— Я пойду, поищу его, — каким-то странным и отчего-то ломким голосом произнёс я и вышел на улицу.
На сердце было тяжело. Я всегда очень глубоко переживаю разного рода конфликты, хоть и стараюсь не подавать вида. Тем более, если это конфликт с другом, с членом моей команды. С бывшим членом моей команды. Я в пылу гнева и ярости выгнал его из Звездного Патруля.
Вот всегда со мной так: совершу что-нибудь под воздействием эмоций, а потом мучаюсь угрызениями совести. Но ведь и Сэм хорош: взял и нарушил мой строгий запрет, причем нарушил дерзко и нагло, нисколько не сомневаясь в своей правоте.
Я точно знал, что не стану просить у него прощения и предлагать мир, хотя в глубине души мне очень хотелось помириться и навсегда забыть об этой неприятной истории. Я не мог ответить себе на вопрос, для чего я вообще ищу Сэма, что я хочу от этой встречи, но тем не менее заходил в каждый из деревянных домиков, в надежде увидеть там бывшего друга.
Сэм оказался в последнем, самом маленьком и заброшенном, стоящим на вершине небольшого холма. Юноша сидел на нижней полке, поджав колени и опустив на них свою лохматую голову — уже, наверное, около полугода не стригся. Он весь сжался и был похож на воробья, пытающегося согреться на ветке морозной зимней ночью.
На какое-то мгновение мне стало даже искренне жаль его. Безумная ярость, делавшая юношу наглым и агрессивным, безвозвратно ушла, и Сэм вновь стал прежним, таким, каким я привык его видеть, разве что чрезмерно удрученным и печальным.
Я понял, что сейчас мой недавний противник испытывает те же чувства, что и я: ему стыдно за нашу ссору, стыдно за каждое слово, произнесенное им в пылу гнева.
Как мне хотелось в этот момент простить его, подойти, похлопать по плечу, сказать «да ладно, всякое бывает, проехали» и вновь обрести так глупо потерянного друга. Но что-то мешало мне это сделать. Какая-то часть меня, возможно, далеко не самая лучшая часть, желала одержать окончательную моральную победу над Сэмом и показать ему, кто в нашей команде настоящий лидер, а кто безмозглый механик-недоучка.
«Ведь если я сейчас так легко прощу его», — размышлял я, — «то Сэм, да и остальные члены Звездного Патруля возьмут себе на заметку, что не выполнять мои приказы — это не так уж и страшно, и перестанут воспринимать меня как лидера, которому необходимо беспрекословно подчиняться. К тому же, они увидят мою внутреннюю противоречивость, непостоянность, склонность к резким перепадам настроения: сегодня говорит одно, а завтра — другое. Такой тип поведения характерен для ребенка, но никак не для серьёзного лидера, авторитет которого безоговорочно признается командой».
Авторитет… Да, больше всего на свете я боялся потерять авторитет, иными словами, упасть в глазах подчиненных. Я не хотел, чтобы они поняли, что когда я исключал Сэма из команды, то руководствовался не разумом, а спонтанно нахлынувшими эмоциями, и потому теперь просто не мог изменить своего решения.
Но и друга, верного, надежного друга терять было до невозможности жаль. Авторитет или дружба? Я, к моему внутреннему стыду, выбрал авторитет.
— Мы, кажется, не закончили, — надменно и резко бросил я Сэму, который так и сидел, опустив голову и никак не реагируя на моё появление.
— Закончили, — убитым голосом прошептал Сэм и внезапно расплакался. — Прости меня, пожалуйста, Локи, прости, я не должен был этого делать. Там, в подземелье, на меня нашло что-то ужасное, просто я очень сильно люблю Кайсу, и мне показалось, что ты причинил ей вред, и я словно бы с цепи сорвался. Это была ошибка, просто ошибка.
— Из-за твоей ошибки вполне может выйти серьёзная проблема, — стальным голосом произнёс я, хотя в глубине души вспыхнуло желание взаимно раскаяться и обо всём забыть.
— Я понимаю, и больше всех страдаю от этого, — ответил Сэм, понемногу успокаиваясь и вытирая испачканной краской рукой прозрачные слезы. — Я виноват, ужасно виноват, Локи. Виноват перед всей командой, а перед тобой в особенности. Я не сдержался и психанул. Это ужасно, но факт. Прошу тебя, дай мне шанс.
