Это была слишком торопливая и бессмысленная ложь, но откуда гимнетам знать об обычаях агарисских клириков? Остановившись, сопровождающие переглянулись между собой, в глазах стоявшего ближе к ней Рейчел увидела застывшую досадливую усталость. Им хотелось спать, а не водить свалившегося на их голову агариссца по камерам, и хорошо, если это желание пересилит.
— В конце концов, никто там не опасен…
— Да чего они сделают…
— Оллар и вовсе бегать не умеет.
— Как вам будет угодно, святой отец. Но кому-то нужно будет отпереть дверь камеры, прежде чем вы войдете.
— Конечно, сын мой, а я подожду…
И Рейчел застыла на месте, пытаясь совладать с охватившим ее счастьем, унять радостное сердцебиение, не допустить появления на лице широкой довольной улыбки. Свобода Рокэ Алвы совсем близко, нужно только проявить еще немного терпения, и…
— Здравствуйте, господа. Прошу прощения, мне пришлось задержаться.
Все, стоявшие возле ряда камер люди, как по команде обернулись в сторону невысокого силуэта, возникшего на развилке двух коридоров. Направив в его сторону яркий свет факела, чтобы рассмотреть получше, один из гимнетов почтительно улыбнулся и кивнул.
— Здравствуйте, господин военный комендант. Мы не ожидали вас здесь встретить, будучи уверенными, что вы уже покинули крепость.
— Нет, — коротко ответил Никола Карваль, — слишком много дел выдалось на сегодня.
У Рейчел одеревенели ноги и, когда гимнет отворил отпертую дверь, она едва смогла заставить себя шагнуть вперед. Движения ног стали неуверенными, в горле пересохло от злого страха, плечи дрожали, и теперь осталось лишь уверенно шагать вперед. Нет, без лишней решительности… медленно и скованно… вот так… И не обращать внимания на страшные взгляды, прожигающие спину.
— Кого вы впускаете в камеру, могу я узнать? — голос коротышки звучал почти спокойно.
— Монах, духовник. Пришел по распоряжению кардинала.
— Боюсь, вы ошиблись, это герцог Окделл.
Кажется, Карваль сказал что-то еще, немного резче и громче, но Рейчел не услышала его из-за громких ускорившихся шагов по каменному полу. Бежать и немедленно! Прочь отсюда! Заплутать в зловещих тюремных коридорах, а утром, когда про нее забудут, покинуть крепость как можно скорее… Она сможет… Она скроется…
Вслед не неслось ни окриков, ни выстрелов, лишь слышались за напряженной спиной тяжелый торопливый топот и громкое учащенное дыхание преследователей. Словно молчаливая игра кошки с мышью! Надеясь обмануть их, девушка резко метнулась направо, рассчитывая затеряться в темноте очередного коридора, но врезалась в тупиковую стену и с яростью ударила по крепкому камню ладонью. Все пропало!
Камни холодно и равнодушно молчали, когда двое гимнетов схватили Повелительницу Скал за руки и прижали лицом к холодной стене, пытаясь подавить ее сопротивление. Ведь далеко не всегда Ракан может чувствовать едва ли не за далекую хорну присутствие Повелителя, а родовая стихия — подчиняться.
========== Глава 76. Медвежья услуга ==========
Едва стало отчетливо ясно, что более сопротивляться бессмысленно, Рейчел Окделл резко выдохнула и перестала брыкаться. Бессильная злость в ее душе улеглась, лишь иногда взревывая от досады и отчаяния, и ничего не оставалось делать, кроме как подчиняться схватившим ее людям. Двое гимнетов, продолжая удерживать ее, заломив руки за спину, развернули к Карвалю, а третий поднес к ее лицу факел, чтобы получше рассмотреть бледное решительное лицо лазутчика. Стало жарко, почти горячо, и Рейчел невольно зажмурилась.
— Герцог Окделл, — удовлетворенно и коротко подтвердил Карваль, которого теперь стоило называть генералом. Кажется, Робер предоставил ему именно эту должность. — Я же говорил. Снимите с него капюшон.
За этим приказом последовал резкий грубый рывок, треск ткани, и Рейчел от безысходности не нашла ничего лучше, кроме как рвануться вперед снова, но хватка солдат усилилась и ее встряхнули, давая понять, что добровольно из Багерлее пленник не выйдет, во всяком случае, сейчас. А когда узнает Альдо, что будет? Представлять себе гнев сюзерена и его последствия в ярких красках девушке совсем не хотелось, однако разыгравшаяся фантазия была неумолима. Спасало то, что пока можно было прислушиваться к пугающей действительности.
