В гостиной Ньют уже одевался: на нём была рубашка, которую он застёгивал на ощупь, глядя в окно. Ещё почему-то носки — и всё.
— Большинство людей начинает с белья и брюк, — сказал Тесей, бросив на подлокотник кресла свою одежду. Ньют озадаченно оглядел себя, будто только что заметил, а потом пожал плечами:
— Я не большинство.
Тесей мысленно согласился с этим утверждением и, неслышно подобравшись ближе, в шутку хлестнул полотенцем по белым ягодицам. Ньют подпрыгнул с возмущённым вскриком и торопливо схватил лежащие на подоконнике брюки.
Одевшись, они спрятались за монолитным и тяжёлым, как каменная плита, столом отца, который добрые полчаса волокли вдвоём из его кабинета. Это уже была не палатка из одеял, а самый что ни на есть серьёзный форт. А они вдвоём — его маленькая армия, готовая выдержать многочасовую ночную осаду.
— Укротитель? — спросил Тесей.
— Есть.
— Рогатка?
— Есть, сэр. И камни для неё тоже.
— Щиты?
Ньют постучал по большим кускам жести, один из которых был адресным указателем, а второй просто лежал без дела в сарае.
— Отлично. Помни, солдат, главное — не дать им выкурить нас отсюда. Пока мы под столом — мы под защитой. И ни шагу назад!
Ньют в недоумении обернулся на камин, к которому они сидели вплотную, и поднял брови. Тесей смущённо фыркнул.
— Это так, к слову пришлось, — пояснил он.
Они прислонились к внутренним стенкам стола и принялись ждать. Магического фонаря в этот раз у них не было — его разбили полтергейсты, и темнота теперь ощущалась почти физически. Они оба не боялись её, Ньют так вообще был склонен шататься ночью по дому и саду просто из интереса, но напряжённое ожидание в потемках было удовольствием тем ещё. Как всегда ближе к ночи, Тесея начали одолевать безрадостные мысли, пугающие предчувствия, от которых в это время суток избавиться сложнее, чем солнечным днём.
— Эй, — шепнул Ньют, — перестань думать.
— Что?..
— Ты напрягся. Это всё плохие мысли перед сном, да?.. Нужно отвлечься на что-нибудь постороннее. Я вот начинаю мечтать про большой чемодан с пятым измерением, полный волшебных животных.
Догадливость Ньюта и удивила, и опечалила.
— И у тебя уже бывает? — спросил Тесей.
— Ага.
Они сидели друг напротив друга, и Тесей мог в таком положении только похлопать брата по ноге. Тут раздался странный звук невдалеке, и они оба прислушались, одновременно повернув головы к двери.
— Идут.
Ньют нащупал рогатку, Тесей схватился за укротитель. Невольно он вспомнил первую летнюю ночь: как страшно было тогда, и как быстро всё изменилось. Теперь они с Ньютом готовы к их финальному сражению в этой маленькой, почти игрушечной войне.
Задребезжали стёкла, загудели водопроводные трубы в ритме жуткого марша, страшный потусторонний хохот раздался словно отовсюду. Завывания складывались в слова, повторяющиеся раз за разом. У Тесея затылок пошёл мурашками.
«Малыши-и-и… Где вы, малыши-и-и…»
Тесей высунулся, стараясь остаться незаметным. Полупрозрачные, цвета пыльной вуали полтергейсты заглядывали в шкафы и за диваны; один со скрипом раскрутился на люстре, другой начал вынимать из буфета недобитые тарелки. С громким «дзынь» тарелка разбилась о зеркало над камином. Тесей заметил и жуткого молчаливого полтергейста, того самого, что так напугал их в первую ночь — у него были глаза, повёрнутые зрачками внутрь, и страшное костлявое лицо, больше смахивающее на череп. Он поворачивался на месте, следя за остальными, будто… будто был главным здесь.
Тесей быстро спрятался обратно, надавил на макушку Ньюта, который уже хотел вылезти наружу с рогаткой, и зашептал:
— Тот, что глазами себе в череп смотрит — он тут, и он явно главный. Я его на себя возьму, а ты должен посеять панику среди остальных. Среди всех сразу! Не подведи.
Тесей постарался произнести это так, чтобы Ньют не обиделся за явно второстепенное задание. Кажется, удалось: брат кивнул, проникнувшись важностью своей миссии. Тесей поднял укротитель за боковые дуги, стараясь им не загреметь.
