— Сто грамм армейской плазмы стоят больше, чем вся наша станция, — Йеннер знала это. Если бы Ламия хотя бы шесть лет назад могла позволить себе армейскую плазму, Война Режимов закончилась бы намного раньше.
— Ну и что? Вы все равно не можете проигнорировать официальный запрос. Резак-то пропал, — у Вернера определенно не было инстинкта самосохранения, или он не понимал, что лучше не загонять в угол носительницу боевого симбионта.
Йеннер почувствовала, как агрессивно дернулись нижние плети под юбкой, и сказала как можно спокойнее:
— Понимаю. Я буду у вас через двадцать минут.
— Отлично.
— Не радуйтесь, Вернер. Поверьте, вы не хотите меня сейчас видеть.
Она завершила вызов, не дожидаясь ответа, и злилась всю дорогу до технического блока — на себя, на Вернера и на симбионт. На всю ситуацию в целом.
Паразит реагировал на ее раздражение, питался им, и это не делало жадную тварь сговорчивее. Симбионту хотелось действовать — поставить Вернера на место, пустить в ход плети.
Йеннер могла контролировать симбионт — всегда: даже в худшие дни войны, но это не давалось ей легко. Ей постоянно приходилось отслеживать каждое мельчайшее движение.
При нормальном уровне синхронизации Йеннер управляла плетьми так же естественно, как собственными руками, но теперь для этого требовалось осознанное усилие. Она все больше воспринимала симбионт отдельно от себя.
Во время войны это много раз спасало ей жизнь — достаточно было полностью убрать контроль, и позволить плетям делать то, ради чего они были предназначены. Для мирной жизни инстинкты паразита были неприменимы.
Йеннер гнала служебный скайлер на другой конец станции, и все двадцать минут мысленно спорила с Вернером — накручивала себя, потом ловила на том, что делает это, пыталась успокоиться, и накручивала снова.
Выбравшись из скайлера и едва не ободрав юбку, — летающий транспортник не был предназначен для ламианского платья — она направилась в технический блок. У самого входа на стене располагалась черная, глянцевая панель энерго-генератора. Йеннер шла, чтобы поставить Вернера на место. Но она все равно посмотрелась в генератор как в зеркало.
Иногда она себя просто ненавидела.
И, разумеется, все сразу же пошло не так.
В блоке никого не оказалось, на пятачке, свободном от хлама и коробок с запчастями, глянцево поблескивала лужа какой-то черной жижи. Из-за массивного ремонтного контейнера доносилась приглушенная ругань, грохот, словно кто-то бил кувалдой боевого робота, и отчетливое механическое жужжание.
Йеннер напрягла слух, но разобрала только «твою мать», «хренов металлолом» и «сука Ларри».
— Механик Вернер, вы здесь? — ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать грохот.
На секунду все стихло, а потом грохнуло снова, но только один раз.
— Я сейчас, — голос Вернера звучал сдавленно и глухо.
Йеннер пошла посмотреть.
Горе-механик обнаружился в объятьях типового ремонтного модуля — модуль был вскрыт, из его нутра вывалились подвижные, похожие на лианы манипуляторы, снизу между гусениц капало на пол той самой черной жижей. Вернер был перемазан ею с головы до ног, опутан манипуляторами и отчаянно дергал рукой, застрявшей в их переплетении.
Зрелище было абсолютно нелепым и немного возбуждающим.
Примерно так Вернер выглядел бы, если бы Йеннер связала его плетьми.
— Добрый день.
— Кому добрый, а кому не очень, — он последний раз дернулся — даже под ремонтным комбинезоном было видно, как напряглись мышцы спины и плеч — и расслабился. — Кто-то поставил эту хрень на хватательный режим. Поможете выбраться?
Йеннер подошла ближе:
— Не уверена. Думаю, мне лучше заняться поисками вашего резака. Все-таки угроза красного кода — это не шутки.
Вернеру пришлось неестественно вывернуться, чтобы посмотреть на нее:
— А вы мстительнее, чем я думал.
— Я не люблю, когда мне не оставляют выбора.
— Тогда могли бы и сами позвонить.
