Отчаявшись, Леонора сама хотела устроиться на работу и попытаться собрать деньги на лечение подруги, но родители строго настрого запретили ей это делать. «Не надо позориться», — сказали они. Леонора каждый день ходила к своей подруге и видела, как та медленно умирает. Она сидела на её кровати и плакала, осознавая, что её родителям ничего не стоило спасти ей жизнь, а они не захотели делать этого. Несколько месяцев спустя подруга Леоноры скончалась, и с тех пор девушка отчаянно ненавидела своих родителей, а точнее их эгоизм, бесчувственность и жадность. Она с нетерпением ждала своего совершеннолетия, чтобы навсегда уйти из дома и никогда в него не возвращаться.
Но судьба распорядилась иначе. Незадолго до совершеннолетия девушки её родители попали в космическую катастрофу, когда летели на курорт (Леонора отказалась лететь с ними), и погибли. Леонора унаследовала огромное состояние.
Она продала всё имущество родителей и большую часть денег отправила на благотворительность. Она построила больницу и две школы, а также выделила деньги на строительство детских домов, чтобы беспризорные дети не жили на улицах, как происходило на Церре. А себе Леонора купила только скромную квартирку и устроилась сразу на две работы. Благодаря тому, что у её родителей было много денег, она в своё время получила очень хорошее образование и была квалифицированным врачом и инженером. Большую часть заработанных денег Леонора отдавала на благотворительность, а себе оставляла ровно столько, сколько ей было нужно для жизни, и ни юнита больше.
Причем Леонора совсем не чувствовала гордости, не задумывалась над тем, что поступает благородно и самоотверженно. «Моя жизнь наполнена счастьем, потому что я знаю, что помогаю людям, и жизнь у них становится хоть чуть-чуть, но лучше. Я вижу счастье именно в этом, а не в богатстве и роскоши, которые опостылели мне до ужаса» — говорила она.
Юная наивная Леонора надеялась, что другие богачи когда-нибудь поступят так же, и тогда все люди будут жить одинаково: без роскоши, но и не боясь голодной смерти. Деньги просто упразднятся, и все будут помогать друг другу от чистого сердца; работать не ради зарплаты, а просто понимая, что это нужно остальным. Но этого, конечно, не произошло, ведь далеко не у всех людей такое доброе сердце и такая склонность к самоотдаче, как у молодой Леоноры.
Узнав её историю, я поняла, что в душе этой девушки есть все для того, чтобы в будущем стать Агентом Света. У неё великолепное образование, она трудолюбивая и целеустремленная, и, главное, она готова жизнь положить на то, чтобы помогать людям.
И я забрала её с собой. Многие были недовольны тем, что я притащила на базу девочку, которой ещё и двухсот лет не исполнилось, но к тому времени у меня уже был достаточный авторитет для того, чтобы к моему мнению прислушивались.
Конечно, Леонора не сразу стала Агентом Света. Этот статус ей присвоили, когда она достигла трехсотлетнего возраста. До этого времени она училась сражаться, постигала магические искусства, а также помогала целителям лечить раненных, потому что была великолепным медиком.
Леонора была очень счастлива: она попала в то общество, о котором мечтала с детства. Она целиком и полностью отдалась своей новой работе и очень скоро стала одним из сильнейших Агентов Света. Селестина, уходя на покой, не могла определиться, кому передать мощнейший артефакт Света — мне или Леоноре. И тогда Леонора сказала, что для неё это слишком большая честь, и что я достойна этого больше, чем она. Не знаю, так ли это на самом деле, но Осколок Радуги передали мне.
— А ты-то сама как стала Агентом Света? — я давно уже хотел задать матери этот вопрос, но удобный случай никак не представлялся, — наверное, спасла мирных жителей от банды террористов или что-то вроде этого?
— Нет, всё куда проще и прозаичнее, — чуть улыбнулась Фригга. — Звучит странно, но я никогда бы не стала Агентом, если бы меня не уволили с работы. Однако обо всем по порядку. Началась эта история с того, что я, ещё живя в Асгарде, получила тяжелую болезнь сердца из-за того, что злоупотребляла вредным для здоровья энергетическим эликсиром.