— Я, в отличие от тебя, Сэм, всегда сохраняю разум холодным и не болтаюсь, подобно тебе, из стороны в сторону. Поэтому я и сейчас держусь того, что сказал в лаборатории: ты исключен из команды. Мне не нужны подчиненные, не выполняющие мои требования. Это будет хорошим уроком как для тебя, так и для всей команды.
— Но, Локи, пожалуйста, — чуть ли не простонал Сэм. — Звездный Патруль очень много значит для меня. Вы все стали моей семьей, и я не переживу, если ты прогонишь…
— А это уже не мои проблемы. Я не меняю свои решения, — я резко развернулся к выходу.
— Послушай, я…
— Я всё сказал, — сурово произнёс я и вышел на улицу, громко хлопнув дверью.
На душе у меня скребли кошки. Теперь было даже тяжелее, чем до разговора с Сэмом. Да, я добился того, чего хотел: сохранил авторитет, но удовлетворения от этого совсем не испытывал.
— Ну что, нашел Сэма? — с порога спросила у меня Лаувея.
— Нашел, — я попытался придать своему голосу максимальную легкость и беззаботность. — Он в самом крайнем домике сидит. Стыдно ему, видите ли. — Я заставил себя усмехнуться.
— Так вы помирились? Все хорошо? — продолжала допытываться корреспондентка.
— Можно и так сказать. По крайней мере, убивать его я не намерен. А вот в Звездный Патруль не верну. Я не терплю в команде тех, кто смеет не выполнять мои приказы.
Кайса внезапно сорвалась с места и убежала, разумеется, к Сэму.
Затянулось тяжелое молчание. Глядя на Звездный Патруль, можно было подумать, что Сэм убит в стычке с врагом, а не просто исключен из команды. Но и оспорить моё решение никто не решался.
«Хоть одно радует: я заставил их ощутить мою безоговорочную власть», — подумал я, но внутренней радости так и не ощутил.
Дети тоже молчали, но при этом пристально разглядывали нас. Меня, как мне показалось, в особенности, и это напрягало и нервировало ещё сильнее.
Вскоре вернулась Кайса. Как я и ожидал, со слезами на глазах. Она ведь любила Сэма и потому больше других переживала из-за всей этой истории.
— Локи, пожалуйста, верни его, — попросила она, сложа вместе ладони. — Это было просто недоразумение. Эмоции, просто эмоции.
— В Звездном Патруле не место тем, кто не умеет их контролировать и держать себя в руках, — надменно произнёс я, про себя подумав, что, если быть откровенным, при таком отборе я первый, кого следовало бы исключить.
— Тогда уж и меня выгони. Я ведь первая не сдержалась и заплакала, увидев замороженных детей, — заметила Кайса. — Это из-за меня Сэм повел себя так. Исключи и меня тоже.
— Тебя я, так и быть, прощаю, потому что ты девушка. Но это в последний раз! — сказал я, решив, что исключать сразу двух человек из команды, где и так недобор людей, это будет уже слишком. Про Кайсу я в лаборатории ничего не говорил, а значит, мне не придется её исключать.
***
Последующие несколько дней были словно бы пропитаны горечью и напряженностью. Между мной и оставшейся командой будто бы выросла невидимая стена. Все это чувствовали, и все страдали от этого, но никто не мог ничего изменить.
Мы, как и прежде, занимались ремонтом нашей штаб-квартиры, но работали в абсолютной тишине. Без смеха, шуток и веселой, непринужденной болтовни.
Иногда звучали фразы вроде «передай краску» или «отмой кисть», но и они отдавали какой-то странной отчужденностью и звучали совсем не по-дружески. Даже когда от нас улетела Дана, такого не было. Правда, тогда мои друзья не знали, что это из-за меня.
Я почему-то был твердо уверен, что команда примет мою сторону, но теперь уже сомневался, а так ли это. Никто мне не перечил, никто не осуждал меня, но никто и не выказал поддержки, никто не сказал что-то вроде «Ты правильно поступил, Локи». Все молчали, как убитые, и я не знал, как мне следует воспринимать это. Наверное, мои друзья находились в смятении и сами не знали, как им следует относиться к сложившейся ситуации.
