Проснулся он только в полдень следующего дня. Первым делом подошел к двери, посмотрел в щель. Край плаща виднелся до сих пор. Нарцизс дрожащими руками снял засов, скинул гвоздь-крючок, нерешительно толкнул дверь...
Труп отца безвольным мешком грохнулся на ступеньки. Мальчик едва не вскрикнул: горло Цяаза было перерезано, голова едва не отвалилась, а на двери запекшейся кровью значилось:
«ХОРОШИЙ МАЛЬЧИК»
Мать пришла через полтора часа, а Йикилев так и сидел над мертвецом. Вопрос мальчика поверг ее в шок:
— Мам, а когда мы будем его есть?
— Что ты, что ты, сыночек, радость моя! Это же твой отец, что ты!
— А те, кого мы ели, тоже ведь, наверное, были чьими-то отцами? – задумчиво спросил Нарцизс.
На другой день, когда Нарцизс вернулся домой из лесу, где со своей “бандой” искал какую-никакую съедобную растительность, не нашел брата.
— Где Ецнлос, ма?
— Умер – отвернулась та от сына.
— Зачем?...
Нарцизс не знал, что сказать. Плакать он не мог. А в душу впервые вселилась умертвляющая, прожигающая сердце ненависть, оставляющая после себя только темную яму пустоты...
На другой день мать, собрав кой-какие вещи, села на коня, подхватила сына и умчалась к дедушке. Он жил богато, ел целых три раза в день, и в его стране было необьяснимо хорошо. Даже когда Нарцизс спал на голой земле, ему казалось, что его греет что-то большое, доброе, мягкое...
— Проклятые сны – проборматал владыка, очнувшись — Проклятое прошлое... Чтоб волк им подавился, право... Нушрок!
Министр встрепенулся и оторвался от бумаг, вопросительно глянув на повелителя.
— Напиши королеве. Она должна срочно прибыть сюда, прямо сюда, к Даньке в училище, на ее слэнге это “срочно шашмарашь в уч к этому дебилу”.
— Почему я?
— Тебя она послушает охотнее — грустно усмехнулся владыка, снова припоминая кисловатый вкус крови.
====== Часть 17 ======
Утром случилось чудо. Настоящее чудо.
Утром Оля проснулась от звуков бабушкиного голоса. Бабушка! Однако, прислушавшись к словам и не открывая глаз, она догадалась, что ласково-настойчивые слова бабушки обращены ни к ней.
— С добрым утром, отец!.. Встаньте же вы наконец!.. – девочка услышала легкий шлепок и шелест, как будто на пол упало что-то вроде книги.
Вчера Нарцизс, сжалившись над Онесом, решил, что “человеческие детеныши” будут спать на полу в комнате с ним. Как девочки успели понять, особой галантностью владыка не отличался и потому, пока девочки ворочались, прижавшись друг к другу, на холодном полу, спокойно лежал на двуспальной кровати, неустанно что-то записывая то в тетради, то в маленькие книжечки, то что-то помечая в больших, то исписывая вдоль и поперек простые листы бумаги. Писательства опыт был у него огромный, и потому он не диктовал себе слова в слух и даже не шевелил губами, таким образом сохраняя полную конфидециальность и оставляя в кромешном неведении двух землянок.
Периодически Нарцизс вставал, вытягивался так, что хрустели кости, тряс кистью правой руки с покрасневшей и увеличевшейся косточкой среднего пальца, морщился и принимался писать дальше.
Неровный свет свечей резал уставшим Оле и Яло глаза, дергался на стенах, образовывая причудливые, страшные тени. На просьбы Оли потушить свечи и отправиться уже спать, как нормальное существо, владыка, не отрываясь от работы, высказал все, что думает об Оле и почему-то ее дедушке в частности и о землянах в целом. Оля обиженно смолкла, Яло шепнула: «Терпи», и сон окончательно сморил обеих.
Да, и сейчас они щипали и толкали друг друга, думая, что все еще спят. Над владыкой стояла БАБУШКА!.. Настоящая бабушка!!!
— Бабушка! Бабушка! – хором закричали девочки, вскакивая на ноги и обнимая старушку.—Бабушка! Откуда ты здесь?..– растерянный вопрос Яло мигом водворил в комнате полную тишину. Тишины в своих владениях не мог стерпеть уже окончательно проснувшийся повелитель, и потому, сев, заметил:
— Я не жаворонок, я — сова. Просто жизнь такая.
