вроде Рейчел Горик, у которой имелось высокое воинское звание, а так же муж, с которым сведена ложным браком, и сын. Или сын и дочь. Милые дети с любопытными серыми глазами, которых так удобно гладить по мягким русым, постепенно темнеющим волосам. Рейчел попыталась улыбнуться. Через десять лет ей будет двадцать восемь.
— Я встретила герцога Эгмонта в день своей свадьбы. Ему исполнилось тридцать два, мне — восемнадцать. Я готовилась принести себя в жертву Талигойе, а сама надеялась полюбить своего мужа. Невесту короля встречало множество дворян, среди них был и он… Сперва я подумала, что этот высокий человек — король. И я, о, какая вопиющая нелепость, спутала его со Святым Аланом. «Ваше Величество, вы так похожи на Святого Алана», — сказала я с глупым восторгом. Но он ответил, что он не король, но зато я не ошиблась относительно Алана — то был его предок. Ты же знаешь, что такое дружба, Рейчел?
Рейчел подумала про Валентина, про Арно, про Леонарда Манрика, про то, что настоящего друга у нее все-таки нет, так она боится доверять мужчинам. Есть крепкая сестринская привязанность к Айрис, но сестренка далеко, а Реджинальд раздражает. Поэтому пришлось неопределенно пожать плечами, однако королева не заметила этого, должно быть, сочтя молчание за согласие.
Катарина медленно, словно находясь на похоронной процессии, направилась к дальним кустам, прямо по клумбам. Рейчел же, слегка поколебавшись, направилась за ней, и обе остановились у зеленой изгороди, где королева взялась за молодую ветку. Нервничая, она крутила ее и молчала, кусая до крови губы.
— Катарина, не надо… — произнесла Рейчел, тронутая чужим горем до глубины души.
— Я не заплачу, — повернулась к ней женщина. — Я так хочу, чтобы ты стала мне таким же хорошим другом, но я боюсь за тебя. Прости…
За что она извиняется?
— Значит, твоя сестра хочет в столицу?
— Да, очень…
— Я приглашу ее. При дворе бывают порядочные люди, и дети Эгмонта Окделла должны быть счастливы. Рейчел, дай тебе Создатель любить и быть любимой.
Она уже любит и будет любить вечно, но очень рада, что не призналась в этом объекту воздыханий, потому что ему ничего, кроме вина, чужого унижения и собственной смерти не нужно. Штанцлер прав — Алва ждет своего ухода в Закат и от скуки играет чужими жизнями. Потому что смеет все, что только может пожелать. Потому что очень просто уложить в постель влюбленную девчонку, а потом забыть об этом.
— Эр Рокэ любит тебя? — выдавила из себя Рейчел.
— Это мое проклятие, — в смехе Катарины звенела боль. — И я сама во всем виновата. Впрочем, я расскажу тебе все, потому что только женщина сможет понять меня до конца. Слушай, если хочешь знать правду обо мне и человеке, которому ты досталась. Потому что больше тебе никто ее не скажет. Если хочешь жить спокойно, уйди… Нет, просто уйди…
— Он… Он обижал тебя?
— Мне пришлось перенести множество ночных пыток ради зачатия наследника. Фердинанд — не мужчина, Рейчел, и они лечили его… Сначала два лекаря, потом — четверо. Дорак решил отдать меня Алве, и я согласилась. Но я ему не понравилась, о чем Алва не замедлил мне сказать, однако, как только он понял, что я его тоже ненавижу, и что к тому же часто общаюсь с Эгмонтом, что был моим другом — другом, какого прежде у меня не было, Рейчел, он стал меня объезжать. Но я не лошадь, я — Ариго! Кровный вассал Повелителей Молний! А когда они с Дораком заподозрили мою с Эгмонтом связь — вот тогда его загнали в Ренкваху!
— Что… Но ведь отец погиб на линии…
— Это так, Рокэ Алва рассказывал мне, — вздохнула королева уже спокойным, не надломленным голосом. — Но он мог просто отпустить твоего отца бежать в Агарис, без каких-либо последствий для Надора. И все-таки сделал то, что сделал. Он хотел сломать меня, и тогда у него почти получилось.
Катарина тряхнула головой, и шпильки раскрылись, волна пепельных волос мягко накрыла дрожащие плечи бесконечно одинокой в своей скорби женщины. Она говорила что-то еще, не менее страшное, про рабочий стол кансилльера, сапоги и эра Августа, но Рейчел не переставала думать о своем отце и проклинать кэналлийскую подлость.
— Дети для него не дороже щенят, но ему смешно, когда во мне, талигойской эрэа и его королеве, зреет его семя, семя Рамиро-Предателя. Когда я становлюсь уродливой и неповоротливой, как бочка, ему смешно вдвойне и втройне. О, этот человек умеет мстить! Он уже показал тебе мою «жалкую грудь». Когда я забеременею, он найдет повод каждую неделю показывать тебе мой живот и объяснять, как я похожа на корову или свинью…
— Катарина…
— Прости меня, Рейчел, — женщина опустила голову, леопардовый гнев в ней утих. — Я сошла с ума. Тогда, в день святого Фабиана… Я не могла видеть, как унижают стойкую дочь Эгмонта…
— Ты его просила?
