— Нет, Рон, все не так, я просто попала сюда по ошибке, и…
— Они держали тебя в плену? Что это на твоей руке? — это Джордж, он указывает на ее кожаный браслет.
— Это… ох, я так устала, отведите меня домой, — ей безоговорочно верят, тем более, выглядит она ужасно.
Рон берет ее на руки, и они отправляются обратно. Вернуться не так просто, как попасть сюда, и Гермионе это прекрасно известно. Но она пока молчит, уткнувшись в грудь Рона и забывая обо всем хотя бы на несколько мгновений.
*
Ему хочется кричать. Как странно — здесь все воспринимается острее, и чем больше он видит — тем сильнее скручивается клубок сопротивления где-то под сердцем. “Какого дьявола он творит?!” — кажется, Хмурый потерял всякий рассудок! Нарушив все святое, нерушимое и незабвенное. Изуродовав оба мира, подаваясь своей похоти и алчному желанию властвовать. Тод даже не может предположить, что могло ожидать Хмурого, будь он в Подземельях. Но он здесь. И Макдей не станет его искать. Нет, все делается совсем иначе — по-другому. Тихо и без криков, совсем неожиданно и без шансов на исправление. Он поможет Третьему Подземелью выполнить Наказание в лучшем виде, а пока он найдет перепуганных волшебников и даст им несколько инструкций.
Начинается дождь. Макдей наблюдает, как новый порожденный вид Хмурого — червеобразные монстры, извиваясь, выползают из своих укрытий и открывают бездонные черные рты — не привыкшая к солнцу черная кожа трескается, их мучает жажда. Видимо, Хмурый этого не предусмотрел. Макдей прячется от червей и старается уловить эмоции. Раньше у него получалось очень хорошо. Сейчас гораздо сложнее, но боль и ужас он все равно чует. И след приводит к одной из красных телефонных будок, ведущих в Министерство. Он открывает кабинку и проникает внутрь.
*
Собрание заканчивается, и Малфой остается один в покоях, куда его провожает Гекхал. Это небольшая комната, большинство мебели здесь из камня, а на кровать наброшены звериные шкуры. Вот это место, где когда-то был его отец, настолько тайное, знать о котором не мог даже единственный сын. И теперь он здесь. Но мысли утекают в другое русло: он вспоминает взгляд ее карих глаз, в которые он не смеет смотреть прямо. Но если бы, хоть на мгновение, Гермиона стала его добровольно… Живот мерзко скручивает, будто сейчас стошнит бабочками. Драко закрывает глаза и ложится на кровать. Это место для него. Иной путь сложен, непонятен и опасен. Кажется, его вообще не существует. С чего он взял, что может взять и все изменить? Это нелепо. Разве что он будет в другом теле. В другом мире. В другой жизни.
— Можешь не переживать, мама. Я всегда буду делать так, как хотела бы ты. Даже если тебя нет рядом.
Это решение дается с трудом, но глубоко в душе он знает — это его долг. Хм… наверняка Поттер бы его высмеял, и сказал бы, что каждый сам решает, кем стать. Но это далеко не так. И Малфой поднимается с кровати, полный решимости выполнить лишь необходимое для Гермионы. Она все равно никогда не станет его, и даже в мыслях подобное сложно представить.
*
Этот лес очень переменчив. Нынешним ранним утром он совершенно иной. Тихий и спокойный, но в тоже время опасный и неизведанный. И Гарри накрывает щемящее чувство — здешний лес так похож на Запретный лес Хогвартса… Туман стелется по траве, слышится стрекотание — лес пробуждается, и солнце вот-вот выпустят из стеклянного шара. А может, и нет — Гарри не знает здешних правил. Но сейчас ему хорошо наедине с лесом. Посланника вокруг не оказывается, наверняка тот успел восстановиться и улетел передавать сообщение. Каким-то странным образом этот богомол напомнил Гарри о Волдеморте и крови единорогов. Позади слышится хруст веток, и Гарри рад, что его отвлекли от странных мыслей.
— Скоро начнет холодать. Лес всегда впадает в спячку, когда начинается война, — Грейс тоже задумчиво всматривается в лес.
