— Да… спасибо… — сказала Май, но взяв кружку с чаем, обернулась к своей собеседнице. — Мне вот интересно, почему отель закрыт на целый месяц? Это так странно, всё же сейчас самый сезон…
— Это не совсем так, — улыбнулась ей темноволосая горничная своей милой улыбкой. Черты лица её были очень мягкими, а по возрасту Май дала бы ей лет двадцать. — Наш рёкан очень старый, поэтому у нас круглый год с посетителями проблем нет. Запись производится за две-три недели. А закрываемся мы на август из-за праздника Обон.
Праздник поминовения усопших… — подумала Май про себя. — Но в Токио мы отмечаем его с 13 по 15 июля… Правда, есть районы, которые до сих пор живут по лунному календарю, в нём тринадцать месяцев и седьмой выпадает на август… Значит, район Канто подпадает под этот критерий, не думала, что встречу такое столь близко от Токио… — вспомнила Танияма то, что они когда-то проходили в школе.
— Этот трёхдневный праздник вынуждает всех разъезжаться по домам. Кто-то живёт близко, а некоторым приходится брать отпуск на целую неделю, поэтому хозяева объединили этот праздник и отпуск большинства сотрудников. Остаются лишь те, кому некуда ехать на эти три дня. Но мы вместе с семьёй Хаяси выезжаем на озеро Аси-ноко и пускает бумажные фонарики по воде. Праздник через пять дней, думаю, вы сможете поприсутствовать, ведь в Токио празднования уже закончились.
— Как вы поняли, что мы приехали из Токио? — удивилась Май.
— Много гостей проходит через наши заботливые руки, это уже привычка, — добродушно ответила та. — Но на этот раз, думаю, все уже в курсе, кто и откуда приедет. Хаяси-сан весь день говорит о своём друге монахе и его друзьях из столицы.
Ах вот оно что… — скосила Май голову в сторону окна. — Значит, этот такой же болтун, надеюсь, что шутки у него менее плоские, а то весь отель будет знать о моей душевной проблеме, думается мне, что этот Монах уже всё растрепал…
И вот наступила тишина. Горничная уже наладила контакт, поняла, что гостье из этой комнаты необходимо и пришло время для чаевых, конечно, Май понимала, что раз их по-дружески пригласили, то можно обойтись и без чаевых, но персонал же не должен был страдать из-за причуд владельцев отеля.
— Мне пора, — вдруг встала Мичи, кланяясь в знак уважения. — Можете не о чём не волноваться, ваше пребывание здесь будет беззаботным.
Э-эм, подождите… — протянула Май руку, чувствуя себя до безобразия неловко, как сёдзи громко хлопнули, и в комнату влетела Аяко.
— Успела-таки, — строго проговорила она и достала из кошелька деньги, — вот, это вам, а мне в комнату юкату приятного цвета принесите, — махнула жрица рукой, раздавая указания.
— Можете не беспокоиться, — поклонилась Мичи, не скрывая улыбки. — Всё будет готово через десять минут, — сообщила она и спрятала чаевые за широкие оби.
Аяко проводила её взглядом и тут же переключилась на Май.
— Аяко, не стоило… Я всё верну…
— Ты о чём? — изумилась она. — О каком долге может идти речь?! Мы же на отдыхе! Тем более, тебе надо думать об учёбе. Ты уже решила, куда пойдёшь после школы?
— Ты застала меня врасплох… Я ещё ничего не планировала. Эта работа занимает всё моё свободное время. Я думала, что она превратится в полноценную…
— Значит, тебе стоит подумать о кафедрах философии и религии, думаю, это пригодится. Не надо забывать об обучении в университете, лучше забудь об этом Нару! Ну или найди богатого мужа. Присмотрись к этому парню, если у него свой рёкан и он врач, то о таком муже можно только мечтать, — нашептала ей она.
— Аяко, — отпихнула Май её, краснея, — не говори так… Я себя начинаю чувствовать неправильно, — отвернула она голову. — Брак не должен строиться на таких вещах.
— А на каких же его ещё нужно стоить? — грозно поднялась Матсузаки и поставила руки вбоки.
Действительно, чего я ждала от женщины, которая выросла в богатой семье врачей…
— Аяко, нас скоро позовут к ужину…
— Ну как знаешь, я только дала свой совет. Быть женой врача не так уж и плохо, — сказала она и вышла из комнаты Май.