— Я-то?! – тут же “разморозилась” бабушка— Вот, решила отца проведать – она кивнула в сторону Нарцизса — Да заодно подсобирать координаты и уточнить ваше местонахождение — старушка была веселой и в атмосфере Дефсии чувствовала себя как кушак на поясе – на самом своем законном месте.
— Так ты — его дочь?!– опешила Оля.
— Угу.– удовлетворенно кивнул владыка— За шестьдесят семь лет существенно ни че не изменилось... Дочурка, блин! Маргаритка!
— Где тут можно нормальное обличие принять, отец?– бабушка деловито ходила по комнате.
— Пожалуйста! — Нарцизс кивнул в сторону огромного, в медной оправе, зеркала.
Маргаритка довольно усмехнулась и подплыла к зеркалу. Аккуратно прижав к стеклу ладони, она сосредоточенно вглядывалась в свое отражение. И снова Оля и Яло увидели чудо.
По мере того, как принцесса все сильнее нажимала ладонями на зеркало, пристально изучая отражение, с ней стала происходить поразительная метаморфоза.
Лицо разгладилось и посветлело, глаза расширились и преобрели четкий пепельный оттенок. Волосы сами собой выбились из пучка и теперь представляли собой немыслимой пышности седую кудрявую шевелюру с рыжой прядкой на виске. Поменялась даже одежда: теперь на Маргаритке были темно-фиолетовые брюки, водолазка непонятного холодного оттенка и недлинная мантия немного светлее баклажана. Преобразившаяся бабушка расхохоталась и отлипла от зеркала:
— Вы же не просто так пригласили меня, отец? И еще вы, насколько мне известно, изволили написать моим младшим, Ониге Яакотсеж и Тюльпану Йикотсеж? Еще было что-то про послание к Флоренси Тьсолаж... Ох, смехота: я, близнецы Йикотсежы, наш паинька и вы, отец! Вот так компания подабралась!
– И плюс королева, не забывай про нее, пожалуйста, — заметил Нарцизс, закутываясь в одеяло — В прочем, с ее присутствием в моей жизни давно пора закончить...
— Собираетесь убива-а-ать? – томно протянула принцесса.
— А что мне еще делать?.. И, кстати, не наговори лишнего при пролетариате – отец заговорщетски подмигнул и делано встревоженно воскликнул, глумясь над Олей:
— Ведь народ не должен знать правду!
Маргаритка буквально покатилась со смеху.
— Иди и приведи Нушрока, если уж на то пошло, мне надо одеться – капризно заметил владыка.
— Как...скажете...отец! – давясь смешками, кивнула бабушка и отправилась на поиски министра.
====== Часть 18 ======
Она всегда знала, что все это добром не кончется. Но ведь в сказке Черной королевы не должно быть счастливого конца?..
Она ждала этого момента. Слепо, неосознанно. Смерть являла ей надежду избавления от обязонности быть бесчувственной, от ужасно трудного выбора между клятвой и любовью. И сейчас, то и дело смахивая с лица прилипающие к влажным от слез щекам волосы, она убеждала себя, что ей не страшно умирать.
Вслед за письмом Нушрока пришло послание от Нарцизса — нетерпеливое, раздраженное – она легко догадалась об этом по продавленной бумаге и буквам – еще более корявым, чем обычно. И кляксам. И совершенно не связанному с текстом: «P.S. Ты моя дочь.»
Тихое дуновение жизни колебало свечу души: Мир перестал ее слушаться, она едва могла догадаться, что будет потом, даже марионетки... Кстати о них.
Сзади скачет поддатый Джулиас, объявившийся вчера вечером. Пусть. Джулиас – дурак, им так легко управлять... И шанс выжить у него куда больше, чем у нее самой.
Небо глядело на нее с некоторым осуждением. В сердце девушки мгновенно вспыхнула ярость, она быстрым движением достала и зарядила пистоль, бахнула в небо.
Джулиас закудахтал и едва удержался на лошади.
– Полегче, полегче, ваше величество... Вы меня пугаете...
— Заткнись! – грубо бросает ему королева, отворачивается и едва сдерживает слезы.
Данькино училище... Она мало думала о нем, но оно оказалось таким, как она и ожидала. Старое кирпичное здание, несколько корпусов, мрачное и жутковатое на первый взгляд.