Война. И вот он снова на войне. Но не в качестве воина, нет. Он скорее наблюдатель. Гарри не может не признаться самому себе — его чувства притупились, словно давно не точеный нож. В этом мире ему важны лишь два человека — только Малфой и Гермиона. Все остальное осталось в прошлом и причиняет боль, но не острую — отголоски прошлого. Тень утраты ложится на лицо. Он потерял часть себя. Возможно, вся сила жизни крылась именно в той части, которую он отдал? Гарри предпочитает называть ее именно так, а не иначе. Лишь так. Часть души. И теперь живет кто-то другой. А Гарри остались одни воспоминания.
— Расскажи мне про раньше. Как оно случалось тогда?
— Ммм… просто обычная зима, особо ничем не отличается…
— Я про войну, — перебивает Поттер. Ветер дует с той же силой, но гораздо холоднее, и Гарри запахивает мантию поплотнее, вглядываясь в потемневшую листву.
— Мне кажется, она везде одинаковая… Мы будем сейчас практически так же слоняться, как и ты когда-то в поисках…
Гарри вспоминает Гермиону и крестраж на его шее.
— Никогда не будет одинаково. Тогда… я знал, что есть те, кто сможет мне помочь. Сейчас все иначе, — Гарри бросает пристальный взгляд на Грейс. — Ты мне чего-то не рассказываешь, и я не могу понять, что делать дальше.
Грейс ловит себя на мысли, что хочет прижаться к нему всем телом и вновь забыться.
— Я расскажу тебе, если ты хочешь. Но это будет сродни легилименции.
— Этим меня не напугать. Давай, — и он разводит руки в стороны, отчего у Грейс спирает дыхание, и она отворачивается, подавляя свои желания.
— Мне нужно минуту, чтобы подготовится.
Гарри кивает и вновь устремляет взгляд в лес, задумчиво наблюдая за еле заметными изменениями. Зима здесь определенно другая — лес словно готовится в ускоренном режиме, мягко оседая и кренясь, будто под невидимым снегопадом.
Грейс отходит чуть подальше и прислоняется к дереву. Ее сердце колотится. Он ворвался в ее жизнь, как и было предписано. И так же она умрет — по предписанию. И до недавнего времени ей было, по большому счету, все равно. Когда ее касается магия Посвященных — она даже рада подобной чести. А когда ее касается он…
— Грейс, уже холодает. Давай скорее.
— Да, сейчас…
Но Гарри не дает ей побыть с собой наедине. Он уже у дерева, обходит его — и берет ее лицо в свои ладони.
— Давай, так будет проще. Смотри мне в глаза и начинай. Я не буду сопротивляться.
Он так близко, а ее сердце стучит где-то у горла. Грейс невольно засматривается в его глаза. Он так красив, что волна нежности накрывает ее. “Наверное, в этих глазах можно утонуть”, — дурацкое, сентиментальное выражение, как и все остальные о любви, но сейчас она его поняла.
— Не нужно меня касаться, мне будет проще иначе.
— Да? — ведет бровью он. — Ну ладно. Делай, как хочешь, только поскорее, я не хочу тут замерзнуть до смерти, — и он улыбается.
“Боже, прекрати разговаривать со мной”, — внезапно до нее доходит осознание, и это настолько ошеломляет, что ком подкатывает к горлу. Он был столь знаменит, столь желанен многим, и сделал столько невероятных вещей — и вот он перед ней…
— Тебе плохо?
— Нет, — она не дает ему вновь коснуться своего лица. — Это из-за погоды, я… ее чувствую.
— Да, я тоже, и скоро не буду чувствовать своих пальцев.
Она натянуто улыбается и приказывает себе собраться. Но мысль о легилименции приводит в ужас. Что он сможет там увидеть? И что невольно покажет она сама?
— Знаешь, давай о войне в другой раз, хорошо? Уже действительно холодно, и пора двигаться дальше…
— Все так плохо? — он подходит ближе.
Сердце ухает, словно сова. “Он спрашивает о войне. На твои чувства ему наплевать”.
— Приятного мало, — коротко отзывается Камерон, мечтая вновь почувствовать магию Посвященных — она делает ее совсем другой. Но кем? Грейс трясет головой — мысли снова утекают не в то русло. Все будет так, как надо, черт побери! И хватит об этом размышлять.
— Все, пошли отсюда, нам нужно в другую часть леса к древу, там сейчас лето.
— Лето? — удивляется Гарри и радуется.
