Аксал, словно того только и ждала, бросила ложку и быстрым шагом направилась к выходу. За ней направился бледненький Флоренси и Маргаритка с Олей-Яло. Даже Онес нехотя отклеился от стены и, ворча о каком-то старом развратнике и чертовом артисте, вытряхнулся вслед за ними из кухни. Глубочайше задумавшийся о чем-то министр тоже собирался было покинуть помещение, однако Тюльпан удержал его.
— Погодите... Отец забыл сумку. Это очень интересно...
Онига уже копалась в почтальонке. На пол вывалились три различных записных книжки, один ежедневник, связка перьев, какие-то лекарства, чернильница с синиими чернилами, фантик конфетный, чернильница с черными чернилами, половина шоколадки, три сушеных куска черного хлеба, альбом, два простых карандаша, акварель в коробке... Принцесса могла бы рыться там еще долго и достать еще массу полезных вещей, но цель ее – чуть помятый бумажный свиток с синей печатью – уже был у Ониги в руках. Нушрок спокойно глядел, как девушка нагло разворачивает завещание отца. Вообще с его сознанием за послежние дни после болезни произошли какие-то чудные перемены... Министр решил, что просто сходит с ума – в принципе, для общения с Нарцизсом это было только удобнее. Нужно только ни чему не удивляться и не пытаться переиначить или даже понять происходящее.
Внезапно тихо шевелящая при чтении губами Онига застыла, покраснела и, быстро порвав завещание на мелкие кусочки, швырнула их в печь. На лице у Тюльпана возникло удивление, но он промолчал. Не успевшему ни чего почувствовать Нушроку принцесса сказала спокойно:
— Знаете, господин министр... Езжайте-ка вы к себе в замок... Наши люди предоставят вам коня... Отдохните, наберетесь сил... Мы дадим вам знать, когда вы понадобитесь... Идите.
Когда министр повиновался и вышел, Тюльпан набросился на сестру.
— Зачем вы его отослали? Он еще нужен нам.
— Ах, дорогой брат...– Онига чисто по-женски заламывала руки, зеленые глаза ее бегали. – Наш дорогой отец совсем с катушек съехал...
— Как сказала однажды Анидаг – фыркнул принц – эта важная тайна известна младенцу! А зачем вы сожгли завещание?
— Знаешь, кто унаследует всю отцовскую великую власть?! – зашипела девушка, притягивая за воротник брата – Тощий стервятник!..
... А сам министр уже скакал домой, вспоминая Дефсию и смутно надеясь никогда туда не возвращаться.
====== Часть 31 ======
Бабушка взяла командывание на себя и разделила существ, оказавшихся в ее подчинении, на группы. Оле с ее отражением снова не повезло, то есть снова они оказались в компании Черногвардейца.
— Без самодеятельности. Не теряться. Не болтать. Да и вообще от меня ни на шаг. Связался...
Искать Нарцизса генерал не собирался. Если бы не девченки, он бы давно б уже ушел... погулять куда-нибудь.
У любого солдата его гвардии было просто чутье на питийные заведения... Хотя Онес их и не посещал, да и не пил, считая пьянство недопустимой слабостью воистину прекрасных воинов-палачей, все же, попетляв минут пять по зеркальным улочкам, спустился в темноту какого-то подвала.
К богато одетому мужчине с демонстративно гремящим на поясе оружием тут же подлетел с приторным лицом хозяин кабака.
— Вот напьюсь, а потом всех вас перережу – пообещал генерал, загоняя девочек в самую грязь под столом.
На вино Шонне Онес поглядел недоверчиво, шевеля бровями. Какую такую утеху ищут его солдатики на дне бокала с этой странной жидкостью? А ладно, не важно. Нужно все забыть, хотя бы на время, не важно, каким путем.
— За то, чтобы сдох ваш дедуля... – прошептал генерал, пиная девченок под столом тяжелым черным сапогом.
— Подданный – Шонне Онес. Возраст – сорок два года. Обвиняется в убийстве своих соседей – сапожника Энезе Йылим и его жены! – Джулиас объявляет громко и гордо, даже радостно. Онес, успокоившийся мгновенье назад, снова начинает рваться в руках стражников в голубых одеждах. Холеный мужчина на троне разглядывает несколько секунд обвиняемого как какую-то отвратительную диковинку, потом поворачивается к министру и неспешно кивает.
— Спрашивай.
