– Мы в самом конце двадцатого века? Я же в будущем, – шептал потрясённый юноша.
– Альберт, только прошу, не удивляйтесь сильно…
– Получается, я сел на первый поезд на этой ветке, ставший последним, – пытался рассуждать далее Альберт. – Так куда же мы едем? Высаживаться на станции, как я понял, нет резона – газета «Под Южным крестом» давно закрылась, сотрудники умерли…
– Мы едем до города у залива, – невозмутимо произнёс Виктор.
– Значит, я увижу море?
– И даже этого у тебя не получится, мой юный друг. Лагуна пересохла. Мы доедем до самого берега пересохшего озера – пролив до океана давно зарос тиной и забился песком.
– Да уж… теперь я не то чтобы и юный. Раз мы перепрыгнули целых полвека, я стал старше многих нынешних жителей.
– Да, Альберт. Но ты не жил эти полвека. Тебе по-прежнему двадцать три года. Ты перенёсся сюда из прошлого, минуя его. Ты не знаешь даже, что такое телевизор…
– Виктор, вы как современник этих людей, смотрите на меня свысока.
– А я не современник этого мира. Я из еще более далекого будущего… из двадцать первого века. Тогда, как и в 70-е годы, провинции Восточного берега пытались объявить самостоятельность. У них снова не получилось – это в нашем мире. А в вашей ветке реальности, провинции всё-таки стали независимыми, причем, еще в конце двадцатого века. Ну вот, я и пытаюсь кое-что подправить, поэтому я здесь – так сказать, заслан сюда. Моя миссия – проехаться на этом поезде до залива и посмотреть, к чему привела борьба за освобождение республик в параллельном мире, дабы остудить горячие головы из региональных правительств.
Поезд катился и катился. Виктор рассеянно смотрел в окно. День был пасмурным, серое небо лило свет на показавшуюся вдали лагуну. Но дно бывшего водоема отсвечивало серой тиной и соляными отложениями – вода испарилась, оставив лишь небольшие лужицы да гниющие отбросы.
Когда-то здесь должны были построить хороший порт – удобную гавань для судов. Вот и длинный мол, уходящий далеко меж сухих полей бывшего озера, а еще дальше – занесённый песком пролив, но его уже некому прочищать…
А рельсы кончаются у самой кромки бывшего берега. Отсюда прямо на суда должны были перегружать товары, привезенные поездом из глубин континента. Но свободная торговля Верхних провинций пересохла как ручей. А Восточные провинции исчезли навсегда, оставив пустые станции вдоль вымершей железной дороги – как памятник людскому тщеславию и авантюризму…
* * *
Двое в плащах, развевающихся от теплого ветра, стояли на берегу высохшего залива. За их спиной замер локомотив, перед которым заканчивались рельсы – буквально в шаге от обрыва. А двое всё смотрели вдаль, где за далеким перешейком, неразличимый отсюда, волновался океан.
Юноша произнес:
– Рельсы остались позади, и мы словно готовы вернуться домой – нет, не в родительский дом за горами на востоке, а на подлинную родину на северо-восток отсюда.
– Тебе снилась наша снежная страна? – спросил Виктор. – Впрочем, сейчас там нет снега. Пока здесь стоит прохладная субтропическая зима, там настоящее лето. Всё наоборот в южном полушарии.
– Всё наоборот, наоборот, – шептал Альберт, глядя на восток.
– Так и в нашей прежней стране однажды внушили, что всё наоборот. А потом представления людей опрокинулись еще раз – когда они, на собственной шкуре, поняли, что та, якобы, правда – не правда. Да и поняли эту истину далеко не все.
– Я не сказал вам… Виктор, у меня тоже никого нет. Моя мать погибла от малярии – поселенцам власти не успели выдать хинин. Старший брат погиб в стычке с индейцами. А мой отец работал на ферме день и ночь, надорвался, и быстро угас. Но ферму так и не спас, ее отобрали кредиторы. Продав вещи, оставшиеся после описи имущества, я собрал небольшую сумму на дорогу. Но она привела меня к океану смерти. И нет пути назад.
