— Зачем? — удивился я. — В Ванахейме никогда не бывает холодов.
— А разве ты ещё не понял? — Лаувея удивленно приподняла бровь. — Я решила сделать то, чего мои родители боялись больше всего, и потому отправилась не в мирный добрый Ванахейм, как советовала Фригга, а в опасный, агрессивно настроенный Йотунхейм. Мне было очень важно доказать, что мне не страшны никакие преграды, и я не боюсь ни морозов, ни ледяных гигантов. Пусть мамочка с папочкой в обморок падают! Так вот, ночью я взяла рюкзак с вещами, открыла окно и спустилась вниз по пожарной лестнице.
— И ты не боялась разбиться? — изумился я.
— Нет. В те минуты чувство страха было мне недоступно. Я была уверена, что мне всё по плечу. — В голосе девушки почему-то не звучало гордости, наоборот, в её словах скользила печаль. — Так вот, под покровом темноты я покинула город. По Радужному Мосту я мчалась чуть ли не вприпрыжку, моё сердце было переполнено гордостью и ликованием: впервые в жизни я почувствовала себя независимой. Я отправлялась в другой мир, причём одна, без старших! Настоящая, взрослая жизнь началась! То, что я тогда чувствовала, словами не передать. Наверное, это были самые счастливые минуты в моей жизни. Потом я повздорила с Хеймдаллем: он пытался предостеречь меня и говорил, что в Йотунхейме опасно. Я разозлилась: неужели и он считает меня ребёнком?! В тот момент мне казалось, что чем опасней, тем лучше: больше шансов самоутвердиться и доказать окружающим, что я уже взрослая. В конце концов, Хеймдалль согласился осуществить переброску, и я оказалась в Йотунхейме. Как сейчас помню тот день. Яркое, но холодное зимнее солнце, безветрие и сильный мороз. Но мне было не холодно: в груди билось горячее сердце, я была переполнена энтузиазмом и желанием действовать. Мне даже немного жарко было от возбуждения. Сугробы доставали мне до колена, но я бегом бежала ко дворцу Лафея, на бегу составляя вопросы, которые можно задать ледяным великанам, у которых я буду брать интервью.
Я скептично хмыкнул.
— Нет, ты не думай, я прекрасно знала, что их менталитет отличается агрессивностью и воинственностью, но тогда мне казалось, что я умна настолько, что даже с йотунами смогу найти общий язык. Как показала практика, я глубоко заблуждалась. — Лаувея судорожно вздохнула и поёжилась: было видно, что дальнейшие воспоминания отзываются в её сердце страхом и болью. Но несмотря на это, она нашла в себе силы продолжить рассказ:
— Когда я попросила у стражи разрешение пройти во дворец, меня просто схватили и взяли в плен, аргументируя свои действия тем, что я незаконно вторглась в их владения. Я тремя способами им доказала, что они ошибаются, и я не нарушила закона, а противоправные действия совершают как раз таки они, но они и слушать меня не желали: мои слова вызывали у них лишь смех. Я долго и упорно пыталась наладить с ними контакт, но потерпела фиаско. Как я поняла, они прислушиваются лишь к словам тех, кого они боятся, а если человек слабый, им всё равно, что он говорит. В общем, они сделали меня рабыней. Я наводила порядок в дворцовых залах, накрывала на стол, ну и так далее. Ты не представляешь, как это унизительно: ползать на коленях перед йотунами и вытирать перед ними пыль. Но это ещё что, самое ужасное и омерзительное было впереди.
Внезапно Лаувея смолкла и разрыдалась.
— Не плачь, всё это ведь уже позади, правда? — дружелюбно спросил я, накидывая на плечи девушки свой плащ.
— Мне стыдно и противно даже вспоминать об этом. В общем, во дворце был какой-то праздник, и Лафей напился до безобразия, а потом, потом… — Девушка уронила голову на руки и минуты две горько рыдала.
Я терпеливо ждал, когда она немного успокоится и сможет продолжать.
— Он обесчестил меня, — почти не разжимая губ, прошептала она. — Старый ледяной великан!
— Кошмар! — с чувством произнес я. — Представляю, что ты испытала! Это…у меня даже слов нет!
— Подожди, самое ужасное ещё впереди, — всхлипнула Лаувея.
