Он увидел ее со спины, но девушка сразу привлекла его внимание – в красной куртке, в черной юбке до колен, светлых тонких колготках и черных сапогах. Эдик сразу развернулся и пошел за ней следом.
Девушка явно куда-то торопилась. В руках она держала тяжелые сумки. Иногда он немного видел ее лицо вполоборота. У нее были светлые волосы, собранные сзади в хвост. Девушка казалось очень юной, может быть даже школьницей.
Он шел за ней по улице вдоль уличного рынка, а она шла дальше в сторону вокзала. Раньше той дорогой он и его семья ходили, когда хотели сесть на автобус, ехавший до их дачи. Автобус, связывавший железнодорожный вокзал с аэропортом ходил под десятым номером, его называли просто “десятка”. Но те времена прошли, рейс давно отменили, теперь ходили до аэропорта маршрутные такси (как и по всему городу и даже сельским районам). Девушка свернула между знакомыми домами. Он шел на довольно значительном расстоянии позади нее.
В какой-то момент Эдик потерял ее из виду, она зашла за пятиэтажный дом. Он еще думал, что девушка могла зайти в один из подъездов. Но, пройдя дальше, Эдик увидел, как из-за дома с другой стороны выходит девушка в красной куртке и черных высоких сапогах. Это была она. Не стихающим быстрым шагом она тут же перешла на другую сторону улицы.
Клонившийся к концу пасмурный день выдался довольно прохладным, ведь уже было начало октября. Но Эдик упрямо шел навстречу холодному ветру, мимо угрюмо нависшего мрачной громадой темно-красного кирпичного дома.
Эдик строил предположения, почему незнакомка так оделась – довольно празднично, и отчего спешила в сторону вокзала.
А шла она, в самом деле, довольно быстро. Его удивляло, что она так долго идет и не заходит ни в один дом. Эдик тем временем не стал переходить на ее сторону улицы и шел под холодным осенним ветром, который довольно чувствительно его пронизывал, около высокого нового дома – как он заметил только сейчас, дом был построен до конца совсем недавно, он его видел в первый раз. Дом был необычной архитектуры, из красного кирпича. У него была арка, высокое подобие башни… Эдику отчетливо врезалась в память та улица и холодный ветер, дувший около этого казавшегося суровым дома, но что-то гнало его все вперед. Он опять упустил ее из виду, когда девушка свернула вниз, в сторону вокзала – ведь он все так же шел на довольно значительном расстоянии от нее. Но вот и он свернул вниз и заметил вдали фигурку в красном – ее! – она подходила к зданию вокзала.
Наконец, и он подбежал к вокзалу, прошел напрямик через зал ожидания и вышел на ту сторону… на первом пути стоял поезд. Вскоре он должен был отправиться. Эдик поспешил вдоль нескончаемой вереницы длинных зеленых вагонов электрички. Тем временем, голос из репродуктора объявил на весь вокзал, что вскоре должен отправиться пригородный поезд «Улан-Удэ – Танхой», видимо, этот. А девушка, скорей всего, уже села в электропоезд. Вот почему она так спешила! Только оставалось предполагать, откуда она шла и почему… Почему она, например, была так одета. Может, ехала на дачу на выходные (был вечер пятницы), или она жила в одном из посёлков вдоль железной дороги…
Куда-то туда в сторону Байкала уехала эта девушка… Он представлял, что возможно она приехала к бабушке: вышла на одном из полустанков… А потом ступает по деревянному полу в домике, там горит электрическая лампочка, за столом сидит ее бабушка и готовит нехитрый деревенский ужин… А Эдик вернулся назад. И снова он шел мимо того же уличного рынка, чтоб пройти к остановке и сесть наконец-то на трамвай и доехать до своего дома.
Осень 2004 года была концом счастливого времени для Эдуарда. Или более-менее спокойного… Поэтому, названием для этого эпизода из его приключений, может стать «Дорога к морю», как один старый советский фильм, про испытания трудной судьбы двух девушек, решивших после школы поступать в мореходное училище, а на самом деле столкнувшихся с реалиями жесткой, неприкрытой жизни – начиная еще с Москвы, а потом – звероферме в Читинской области, потом – на лесосплаве. Были и хамство, грубость людей, когда видишь и понимаешь, что их никем не остановить… Вот так, на самом деле в жизни. Такова судьба простого человека.