– Не бойся и не жалей. Это путь честного человека. Мы сделали всё, что могли, – произнёс Виктор.
– Это был билет в один конец… в самом ужасном значении этого выражения, – вздохнул Альберт. – У меня не осталось денег на обратный путь, да и некуда возвращаться. А здесь странная пустота.
– Подожди чуть. Сейчас меня эвакуируют на магистральную ветвь реальности. Тебе повезло – ты уйдешь со мной, Альберт. А эти земли заселят люди, которые стали лишними в нашей прежней стране – второй раз за одно столетие, когда социальная катастрофа повторилась через 70 с небольшим лет. Там тоже появились авантюристы – в правительствах республик. Они решили отделиться… Мы переправим часть людей сюда, на свободные земли.
Поезд на запад
На перроне стоял туман. Он окутывал ближние холмы с зарослями саксаула, реку, откуда и принесло эти клубы белого пара. К удивлению Эдика, несмотря на утренний час, холода не чувствовалось. Тем не менее, Луиза, стоявшая рядом с ним, поправила бежевый берет на своей голове и завернулась поплотнее в серый плащ.
«Занесло же меня в эту пустыню!» – подумалось Эдику. Уезжая из своего родного Забайкалья в далекий край, он не думал, что сменит не только географические координаты, но и время.
Сейчас здесь царит теплая среднеазиатская осень 1991 года. По распадающейся стране идет парад суверенитетов, в далеком городе за Байкалом живет 13-летний двойник Эдика, а здесь он сам – молодой мужчина из 21-го века, – пытается уехать на запад из охваченной беспорядками страны, фактически уже отколовшейся от Союза. Эдику вручили билет на два места и отправили сюда прямиком из родного города двухтысячных годов. В провожатые дали Луизу Бланж. Непривычная даже к легким холодам, так как она выросла в экваториальной Африке, женщина мерзла на этом перроне. Луиза неплохо, но не совсем свободно говорила по-русски, так как детские годы провела в семье Лукиных – русских эмигрантов в Шанхае. Во время Второй мировой войны Лукины жили во французском секторе Шанхая, поэтому не попали в лагеря, устроенные японцами, считаясь гражданами оккупированной Франции, находившейся под управлением коллаборационистского правительства Виши. А потом Лукины оказались в бельгийском Конго. Там же подросшая Луиза вышла замуж за бельгийца.
– На станции более людей не видно, – слегка ломано по-русски начала говорить женщина. -Как показывает опыт, люди ждут до последнего и, когда уже поздно, заполняют собой все транспортные средства, создавая толчею и даже панику. Так было и во Владивостоке в двадцать втором году. А мы – гуманитарная помощь службы времени. Я была среди беженцев, когда мы срочно эвакуировались из Конго в Бельгию.
Эдик уже слушал от своей спутницы рассказ о мирной жизни в Африке, прерванной гражданской войной и добавил:
– «Прощай, Африка» – именно в этом документальном фильме я и видел кадры белых беженцев, убегающих от гражданской войны в вашем бывшем бельгийском Конго – Заире. Так напоминает кадры эвакуации белого населения из Африки в старом французском фильме «Искатели приключений».
– Здесь тоже впору сказать “прощай”, – Луиза повела головой вокруг пустынной станции.
– Мы уносим ноги на запад, – задумался Эдик. – Когда-то, почти ровно 100 лет назад, русские войска генерала Скобелева, переправившись через Каспийское море до порта Красноводск, строили железную дорогу на восток через пески Каракумов. Так, в 1881 году образовалась Закаспийская область, подчинявшаяся первоначально Кавказскому наместничеству, но в 1890-е годы вошедшая в состав Туркестанского генерал-губернаторства. Теперь же мы уходим в обратном направлении – на запад.
Послышался гудок локомотива, разогнав полусонную тишину перрона. Из-за поворота вылетел зеленый поезд – стандартной когда-то по всему Союзу окраски.