— Да, я помню, как девятьсот лет назад ты за один раз выпила несколько порций, — усмехнулся я, а Фригга продолжила:
В Асгарде мою болезнь лечить не взялись, и меня вместе с другими отравившимися эликсиром подростками отправили в центральную галактику. После того, как я прошла лечение, мне не захотелось возвращаться на родину, и я решила остаться жить на той планете, куда меня привезли. Сначала я получила высшее медицинское образование, затем окончила Институт Точных Наук, а после устроилась работать учительницей в начальной школе.
В то время у меня ещё не было достаточно денег для того, чтобы купить себе квартиру, и потому я жила в общежитии, которое предоставляло государство молодым сотрудникам, не имеющим своего жилья. Работа мне нравилась. Я легко находила с детьми общий язык, и они очень любили меня, а я их. Мне с детства не хватало любви и теплых отношений, а когда я пришла в школу, у меня все это появилось.
Но однажды, когда я возвращалась с работы через парк, моё внимание привлек маленький, лет семи, мальчик, затаившийся в кустах. В первую минуту я подумала, что он играет с приятелями в прятки, но, присмотревшись, обнаружила на мальчике серьезные побои, каких обычно не получают в шутливых детских драках.
Одежда на мальчике была грязной и рваной, да и вообще выглядел он ужасно. Но больше всего меня насторожил его взгляд: затравленный и испуганный. Глаза мальчика были красными и опухшими от слез. Нет, с таким настроением в прятки не играют.
— Что ты здесь делаешь? — ласково спросила я у ребенка.
— Я из дома сбежал, — сообщил мне мальчик хрипловатым голосом — простудился, наверное.
— Но зачем? — удивилась я.
— Родители пьют. Очень много пьют. И когда напиваются, они становятся неадекватными, — на этих словах мальчик расплакался. — Они бьют меня, кидают в меня посудой и прочими предметами. В общем, ведут себя, как ненормальные. Потом у них это проходит, они пытаются выйти из запоя и «начать жизнь заново», как говорит мама, но в результате все равно напиваются, и это повторяется из раза в раз. Мне нечего есть, у меня нет нормальной одежды. Мои ровесники ходят в школу, а я нет. Потому что когда родители трезвые, они думают не обо мне, а о том, как бросить пить, а когда они пьяные, они… вообще ни о чём не думают. Вот я и решил сбежать вчера вечером.
— Ну и правильно сделал, — поддержала я мальчика. — С родителями-алкоголиками жить нельзя, они же тебя и убить невзначай могли бы. Но и на улице жить нельзя. Ты погибнешь здесь один.
— Но мне некуда пойти. Совсем некуда, — заплакал ребенок. Я просто не могла этого вынести.
Будешь жить у меня, — не раздумывая, сказала я, поднимая мальчика на руки и решая для себя, что он будет моим приемным ребенком.
В общежитии я оказала малышу медицинскую помощь, накормила его, а утром взяла с собой в школу, чтобы он неофициально учился в моём классе и получал образование, как и все его сверстники.
Мальчик очень полюбил меня и называл мамой. Мои коллеги по работе, среди которых у меня было немало друзей, узнали про ребенка и начали советовать мне сдать его в полицию.
— Ты не можешь быть приемной матерью, Фригга, — говорили они мне. — Во-первых, у тебя нет мужа, а у ребенка должна быть полная семья, во-вторых, у тебя нет собственной квартиры, а самое главное, у тебя нет документов на ребенка. Так что-то, что он живет у тебя, это незаконно. Если наверху об этом узнают, тебе придется очень несладко.
Но я и слышать ничего не хотела о том, чтобы сдать ребенка в полицию. Такой поступок казался мне предательством, ведь малыш искренне верил, что нашел себе новую маму, которая будет любить его и никогда не бросит. И я, несмотря на опасность, оставила ребенка у себя.
В то время я была очень молодой, неопытной и недооценивала важность документов. «Ну живет у меня малыш, у которого родители алкаши, ну нет у него свидетельства о рождении и прочих бумажек, и что с того?» — думала я. Но директор моей школы думал иначе.
Не знаю, каким образом, но однажды он узнал о ребенке. Я уверена, что эта информация дошла до него не через моих коллег, которые знали тайну. Они, хоть и ворчали, что я поступаю незаконно, прекрасно понимали, какие чувства мной движут, и совсем не хотели, чтобы меня поймали. Так или иначе, директору обо всем стало известно.