Импульс его обиды, который уловил симбионт, был почти… трогательным.
Йеннер все же подошла вплотную, принялась распутывать манипуляторы. Так близко она чувствовала тепло, исходящее от тела Вернера.
— Я уже говорила вам: нет. Вы зря надеетесь. Я не для вас.
— Потому что я не принц?
Он повернул к ней голову, и его глаза оказались прямо напротив — льдистые, обманчиво спокойные.
Симбионт пил его злость, как горячий красный поток, и хотел добавить к ней возбуждения.
— Нет. Потому что я ламианка.
— Меня это не напрягает, — Вернер фыркнул и кивнул на ее плети, — ни эти штуки на голове, ни такие же под юбкой.
— Конечно, не напрягает. Вы же не понимаете, что это такое.
Один из манипуляторов, наконец, поддался, и Йеннер отвела его в сторону. Вернер смог вытащить руку и выпрямился.
Так близко разница в росте ощущалась особенно отчетливо.
Йеннер представляла как дотронется — с силой проведет ладонями по грудным мышцам, по плечам.
Это не было тело механика, это было тело бойца. Человека, привыкшего к своей силе, к способности справиться с любой ситуацией.
Так сладко было бы показать ему, насколько он ошибается. Дать ему почувствовать свою беспомощность, уязвимость, просмаковать ее — каждый оттенок чувства.
Разбить его наглость как зеркало, искупаться в осколках.
Это было бы так здорово — вызвать его дрожь, заставить его закричать. Выпить его чувства и стоны.
Боль, удовольствие — все, на что он был способен.
Иногда Йеннер тошнило от самой себя.
Вернер такого не заслуживал, и он, в общем-то, ей нравился — нравился именно таким: наглым, самодовольным, и абсолютно уверенным, что она не способна причинить ему вреда.
Она его возбуждала, тоже вызывала желание дотронуться — притиснуть к себе, вжать телом в останки ремонтного модуля, задрать платье и провести ладонью по бедру.
Симбионт пил это возбуждение, и оно отдавалось в теле Йеннер дрожью. Так хотелось еще.
Отстраниться было нелегко, как будто бы она рвала невидимые веревки между собой и Вернером:
— Простите, но нет. Ничего не будет.
Он снова фыркнул и отступил на шаг:
— Но резак-то вы мне найти поможете?
Йеннер заставила себя отвернуться и осмотреться. Переключиться. Сразу стало намного проще:
— Не удивительно, что вы его потеряли. В этой свалке вообще возможно хоть что-то найти?
Вернер попытался стереть черные потеки со скулы. Стало еще хуже.
— Это творческий беспорядок.
— Да, — не стала спорить Йеннер. — Натворили вы здесь достаточно. Как выглядит ваш резак? Визуальный файл есть?
— Найдем, — Вернер потянулся к браслету личного компьютера, кое-как вытер панель активации, и в воздухе возник виртуальный экран. На загрузочном столе была фотография орбитального дезинтегратора. Огромная пушка смотрела вверх. — Мне просто картинка понравилась, — поспешно сказал Вернер, и открыл поисковое окно.
Нано-кристаллический резак выглядел примерно так, как Йеннер и представляла, — гибрид старомодного лазерного ружья и двузубой вилки. Расщепляющий кристалл располагался ближе к режущему концу.
Вернер прокрутил объемную проекцию на ладони:
— Ну что? Готовы начать?
Йеннер подтянула проекцию к себе и включила следственный сканер. Виртуальный визор возник перед глазами, на нем появились параметры резака, и Йеннер огляделась снова.
Вернер усмехнулся:
— Вы всерьез? Сканер в техблоке?
— В нормальном техблоке он бы сработал.
Сканер действительно оказался не слишком полезен — половину оборудования вокруг он не определял вовсе, и еще разбросанные детали группировал в какие-то совсем уж неправдоподобные механизмы.
Йеннер отключила визор:
— Вы знали, что его придется искать так, да?
— Знаете, я не идиот. Сканером мог бы и сам посмотреть. Давайте вы начнете смотреть на стеллажах вон там, — Вернер указал рукой, — а я гляну в ящиках.