Интересно, а каково тогда быть женой Нару? — задумалась она, глядя в окно, как сама же затрясла головой. — Что за мысли?! Я его девушкой-то не могу стать… Наверно, таким людям нужен кто-то такой яркий, чтобы не теряться в их ослепительном свете…
IV
Четверг. Лондон. Ассоциация исследований паранормальных явлений
В зале собралось человек тридцать, акустика в старом здании, что когда-то служило монастырём была превосходной, ведь читать проповеди не так-то просто, а протестантские пасторы себя очень любили и во времена Елизаветы I, дочери Генриха VIII, отстроили этот монастырь. Тринити-колледж, где учился Нару, был организован Генрихом VIII, не удивительно, что этот небольшой монастырь сегодня принадлежал академическому сообществу, которое спонсировало подобные встречи и сами исследования. С виду — это одна из немногих старинных Кембриджских библиотек, но сегодня — место встречи всё равно, что тайного сообщества.
— Уважаемые дамы и господа, — объявил голосистый мужчина в вылизанном до последней нитки коричневом костюме. — Сегодня нашу конференцию откроет юный профессор Оливер Дэвис, как вы знаете, он в последнее время занимается полевыми исследованиями, думаю, ему есть что сказать, поэтому проявите терпение и будьте готовы задавать вопросы.
Оливер всё это время стоял рядом, возле трибуны, равнодушно посматривая на собравшуюся элиту их исследовательского кружка, да именно кружка, так как в последнее время к парапсихологии люди стали терять интерес.
— Мистер Дэвис, я передаю слово вам, — уступил он место коллеге, который был младше его лет на пятнадцать, но выше по статусу на несколько рангов, ведь если здесь собрались бакалавры и магистры, то Оливер в свои почти что девятнадцать дослужился до профессора.
— Разумеется, — невозмутимо ответил он и встал ближе к микрофону. — Уважаемые коллеги, опустим лишние формальности и перейдём к делу, — сказал Нару пару слов в микрофон и подошёл ближе к проектору, который стоял позади него.
— Как вам известно, интерес к парапсихологии и парапсихометрии возник около ста тридцати лет тому назад, однако сегодня интерес к ней начал стремительно падать. По сравнению с 1970 годом наши открытия сегодня едва ли можно назвать открытиями, — говорил Оливер, не скрывая капли презрения к разленившимся учёным, которые решили остановиться на достигнутом. — Разумеется, дело в спонсировании и всеобщем скептицизме. Кембриджский университет спонсировал нашу деятельность достаточно долго, однако к чему мы пришли сегодня? А пришли мы к тому, что парапсихологию до сих пор считают псевдонаукой. Как вы знаете, ранее я занимался исследованиями в области психометрии, мы достигли хороших результатов в лаборатории: телекинез, внечувствительное восприятие и телепатия. Но науку образуют не частичные удавшиеся опыты и эксперименты, нам нужна основа, а в основе всего лежит внутренний потенциал индивида, который сокрыт в его духе. Дух и душа — это основа нашего исследования, остальные составляющие лишь части целого. Находясь в Японии, я провёл множество исследований, которые были связаны с полтергейстом, разумеется, данных пока ничтожно мало. Для выхода в свет нам нужна динамика и доказанная зависимость. Так, например, мной были получены данные об активности духов в тот или иной временной интервал. Как вы можете заметить, — указал он на график на проекторе, — духи наиболее активны не просто в ночное время, а с двух до трёх часов ночи, в это время возникает своеобразный эпицентр. Кроме того, я пытаюсь доказать, что духи привязаны к тому или иному месту, то есть для нас становится актуальным вопрос о моменте отделения души от тела, когда материя становится бестелесной субстанцией и этот вопрос лежит не на поверхности теологии или философского учения о материи. Он должен составить основу парапсихологии. Сегодня многие врождённые и приобретённые психические способности медиумов и экстрасенсов падают. Это вызвано чрезмерным давлением со стороны общества и представителей науки, отсюда я считаю, что для объективного восприятия нам следует взять на изучение более устойчивый объект и как показали мои исследования, таким является дух - бестелесная субстанция и материя нашего вполне достижимого успеха. На этом у меня всё. Спасибо за оказанное внимание!