Эта вещь когда-то использовалась, чтобы усмирять нрав самых строптивых гиппогрифов. Сложное переплетение тяжёлых железных прутьев подстраивалось под конкретного зверя, обхватывая его, прижимая крылья к бокам и ограничивая движения ног. Даже голова фиксировалась, чтобы гиппогриф не мог, нагнувшись, клюнуть своего хозяина. Уже спустя несколько часов без еды и воды зверь был готов на что угодно, лишь бы кто-нибудь снял с него эту жуткую сбрую.
Тесей не был уверен, что укротитель подействует на полтергейста, да и просто даже не пройдёт сквозь него. Но вещь была волшебная, и попробовать стоило.
Он напоследок снова выглянул из-за стола. И вовремя: главный полтергейст оказался совсем близко.
— Давай! — крикнул Тесей, выскакивая и мгновенно поднимаясь на ноги.
Первый камень Ньюта полетел в не успевшего стать бесплотным полтергейста — и попал. Тесей подпрыгнул, замахнувшись, и изо всех сил набросил укротитель на взмывшего к люстре главаря. Тот завращал глазами, истошно завыл, да так, что Тесей закрыл уши руками. Ньют же продолжал метаться камнями из рогатки в разных направлениях — разбилось неведомо как уцелевшее стекло буфета, засвистело сквозняком пробитое окно. Полтергейст попытался скинуть с себя железную сбрую, но она сжималась вокруг него всё плотнее, не давая сбросить. Тесей упёрся руками в бока, с удовольствием наблюдая за неразберихой в рядах врага.
Вдруг скрип сверху стал громче, перекрыв вой.
— Тесей, люстра!
Не став даже разбираться, в чём дело и поднимать взгляд, Тесей отпрыгнул — и вовремя. Отвинченная люстра со страшным грохотом, брызнув осколками, рухнула на пол. Кажется, этот звук смутил призрачную братию, и они сгинули в неизвестном направлении, только их жуткий главарь с лицом-черепом, весь окутанный прутьями, оказался медлительнее — он метнулся к окну, разбил его окончательно и унёсся в душную предгрозовую ночь.
Ньют издал радостный выкрик, бросился к Тесею, повиснув на шее.
— Мы прогнали их! — жарко зашептал он на ухо. — У нас получилось!
— Не знаю, надолго ли. Но всё равно здорово, нам даже щиты не понадобились.
Гостиная, конечно, уже была безнадёжно испорчена, осколки люстры хрустели под ногами, но это лишь усилило уверенность Тесея в том, что старый дом ему не нужен, и пусть пропадёт он пропадом вместе с хрустальными люстрами, крохотными гиппогрифами с герба, смотревшими отовсюду, и старыми дубовыми паркетами. Через год их с Ньютом уже здесь не будет.
Впервые за три дня они ложились спать не посреди ночи и не на рассвете. Тесей, переодеваясь в пижаму, думал лишь о том, как сильно он вымотался. Правда, ещё пронеслось в голове, что им с Ньютом теперь нужно раздвинуть кровати, ведь опасность миновала. Это была правильная мысль, что Тесей признал отчего-то с неохотой. Пожалуй, он привык к слишком близкому присутствию брата — настолько, что уже в нём нуждался.
Тесей вошёл в их общую комнату и молча смотрел, как Ньют сворачивает покрывало.
— Наверное, нам больше не стоит спать рядом.
Фраза прозвучала категоричнее, чем хотелось бы Тесею. Ньют выпрямился, опустил голову.
— Мы слишком взрослые для этого, — сказал Ньют; его лопатки нервно дёрнулись. — Понимаю. И извини, что вторгался в твоё личное пространство.
— Нет, ты мне никогда не мешал… — растерянно начал Тесей, по-прежнему разговаривая со спиной Ньюта и понимая, что не будет так просто, как хотелось.
— Тогда почему?
— Именно потому, что мы слишком взрослые. — Тесей не стал пояснять, что он вкладывает в эту фразу, но скорее всего больше, чем вложил в неё Ньют.
Тот повернулся наконец лицом и посмотрел на Тесея, беспокойно хмурясь. Такое же выражение лица у него появлялось, когда он следил за повадками животных, пытаясь их понять.
— А ты сам хочешь — по отдельности?
— Нет, — признался Тесей.
Он пообещал себе не лгать больше Ньюту — и он не будет.
Ньют подошёл и взял за руку, потащил в постель. Желание что-то изменить мгновенно растаяло. Да и было ли оно вообще, это желание?..