* * *
В плацкартном вагоне было многолюдно. Цыгане – молодая пара – заняли боковые места. Из разговора выяснилась, что они земляки Эдика. Девушка-цыганка жила в цыганском поселке под Читой. Ее пытались выдать за нелюбимого богатого цыгана. Но она не захотела выходить за великовозрастного богача и убежала оттуда верхом на коне. Она доскакала до Читы, где встретилась с возлюбленным. Вместе они сели на поезд до Новосибирска. Там беглецы пересели на экспресс до Ташкента. И проехав по Турксибу, оказались в столице бывшего Туркестанского генерал-губернаторства, а ныне в столице союзной республики, уже объявившей о выходе из этого самого Союза. Поэтому семейная идиллия длилась не долго. И грозный призрак социальных конфликтов, тлеющих на окраинах гибнущей советской империи, заставил их пуститься в путь на неизведанный запад.
– И скоро там наш порт? – обратился Эдик к Луизе.
– Какой порт, Красноводск? – переспросил ее жених.
– Нет, – ответила Луиза. – Там неспокойно, и мы решили перевести поезд на другую сторону моря без захода на паром через Каспий. Окажетесь сразу в веселом порту Санчес в Южной Америке. Там в результате катастрофы оказались пустынными земли, освоенные в первой половине двадцатого века. Для молодоженов и не только – в провинциях Восточного берега выделяется бесплатно земля… Так что вместо Каспия вы перенесётесь через Атлантику за считанные мгновения.
Парень в военной форме, сидевший у окна, потерял фото любимой девушки. Оно упало в проем окна за стекло, и дембель не мог его вытащить.
– Говорят, скоро войска выведут? – вкрадчиво спросил его смуглый мужчина в тюбетейке и коричневом пиджаке.
– Я уже вывелся, – кратко ответил парень.
– А я из-под Бухары – станция Каган. Знаете? И там говорят, что скоро с гор спустятся…
Но пожилого человека прервал голос из громкоговорителя: «Уважаемые пассажиры. Станция Красноводск. Просьба всем собрать свои вещи и приготовиться к выходу».
– Эдуард, – раздался женский голос за спиной, – вам нужно выйти здесь, – Луиза сделала акцент на слове «нужно», так что Эдик всё понял с полуслова.
Луиза напоследок пояснила:
– Англичане успели перед первой мировой построить магистраль «Каир – Кейптаун» и история пошла по другому пути…
От Кронштадта до Капштадта. Люди тысячи дорог
В пульмановском вагоне царило умиротворение. Над роскошью обстановки элитного вагона оказались не властны ни годы Великой депрессии, ни последующие социальные перемены во всем мире. Ведь в этой ветке реальности история пошла по другому варианту развития событий, о котором Эдик пока узнал лишь в общих чертах. Вот почему Луиза не стала вслед за ним пересаживаться на состав, чьи первые вагоны словно вышли из конца девятнадцатого века. Африканская бельгийка – «специалист по эвакуациям» – не нужна в мире, где нет острых конфликтов. А этот поезд мчит на юг…
Пока пассажиры еще находятся в пределах Евразии. Пустынные скалы Киликии, где когда-то крестоносцы бились с сельджуками, скрывают субтропический климат этих широт. Поздней осенью здесь довольно холодно, но вот уже в Египте зимняя погода напоминает месяц май умеренных широт. Впрочем, страна пирамид – далеко не последняя точка в его нынешнем вояже. Но обо всём по порядку.
В начале поезда Эдику встретился словоохотливый проводник в зеленом мундире с позументами. Эдик узнал от него немало интересного об этом мире. Похоже, здесь люди не теряли времени даром и вместо затрат на войны и гонку вооружений, успели еще в ХХ-м веке проложить стальную магистраль не только до Юга Африки, но и до Берингова пролива. Правда, на Крайнем Севере для быстроты проходки через тундру строили подвесные струнные дороги: вагоны двигаются на стальных тросах. А Восточный экспресс, как и описывал когда-то Жюль Верн, протянулся через Иран до Китая – получался дублер Транссиба с европейской шириной колеи.