Члены Ассоциации поаплодировали и начали перешёптываться.
— Меньшего никто и не ждал, — шепталась какая-то дама с Глорией, которая так же присутствовала на конференции. — Юный Генри Сиджвик*… — похвалила она, говоря о родоначальнике парапсихологии. — Думаю, он сможет дать хороший толчок нашему обществу. Если так пойдёт, то его ждёт Нобелевская премия…
— Думаю, этого он и добивается, — улыбнулась Глория, посматривая на невозмутимого юношу, который отвечал на последние заунывные вопросы.
Через сорок минут все удовлетворили свой интерес, расспрашивая об успехах в экстрасенсорном восприятии и психокинезе, на чём Оливер и оставил членов их закрытого клуба.
— Ты доволен? — провожала его Глория до автомобиля. — Все в восторге, ты этого добивался?
— Парапсихология как наука должна убеждать не горстку узкоспециализированной аудитории, я хочу, чтобы она стала частью программы университетов, в которых преподают философию и религию. Мои исследования ничтожно малы, поэтому твой вопрос о моём довольстве неуместен.
— Тебе вечно мало, Оливер. Но когда-нибудь придётся остановиться. Умерь немного свой пыл…
— Ты не понимаешь… И не думаю, что хотя бы сорок процентов членов Ассоциации поняли о чём я говорю. У самостоятельной науки должны быть не только определения и учения, но и проработанные исследования с гипотезами и отработанными методиками, а также статистические данные. Психокинез, телепатия, экстрасенсорное восприятие, полтергейст и спиритизм — это части нашей науки, которые я хочу объединить и научно доказать. Лишь горстка нашего общества собирается здесь ради этой же цели, остальных привлекает громкая должность и звание профессора философских наук.
— Хорошо, Оливер, я не буду с тобой спорить… Ты виделся с семьёй? Или так и живёшь в отеле?
— Я остановился в отеле, чтобы привести все дела в порядок… Сейчас заберу вещи и поеду домой… — сообщил он безрадостно.
— Порадуй родителей, Оливер. Ты у них остался один, они очень переживают за тебя…
— Не нужно мне напоминать о том, что я хорошо знаю, — разозлился тот.
— Не злись, я всего лишь хочу как лучше… — она проводила его до чёрного автомобиля, не обращая внимания на мелкий дождь и пасмурную погоду.
— Я не злюсь на тебя, — ответил он, присаживаясь на заднее сидение, — дело в том, что я зол на себя, если подумать, то я сам себя ненавижу… При моих-то способностях я остаюсь совершенно беспомощным… Я должен был привести брата домой… Я хотел привезти его домой, а привёз жалкие данные о проведённых исследованиях. Этого недостаточно! Не для меня!
— Оливер, даже ты не всесилен, подумай о своём здоровье и семье, не переусердствуй, пожалуйста… — наклонилась она над приоткрытой дверкой, внимательно глядя в бледное лицо юноши.
— Спасибо, что уладила все дела… Увидимся позже! — сказал он на прощание, и его автомобиль затерялся на загруженных дорогах Лондона.
V
Четверг. Посёлок Хаконе. Хаяси-рёкан
Всё! Больше я об этом Нару не думаю! — приказывала себе Май, когда шла вместе с Аяко по коридору в комнату, где их уже должен был ждать Хосё, загадочный друг и ужин. — Хотел ехать, вот пускай и катится! Это всё Аяко со своими странными советами, да и этот недалеко ушёл! — думала Май о Такигаве, стараясь не показывать, что трясёт за спиной рукой — это её негодование невольно вырывалось на свет божий. — Гармония… Да где уж ей появиться, когда из головы этот Нару не выходит… — ругала она себя, стараясь расслабиться.
Но спокойствие окружало её, следовало только присмотреться. Розовая юката приятно щекотала её тело, свежий воздух и тепло, которое исходило от отеля, согревало как-то изнутри, будто вся та жизненная энергия и сила, что спала у неё под сердцем, расцветала под тихое журчание ручьёв, песни птиц и шёпот всё ещё сочной листвы. Не удивительно, что люди так рвались попасть в этот рай.
После шумного города, Май казалось, что она слышит стук собственного сердца, своё немного сдавленное из-за больного горла дыхание и скрип лаг, которые напрягались под старым, покрытым дорожками полом.