Получается, что дорога к морю, к истине лежит через… тернии. Все-таки здесь уместно именно это возвышенное слово, поскольку никогда не надо терять лиричного настроя к жизни. Своя «Дорога к морю» – еще ждала Эдика. Да и если вспомнить – девушка шла к электричке, ехавшей в сторону Байкала. А он ведь тоже, как говорят, море.
Дорога к морю, к мечте… Эта дорога бывает у кого-то слишком длинна, и мечта всё никак неуловима.
* * *
Промежуток всего в полтора-два десятка лет огромен, если в него уместилась война – таков временной отрезок, вместивший в себя четыре года первой мировой войны у Олдингтона в романе «Смерть героя». Роман был написан в 1929 году. Авторское отступление о произошедшем за считанные годы перевороте в массовом сознании Англии, идет после упоминания в жизни главного героя предвоенного 1911 года, который отстоит от момента написания романа лет на 18. А от 1914 года прошло всего 15 лет.
Если подобный промежуток отложить в прошлое от конца десятых годов двадцать первого века, попадём на 2004 год. Той осенью Эдик, будучи двадцатишестилетним аспирантом, ощутил предчувствие будущих бурь в жизни, совершив неожиданное пешеходное путешествие до вокзала, где увидел электричку до Байкала…
Погодите, но где же война? Войны, как все знают, бывают не только зримые и горячие. Вопреки шаблону, усиленно раздуваемому всеми, кому ни попадя в двухтысячные годы, многие разрушительные процессы в 90-е годы если и наличествовали, то лишь набирали силу, ожидая подспудного момента, чтобы вырваться наружу и погубить, изломать человеческие судьбы и даже жизни. Фактов немало и всякий с ними согласиться, лишь вспомнит события первых двух десятилетий двадцать первого века. Вспомним массовое переселение из сельских районов в Улан-Удэ и его пригороды, случившееся в Республике во второй половине двухтысячных («нулевых») после остановки большей части производств на селе и распада последних совхозов и колхозов. В этом ряду и приватизация сферы жилищно-коммунального хозяйства и энергетики, взметнувшая цены на услуги за коммунальные услуги, что стало отнимать значительную долю семейных бюджетов. В 2005 пытались ввести социальную помощь, некие субсидии, но вместо полного возмещения, их скопидомно рассчитывают, исходя из дохода семьи, так что они покрывают коммунальные расходы не полностью, при этом каждый месяц могут отменить субсидии. «И была война…» – подспудная; впрочем, в местной прессе об этом писали. Так, году в 2011-м разорили завод «Электромашина»: станки продали, а рабочих и инженеров по миру пустили.
Такие как Эдик, не имея ни реальных намерений, ни возможностей что-либо менять к лучшему, сознавая бессмысленность сколько-нибудь существенных попыток бороться с разложением и упадком, уходили, просто уходили – хотя бы на поезде в неведомые края и миры. Насколько им позволяли обстоятельства, они убегали хотя бы во внутреннюю эмиграцию. Это без них оптимисты (а может и карьеристы) проводили отдельные, пусть и успешные акции (например, в защиту экологии, сохранения лесов), могущие принести лишь сиюминутные, либо узкие и частные положительные результаты…
В погоне за счастьем
1.Девочка на перроне
Виктор ехал в вагоне электрички. За окнами проносились поля пшеницы. Стоял жаркий и солнечный конец июля 95-го года. Второе лето подряд его дядя – брат мамы – брал его в поездку на Байкал вместе со своими детьми…
Виктор все свои пятнадцать лет прожил в родном городе, но сейчас лишь во второй раз в жизни готовился увидеть Байкал.