По закону он должен был сообщить об этом властям. Тогда бы меня судили и наверняка посадили бы за решетку. Но, разобравшись в ситуации, директор решил, что мне не место в тюрьме, и не стал информировать высшие органы власти. Но и оставлять меня на работе он побоялся. Ведь однажды могли устроить проверку, и правда все равно всплыла бы на поверхность. И тогда уже посадили бы не только меня, но и самого директора школы за то, что он покрывал преступление.
И наш директор не придумал ничего лучше, чем уволить меня. Про увольнение было написано в моей карточке, и из-за этого меня не хотели брать ни на одну работу. Из общежития меня тоже, разумеется, выгнали.
Так я и осталась без работы, без денег, без жилья и с маленьким ребенком. Признаться, я начала уже жалеть, что не сдала мальчика в полицию сразу, как познакомилась с ним, пока он еще не успел ко мне привязаться. Ведь очевидно было, что этим все и кончится. Мне опять не хватило опыта, дальновидности и рассудительности.
В общем, я осталась на улице с голодным ребенком. Не зная, что делать, я села на скамейку и разрыдалась. Ведь я сама в то время, по сути, была ещё ребенком. Мальчик гладил меня по руке и говорил:
— Не плачь, мама. Мы что-нибудь придумаем, обязательно.
Но что тут придумаешь, если тебя не берут ни на одну работу и нет возможности зарабатывать деньги?
Именно в тот момент меня увидела Селестина. Она присела на скамейку рядом со мной и спросила, почему я плачу. Я, недолго думая, рассказала ей свою историю, как сделал это мальчик, когда я поинтересовалась, что с ним случилось. Мне, как и ему, была очень нужна помощь старшего, вот я и доверилась первому человеку, проявившему ко мне интерес. Закончив свой рассказ, я попросила женщину, которая сразу показалась мне хорошим человеком, позаботиться о ребенке.
— Я-то как-нибудь проживу, я уже взрослая, — говорила я, глотая слезы. — Заберите, пожалуйста, мальчика, чтобы он жил в квартире, а не на улице, и ходил в школу, как его сверстники. Это все, о чем я прошу.
— Что ты, разве могу я бросить тебя здесь? — возразила женщина. — Ты, кажется, ищешь работу? Считай, что ты нашла её. Я беру тебя.
— Но с записью, которую сделали в моей карточке, не берут ни на одну работу. Таких сотрудников запрещено брать законом, мне об этом десять раз сказали.
— Мне нет дела до твоей карточки, — Селестина взяла бумажку у меня из рук, порвала её на мелкие кусочки и выбросила в урну.
— Не может быть. Всем есть дело до карточки, — произнесла я, уже начиная верить, что все наладится.
— В Агенты Света принимают не по карточкам, а… по душевным качествам, — отозвалась Селестина. — Летим со мной. Тебе у нас понравится, вот увидишь. И я, разумеется, согласилась лететь. Так я и стала Агентом Света.
— А что стало с мальчиком? — поинтересовался я.
— С мальчиком? — Фригга загадочно улыбнулась. — Он вырос на Базе и впоследствии стал нашим лучшим координатором.
— Так это был Ди?
— Да, Селестина за один раз нашла сразу двух Агентов Света. И я как никто переживала после гибели Ди на Альфе. Ведь он, по сути, был моим приемным сыном, а впоследствии стал напарником, и мы с ним через многое прошли, — Фригга тяжело вздохнула и перевела разговор на другую тему: — Ну вот, из центральной части города мы вышли, теперь можно лететь.
Комментарий к Начало поисков
Слишком наивно. Сейчас я бы так не написала. И мне уже не нравится. Сначала я вообще хотела вырезать этот кусок с историями. Ну, пусть уж будет, как память о тех временах, когда я верила, что все истории непременно должны заканчиваться хорошо, и что каждый в итоге получает то, чего заслуживает.
P.S Не знала, как эти истории оформить, так как в виде реплики они смотрелись слишком громоздко. Решила использовать курсив, однако не знаю, насколько это корректно.
========== Первые трудности ==========
Я тут же поднялся в воздух, наслаждаясь бодрящим ощущением полета.