Однако воспитанники уже давно привыкли к виду странного дома со всеми его страшилками и беззаботно висят на заборах и редких деревьях, гоняют мяч. А, вот и следы прибывания здесь бессовестного повелителя-мужа-отца: на заборе здоровенными корявыми буквами на семнадцати языках Миров значится: «ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА — ЗЛО!».
Черная грустно ухмыляется и неохотно слезает с коня. Пьяного министра с подобающим весельем снимают с седла мальчишки, чтоб вдоволь над ним потешиться.
— Моя королева...
Девочка вскрикивает от неожиданности, но Нарцизс зажимает ей рот рукой.
— Тетрадки с тобой, моя девочка?..
Королева кивает и достает из сумки три потертые тетрадки цвета ветки цветущей сирени. Владыка мигом освобождает ей рот и, подрагивая от жадности, хватает их, поспешно запихивает в свою почтальонку.
— Ты убьешь меня здесь, сейчас?
В глазах Нарцизса загорелись зеленые огоньки жестокости.
— Вовсе нет... – прошипел он сначала совсем тихо — Нет... У нас будет поединок, который увидит весь феод... А потом... Потом все узнают, что “сильнейшая” во Вселенной, жестокая Черная королева — ПОЛНОЕ НИЧТОЖЕСТВО!!! – на последней фразе он сорвался на крик. Занятые своими делами мальчишки оглянулись и на всякий случай отошли подальше.
— Не слушай его! – кричал Онес, пытаясь прорваться сквозь стену голубогвардейцев, оказывающих достаточно упорное сопротивление. Мечи стучали. Нарцизс жесток. Черная не вытирает слезы, они свободно льются по щекам. Дефсы любопытно глядят друг другу через плечо, поднимаются на цыпочки. Молчат.
Нарцизс не позволяет себе допустить жалость к девочке. В один момент он делает быстрое движение, разворачивется, сильно ударяет мечом.
Она лежит, но еще не поздно. Не поздно опустить меч, дать ей руку. Можно даже не признаваться, что ему бесконечно тяжело ее убивать.
— Нарцизс!..
Владыка вглядывается ей в лицо. И видит не жестокое выражение загнонного в угол зверька, какой он желал ее видеть, жаждущее отмщения, а обычное личико маленькой девочки. Которая любит сиреневый цвет, любит котят, урок литературы, рисовать...любит его, Нарцизса.
Он видел это выражение на ее лице, слышал свое имя, произнесенное ею как последняя надежда. Вскрик, мольба о помощи, просьба о ласке...
Владыка видел это бестолковое, круглое личико, обрамленное белыми кудрями, когда, раненый, лежал не на земле...а на куче других трупов – “своих” и “чужих”.
— Нарцизс!..
Сквозь пелену он видит склонившееся лицо. Не малолетней тиранки, жестокой Черной королевы, которую он хотел вырастить, а своей дочери, которую от чего-то он любит меньше, чем ее братьев и сестер... Она умоляла его. Умоляла не умирать. И доперла-таки до “своих”, мышонок эдакий.
Но это было сравнительно давно. Скажем, на прошлой неделе, когда девочка, рыдая в подушку и не смея обратиться к Всевышнему, вскрикнула точно так же. «Нарцизс!..» Мольба о помощи. Маленького существа, которое он вырастил.
И сейчас она просит защиты. Защиты от него самого.
— Нарцизс!..
Слабость, мимолетная слабость. Пусть просит. Владыка сделает то, что хочет...что нужно.
Толпа ахает. Нушрок – что-то какой-то падучий стал, зараза – бледнеет и начинает, прислонившись к старому, серовато-шершавому дереву, сползать вниз. Солдаты быстренько подхватывают его и уносят. Онес достает меч и уже собирается броситься на Нарцизса, товарищи едва удерживают его.
— Черной королевы больше нет... Но не понятно – возрадоваться или опечалиться?..— единственный голос выражает чувства всех присутствующих.
Нервы владыки были напряжены до предела, и этот, по сути, абсолютно бестолковый вопрос тут же выводит его из себя.
— Зачем вы меня спрашиваете?! Вы что, еще разве не поняли?! Не было ни какой Черной королевы!!!