Удивило, что здесь на поезде можно проехаться даже до Австралии. Если Эдика не очень впечатлила прокладка железной ветки через джунгли Индокитая, то постройка цепочки мостов через Индонезию восхитила. Поезда шли от Малакки через проливы мимо Сингапура до Суматры, затем по еще одному мосту до Явы и через серию проливов Зондских островов до Тимора, откуда паром переправлял вагоны до австралийского порта Дарвин.
В реальности, привычной Эдику, экономические причины мешали достроить даже межконтинентальную автодорогу, которая связала бы воедино Северную и Южную Америки. Теперь же в мире, где ограничены узкие интересы во благо всего человечества, поезд мчится вдоль Кордильер от Аляски до Патагонии…
Узнав эти сведения от проводника, Эдик отправился назад. В вагоне-ресторане стоял оживленный гомон, в котором часто слышалась русская речь.
– Вы едете до Кейптауна? – Эдик обратился к полноватому мужчине, сидевшему с краю стола и после окончания обеда, только взявшего в руки газету.
– Нет, сударь, до Капштадта не доеду, я выхожу чуть раньше, в Блумфонтейне, – ответил пассажир, оторвавшись от «Ведомостей». Концессия добывает золото в Оранжевой провинции, а управляется из Питера. А вам до Капштадта?
– Да.
– В первый раз туда едете? – спросил заинтересовавшийся мужчина. – Вся Африка промелькнет за окном вагона. В Найроби сойдет немало народу, а дальше почти без остановок до Трансвааля.
– И дальше до Кейптауна? – изумился Эдик. – Это конечная точка маршрута.
– Отчего же? Затем на пароме через океан в Буэнос-Айрес. А если повезет, поезд окажется в Южной Америке с помощью межпространственного переноса.
– Это как? – удивился Эдик.
– Вот вы как сюда попали? Судя по манерам, вы из советской ветки реальности.
– Из постсоветской.
– Какая, собственно, разница… постсоветская реальность происходит напрямую от советской, и вы сами выросли еще при советском строе…
После этого оба замолчали: пожилой господин из непонятно какого времени и мира – и молодой мужчина, с виду почти юноша, из вполне конкретного постсоветского города за Байкалом.
– У нас в Питере называют Кейптаун по-немецки Капштадтом, что звучит почти как Капстад на языке голландцев, которые и основали этот город, – перешел на общие темы господин из Северной Пальмиры.
– Я уже понял, – ответил Эдик задумчиво. – Да и с детства знаю: читал Станюковича, его морские рассказы, как русские моряки, плававшие на судах до Южной Африки, встретили на рынке Кейптауна мальчишку, приплывшего на рыбацком корабле из Петербурга (или даже из Кронштадта), который бойко называл главный порт Капской провинции почти на российский лад Капштадтом. Выходит, от Кронштадта до Капштадта – тоже наша земля, в каком-то смысле. Хотя они по морю плыли. А, впрочем, теперь она точно наша, мы ведь по суше едем через два континента. Вот вы, питерский, а без пересадок до Блумфонтейна мчитесь…
– А зря вы думаете, что я из непонятно какого времени и мира, – оживился добродушный, но оттого не менее загадочный толстячок. – Я из Питера 1999 года, принадлежащего той ветви реальности, научное название которой вы все равно не поймёте. Но общее представление уже имеете. А вот насчёт того, что я знаю о других мирах, так мы питаемся энергией переходов между мирами. Иные люди – они, наоборот, на переход кучу энергии тратят. Мы, впрочем, тоже, но это не мешает нам получать при переходе из одного мира в другой кучу дармовой энергии, которая покрывает затраты на переход.
– Можно сказать, вы переходите из мира в мир как поезд с одной колеи на другую. Только надо вовремя передвигать стрелку, – шептал Эдик, вспоминая свою далекую уже юность…
Дорога к внутреннему морю
Эдик шел по улице мимо рынка. Прошлой осенью этот рынок еще был уличным, ведь потом его убрали под землю, построив поражающий своим великолепием торговый комплекс. А сейчас в бетонной стене, ограждавшей рынок, зияли проемы, в которые можно было заметить деревянные прилавки многолюдного рынка. Идя вдоль этой стены, Эдик заметил девушку.