— Да, но ненадолго, — и она уходит вперед, ощущая, как мороз щиплет щеки — столько ощущений, которым она ранее не придавала значения, теперь так остро пронзают ее.
— И ты снова ушла от всех ответов, — его рука ложится на ее предплечье. Пальцы Гарри холодные, но ей все равно тепло от его прикосновений.
Она разворачивается и нервно улыбается.
— Потом. Я все расскажу тебе, — весело произносит она, но его серьезный взгляд озадачивает.
— Если бы мне пришлось умереть, я бы так не радовался.
Такой ответ неожиданно злит Грейс:
— Да что ты можешь знать?! — ее голос звучит напряженно.
— Да много чего, на самом деле. Я был практически на твоем месте.
— Вот именно, что был, — цедит сквозь зубы Грейс и выдергивает руку.
Но он снова берет ее за предплечье, тянет на себя и обнимает. Ее глаза расширяются, и тело становится словно оловянным, она не решается ни двинуться с места, ни обнять его в ответ.
Он гладит ее по спине и что-то тихо шепчет ей в волосы.
— Что?..
— Помолчи. Я тебя подержу, пока не станет легче.
— Легче? — переспрашивает она, но голос дрожит, как и ее нижняя губа. Горло перехватило, словно судорогой, и слезы катятся по щекам, теплые, как молоко.
“Какое дурацкое сравнение. Господи, он сводит меня с ума!”.
Она дрожит в его руках, и это вызывает у него непередаваемое чувство нужности, участия. Словно сама жизнь барахтается в его руках, и лишь ему доверено гладить ее по волосам, и слышать судорожные всхлипы, и ощущать, как воздух заполняется жизнью. Тот самый воздух, которым дышит и он, но при этом живет лишь она. В какой-то момент Поттеру становится непонятно, когда он перестал ценить все вокруг, включая себя. Но сейчас он ей необходим, как воздух, который она со стоном вдыхает.
— Тише, я никуда не денусь.
Она бы стояла так вечность, цепляясь за его плечи — но пора остановиться. И она резко отстраняется, шумно выдыхая, изо рта вырывается клубящийся пар.
— Мне полегче, — она ему улыбается и кивает.
— Не нужно натянутых улыбок, Грейс. Можешь вести себя со мной так, как действительно этого хочешь.
Она серьезно смотрит в ответ, и черты ее лица разглаживаются.
— Ты…
Он улыбается:
— Я?
“Но то, чего я действительно хочу, это…”, — она невольно подается ему навстречу, и он нежно касается ее губ своими. После она отводит глаза.
— Раз ты был на моем месте и знаешь, каково это, ты уверен, что это мне поможет? — она поднимает руку и касается пальцами его губ.
Сначала он улыбается, потом захватывает ее палец губами и больно кусает.
— По крайней мере, это тебя отвлечет! — и смеется в ответ на ее громкое “Ох!”, видя обескураженное выражение ее лица. — Да брось, до волка мне далеко.
Он действительно ее отвлекает, и она задумывается о ликанах, обитающих в Первом Подземелье. Как же она могла забыть!
— Господи, Гарри! Нам надо спешить! — выкрикивает Грейс, хватаясь за голову.
— Что произошло? — мигом становится серьезным Поттер.
— Гермиона…Малфой… Я совсем забыла об этих тварях, они не служат Хмурому и наверняка…
— Каких тварях, о чем ты?!
— Ликаны. Они тоже обитают в Первом Подземелье, и они не подчиняются Хмурому. И Гермиона с Малфоем… они…
— Ты заставила меня оставить их там и пойти с тобой, Грейс. И я тебе доверился. И теперь ты мне говоришь о каких-то тварях, которые могли их уже давно растерзать?!
— Я… Гарри, прости меня, я не могла всего предусмотреть! — молит Грейс.
Гарри еле сдерживается, чтобы не ударить ее.
— Я никогда, — он хватает ее за плечо, подавляя желание схватить за горло, — никогда не забывал о своих друзьях, и всеми силами пытался их защитить, они — единственные, ради кого я действительно сражался, а ты… тупая сучка! — не сдерживается в выражениях Поттер и с силой отталкивает ее от себя. Грейс падает. Поттер разворачивается и быстрым шагом уходит, уверенно сжимая в руке фигурку в форме слона.