Кайса все время убегала к Сэму, но потом возвращалась и вновь бралась за работу, не произнося при этом ни слова. Я видел, что она разрывается между нами и юношей. И он, и мы очень дороги для неё, и она ужасно страдает из-за этого раскола.
Но один человек из команды всё же высказал своё мнение. Этим человеком оказалась Лаувея. И то она решилась открыть рот, только когда мы с ней очутились наедине: мы пошли в технический отсек командного центра за нужными для ремонта инструментами.
— Знаешь, что ты делаешь, Локи? — вполголоса спросила у меня девушка, едва мы отдалились от штаб-квартиры.
— И что же? — я каким-то образом сразу почувствовал, что речь пойдет именно о Сэме.
— Ты разваливаешь нашу команду.
— Я разваливаю?! — меня эта фраза просто взбесила. — Да она сама по себе разваливается!
— Не без твоего участия, Локи. Вспомни сам. Сначала была Дана, теперь Сэм…
— Не смей говорить мне о Дане! — как по сигналу вспылил я. — Не забывай, я пошел на ложь ради того, чтобы спасти тебя от позора! А что касается Сэма, так он сам виноват! Никто не просил его нарушать приказ.
— Но он ведь осознал свою вину и попросил прощения. Разве этого не достаточно?
— Нет, не достаточно, — жестко отрезал я.
— Я не хочу тебя обидеть, поверь. Просто хочу обратить твоё внимание на то, что ты… Ой, смотри, что там! — Лаувея вдруг указала в небо.
— Сюда летят корабли, — теперь я тоже их увидел.
— Агенты Света вернулись! — хором воскликнули мы.
========== В путь! ==========
— Бежим скорее к ним! — Лаувея схватила меня за руку и потащила к поляне, на которой должны были приземлиться космические корабли.
Мы пробежали шагов десять, а потом корреспондентка так резко остановилась, что я чуть не упал на траву.
— В чём дело? — спросил я, глядя на встревоженное лицо Лаувеи.
— Ни слова Агентам о том, что произошло за время их отсутствия! Никто не должен узнать, что мы спустились в подземную часть командного центра, проникли в секретную лабораторию Фригги и, что самое страшное, оживили замороженных детей.
— Сэм оживил, — быстро напомнил я.
— Да какая теперь разница?! — отмахнулась Лаувея, нервничая все сильнее. — Ты думаешь, они разбираться будут?! Если о детях узнают, нас всех по головке не погладят!
— Да знаю я, знаю! — раздраженно огрызнулся я: не люблю, когда мне объясняют очевидные вещи, словно трёхлетнему ребенку. — Я, к твоему сведенью, и не собирался им ничего говорить. Какой мне смысл сдавать команду и самого себя заодно?
— Тогда пошли, — немного успокоившись, позвала девушка.
Мы продолжили путь к травяному космодрому, на который уже садились первые корабли.
— Мне страшно, Локи, — прошептала Лаувея, царапая острыми ногтями мою ладонь. — А вдруг они обо всём узнают?
— Не узнают, — уверенно произнес я. — Я буду молчать как рыба. Не бойся. Главное, веди себя естественно. Если они увидят, что мы нервничаем, они сразу поймут, что у нас не все ладно. Так что перестань трястись и приветливо улыбайся.
— Постараюсь, — сдавленно ответила Лаувея, которая, видимо, и в самом деле очень боялась, что нас рассекретят.
Вымученная улыбка корреспондентки выглядела так жалко и неправдоподобно, что я сказал только:
— Иди лучше к остальным, ремонт делать. Я сам все улажу.
Лаувея быстро кивнула и чуть ли не бегом бросилась к нашей штаб-квартире.
А из кораблей уже выходили Агенты Света.
— Привет, мам! — замахал рукой я, заметив Фриггу.
— Здравствуй, Локи. Рада видеть тебя.
— Как прошла ваша миссия? — быстро спросил я, намеренно лишая Фриггу возможности первой задать вопрос.
— Удачно. Никто не пострадал. Ни из наших, ни из местных. Редко когда наши операции заканчиваются таким успехом.
— Что ж, это замечательно, — наверное, чересчур беспечным голосом произнёс я, лихорадочно соображая, что говорить дальше.
— А у вас как? Надеюсь, без происшествий? — задала мать свой каверзный вопрос, пока я размышлял.