— Что прикажете, генерал? — гимнет говорил тихо и нерешительно, смущаясь из-за того, что просмотрел лазутчика и едва не допустил большой беды.
— Отведите герцога Окделла в одну из дворянских свободных камер, если таковые есть. Если нет, то заприте хоть где-нибудь, главное, чтобы он до утра находился в изоляции и в безопасности. Я доложу монсеньору, и… — Никола сделал короткую презрительную паузу, — Его Величеству.
В темноте почти не видно лиц, если их не освещает факел, и это печально. Следовало посмотреть на Карваля с такой лютой ненавистью, чтобы он сразу понял — Рейчел совсем не рада его предательству. Неужели он не желает помочь Роберу, переживавшему из-за пленения Алвы? Нет. Глупо верить в добрые намерения проклятых нечестивых южан, живущих исключительно ради того, чтобы наесться своего чеснока… Ее снова подтолкнули в спину, и пришлось ускорить шаг, странно, а она не заметила, что они начали идти — настолько сильно девушку захлестнули многочисленные мысли.
Одни коридоры сменялись другими, а гимнеты все шагали, таща за собой незадачливого герцога Окделла, который никогда не рождался. Как зло и забавно! Какая жестокая шутка судьбы — из невесты принца Ракана в одночасье стать арестантом, наряженным в рясу! Рейчел бы усмехнулась, но у нее не хватало дыхания — слишком быстро ее заставляли идти. Карваль шел впереди, с несущим факел гимнетом, и оба молчали, хотя, наверное, было что обсудить, но генерал всегда скупой на слова и скорый на действия — хорошо, если не на расправу…
— Так что, здесь имеются подходящие апартаменты?
Наконец зазвучали слова, от этого немного съежился разросшийся в груди колючий страх.
— Разумеется. Одни заняты Вороном, вторые Олларом, но построено их здесь куда больше.
— Отлично. Тогда отоприте ближайшие. И позвольте мне поговорить с герцогом несколько минут.
— Конечно, генерал. Вы спасли нас сегодня от опалы Его Величества.
— Я не спас, — заметил Карваль с прохладным достоинством, — вас ждет строгий выговор, полагаю, что от меня. Но сейчас я не намерен читать нотации, хоть вы и не замечаете очевидного.
Распахнутая дверь камеры показалась Рейчел темнеющей впереди страшной бездной, в которую необходимо прыгнуть, и все-таки она заставила себя войти сюда, а потом по приказу отдала взятый с собой кинжал. От факела зажгли пару свечей, скупой желтоватый свет выхватил из стылого мрака часть спальни, одноместную кровать без полога, маленькое слепое окно, блеснувшее где-то вверху. Она с отчаянием оглядывалась по сторонам до тех пор, пока не послышались шаги Никола, и не закрылась за обитателями камеры дверь.
— Вы! — с трудом узнала Рейчел собственный голос. — Как вы могли!
— В отличие от вас, герцог Окделл, я не рискую жизнями людей.
— Что?!
— Вам следовало бы, притворяясь агарисцем, надеть светло-серое, а не олларианское черное. Я знаю, что вы затеяли, но мне не нужно, чтобы из-за этого пострадал монсеньор. Он сочувствует Алве едва ли не больше всех остальных, ваш король знает об этом, и если бы Алва сбежал этой ночью…
— Наш король, — с нажимом произнесла Рейчел, яростно глядя туда, где должно было находиться лицо Карваля. — Вы помогли ему взойти на трон!
— Только ради монсеньора, — Никола взялся за дверную ручку. — На самом деле я не намерен говорить о случившемся королю — исключительно ради спокойствия моего герцога. Но запомните, герцог, что я не всегда буду иметь возможность и желание выгораживать вас подобным способом — как правило, я привык убивать тех, кто идет против Робера Эпинэ.
Рейчел не желала слушать, что он скажет еще, потому что бурлившая злость в ней грозила вырваться наружу, а устраивать сейчас скандал нельзя, она и так слишком сильно отличилась сейчас. Резко отвернувшись от Карваля, она прошла в гостиную, захлопнула дверь со стуком и села на жалобно скрипнувший деревянный стул, а потом раздались быстрые тяжелые удаляющиеся шаги, повернулся ключ в замке камеры, и Рейчел осталась одна. Но одиночество удручало даже не больше, чем предстоящий разговор с Альдо.