Йеннер пошла к стеллажам:
— Храни вас космос, если выяснится, что вы сами его спрятали.
Эта мысль уже приходила ей в голову, и Йеннер даже пыталась определить с помощью симбионта, но так и не смогла. Симбионт, к сожалению, не умел читать мыслей, только передавал отголоски эмоций. Никаких особых эмоций резак у Вернера не вызывал.
— Расслабьтесь, я действительно его потерял. Вы точно не хотите переодеться? Есть запасной ремонтный комбинезон. Он чистый, если что.
— Мне комфортно в моей одежде, — ей пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки.
— Уверены? Ваш торт там не цепляется за…
Возбуждение в его чувствах — внезапное и неожиданно сильное — накатило волной, прошлось по телу совершенно внезапно, заставляя симбионт беспокойно дергать плетьми.
Йеннер посмотрела вниз на свой корсет, прикрылась рукой и поклялась себе больше никогда не есть сладкое перед сном:
— Давайте сюда ваш комбинезон.
Чтобы влезть в униформу ремонтника, ей пришлось обвить себя плетьми за талию — ощущение было неприятным. Она всегда предпочитала носить плети распущенными, чтобы в любой момент их можно было использовать. В отличие от бытовых симбионтов, у боевой модели было больше отростков, шестнадцать вместо двенадцати — шесть вырастали из головы, восемь располагалось на пояснице, и еще было два плечевых.
Головные и плечевые плети симбионта Йеннер, модифицированные как колюще-режущее оружие, заканчивались конусообразными наконечниками металлических имплантатов: лазерного резака и обычных лезвий. Нижние плети были толще головных — примерно в два пальца толщиной — и их Йеннер, к счастью, не стала модифицировать. Иначе ходить в комбинезоне стало бы по-настоящему неприятно. Так это оказалось просто неудобно.
Плечевые отростки тоже пришлось обернуть вокруг себя, ткань комбинезона прижимала их к телу, неприятно терлась.
На самом деле плети были армированными, покрытыми черным био-пластиком, не уступали по прочности железным тросам, но чувствительность у них была как у кожи на ладонях. Грубая ткань комбинезона симбионту совершенно не нравилась.
Впрочем, искать так действительно оказалось удобнее. Платье Йеннер оставила в углу — из-за конструкции юбки сложить его во что-то компактное было невозможно, а в углу оно хотя бы не мешалось. Вернер поглядывал на него время от времени, но не комментировал.
Тринадцатый техблок был сравнительно небольшим, предназначенным для ремонта мобильных корабельных модулей и мини-шаттлов. Сами корабли, которые добирались до RG-18 — как правило, промышленные транспортники — направлялись в гипер-отсеки.
Насколько могла судить Йеннер, тринадцатый блок не использовался никем, кроме Вернера. Большинство того, что хранилось внутри, не имело к ремонту кораблей никакого отношения. Она не нашла резак, но успела найти деталей на десяток плазмо-пушек.
— Вы говорили, что все ваши игрушки в сейф-блоке, — мимоходом заметила она, заглядывая в ящик под ремонтным столом. Внутри лежали заготовки для молекулярного взрывателя.
— Те, которые уже готовы, — симбионт уловил напряжение в эмоциях Вернера, но потом оно быстро ушло.
— Вы много уже собрали.
— А вы так и не спросили зачем, — он перестал копаться в груде деталей неподалеку и выпрямился. — Я думал, вы первым делом прибежите.
— Когда я увидела дроида, я подумала, что вы просто помешаны на оружии, — Йеннер отошла от ящиков, села на табурет неподалеку, прекращая поиски.
Вернер отошел к столу, прислонился к нему бедром:
— А потом?
— Зашла в сейф-блок. Посмотрела на другие игрушки. Решила, что вы действительно очень-очень помешаны на оружии, и села читать ваше личное дело.
Ничего особенного в нем не оказалось — у Вернера не было никаких тайн. Он закончил академию военной механики, по призыву служил в десантном батальоне на Берлине-19 — на планете действовала обязательная воинская повинность, пытался продолжить службу по контракту, но оказался непригоден для космических войск из-за недостаточно высокого болевого порога. Потом с десяток лет он мотался по станциям, пока не оказался на RG-18.