Они заняли первый вагон, так что маленький двоюродный брат безуспешно пытался открыть переднюю дверь, которая вела к кабине машиниста…
До пресноводного озера (жители побережья Байкала издавна называют его морем) от Города всего три часа езды на пригородном электропоезде – и то с учетом немалой остановки в пути…
Когда поезд только отъезжал от Города, Виктор увидел скалистую стену, протянувшуюся вдоль самой железной дороги. На ней на уровне окон вагона кто-то с риском для жизни намалевал множество надписей: как видно, специально для пассажиров поездов…
А когда проезжали по железнодорожному мосту через реку Селенгу, справа от дороги он увидел отрог хребта, поросший густой тайгой…
Поезд мчался – сквозь зеленые равнины и косогоры, потом пошли желтые поля. Виктор время от времени, повернув голову от окна, смотрел и внутрь, приглядываясь к соседям по вагону…
Везде желтеют скамейки сидений – из светло-желтых планок, покрытых лаком. В ряду напротив чья-то большая семья с маленькими детьми играет в карты: даже девочка лет семи в красивом платьице – задумчиво кладёт карту на деревянную скамью…
Так как вагон был первым, в нем сидел кто-то из железнодорожников: в форменном пиджаке с позументами на рукавах, в фуражке на черной кучерявой голове… Рядом с ним притулился некто с совершенно непримечательной внешностью. К ним время от времени подсаживалась молодая проводница – девушка с русыми волосами, уложенными в прическу под пилоткой. На ней надета светлая форменная рубашка с короткими рукавами, и юбка…
Остановка в пути заняла до получаса времени. Часть пассажиров, как обычно, на время покинула электричку.
Вышел размяться и Виктор с двоюродными братом и сестрой – те были еще маленькими, почти малышами: шести и восьми лет…
Вскоре он с двумя детьми вернулся к электричке, к своему первому вагону. Но пока не стал заходить, дожидаясь дяди, ушедшего в магазин в глубине поселка…
И Виктор словно видит до сих пор:
Белый перрон. Яркий солнечный день. И девочка с маленьким ребенком – совсем еще малышом, не старше двух лет.
На девочке – белая блузка и черная мини-юбка с широким подолом. Она уже почти девушка, но еще невысокая, с полудетским чуть пухлым лицом. Темные волосы, прическа каре… Как и Виктор, она выглядит лет на четырнадцать-пятнадцать. Чувствовалось, что девочка – из местных жителей и вышла прогуляться со своим младшим братом.
Виктора немного удивило, что местом прогулки для маленького ребенка девочка выбрала железнодорожный перрон. Рядом отдыхал могучий электровоз – он угрожающе нависал над перроном, бетон которого сверкал белым светом под жарким солнцем июля…
Виктор тоже водился с детьми дяди. Впрочем, они старше ребенка этой девочки – уже давно в сознательном возрасте…
Девочка немного играла со своим малышом: даже залезала на металлическую ограду перрона – на ее нижнюю перекладину. И долго на ней балансировала, наклоняясь к своему братику, зашедшему за перрон. Как догадался Виктор, этот трюк был проделан не только ради ее неразумного малыша…
Малыш играл, чуть не бегал по перрону. А рядом высились огромные колеса электровоза… Как она беспечна! – невольно думал Виктор.
В своем родном селе девочке явно не хватало впечатлений… Получается, лучшее, что было в их поселке – электропоезд на мимолетной остановке! Точнее, кое-кто из пассажиров…
Время стоянки истекло, поезд был готов вновь отправиться в путь. Толя зашел в вагон со своими маленькими детьми. И из окна вагона увидел, как омрачилось лицо девочки, оставшейся на перроне.
Поезд тронулся, и девочка в черной юбке и бегающий неподалёку ребенок остались позади…
* * *
Прошли годы… долгие годы. Правда, на внешнем виде многих людей возраста Виктора время почти не сказывалось.
Зато окружающий мир менялся всё быстрее и сильнее: вот уже повсеместно вошли в обиход сотовые телефоны, а потом и дискеты оказались забыты: флэшкарты, называемые в обиходе флэшками, вошли в обыденную жизнь.