Джулиас, не скрывая удовольствия, промурлыкал:
— Ты признаешь свою вину, Онес?
— Сначала ты признай, что вчера пропил свои подштанники и валялся в пьяном виде в луже с дерьмом! – вскричал Шонне, не оставляя своих попыток вырваться из солдатских рук.
— Повелитель! – обиженно вскрикнул министр, поворачиваясь к красавцу — Это же клевета! Оскорбление!
— Погоди... – Нарцизс привстал и наклонился немного вперед, словно желая лучше увидеть подсудимого. — Теперь я спрошу. Если ты утверждаешь, что не виновен в смерти твоих соседей, с которыми ты, как известно всем, повздорил совсем недавно, то от чьих же рук они погибли?
— А черт их знает.
— Не сквернословить! – взвизгнул вдруг владыка, но тут же успокоился. — У меня все равно достаточно обвинения в оскорблении моего министра для того, чтобы тебя сжечь. А виновен ты в убийстве или...
— Нет, нет!!!
—... это уже решит сама Вселенная. Увести его. — Так, значит?! – задохнулся Онес. – Вселенная, значит?!! А ты тут вроде как и ни при чем, да?! Хороший ты правитель, всех перехитрил... Правосудие! – затихнув на краткий миг будто в отчаянии и усыпив таким образом бдительность стражников, он рванулся внезапно с новой силой и... Вырвался. Однако эта кудрявая кукла на троне, как оказалось, умел очень быстро реагировать и отлично защищаться. Несколько молниеносных, удивительно энергичных ударов – и обвиняемый валялся на полу, давясь кровью. Нарцизс склонился над ним и ласково пропел:
— О, милый, теперь ты доволен? Оскорбление моего министра, непризнание очевидной вины...
— Ведь нету даже свидетелей!..
—... непризнание вины... – с нажимом повторил владыка – И, для полноты картины, покушение на повелителя... Этого хватит, чтоб сжечь тебя дважды. Но я, по милосердию своему, ограничусь одним только разом.
Солдаты скрутили Онесу руки и поставили на ноги.
— Увести его. В подвалы и не кормить. Казнь состоится завтра утром.
В ушах у приговоренного звенело, а в голове тяжко гудела одна только мысль
«Да не убивал, не убивал я...» О смерти он не думал. Он вообще не мог как-то поверить, что наступит ему всенепременный капут. И он не наступил, как бы не скрежетал зубами Нарцизс.
В пустой комнатушке ледяного, смердящего плесенью подвала было кошмарно тихо. Сумрак разрезал на две половины желтый мокрый луч, явившийся непонятно откуда. Он то мерк, то снова сиял, то пропадал вовсе, и время различить было невозможно.
Наконец, через несколько вечностей, в длинном жутком коридоре, спрятанным за дрянной деревянной дверью, раздались шаги. Шли, кажется, двое. Вскоре стали явными и голоса идущих.
—... Я не проведу тебя. Ты же знаешь.Проси чего пожелаешь. За твою победу... – на удивление мягко проговорил владыка — На кой волк ты меня сюда притащила?
— Здесь “цвет нации” располагается?! – новый голос, молодой и звонкий, будто разогнал темень вокруг Онеса. Он подошел к двери и принялся вглядываться в щель между досками.
Девочка в богатой иссиня-черной одежде с серебряным мечом за поясом с непонятным восторгом воззрилась на деспота — Убийцы там, приговореннные к смерти, прочие разбойники?
— Да, мой министр. Ты же знаешь мою тюрьму даже лучше, чем я сам! – Нарцизс обворожительно улыбнулся ей.
— Ну вот и отлично. Соберем сейчас их всех и сделаем мне...
—... прикроватный коврик? – не удержался владыка.
– Сделаем мне личную гвардию. – недовольно передернула плечами девчонка – Надоела твоя “голубика”.
... Через неделю, когда туман в глазах Онеса, теперь черногвардейца, окончательно рассеялся, он понял, как ему повезло. Но благодарить за что-либо владыку и “его девчонку”, как это делали другие приговоренные, он не будет. Никогда.
А очнулся совсем Онес... опять в тюрьме, только в реальности, в сегодняшнем дне. В сущности, все они, эти мокрые подвалы, схожи, как близнецы. Или же эта камера – одна на все дворцы, королевства, Миры...
– Слышь, брат! – решительно крикнул стражнику Черный генерал – Взяли-то меня когда? За что?