Прижиматься Ньют не стал — наоборот, отвернулся, и Тесей, помедлив, сам перекинул руку ему поперёк живота. Ньют увёл назад ноги, снова начал согревать их о ступни Тесея. Тот уже засыпал — и вдруг по карнизу застучало, дождевые струи начали бить в окна, и раздался рокот грома.
В какой-то момент, когда реальность почти растаяла, Тесею почудилось, будто Ньют заворочался под рукой, повернулся лицом, и подбородок ощутил мягкое прикосновение — словно поцелуй. Ещё чуть выше — и захватил бы губы.
Но, возможно, это уже было частью сна.
*
Тесей привык, что Ньют встаёт до него, но в это утро он пожалел, что не просыпается раньше брата. Пробуждение было в высшей степени смущающим. Он выругался вполголоса, пытаясь не думать о том, заметил ли Ньют.
Уже в ванной он быстро довёл себя до разрядки, отдышался и глянул в зеркало. Своё растерянное лицо он не оценил. В голове ещё витали обрывки сна, больше смахивающие на впечатления — смутно приятные, без конкретных людей. Просто чьи-то руки — там, а потом и губы, и собственные пальцы зарываются в мягкие короткие волосы, вроде бы светлые, с рыжиной…
Тесей усилием воли выкинул сон из головы и привычно начал искать брата по дому.
Ньют снова обнаружился в саду. Он поливал цветы — те, что пережили этот год и непривычно суровую зиму. Когда Тесей приблизился, он обернулся на шаги, сощурившись на солнце, стёр пот со лба рукавом, который, кажется, никогда не застёгивался на манжетах.
— Что тебе снилось интересного? — спросил Ньют не оставляющим сомнений тоном. Тесей понял, что краснеет, с лёгким ужасом вспомнив, насколько тесно они с братом прижимаются друг к другу во сне.
— И со мной бывает, — сказал Ньют, отворачиваясь и даря всё своё внимание ирисам. — Просто я же просыпаюсь раньше, вот ты и не в курсе. — Он снова повернулся к Тесею и добавил с ехидцей: — Не знал, что уши у тебя тоже могут краснеть.
Ньют рассеянно улыбнулся цветам и отвлёкся на чью-то нору посреди клумбы. Тесей продолжал стоять, донельзя смущённый.
— Не беспокойся, — произнёс Ньют, рассматривая нору. — Это же совершенно нормальное явление. Слушай, у нас, кажется, гном завёлся… и я подозреваю, не один. Мы же сходим сегодня за низлом? Он будет их прогонять из сада!
Тесей помялся, размышляя, стоит ли поднимать снова тему раздельного сна. Ньют явно считал разговор оконченным, Тесею же тем более не хотелось его продолжать.
— Сходим, — согласился он. — Мы же собирались. Так что не пачкай, ради Мерлина, чистую одежду.
— Я постараюсь, — ответил Ньют не очень убедительно и начал обходить клумбу кругом, то ли рассматривая цветы, то ли разыскивая гномов. Тесей мотнул головой и пошёл готовить завтрак.
Он за полчаса разругался вдрызг со старым сварливым очагом, не желавшим подчиняться и делать, как ему было приказано. «Какой из тебя глава дома, мальчишка! — прохрипел тот напоследок со звуком, напоминающим шипение воды на раскаленных камнях. — Молоко на губах не обсохло!»
Тесей мстительно подумал, что через год самолично отнесёт его на мусорку, и пусть шипит там сколько хочет. Ладно бы Ньют начал спорить — ему можно доводить до белого каления, у него вообще возраст такой — сложный… Но не неодушевлённые же предметы!..
Когда Ньют вошёл на кухню, то вгляделся в лицо — видимо, на нём ещё читалась злость, — пожал плечами и сам разложил яичницу по тарелкам.
Посреди завтрака через всю кухню пробежала самая обычная обнаглевшая мышь. Остановилась у стула Ньюта, и тот осторожно, чтобы не напугать, скинул ей на пол крошечный кусочек яичницы. Тесею стало вконец смешно.
— Ты словно сказочная принцесса. Все звери: и дикие, и не очень — все собираются вокруг тебя.
— Они догадываются, что я их не трону, — пояснил Ньют досадливо. — Животные это чувствуют.
— Ну-ну.
Допив чай первым, Тесей вышел из кухни и начал бесцельно бродить по дому. Поднялся на второй этаж, зачем-то заглянул в гостиную — их ночное поле битвы. Посмотрел на люстру, разворотившую пол — и направился дальше, в родительское крыло.