— Я не могу представить себе что-то ещё более ужасное, — признался я.
— Ты не поверишь: через несколько дней я поняла, что жду ребенка! Представляешь, ребёнка от йотуна! Такого в принципе быть не могло, но факт оставался фактом! В моём теле развивался гибрид йотуна и аса.
Меня словно громом поразило, я даже дышать перестал от изумления. Неужели сейчас рядом со мной сидит моя биологическая мать? Быть не может…
— Ты думаешь, я лгу? — спросила Лаувея, увидев моё изумленное выражение лица.
— Нет-нет, я тебе верю, — выдохнул я, пытаясь прийти в себя от потрясения.
— Я, конечно же, очень сильно перепугалась. Беременность в таком юном возрасте сама по себе ужасна, но это же была даже не обычная беременность, а аномальная, неестественная! Мне было очень плохо. Со мной творились странные вещи. Я могла часами лежать без сознания, бывали моменты, когда мне буквально хотелось рвать зубами холодное сырое мясо, были приступы дикой, нестерпимой боли. Мне казалось, я схожу с ума. А им было всё равно. Мне очень нужен был доктор, но какое им дело до рабов! Я думала, что погибну, так и не родив ребёнка. Но этого не случилось. Роды я перенесла ужасно, но, как ни странно, выжила. Ты не представляешь мой ужас, когда я увидела…своего ребёнка! Синий, с красными глазами! Ты понимаешь, я родила монстра, чудовище, мутанта! — голос девушки дрожал, и по моему телу тоже пробежала дрожь: ведь она говорит сейчас… обо мне.
— Это существо вызывало отвращение, я не могла себя заставить даже прикоснуться к нему, я не могла поверить, что могла родить такое омерзительное создание.
Я глубоко вздохнул и постарался не принимать слова Лаувеи близко к сердцу. В конце концов, её тоже можно было понять. Не всякая девушка её возраста смогла бы пережить такое.
— А в это время началась решающая битва йотунов с асами. Во главе войск был сам Один Всеотец. Началась резня и суматоха, и я поняла, что это даёт мне шанс бежать, добраться до портала и вернуться в Асгард. Ребёнка я, разумеется, бросила, даже не притронувшись к нему. Не могла же я забрать это с собой. Как бы на меня в Асгарде посмотрели, если бы узнали, что я в сорок лет родила ребенка, да ещё и от йотуна? Меня презирали бы до конца моих дней, я была просто обязана сохранить это унизительное происшествие в тайне. Теперь мне порой бывает стыдно, что я обрекла живое существо на верную гибель. Ведь ребёнок всё-таки не виноват, что родился таким уродливым. Но пойми, в то время я была абсолютно деморализована и почти утратила способность мыслить. Мне как никогда была нужна помощь и поддержка, но её, разумеется, не было. И я, собрав последние силы, бросилась бежать из дворца. Через каждые несколько метров я падала, но находила силы подняться и бежать дальше. Но я сбилась с пути и не нашла дорогу к порталу. Я заблудилась в ледяной пустыне и понятия не имела, куда идти. Тогда я упала на снег и поняла, что вскоре моя жизнь оборвется. Я даже не переживала по этому поводу: сил не было. Но оказалось, что я не умерла, а лишь потеряла сознание. Когда я очнулась, я поняла, что лежу в какой-то лаборатории. Сначала я решила, что меня нашли асгардийские воины и забрали в Асгард, и я нахожусь в больнице, но не тут-то было. Оказалось, меня подобрал корабль «Чёрного Квадрата». Сначала я удивилась: что они вообще забыли в Йотунхейме? Но потом я поняла, что они прилетели туда именно за мной. Им почему-то было очень интересно узнать, каким образом я родила ребёнка от йотуна, они принялись изучать меня, ставить на мне опыты. При этом их совсем не интересовало состояние моего здоровья, и после каждого эксперимента мне становилось всё хуже. А потом они вдруг перестали изучать меня и отправили к рабам. Я живу здесь уже сотню лет, только если, конечно, это можно назвать жизнью. Солдаты издеваются надо мной…
— Больше не будут, — твердо произнёс я. — Всякого, кто тебя хоть пальцем тронет, постигнет судьба того, первого.
— Спасибо, — чуть слышно прошептала Лаувея. — Ты первый, от кого я получила поддержку за все эти сто лет.