— Держись рядом со мной, Локи, — велела Фригга, подлетая ко мне. — Не забывай, мы на задании.
С этими словами она полетела по направлению к горам. Я последовал за ней, стараясь не отставать. Это оказалось не так уж просто, ведь реактивный ранец матери был более мощным, чем мой собственный. Изредка Фригга останавливалась, сверяясь с интерактивной картой и корректируя направление, и тогда я любовался видом города, открывавшимся с высоты птичьего полета. Все было как на ладони: дороги, зеленые парки, дома… Но долго разглядывать город я не мог: надо было спешить дальше. Вскоре мегаполис и вовсе скрылся вдали, и я не видел ничего, кроме лесистых склонов, над которыми мы летели.
— Снижайся, Локи, — приказала мне Фригга, резко затормозив в воздухе так, что я чуть не налетел на неё. — Мы совсем близко.
Я перевел свой ранец в режим снижения и очень скоро оказался посреди тропического леса. В лесу было куда темнее, чем над ним: густые кроны деревьев надежно скрывали от солнечных лучей этот особый, таинственный мир диких джунглей.
Кругом было тихо, лишь изредка раздавались какие-то странные шорохи, да вдалеке слышался шум водопада. Если бы я захотел отдохнуть от людей, побыть наедине с собой и разобраться в своих мыслях и чувствах, я бы тоже, наверное, пришел сюда, как сделали это дети.
Фригга опустилась на тонкую извилистую тропку, протоптанную, по всей видимости, туристами, и пошла пешком, а я продолжил лететь, но уже на высоте двух-трех метров от земли. Это было довольно неудобно, так как мне приходилось постоянно огибать стволы деревьев, а упругие ветви больно били мне по лицу; но вместе с тем и интересно: как будто проходишь полосу препятствий. Я все ждал, что Фригга строго одернет меня, сказав что-то вроде «перестань дурачиться», но она, кажется, и вовсе забыла о моём существовании. Мама пристально вглядывалась вдаль, пытаясь увидеть тех, кого мы ищем, но древесные стволы и переплетенные между собой лианы закрывали практически весь обзор.
Вдруг тропинка резко пошла вниз, открыв взору каменистую ложбину, в которой я разглядел две крохотные человеческие фигурки.
— Я вижу их! — радостно сообщил я, устремляясь вниз, к детям.
— Подожди, Локи, не так быстро! — крикнула мне вслед Фригга.
Но я, даже если бы и захотел её послушать, уже не успел бы этого сделать. Да и зачем мне ждать? Странно всё-таки: то Фригга заявляет, что медлить нельзя, а то вдруг: «Подожди, не так быстро!» — поди пойми этих Агентов. Подумав так, я эффектно приземлился точно между детьми и тут же схватил их за руки, лишая возможности убежать.
— Попались! — весело заключил я, решив, что наша миссия уже выполнена. — Думали, сможете сбежать от лидера Агентов Света? Наивные!
— Это ты что ли лидер Агентов Света? — недоверчиво спросил мальчик, хмуро глядя на меня.
— А что, неужели не похож? — вскинулся я, хотя изначально, конечно же, имел в виду Фриггу.
— Не знаю, — пожал плечами мальчик. — Понятия не имею, как должен выглядеть лидер Агентов Света.
— А раз не знаешь, то придется поверить мне на слово, — усмехнулся я. — Вы без моего разрешения покинули Базу и скрылись в неизвестном направлении. Вы будете подвергнуты наказа… — договорить я не успел.
Дело в том, что девочка, хрупкая, десятилетняя девочка, резко схватила меня одной рукой, с невероятной легкостью подняла над головой и с силой кинула в сторону, как дети кидают мячик на уроках физкультуры.
Я еще не успел осознать толком, что произошло, как больно ударился о дерево. Инстинктивно ухватившись за ближайшую ветку, я залез на неё. Видимо, от удара я на время потерял рассудок, потому что, находясь в нормальном состоянии, скорее всего признал бы, что противник сильнее меня, и попытался добиться перемирия. Но сейчас моим сознанием целиком и полностью овладела неконтролируемая дикая ярость. Я не мог смириться с тем, что какая-то девчонка (что бы там ни говорила Фригга, а я все равно воспринимал это «супероружие» как обычных детей) смогла забросить меня на дерево.