Появились и прочие приметы времени, из-за которых отрезок даже в пять и, тем более, в десять лет являл резкие контрасты с недавним прошлым. Что уж говорить про более давнюю эпоху середины девяностых, когда Виктор учился в школе…
Темным вечером в конце необычно теплого марта 2008 года Виктор случайно повстречал бывшего одноклассника – Андрея Востокова. Оказалось, что уже почти всю свою взрослую жизнь – целых десять лет – он работает рабочим в приборном цехе: семья, двое сыновей и частный дом в пригородном поселке. Серега Служников вроде уехал куда-то на запад. «То-то я давно его не видел, хотя жил на одной улице».
«Даже если бы я имел их возможности этих ребят, – размышлял далее Виктор, – я бы никогда не уехал жить так далеко, не покинул свой родной край. Потому что на неприметной пригородной станции осталась Она. А значит, во мне жива надежда: увидеть еще раз печальные глаза Девочки на перроне. Я не променяю их ни на что на свете!
Пусть моя мечта выглядит бессмысленно и ненужно. Ведь прошло столько лет!! Но в ее взгляде не было фальши: ни лукавства, ни лицемерия или корыстолюбия. Только неподдельная искренность и тоска о лучшем – простые, но глубокие человеческие чувства».
2. Будущее в прошлом
И Виктор все-таки увидел Ксюшу – незнакомку с летнего перрона.
Он узнал ту самую девочку-подростка, стоявшую под жарким солнцем на станции, – хотя прошло почти двадцать лет…
Встреча была неожиданна.
Клонился к концу воскресный день в самом конце лета. Виктор не спеша прогуливался по бульвару. А на востоке, за широкой поймой Селенги догорал огромный августовский закат.
Около раскидистых кустов вязов на противоположной стороне улицы он заметил девушку в черной чуть расклешенной юбке и фиолетовой шелковой блузке с нарядным бантом на груди…
Ксюша пригласила его к себе домой. Оказалось, что она еще не замужем… Но еще более удивительные вещи, роднившие ее с ним, он понял у нее уже дома.
И вот Виктор в квартире Ксюши на четвертом этаже обычной желтой «хрущевки» – недалеко от здания кинотеатра «Октябрь», похожего на старинный дворянский особняк с колоннами и мезонином…
Домашняя обстановка оказалась уютной, словно все вещи только и ждали его визита…
Виктор, беседуя с Ксенией, сидел рядом с ней на диване.
Он узнал, что у него с Ксюшей удивительным образом совпадают многие увлечения и интересы…
Для начала оказалось, что девушка давно живет в одном с ним городе – в этой двухкомнатной квартире своей бабушки. А бабушки Ксюши давно нет – как и бабушки Виктора, умершей в две тысячи восьмом (он всё никак не мог оправиться от потери, и даже годы спустя бессонными ночами ему от отчаяния хотелось выбежать на улицу).
Родители Ксюши – мать с отчимом – с самого детства Ксюши жили в дальнем районе города и работали на Машинном заводе…
Едва узнав это, Виктор признался:
– А мой отец тоже на Машзаводе работал… Бросил меня с мамой, когда я еще совсем маленький был.
– А я в отличие от тебя была брошена обоими родителями… Меня вырастила бабушка. Может поэтому мы до сих пор без пары? – предположила Ксюша. – Нам не хватало родительской любви. Особенно мне. И мы не могли найти свою любовь в жизни…
Ксюша поднялась и включила тихую музыку. Виктор огляделся. За уютными окнами старой квартиры теплый день клонился к вечеру. А за стеклянными дверцами старого книжного шкафа из темного дерева – стеллажи книг, среди которых не менее двух полок занимало полное собрание сочинений детского писателя Владислава Крапивина.
Ксения удивительно походила на Виктора неуемной страстью к книгам. Она еще училась на медицинском факультете. Выглядела девушка, как и подобает учащейся, молодо – совсем как ровесница своих однокурсников.
– Я жила почти всю жизнь с бабушкой. Родители, родственники помогали… не так чтоб уж очень – ведь у них, и свои дети есть! Которые ближе им, живут рядом с ними. И взрослеют, увеличивая потребности… особенно в наше время, когда у молодежи модно жить не по средствам. А я… кому я нужна?
Раздался звонок. Кто же пожаловал в квартиру одинокой девушки теплым летним вечером?