Я посмотрел в изумрудные глаза девушки, в которых застыли слезы, и моё сердце сжалось от жалости к ней. Может ли она догадываться, что я, довольно красивый ас, очень похожий на неё, и есть то существо, к которому она сто пять лет назад боялась даже прикоснуться? Конечно же, нет. Ей это и в голову не придет. Она уверена, что младенец погиб во льдах, и не подозревает, что Один проявил к малышу жалость и забрал его в Асгард, где он рос среди асов…
Сказать ей об этом? Лучше не надо. На её долю и так выпало слишком много непосильных испытаний, зачем добавлять ещё: такого потрясения она может и не пережить. Мама, моя родная мама всего лишь на какие-то сорок лет старше меня! В это было трудно поверить. Моя мама — практически моя сверстница! Нет, я не смогу психологически воспринимать её, как мать. Для меня она скорее будет кем-то вроде сестры.
— Я вытащу тебя отсюда, — ободряющим голосом сказал я Лаувее. — Обязательно вытащу.
— А что ты собираешься делать?
— Слушай внимательно. Лидеры «Чёрного Квадрата» создали смертельно опасный вирус. Они хотят заразить им рабов, а затем выпустить их на свободу, чтобы они заразили как можно больше людей, которым потом можно будет продавать лекарство от этого вируса за очень большие деньги. Я должен уничтожить вирус, пока им ещё никого не заразили.
— Мы должны. — Лаувея серьезно посмотрела мне в глаза. — Я теперь член организации «Звёздный Патруль» и тоже должна действовать. Я знаю, где находится главная научно-исследовательская лаборатория. Ведь именно там надо мной ставили опыты, если, конечно, за сто лет ничего не изменилось. Вопрос в другом: как мы выберемся отсюда? На нас эти метки, нас сразу же вычислят.
— Мы создадим иллюзии обычных офисных сотрудников. Они всюду шныряют, никто и внимания не обратит, — сообразил я.
— Ты умеешь создавать иллюзии? — восхитилась Лаувея. — А я от рождения богиня Огня.
— Я тоже бог Огня от рождения. — Я нисколько не удивился этому совпадению: магическая предрасположенность к чему-либо довольно часто передается по наследству, хоть и далеко не всегда. — Но сейчас меня всё чаще называют богом Лжи и Обмана, и всё потому, что я трикстер.
— Я читала о трикстерах. Хотя лично никогда не сталкивалась, — сообщила Лаувея. — Но, как я поняла из литературы, они довольно странные.
— Да, есть немного, — с улыбкой признался я.
— Мои родители очень боялись, что я вырасту трикстером. Я однажды подслушала их разговор об этом, и решила узнать, кто же это такие. А когда узнала, я поняла, что трикстером я не стану: я слишком организованная и целеустремлённая для этого, к тому же, для меня важно общественное мнение, а трикстеров в обществе не очень-то любят.
— Что правда, то правда, — согласился я. — У меня есть знакомая девушка, Дана, так её мать тоже боится, что её дочь станет трикстером. В наше время, наверное, многие боятся этого. Слишком уж распространён этот… диагноз. — Я заставил себя рассмеяться. — Но вернёмся к делу. Когда лучше начинать операцию? Днём или ночью?
— Здесь что день, что ночь — без разницы. Я давно уже утратила представление о времени. Но лучше делать это не в нашу рабочую смену, потому что после каждой смены надсмотрщик проверяет, сколько работы мы выполнили, и если он считает, что мало, он убивает десятерых рабов, которых выбирает произвольно. На моей памяти уже случались две такие репрессии, так что если мы будем отлынивать, могут пострадать невинные люди. Давай отработаем ещё одну смену и отправимся.
— Хорошо, — согласился я. — А пока смена не началась, поспи. Тебе нужно набраться сил. Положи голову мне на колени и укройся моим плащом.
Лаувея последовала моему совету.
— Знаешь, Локи, — прошептала она, закрывая глаза, — я так хочу увидеть небо, солнце, почувствовать свежее дыхание ветра, увидеть птиц, деревья, траву…
— Увидишь, обязательно, — пообещал я девушке.
Комментарий к Рассказ Лаувеи
* По их возрастным меркам это очень рано.