На улице уже сгущался туман. Сумрак окутал весь сад и где-то за красным мостиком, что дугой встал над чёрным прудом, виднелся двухэтажный домик. Его белый строечно-балочный каркас бросался в глаза, а из круглых окон марумадо доносился тёплый свет. Строение находилось достаточно далеко, на другом конце сада. Проходя по коридору с открытыми на улицу сёдзи, Май увидела сад. Работники отеля зажгли там фонарики, и стало как-то уютнее. В какой-то момент Май подумала, что в этом доме точно есть призраки. Тихо, совсем пусто и темно — для гостиницы не нормально, такая тишина свойственна скорее забытому ночью музею, но эти тёплые огоньки вдруг согрели, и раздвинувшиеся, как по волшебству сёдзи в зал с живыми людьми, лишили этот дом стен. В одну секунду стало светло и спокойно. Страх испарился, мысли об эгоистичности высокомерного босса исчезли, и пришёл покой. Всё это время Май просила о нём, а он пришёл сам, не спрашивая её согласия.
Так это и есть жизненная энергия рёкана… — прикрыла Танияма глаза. — Спокойно и тепло… хорошо, что Монах привёз меня сюда, думаю, что когда приедет Нару, я извинюсь перед ним, нужно было держать себя в руках, ведь это и отличает профессионалов от любителей… — попрощалась она с последним беспокойством и открыла глаза.
За крохотными столиками сидели три человека: девушка — худенькая, темноволосая, по возрасту и внешности чем-то она напомнила Масако, но только волосы этой особы были длинными (судя по её сложной причёске); Хосё с фарфоровой стопкой для саке и сам хозяин. Май лишь отметила, что они с Такигавой чем-то похожи, правда, волосы Хаяси-сана были чуть светлее, а глаза сине-зелёными, а в остальном, как родственники — беззаботная улыбка, падающая на глаза чёлка и достаточно мужественный голос, обрывки которого услышала Май, когда сёдзи раздвинули.
— Я же сказал, что идут! — шустро поднялся Монах. — Вот, познакомься — это Аяко Матсузаки, она жрица храма синто и наша страдающая душа Май Танияма, — представил он всех улыбающемуся другу.
Это почему это я страдающая?! — забыла Май о душевном покое.
— Я уже наслышан, — приветливо улыбнулся он, щуря глаза. — Меня зовут Наоки Хаяси, — преставился он. — А это моя сестра Мари Хаяси. Только я вас очень прошу, не нужно обращаться ко мне по фамилии, чувствуйте себя, как дома.
— Приятно познакомиться, — поклонилась девушка. В отличие от брата она сохраняла тень строгости и какой-то высокомерности.
Точно Масако! — проглотила всё Май, стараясь не ляпнуть чего лишнего. — А я-то думала, что мы отдохнём без неё…
— Так это вы врач? — спросила Аяко сходу, показывая, что ей больше интересен ужин, чем ещё один медик. — Думала, что вы будете старше…
— Приношу свои извинения, если разочаровал, — улыбнулся тот ещё любезнее. — Но разве такой прекрасной особе нужно использовать столь официальный тон? — наклонился он, чтобы поцеловать её руку, но та выдернула её прежде, чем мужчина успел поклониться.
— Увольте меня от этого! — выпучила она глаза. — Хватит с меня врачей…
— Даже так, — посмеялся он одними глазами и хитрой ухмылкой.
Аяко, ты чего говоришь?! Тебя все неправильно поняли! — покраснела Май, особенно когда посмотрела на загибающегося от смеха Хосё.
— Аяко хотела сказать, что в её семье тоже все врачи, — затараторила она тут же. — Не обижайтесь, пожалуйста… У вас очень красивый отель, и Мичи была так любезна… Спасибо, что предложили нам отдельные комнаты, обычно нас селят вместе…
— Так вот чем вы занимаетесь на работе, Хосё, — глянул он на Такигаву с усмешкой. — Я бы тоже не отказался так работать, если бы нас селили в одной комнате с девушками.
— Нет, вы не так поняли… — затрясла Май руками, доставляя Монаху радости пуще прежнего. Они уже выпили, поэтому чувствовали себя свободно. Мари, кажется, мало что трогало, а Матсузаки уже рассматривала предложенное ей угощение.