— Да. Я надеюсь, что он не совратил тебя…
Рейчел вспомнила о бурной ночи любви в «Талигойской Звезде» и молча покачала головой. Она уже сглупила, открыв королеве свою тайну, но если признаться еще и в этом, то можно считать себя полностью уничтоженной.
В голубых глазах Катарины застыла больная обреченность, и она кивнула.
— Я не знаю, кому из нас двоих пришлось тяжелее, Рейчел, но я отлично понимаю тебя.
Герцогиня Окделл могла бы ответить теми же утешающими словами, только она сомневалась в том, что понимает уже кого-либо и что-либо вообще.
========== Глава 46. Катарина Ариго и загово ==========
Этот вечер выдался для Катарины Ариго-Оллар самым счастливым и спкойным за последние дни — а все потому, что Август Штанцлер, по договоренности с Эйвоном Лараком, передавал кансилльеру письма из Надора, посланные Ричарду. Влезать в чужую почту кансилльер не мог, при всем своем желании, потому что у него не было печати с гербом Окделлов, лишь это и останавливало престарелого дрикса. Однако такая печать имелась у самой Катарины.
Каким бы умным и смелым не хотел казаться самому себе не единожды предававший жену Эгмонт Окделл, но он был ослом. Даже не кабаном… Катарина обставила исчезновение его личной печати, которую надорский дурак возил с собой в футляре, словно потерю, а не кражу, и он заказал новую. А может и не заказывал, а обходился после того родовым перстнем, она не узнавала. В любом случае, гербу Окделлов пришла пора сыграть против своей обладательницы.
На следующее после свидания утро она пошла в кабинет кансилльера, уже точно зная, что скажет, если встретит на своем пути Алву или Дорака. Хотя, первый теперь в ближайшее время к ней зайдет вряд ли, а второй совсем перестал покидать свои покои, как доложил Катарине Штанцлер. Значит то, что она задумала, должно осуществиться.
— Здравствуйте, Ваше Величество, — недоуменно поприветствовал ее старик и закрыл поплотнее дверь за гостьей.
— О, не делайте вид, что удивлены, вы ждали меня, желая узнать наш с мальчишкой разговор, — засмеявшись, она прошла и опустилась в кресло, обитое алым бархатом — королева любила там сидеть.
— Конечно, — подтвердил Штанцлер, внимательно на нее глядя, — я был бы не прочь узнать…
— Наш мальчишка оказался девчонкой, — сказала она без обиняков, зная, что подслушивать их некому. Совсем некому. В такое раннее время даже шпионы кардинала только покидают свои нагретые постели. — Глупой северной девчонкой, про которую давно рассказал мне Эгмонт.
— Мне он ничего не рассказывал… — растерянный выдох походил на шепот.
— Куда вам до меня? Впрочем, наш разговор не об этом… Я хотела сказать, что нам следует указать девице Окделл на ее истинное место. Альдо Ракану нужна жена — и она у него будет. Если тот станет королем, а он им станет…
— Не знаю, — вздохнул кансилльер, — сейчас ни в чем нельзя быть уверенным.
Старик выглядел подавленным и обескураженным — ничего удивительного. Столько общаться с «сыном друга семьи» и не заподозрить даже, что перед ним не юнец, а девчонка! Дрикс терял хватку, это очевидно, однако Катарина рассчитывала на его пригодность в еще одном деле. Только сперва ее ход. Подняв голову, женщина строго посмотрела на Штанцлера.
— Нам нельзя тянуть время и делать вид, что все хорошо. Вечно прикидываться святой я не могу, вы это сами понимаете, а еще вы отлично должны знать, что ваше время вышло.
— Катарина…
— В последнее время Мирабелла Окделл присылала письма, адресованные Ричарду Окделлу?
— Только одно, вчера, но…
— Дайте его сюда. Вы просмотрели девчонку и должны быть благодарным, что это не обернулось против нас, — именно сейчас, когда Штанцлер в тяжелых раздумьях опустил голову и разглядывает стол темного дерева, нужно говорить о веских аргументах. — Если мы расскажем Дораку, то придется доложить и о свиданиях в монастырском саду, поэтому остается только выжать из Рейчел Окделл всю пользу, что только можно.
Охая и причитая о превратностях злосчастной судьбы, Август Штанцлер подал ей конверт из толстой грубой бумаги желтоватого цвета — очевидно в Надоре лучшей не держали даже для письма наследнику. Посмотрев на сургуч с гербом Окделлов, Катарина осторожно и не без усилий сломала его. У кансилльера имелся такой же сургуч, насчет печати можно не беспокоиться. Два аккуратно сложенных белых, к ее удивлению, листа выпорхнули к ней на колени, когда королева встряхнула конверт, держа за уголок. Теперь оставалось только раскрыть их и прочесть, а потом решить вопрос о своевременности уничтожения.