========== Новое задание ==========
Я заснуть, разумеется, не мог: едва я хоть немного расслаблялся, металлический обруч начинал сдавливать горло, напоминая о скором приближении смерти. А я изо всех сил старался не думать об этом, и потому заставил себя переключиться на другие мысли.
Сёстры Даны, Злата и Рада, по-прежнему же должны находиться на Альфе. Интересно, где они сейчас? Наверное, в таком же огромном и грязном помещении, как наше, Злата и Рада выполняют какую-нибудь грубую тяжелую работу вместе с остальными рабами. Если, конечно, их до сих пор не убили… Ведь люди из «Чёрного Квадрата» грозились убить их, если Агенты не свернут какую-то операцию. Я надеялся, что они живы. Нет, Злата и Рада по вполне ясным причинам никогда мне не нравились, но я представлял, как расстроится Дана, если выяснится, что её сёстры погибли.
Дана… Неужели она мне до такой степени небезразлична? Я уже начинаю беспокоиться о её чувствах…странно… особенно если учесть, что около недели назад я накричал на неё.
Порой я чувствовал легкие уколы совести, но когда представлял, как Тор, Дана, Кайса и Сэм сидят в тёплой и уютной штаб-квартире и болтают о какой-нибудь ерунде, это ощущение сразу же испарялось. И они за всё это время даже не удосужились связаться со мной и узнать хотя бы, жив я ещё или нет. Но им, видимо, было всё равно. Всем плевать, где я сейчас, и что со мной! Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь из Звездного Патруля позвонил, и я сорвал бы на нём свою злость: пусть они почувствуют хоть малую толику того, что испытываю сейчас я.
Но внутренний голос здравого смысла, очень похожий на голос Фригги, говорил, что мои друзья, скорее всего, не пытаются связаться со мной потому, что знают, что я сейчас испытываю, и не хотят лишний раз нервировать меня. И уж, конечно же, они не болтают о какой-нибудь ерунде, а очень переживают за меня и жалеют, что не могут ничем мне помочь. Особенно Тор…и Дана. Но мне не хотелось слушать внутренний голос, хотя он, если оценивать ситуацию трезво, говорил вполне разумные вещи. Я был зол на друзей за то, что они останутся живы, а я погибну. Нет, с таким отношением мне определенно не быть Агентом Света…
Меня раздирали противоречивые чувства, я не мог в них разобраться и понять, что именно я сейчас испытываю и чего хочу. Я понял, что ещё немного таких запутанных размышлений, и я сойду с ума, и потому переключил мысли на Лаувею, голова которой лежала у меня на коленях. На неё моя злость не распространялась, потому что неизвестно ещё, кому пришлось хуже: мне или ей. Йотуны и «Чёрный Квадрат» сломали молодой девушке, моей биологической матери, жизнь. А скольким людям ещё…
Я аккуратно убрал прядь чёрных вьющихся волос с бледного и почти безжизненного лица Лаувеи. Она такая маленькая, хрупкая, беззащитная, и вместе с тем невероятно сильная, раз смогла не сломаться и, несмотря ни на что, остаться человеком. Но её силы на пределе, ей очень нужна помощь. И я буду помогать ей.
Из раздумий меня вывел оглушительный, режущий слух звонок: начиналась наша смена. Мы с Лаувеей, и ещё около сотни человек поднялись со своих мест и принялись за свою однообразную, изнуряющую работу. Многие рабы, в особенности, старики и дети, теряли сознание от непосильного труда, и никто не предпринимал ни малейшей попытки оказать им помощь: здесь обмороки и даже смерть были в порядке вещей. Я тоже был недалёк от потери сознания, и мне даже страшно было подумать, каково приходится маленькой Лаувее, которая на голову ниже меня. Да эти грузы, что она таскала, наверное, весили, как она сама.
Я с нетерпением ждал, когда смена закончится, и я приступлю к выполнению второго пункта моего плана, хотя в глубине души опасался, что к концу смены буду вымотан настолько, что не смогу что-либо предпринять.
И вот, наконец, прозвенел долгожданный звонок, все рабы разошлись по углам и тут же забылись недолгим, болезненным сном. Все, кроме нас с Лаувеей.
— Ты как, в порядке? — первым делом спросил я у девушки, у которой от усталости дрожали колени.