Что он скажет, когда узнает? Или сделает… Сняв сапоги, девушка легла на кровать и закуталась в плащ и рясу — как ни странно, ни одну из этих одежд с нее не сорвали, хоть и бесцеремонно обшарили глубокие карманы плаща, прежде чем завести в камеру. Съежившись, чтобы сохранить остатки тепла, Рейчел закрыла глаза и попыталась забыться сном, что удалось ей совсем не скоро. А когда разбудили, показалось, что она вовсе не спала.
— Герцог Окделл, к вам посетитель, — равнодушно объявил тюремщик, пройдя в спальню и тут же ее покинув.
Решив не ждать, девушка торопливо надела сапоги и рванулась в соседнюю комнату, где за грубо обтесанным столом сидел хмурый Робер Эпинэ. Отчего-то скупой свет запоздалого утра слишком резко выхватывал его седые пряди на фоне темных волос, а залегшие под глазами тени казались неестественно глубокими.
— Ричард, здравствуй. Генерал Карваль доложил мне этой ночью обо всем. Что случилось? — голос Иноходца звучал устало и слишком официально, даже назвал ложным именем, однако если пришел он, а не Альдо, значит все не так уж и плохо. — Нас не подслушивают, можешь говорить все, как есть.
— Я проник сюда, чтобы помочь Рокэ Алве покинуть Багерлее! — выпалила Рейчел.
— Как глупо… — Эпинэ покачал головой. — Я думал, вы с Приддом составите более достойный план.
— Мы не… — вздрогнув, Рейчел решила оправдаться.
— Не имеет значения. Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда и сохранить все произошедшее в тайне от Альдо, потому что, как ты сам понимаешь, в восторге он пребывать не станет и отыграется либо на Алве, либо на Фердинанде.
Верно. Потому что Альдо Ракан не воюет с женщинами.
— А как объяснить мое исчезновение гимнетам?
— С ними я договорился, — сухо ответил Робер, вставая из-за стола. — Идем. Я рассчитываю, что впредь ты будешь остерегаться подобных авантюр.
На это Рейчел Окделл ничего не ответила; она собиралась теперь работать бок о бок с Валентином Приддом, а не в одиночестве. Она не терпела, когда ей указывали, как следует жить, но в то же время сейчас осознала всю нелепость собственной ошибки, а потому действовать в одиночестве девушка больше не будет. Возможно, на сей раз ночь, проведенная в стенах старой крепости Багерлее, достаточно легкая плата за провал, дальше будет сложнее отдавать долги за собственные ошибки.
За стенами тюрьмы ждала неожиданная свобода, осветившая дорогу тусклыми лучами неласкового зимнего солнца, и, шагая по ней вместе с Робером, в сторону Дракко и Соны, которую Иноходец привел сюда в поводу, девушка впервые почувствовала, что теперь, впервые за долгое время, больше ничего и никого не боится.
========== Глава 77. Золотая ложь ==========
После ночи, проведенной в тюрьме Багерлее, Рейчел Окделл ничего не оставалось, кроме как проглотить собственную неразумную и неуместную гордость, мешающую ей принять помощь Валентина, и несколько, показавшимся слишком долгими дней, просидеть в особняке. То ли мера предосторожности, то ли трусость, то ли попытка собраться с силами — разбираться в причинах собственного затишья у девушки не осталось ни желания, ни сил. Иногда наплывал страх о том, что маленький генерал или Робер все-таки проболтался Альдо о произошедшем в крепости, и тогда…
Что «тогда», Рейчел не хотела даже предполагать, беспокоясь, что ее худшие опасения воплотятся в реальность. С другой стороны, узнай Альдо о ее глупой выходке, обязательно бы вызвал ее письмом во дворец или приехал бы сам, а он ничего из этого не делал, и в итоге Рейчел поняла, что Робер действительно ничего не сказал будущему королю. Тем не менее, покидать особняк, ставший ей почти родным, раньше времени не хотелось, и те несколько дней, что пришлось в нем провести, девушка провела в библиотеке, листая редкие, уцелевшие после отъезда кэналлийцев книги. Литературы на древнегальтарскую тему здесь уже не осталось.
Через несколько дней пришло письмо от Альдо, в котором бодрым и веселым слогом сюзерен уведомлял Рейчел о приезде в Ракану принцессы Матильды, и приглашал ее на званый обед в честь этого события. И сейчас, сидя в кабинете и растерянно разглядывая крупный размашистый почерк Альдо, она понимала, что просто обязана появиться во дворце после всего случившегося. Особенно, если сюзерену кто-нибудь все-таки проболтался — он должен увидеть, что у Ричарда Окделла нет против принца никаких злых замыслов.