Моё сердце рухнуло в пятки. Я отлично понимал, что лгать матери бесполезно: она с легкостью распознает ложь. Но и сказать правду я не мог: ведь я обещал Лаувее держать всё втайне и не подставлять команду.
— Да, всё просто отлично! — громко сказал я, надеясь, что громкость придаст моему голосу уверенность и твердость.
Фригга так на меня посмотрела, что сразу стало ясно: они ни на грош мне не поверила. Секунду спустя её губы расплылись в доброй улыбке, но я чувствовал, что улыбка эта фальшивая, наигранная, хоть и выглядела донельзя правдоподобной.
— Вот и хорошо. Я знала, что могу на вас положиться, — Фригга, как и я, говорила чрезмерно громко, но она, как мне показалось, делала это для того, чтобы другие Агенты её услышали. — Если ничего не случилось, я предлагаю тебе зайти в мой кабинет. Хочу показать один интересный прибор. Возможно, он будет тебе полезен.
«Ну всё, она устроит мне тайный допрос», — тут же сообразил я и попытался выкрутиться.
— Послушай, у меня сейчас нет времени. Мне нужно вернуться в штаб-квартиру, мы там ремонт делаем.
— Я не буду тебя долго задерживать, — пообещала Фригга и властно повлекла меня за собой.
Сердце в груди стучало так сильно, словно меня вели на расстрел. Я чувствовал, как по коже крупными каплями стекает пот, и понимал, что скрыть правду мне теперь не удастся. Фригга чувствует, что дело не шуточное, а значит, она любыми средствами добьется от меня истины. Возможно, даже проникнет в моё сознание, как делала это Ника в параллельном мире, и тогда… Даже страшно представить, что тогда будет. Сперва мне достанется от Фригги, за то, что я, как лидер Звездного Патруля, допустил всё это безобразие. А затем на меня рассердится вся команда за то, что я поставил их под удар, хотя они сами, вернее всего, отделаются куда легче, чем я.
«Мне конец, я пропал!» — нервно размышлял я, поднимаясь со ступеньки на ступеньку (к тому времени мы уже зашли в командный центр). — «Все на меня набросятся, как стая бешеных псов. Нашли крайнего. Хоть и Сэм виноват куда больше. Ведь я же говорил, чтобы никто ничего не трогал. Если бы все меня послушались, то ничего страшного бы не случилось, и меня не вели бы сейчас на допрос.
Тем временем Фригга открыла дверь своего кабинета, пропустила меня вперед, затем зашла сама и закрыла дверь на замок.
Я тотчас почувствовал, что оказался в ловушке или даже в тюрьме.
— Ну давай, рассказывай, — голос матери звучал не жестоко, не насмешливо, а очень печально и устало, и от этого мне было только тяжелее. Я чувствовал, что Фригга серьезно расстроилась из-за того, что я не оправдал её доверия, и мне было жутко стыдно и даже неловко. Так и хотелось крикнуть: «Я здесь ни при чем! Это всё Сэм! Его и наказывай!»
Но ведь Сэм уже и так с лихвой наказан — исключение из команды стало для него серьёзным ударом. И к тому же, если расскажу про Сэма, придется говорить и про всех остальных. А они ведь виноваты ещё меньше, чем я, но и им достанется. Я обещал Лаувее, что буду молчать. Я, как лидер, должен защитить свою команду от несправедливого наказания.
— Своё умение молчать будешь демонстрировать в плену у «Чёрного Квадрата», — сказала мне Фригга всё так же печально. — Я друг, Локи, и потому, если что-то случилось, я просто обязана знать. Если ты скроешь от меня правду, возможно, ты сделаешь хуже и себе, и своей команде, и Агентам Света. Чем раньше я пойму, что произошло, тем больше шансов, что вашу ошибку удастся исправить и всё кончится благополучно. Вспомни историю с болезнью Даны. Ты побоялся открыть мне правду, и что вышло в результате? А ведь я могла помочь, и никто бы не пострадал. Поверь, Локи, я не ставлю своей целью наказать виновных, а хочу лишь исправить ситуацию.
Я понимал, что Фригга права. Целиком и полностью. Вдруг, оживив детей, мы и вправду сделали что-то ужасное, мы же не знаем. А если скрывать, станет только хуже. Поэтому рассказать придется. Но я же пообещал Лаувее, что не сдам команду. А разве лидер имеет право не держать слово? Это позорно, в конце концов.