Он кричал еще что-то, но уже сам толком не осознавал, чего. Махнув рукой, Нарцизс скрылся в одном из корпусов данькиного училища, нашел у себя в комнате записную книжку...
«Я – ирония судьбы, насмешка над уложенными правилами, ломающий любые рамки, навязанные со стороны. Я – как голод, сильнее всех законов и приличий. Я – главный герой, который никогда не умрет и будет править. Главный герой, что вездесущ. Чей образ повторяют в других или же делают ему противоположных. Я не растворился. И закончу историю я. Тетради мои, и теперь в них будет то, что хочу я... Моя власть. Мои законы. Я выше Вселенной...»
Нарцизс перечитывал запись снова и снова, кое-где подправлял, читал снова...
...И не знал, что за занавеской притаился тот самый жалкий попаданец, землянин Витька, какого-то волка делающий в его комнате.
====== Часть 19 ======
Даже когда раннним утречком, часа этак третьего ночи, в комнату влетела веселая старушка и разбудила первого министра словами: «Летим, птичка, отец желает тебя видеть», то Нушрок не удивился. Быстро оделся, причем вконец охреневшую нарцизсовскую дочь не смог заставить даже отвернуться, ибо “что там у вас, мужиков, такое есть, о чем я не знаю?!”
Повелитель недовольно кутался в одеяло и с наслаждением обзывал министра, говоря ласково “мерзость”. Девчонки отлеживались на полу. По ходу дела оказалось, что веселая старушка – старшая принцесса Маргаритка и, по совместительству, бабушка Оли. То есть проклятая девченка совокупно с ее отражением – правнучка Нарцизса... Вот радость.
Пока Нушрок помогал владыке одеваться, Маргаритка (при этом почему-то уводившая глаза в сторону и под потолок) поведала, что еще имеет мужа – марксиста-лениниста, революционера, партийного гоблина Александра – подпольная кличка ” Мой зять дундук”. И что именно он напитал подрастающее поколение идиотскими пролетарскими идеями.
— Мой зять дундук – согласился Нарцизс. —Когда я ему приказал немедленно переезжать, он вот так вот посмотрел на меня и: «Заче-э-эм??» Дундук.
... Маргаритка была определенно рада гибели королевы – она не из тех, кто зачем-то старается скрыть свои истинные чувства. А Нушроку было больно. Больно, словно не ее, а его сердце Нарцизс, подумав с секунду, безжалостно проколол кинжалом. Надо было рваться, если бы даже не пропустили, как Онеса, то уж по крайней мере он бы не чувствовал себя виновником гибели девушки. Будто не любил ее, а только как посторонний дефс, один из массы, пришел поглазеть. Просто стоял и смотрел... Стоял и смотрел...
Вот тогда-то потемнело в глазах и перехватило дыхание. Повелитель кричит что-то народу, и Нушрок успевает видеть растерянное лицо Кларенса, прежде чем на него наваливается вязкая, тошнительно теплая тьма.
— Я же говорил – жди ее похорон! – торжествующий Витька с треском захлопнул окно.
— Ты был прав...– совершенно выбитый из колеи Данька нервно ерошил волосы.
— Я был пра-ав! – пропел книголюб.— Повтори это еще р-раз!
Однако повторить Данил не успел. В комнату просунулась голова старушки – невероятно пышная шевелюра кудрявых седых волос с рыжими прядями на висках производила неизнладимое впечатление.
С веселой искоркой в глазах оглядев комнату, она поинтересовалась у мальчиков:
— Вы чего это тут одни сидите?
— Книжки читаем, тетушка – Данька кивнул в сторону стопы старинных книг на столе.
— Ну ладно. — кивнула тетушка и исчезла.
Только через несколько минут – клац, клац, клац — стук каблучков к комнате мальчиков. Без скрипа отворяется дверь, в щель осторожно, словно готовясь в любую секунду отразить наподение, заглядывает головка юной милой девушки с недлинными, до плеч, пепельно-русыми волосами.
— Что это вы тут сидите одни?
— Любим мы друг друга, тетушка – Данька панибратски обнимает Витю за плечи — Вот, поженится хотим.
—Ну ладно. – головка девушки исчезает.
Только через минуту – клац, клац, клац – еще является. Точная копия русой девочки, только, кажется, мужского пола. Дверь он открыл резко, быстро оглядел комнату и, не найдя ни чего более достойного внимания, молча вперился в друзей.