Голова болела страшно, звуки собственного голоса ломались и резали мозг. В животе ходила муть, да и вообще было впечатление, что во рту коты нагадили.
— Черт бухой тебе брат. А схватили тебя вчера – ответ тяжело грохнулся на его сознание – В пьяном виде душ загубил – не мерено! И откуда ж в тебе столько злобности?
— И что же? – сплюнул гадость Онес — Судить теперь будут?..
— Так ведь знамо дело! Я-то не видал, а рассказывали, будто ты и кого из господ порешил... Силища в тебе... Чуть не сторожить тебя страшно.
Онес кривенько усмехнулся, и на лице его изобразилась задумчивость.
— Брат, а не знаешь, были ли где две девченки таких желтых, одинаковых?
— Никак нет! – закричал почему-то стражник, и вновь черногвардейцем овладела чернотьма.
====== Часть 32 ======
— Ну, давай, давай, пиши... Писать, что ли, разучился? Что ж тут сложного: я, такой-рассякой Йагупоп... Как там тебя? Ну, не важно. Кратко говоря, добровольно отрекаюсь от престола в пользу Ониги Яакотсеж и брата ее, Тюльпана Йикотсеж, детей Нарцизса Йикилева...
— Неужто самого Йикилева? – удивленно кукарекнул король и выронил перо. Тюльпан, пребывавший сейчас в каком-то обозленном состоянии, тут же схватил его величество за грудки и хорошенько тряхнул. Онига открыла было рот, но тут...
— Отпустить!
В зал, остервенело клацая каблуками, влетела великолепная старуха с маленьким мальчиком на руках.
Когда-то Венг Цейлен, прозванная Неправящей, была первой красавицей, но, как говорят обычно, годы взяли свое. Она исхудала, шея после позднего рождения второго ребенка покрылась пятнами, грудь обвисла, но на начавшем неумолимо покрываться морщинками, вечно темном от гнева лице от прежней прелести сохранилось еще что-то.
Близнецы мгновенно развернулись на сто восемьдесят градусов и подарили бабушке по очаровательной отцовской улыбке. Пальцы Тюльпана разжались, и Йагупоп грохнулся, кудахча, на пол.
— Племянник всеж-таки... – пояснила Венг, чинно прошествовала через весь зал, отодвинула внуков от трона, пиннула короля и плюхнулась на кресло сама.
— Здравствуйте, дорогая бабушка! – обрела дар речи Онига – Какая нечаянная встреча! Мы с братом безмерно счастливы вас видеть.
— И все же... – нервно поджал губы Тюльпан — Все же почему вы тут?
Нужно заметить, что старуху Венг все ужасно боялись по непонятным причинам. За спиной у нее могли храбриться как угодно, но как только оказывались с ней лицом к лицу, смельчаки тут же робели, сникали, ноги подгибались, а язык заплетался. Не боялся бабушки только Тюльпан (или же Йикотсеж умело скрывал это), ну и, пожалуй, сам Нарцизс.
Привыкают ко всему. К бесконечным поркам, скандалам и нотациям, к лишениям и угрозам. Цейлен очень желала воспитать сына, потому на все это не скупилась. Таким образом, все эти прекрасные методы с каждым годом теряли свою силу, равно как и авторитет матери в глазах сына. Потому-то, когда Нарцизс силой отодрался от материной юбки, ее влияние на него сошло на нет.
Ну так вот.
— Я тут шла... – старуха достала из кармана носовой платок, не уступающий по размерам своим наволочке на подушку, звучно высморкалась и спустила с рук младшего сына:
— Иди, Ирис, погуляй. Только ни чего не трогай – разобьешь еще и обрежешься! Вот у моей подруги было двое сыновей и одна дочь – Цейлен обратилась к Ониге – Так один из слуг у них... Ох, как же я переживала, когда носила Ириса, что родится девочка! Я же совершенно не знаю, что с ней делать! Так у них один из этих... Как его... Ну, которые чай носят...
— Бабушка! – воскликнула Онига с каким-то отчаянием — Мой брат вовсе не интересовался вашей подругой и прочим, так же как и я сама! Мы спросили у вас: какая нужда привела вас в Королевство?!
Венг помолчала с минуту, а потом залихватски плюнула прямо безуспешно пытавшемуся встать Йагупопу на лысину. Тот ахнул и снова осел на пол.
— Много будете знать, плохо будете спать! Расмкажите-ка лучше мне: какого хрена вы тут околачиваетесь? – и снова задумалась.