«А если и имеются, — думала герцогиня Окделл, выходя из дома и на ходу надевая шляпу, — то исключительно у Рейчел, а не у Ричарда. Разница в этом существенная».
Во дворце ничего не изменилось, за исключением переделанной в цвета Раканов обстановки и убранных черно-белых гобеленов, и, неторопливо шагая по широким измененным коридорам, Рейчел поймала себя на мысли, что здесь, в сердце Талигойи, невольно чувствует себя победительницей. Но лишь здесь… Она вежливо поздоровалась с вассалами, Валентином, Робером, принцем и принцессой, как предполагал этикет, после чего все сели за стол.
Но обед был испорчен еще в самом начале, когда на скатерть, расшитую непонятными птицами, кто-то бросил извлеченный из соусницы странный предмет. Большой, малиновый и блестящий сметанного соуса. Замшевая перчатка с изображением свиньи на блюде в обрамлении сосновых ветвей и надписью? Робер подцепил ее вилкой, подтянул поближе, присмотрелся.
— Владельцем сей перчатки, — прочитал он вслух, — является благородный и свободный Суза-Муза-Лаперуза граф Медуза из Путеллы.
— Медуза?! — нахмурился Альдо, глядя то с отвращением на перчатку, то с подозрением на лица Повелителей. — При чем тут она, на этой дряни?
— Такую перчатку или весьма похожую мы с герцогом Окделлом видели в Лаик, — произнес Валентин. — Кто-то разыграл капитана Лаик, весьма злобного и недалекого человека, но зашел весьма далеко. Та перчатка тоже была с левой руки и тоже обнаружена во время обеда.
— Тогда она плавала в бульоне, — вспомнила Рейчел.
— А теперь ее положили в мясо, — разозлился Альдо, — и я хочу знать, кто.
— Слуги? — нахмурился Дэвид Рокслей. — Вдруг кто-то служил в Лаик…
— Нет, — припомнила девушка, — я видела лаикских слуг в загоне, и после нашей победы они все были там. Вряд ли бы кто-нибудь захотел менять место. Они не такие, они как мыши…
— За стол все сели одновременно, — раздраженно рассудил Робер, видимо, решивший, что это дело рук если не Рейчел, то ее вассалов, — значит, перчатку положили раньше. — Значит, герцог Окделл и герцог Придд не в счет, они были с нами, но во дворце мог оказаться кто-нибудь из других унаров.
— Господа капитаны гимнетов, — Альдо серьезно посмотрел на Дэвида и Мевена, — ваше дело — следить за тем, чтобы в королевские блюда не попадало ничего лишнего. Сегодня это перчатка, завтра — яд!
— Ваше Величество, будут приняты все меры, — пообещал виконт Мевен, поднимаясь из-за стола. — Мы немедленно займемся поисками.
— Отправляйтесь, — распорядился Альдо.
Его ноздри раздувались от гнева, поэтому никто не рискнул вступить с ним в диалог, все, кроме Альдо и Робера принялись за еду. Матильда сочла, что без соуса мясо есть можно, но остывшее оно станет не таким приятным на вкус, и Валентин с Рейчел последовали совету старой мудрой женщины. Съев пару кусков, Эпинэ без особого интереса поковырял вилкой холодные остатки и отодвинул тарелку с мрачным видом.
А потом Альдо и Матильда поссорились из-за того, что принцесса не совсем изящно сравнила внука с Арамоной. К щекам Рейчел прилила кровь, она чуть не бросила вилку от ярости, но вовремя взяла себя в руки: несмотря на все недостатки Альдо, он был и остается королем Талигойи! Скомкав тонкую салфетку, Альдо отшвырнул ее в сторону бокала, тот опрокинулся, покатился по столу и, упав, с жалобным звоном разлетелся вдребезги.
Вскочив из-за стола, Альдо вылетел из обеденной, напоследок с силой ударив тяжелой дверью, и Рейчел, забыв обо всем на свете, бросилась за ним. Им надо поговорить, объясниться! От быстрого бега стало больно дышать, взмокла спина, но Рейчел успела выбежать в коридор до того, как стих торопливый злой стук каблуков сюзерена. Он удалился в свои покои, и нужно его вернуть. Или просто помочь успокоиться… Девушка бежала так, словно от быстроты зависела ее жизнь, словно за ней гнались…