У комнаты отца он замялся, но что-то непреодолимо тянуло внутрь. Тесей вынул из кармана связку ключей, нашёл нужный и повернул его в замочной скважине, отворяя слабо скрипнувшую дверь. Здесь давно уже никого не было, но из уважения всё оставили так, словно отец лишь ненадолго вышел, и только слой пыли развеивал это впечатление. На столе лежали листы бумаги, заполненные размашистым косым почерком — едва начатые мемуары; рядом — газеты, перья в высокой подставке под мрамор, а на подоконнике — пепельница. Правда, пустая, хотя Тесей был бы не против вдохнуть запах сигар — такой привычный. Когда-то сигарным дымом пропах и весь кабинет отца, но давно уже выветрилось. А Ньют наверняка и не помнит этого запаха совсем. Сколько лет прошло — почти семь же?.. Мама бы сказала точно, она никогда не забывала дату.
Поддавшись порыву, Тесей открыл шкаф, погладил строгие костюмы. Достал один — светлый летний, уже такой старомодный с виду. Подумал-подумал… и начал раздеваться.
Рубашка оказалась чуть длиннее в рукавах, чем надо. Жесткий накрахмаленный воротник ощущался неудобным, а двубортный жилет — слишком жарким. Тесей безошибочно повязал галстук: пальцы хорошо помнили несколько узлов, которые отец когда-то вдолбил в него намертво. Вот Ньют — тот наверняка бы ошибся. Его уже и не учили толком.
Сверху Тесей накинул визитку и встал перед зеркалом. А потом хлопнул себя по лбу и потянулся за шляпой. Оглядел себя снова — и, порывшись в ящике стола, нашёл карманные часы, давным-давно остановившиеся. Зацепил за пуговицу жилета и вложил в кармашек. Теперь не хватало разве что туфель и белого платка, и Тесей не сразу, но смог найти летние туфли в шкафу. Размер оказался чуть больше, чем надо, но это было незаметно со стороны.
Тесей смотрел на себя и за слегка испуганным лицом видел слишком сильную похожесть, которая болезненно ощущалась в сердце. Шляпа затеняла глаза, чересчур молодые, но в остальном было очень… Вплоть до линии губ и подбородка. Тесей выпрямился, расправил плечи. На секунду ему показалось, что из зеркала на него смотрит отец.
Это было невыносимо тяжело, и Тесей отвернулся, вышел из комнаты и спустился вниз, к Ньюту. Тот опять был в саду, возился с обожаемыми мамиными ирисами. Тесей кашлянул, и брат обернулся. Он рассматривал молча и слишком долго, и наконец сморщил нос.
— Что? — забеспокоился Тесей.
— Тебе великоват, видно по плечам, да и брюки чуть длиннее, чем надо. Но вообще-то мне нравится, хорошо смотрелся бы, если бы шился на тебя. Отцовский же?
— Да. Не помнишь совсем?
Ньют покачал головой. А потом улыбнулся:
— Ты так выглядишь совсем взрослым.
Он ополоснул руки из лейки, приблизился. Потрогал галстук, провёл пальцами по цепочке часов и пуговицам жилета. Тесей сделал важный вид, приподнял шляпу и выпятил грудь. Ньют прыснул.
— В этом костюме ты как-то даже на себя непохож, непривычно, — сказал он, посерьёзнев. — Ты очень… красивый.
Тесей слегка обиделся.
— А обычно я что, страшный, что ли?
Ньют не ответил. Он вдруг повернул голову в сторону дома, будто напряжённо во что-то вслушиваясь. Шикнул на Тесея, нетерпеливо окликнувшего брата, и направился по тропе за угол, всё ускоряясь, пока, наконец, не перешёл на бег. Тесей в недоумении побежал в ту же сторону.
— Ньют! — крикнул он, завернув. — Да что…
И осёкся.
У могилы стоял Дамблдор.
Он печально глядел на холмик, сняв шляпу. Его взгляд скользнул и по пустому камню в изголовье, и по чуть завядшим букетам, которые рассыпались вокруг, и по пушистой шапке из цветов тимьяна, укрывших всю могилу нежным сиреневым покрывалом. Потом Дамблдор развернулся лицом, и Тесей крепко схватил Ньюта за предплечье. Пожалуй, слишком крепко — если бы Ньют не был так же на пределе нервов, то наверняка вскрикнул бы.