*
Столько лет — практически вечность — хранили тайны и секреты. И всего за день, даже за несколько часов он все рушит. Макдею требуется время, чтобы это осознать. Хм. Время. Будучи в Третьем Подземелье, он не понимал, что это такое. А теперь ему не хватает времени все исправить.
Он находит волшебников в одном из помещений Министерства. Как ни странно — довольно сложно пользоваться теми функциями, которыми он руководствовался в Третьем Подземелье. Тело — физическая оболочка, будто сдерживает его чутье. Но об этом он подумает потом. А сейчас его рука ложится на недавно отполированную ручку — и ощущает жало, а затем боль пронзает его тело. Но Макдей пресекает эту магию — на удивление много сил уходит, но в итоге он практически невредим, а дверь открыта.
Рыжий. Несколько рыжих волшебников. Он мог бы догадаться — не так давно в его кабинете один из рыжих проявлял невиданное упорство. Интересно, здесь все, что рыжего цвета, обладает подобным свойством?
— Министр! — восклицает он, и тут же поднимается шум. Их тут много — очень много. И все они чего-то от него ждут. Тод ограничивается парой дежурных фраз: “Нелегкая обстановка” и “Будем действовать сообща”. Это успокоило некоторых, но не рыжих. Определенно особенный цвет!
Артур Уизли хватает руку Министра и цедит сквозь зубы:
— Мне можете не вешать лапшу на уши, Министр. Я прекрасно знаю, во всем этом замешана темная магия. Настолько темная, что я очень сомневаюсь в наличии какого-либо плана на такой случай.
Тод весьма удивлен. Надо же, этому волшебнику не нужны дежурные фразы. Что ж, пора запомнить его имя:
— Мистер Уизли, верно?
Артур нетерпеливо кивает.
— Вы совершенно правы, — продолжает Тод. — Темная магия в Магической Британии. И это не входило в мои планы. Я бы даже сказал — это нарушение моих прав. Поэтому я пришел, чтобы вам помочь. А вы, в свою очередь, поможете мне.
Артур хмурится:
— Это каким же образом, позвольте узнать?
— Все довольно просто, если не вдаваться в подробности. А это будет главным условием. Вы позволите мне переместить всех вас в безопасное место. А мне дадите действовать одному так, как я сочту нужным.
Артур удивляется:
— Но что вы сможете сделать против этих тварей, мистер Макдей?
Тод кривит рот в подобии улыбки и очень надеется, что у него получается:
— Не беспокойтесь об этом. Возможно, мне понадобится ваша магия, но пока в ней нужды нет.
Артур с облегчением выдыхает:
— Что ж, тогда нам потребуется несколько портключей, и мы прямо сейчас этим займемся.
========== Глава 6 ==========
— Здесь же только недавно было возвышение — или мне показалось? — Рон в негодовании.
— По ходу, тут не так все просто, как кажется на первый взгляд, — Джордж хлопает брата по спине.
— Но нам срочно надо вернуться, папа в одиночку не справится, — Рон опускает Гермиону на ноги. — Как ты? Тебе полегче?
— Да, — благодарит она, и оба на нее смотрят в ожидании. — Я… я не помню, как оказалась здесь. Все произошло так быстро, и я оказалась под этим обвалом и…
— Не переживай, все кончено. Осталось только выбраться отсюда, — Рон снова прижимает ее к себе, и это неприятно. Снова кольцо тесных рук, обязательство быть верной и правильной женой. Подкатывает тошнота. “Почему ты не нашел меня первым?” — и далее приходит другая мысль: “Искал ли ты меня вообще?”.
— Мы будто под водой, — рука Джорджа указывает в небо. Начинает темнеть, и волны, которые могли сойти за облака, видны более отчетливо.
— Мерлинова борода! Это что, какое-то подводное царство Малфоев? — восклицает Рон. — Так и знал, что они что-то скрывают!
Гермионе хочется его одернуть. Что он несет? Здесь же целый мир! Как вообще можно вообразить себе причастность к этому Малфоев?
— Ха, словно Тайная Комната, только в разы больше! Наверняка Малфой здесь прятал армию тех уродливых тварей. Видела бы ты их, Гермиона! Они огромны, почти с человека, и двигаются как черви! — Рон кривится, изображая телом волнообразные движения. И если раньше Гермионе было бы смешно, то сейчас она чувствует отвращение и… стыд? Да, ей стыдно за его неопрятные манеры.