— А могли бы просто спросить. Вдруг я готовлюсь к войне?
— Вначале я думала, что вы просто маетесь дурью со скуки. Но потом нашла ваш запрос в службу безопасности.
Запрос был старым, на имя предыдущего наблюдателя. Вернер отправил его примерно за год до того, как Йеннер появилась на станции.
— И что скажете? Тоже считаете, что я идиот и у меня паранойя? — разговор был ему неприятен, симбионт это чувствовал. И зарождающееся раздражение, и застарелую бессильную злость.
В том запросе Вернер просил об усилении службы безопасности и переоборудовании станции с помощью военных систем охраны. Естественно, запрос отклонили.
— Я этого не говорила.
RG-18 была мирной станцией на самой окраине обитаемого галактического сектора. Торговые маршруты проходили в стороне и станцию использовали только как точку для ремонта и перераспределения грузов. Она не нуждалась в защите, потому что, говоря откровенно, никому не была особенно нужна. Ни пиратам, ни контрабандистам.
По крайней мере, так было до того, как Ламия получила статус независимой колонии и начала осваивать дальние промышленные планеты своего сектора.
В своем запросе Вернер писал, что после появления новых промышленных маршрутов RG-18 могла стать стратегической точкой для распределения ресурсов. А это уже означало совсем иной уровень угрозы.
Естественно, запрос не могли принять всерьез. Новые планеты только осваивались, о том, какие именно на них ресурсы и сколько они принесут прибыли, было неизвестно. Угрозы как таковой еще не существовало.
Йеннер и сама думала, что со временем станция потребовала бы переоборудования. Но Йеннер, в отличие от Вернера, лучше понимала, как именно военные распределяли деньги. RG-18 просто не стоила тех вложений, в которых нуждалась.
— Вы не можете доказать, что нападение на станцию случится, но ждете его, — сказала Йеннер. — Может быть, когда вы собираете оружие, вы чувствуете, что делаете все необходимое. Может быть, действительно верите, что это что-то изменит.
Он не понимал, к чему она клонит, и злился. Симбионт это чувствовал:
— Вы-то не делаете и того.
— Да. Потому что оружие, которое вы собираете, бесполезно. Вы собираете то, что можно собрать из мирных материалов: плазмо-ружья, лазерные зарядники, световые бомбы, расщепители — фактически это оружие повстанцев. Хорошего качества, но их мощность ниже профессионального оружия. Их одиночные заряды не пробьют бронекостюмы и защитные поля. Вы и сами это понимаете.
— Понимаю, — не стал врать он. — И что? Лечь и ничего не делать?
— Есть проблема намного серьезнее, чем низкая мощность. Для вашего оружия на станции нет бойцов. Это мирная ремонтная точка. Даже если вы раздадите оружие персоналу, даже если наведение будет автоматическим… эти люди не солдаты, Вернер. Бессмысленно рассчитывать, что они сделают невозможное.
Он молчал долго, явно не желая продолжать разговор. Но все-таки сказал, наконец:
— Есть еще дроиды.
— Дроиды эффективнее, но вы не соберете их в достаточном количестве. RG-18 нужна полноценная система безопасности. Многоуровневая, эффективная. Не гора оружия в сейф-блоке.
— Ну так установи эту систему защиты. Это ведь ты начальник сраной безопасности, — он злился на Йеннер и на собственное бессилие. Скорее всего, даже не заметил, что перешел на «ты». — Если ты все понимаешь, какого хрена ничего не делаешь?
— Потому что не могу, — просто ответила она. — Если я подам запрос — такой же, как подали вы, его тоже отклонят. Хотите начистоту? Всем наплевать на нашу станцию. Никто не станет тратить деньги на то, чтобы нас спасти.
— Здесь пять тысяч человек. Их жизни нихрена не стоят?
Отчасти она завидовала ему, тому, что он еще мог на это злиться. Не воспринимал как нечто, само собой разумеющееся.
— Люди стоят ровно столько, насколько они нужны. Или столько, сколько потребуется, чтобы их убить. Это арифметика военных. Привыкайте.