— Отец привел. На кой волк – ни кому из ныне живущих не известно. – отрапортовала Онига.
— Мне кажется, это и самому отцу не известно! – фыркнул Тюльпан.
— Вас что-то тревожит, бабушка? – принцесса наклонилась к Венг и изобразила сочувствие.
— Дак вы мне все сказать не даете! – раздраженно взмахнула руками та – Проезжала я сейчас... Смотрю – похороны. Я, ясен пень, останавливаюсь, спрашиваю — кто помер в разгар полевых работ?
— Не верю я ей! – тут же зашелестела брату в ухо Онига – Наверняка разоралась на всю Вселенную: «Как посмели мне дорогу преградить! Мешки вам на голову, утопить, на кол посадить и повесить!»
—... ну мне и ответствуют: «Так мол и так, ваше высочество, хороним мы Лаванда Цената»...– голос Цейлен вдруг оборвался и она запрокинула назад голову, словно непрошенные слезы вольются от этого обратно.
— Неужели этот бунтарь умер своей смертью? – изумился Йагупоп, но тут же получил сразу три пинка – от близнецов и длинноногой Венг.
— Скажите, бабушка – Онига присела у ног Неправящей – Правда, что у вас с этим Ценатом был... Был роман?
– Ну, правда – как бы нехотя отозвалась старуха – Ирис, не облизывай стекло!!!
— Расскажите, бабушка! – как можно более ласково попросила принцесса.
Венг тяжело вздохнула и утерла слезы.
Принц Цяаз возвращался в родное Королевство. Бесплодные попытки вновь объединится с Дефсией вынудили его женится на дочери Кровавого Магнолия Нарита, Венг Цейлен, характер которой был, кажется, ни чуть не лучше отцовского. Однако Цяаз надеялся, что он сможет терпеть жену из-за сказочной ее красоты.
— Остановить! Что здесь происходит?!
Бр-р, от резкого голоса принц невольно передернул плечами и высунулся в окно кареты.
— Это?.. Всего лишь уличный танцор, душенька, ни чего более. У вас в Дефсии таких – изобилие... А нас Вселенная миловала, у нас только один.
Высокий мужчина с правильными, даже аристократическими чертами лица и огромными невиданными глазами остановил пляску и неспеша, даже вразвалочку подошел совсем близко к карете, сдувая с носа несколько встрепанных белокурых прядей.
— Май-йя-хи, май-йя-ху... Чем могу быть полезен?– пропел мелодично и мягко, даже насмешливо.
— Твое имя? – принцесса от чего-то уже была на пределе.
— Лаванд. Лаванд Ценат. – нищий принялся потешно кланяться — А ваше имя, наверное, Венг Цейлен?
— Это так. – деланно холодно кивнула принцесса.
— Ух ты! Вот здорово! Вам очень подходит имя Венг. А знаете – на танцора внезапно накатила непонятная веселость – Знаете, я уже вторую неделю питаюсь хлебом и водой! Вот здорово! Не знаете, почему?
Цейлен неопределенно пожала плечами. Обнаглевший Ценат наклонился к ее уху и зашептал театральным шепотом:
— А вы ни кому не скажете?
— Ну... Нет.
— Это потому, что я... Не поверите... БЕДНЫЙ! – закричал он вдруг громко и расхохотался. С некоторым опозданием грохнула смехом и окружавшая их толпа.
— Я родом из Дефсии, а потому танцевать научился раньше, чем ходить! Вот здорово!– ни к селу, ни к городу сообщил Лаванд и завертелся прямо перед носом принцессы в нелепой пляске, чем вызвал новый восторг толпы. Цяаз взглянул на супругу и вздрогнул: лицо Цейлен позеленело от злости.
— Неужто тебе себя не жалко? – прошипела она — Ты достоин смертной казни, Ценат!
— О! – Лаванд остановился. Вскрик его прозвучал с искусно подделанной болью, нищий грохнулся на колени и завопил со слезами в голосе– Май-йя-хи, май-йя-ху! Казните же меня, принцесса! Май-йя-хо, май-йя-ха-ха! Казните меня какой угодно казнью! Умоляю, казните!.. Только сначала я выучу язык Сверхученой Премудрости...
Венг показалось, что извергся вулкан, произошел обвал – столь громкими были рукоплескания и хохот. Тут глаза ей застелила багровая пелена иступленной ярости.