Взгляд Карла сфокусировался на Хейдаре, биотехнолог дернулся и, резко развернувшись, кинулся вон из отсека. Хейдар проводил его задумчивым взглядом и пошёл следом.
По пути Младший сын оглядывал свои владения и хмурился всё сильнее. Во-первых, на кухне не было Эниаса, и только Бирн сидел в компании мятых жестяных кружек и терпкого чая с баранками. Спинан-Мур недовольно ходила вокруг Бирна и издавала странные и даже, как показалось Хейдару, тревожные звуки. К тому же Младший сын с удивлением отметил, что кошечка значительно подросла и сейчас головой почти касалась стола, вокруг которого она ходила.
Во-вторых, судя по беспорядку в мед отсеке Янсен отсутствовал продолжительное время. А Гуннар перестал выходить на связь ещё четыре часа назад. Не работал даже запасной передатчик. На протяжении их долгого знакомства такое случилось только один раз — когда Гуннар случайно утопил передатчик в море.
Но самое главное, Карл продолжал всё с таким же безумным видом носиться между своей лабораторией и медицинским отсеком, и уже похоже готов был забраться на потолок от переполнявших его чувств.
От созерцания очередного витка победы Карла над гравитацией Хейдара отвлёк входящий звонок. И тогда кёнинг Мёльна насторожился окончательно: вызов был от Смирнова, с которым они попрощались сорок минут назад, и повод должно быть был очень серьёзным, потому что Николай звонил весьма настойчиво.
— Добрый вечер. — Хейдар активировал коммуникатор и с беспокойством смотрел на экран.
— Не очень-то добрый, молодой человек, — судя по картинке, Николай стоял на мостике, и за его спиной толпилось несколько человек, которые попеременно пытались что-то сказать своему начальнику.
— Так как ты все эти дни был со мной, твоё алиби я подтвердил, — начал Николай без каких-либо пояснений, — а вот деятельность твоей станции и команды вызвала нездоровый интерес у Совета за соблюдением этики. Потому хочу тебя предупредить о грядущей серьезной проверке, связанной с незаконным проникновением экипажа Дракко в небезызвестное тебе НИИ. И похоже, у проверяющих есть веские основания для подозрений, а у тебя — для беспокойства.
Николай махнул рукой, и на экран Хейдара пошли кадры. Сначала крупным планом была снята экскурсионная группа во главе с Янсеном и Горецветом в ярко-красной куртке и белом шарфе с синими оленями, намотанном на центральной шее.
Следующее видео было из коридора, где Горецвет топтался у стены в компании с некими профессорами, ядовито-зеленой ретортой и человеком в костюме кота в сапогах. За спиной Горецвета маячила размытая тень, но Хейдар без труда опознал в ней Гуннара. Затем на экране появилась группа неизвестных людей в маскарадных костюмах с воплями, достойными фильма в жанре трэш с элементами пародии: «Люди!», «Помогите!», «Там темно, давайте срочно разделимся!»
Ещё одно видео было из зала, где Кара-Чур и Гуннар сражались. Причём Гуннар постоянно косился на симпатичную даму с длинной чёлкой и потому пропускал удары, а Кара-Чур высоко подпрыгивал, издавал странные звуки и лихо махал саблями — по одной в каждой руке.
Видео закончилось, Николай многозначительно посмотрел на Хейдара и после короткого: «Удачи. Постараюсь помочь» — отключился.
Хейдар постоял недолго, обдумывая увиденное, а затем резко выставил руку вправо, и Карл, заходя на очередной околостенный виток, на полном ходу влетел в медвежьи объятия своего командира.
— А теперь с самого начала, — сурово сказал Хейдар, и Карл сначала замер, а потом стал рассказывать. И про Полину, и про посещение НИИ, и про то, что операция в какой-то момент пошла наперекосяк и, что самое главное, антидот на сработал. Подопытная мышь не шевелится. А Кара-Чура нет и одному Карлу не справиться. И теперь друзей непременно поймают и будут судить, Мёльн ликвидируют, а Полина, несмотря на все их старания, погибнет.
— В общем, мышь, как и наша надежда на благополучный исход, кажется, сдохла, — горько констатировал биотехнолог и тяжело вздохнул.
Из биолаборатории послышался шум, затем появилась белая мышь. Следом за ней выскочила Спинан-Мур, в два прыжка догнала беглянку и прижала к полу лапой.
— Не может быть, — в очередной раз удивился Карл.
В коридоре послышался топот, и перед Младшим сыном предстала картина, достойная пера лучших живописцев драматических сцен всех времён и народов.
Первым в коридор, ведущий в медицинский отсек, влетел Янсен, в потрепанной кольчуге, с колом в районе сердца и весь облитый чем-то кроваво-вишневым. В руках ван Берг сжимал саркофаг очень старой модели. Из саркофага на Хейдара смотрела светловолосая женщина, и, судя по её виду, она была напугана. Очень-очень напугана.
Следом в коридоре возник Кара-Чур в потрёпанном чёрном-чёрном кафтане с оторванными газырями. Властелин Болот затормозил, и в него с шумом влетел Горецвет. Головы дракона крутились во все стороны.
Из-за угла показался Эниас, но, увидев Хейдара, под изумлённые взгляды товарищей вежливо поздоровался, подозвал Спинан-Мур и отдал мышь Горецвету. После чего, скромно кивнув головой, удалился.
— А Гуннар где? — вкрадчиво спросил Хейдар, оглядывая всех нечитаемым взглядом.
За спиной Горецвета раздался голос:
— Здесь. Вся вина за срыв на мне. Ребят не трогай. Я готов ответить.
И тогда все заговорили разом.
*
Спустя пару часов, когда Полина была спасена и отдыхала в медотсеке под присмотром Янсена, участники спасательной «операции» и остальные члены экипажа Дракко собрались в кают-компании. Не было только дрыгвича. Как понял Хейдар из сбивчивой речи Горецвета, парень отправился уничтожать улики. Присутствующие по очереди высказались, Хейдар выслушал, а файлы, присланные Николаем, были просмотрены несколько раз. И тут появился Алёша.
В тишине дрыгвич вошел в кают-компанию и простонал:
— Никогда больше не буду угонять транспортники. И в звёзды улики никогда отправлять больше не буду. Хорошо, что меня космический патруль поймал.
Горецвет хищно прищурил глаза правой головы:
— И что, даже свидетельство пилота не отобрали? За такое экстремальное вождение?
— Водитель половяцкой арбы! Вот ты кто! — вступила левая.
— В яблочко! — поддержала товарок центральная.
Алёша в ответ только ухмыльнулся:
— Не угадал. Ничего у меня не отобрали. Ни угнанный транспортник, ни свидетельство.
Обвел всех взглядом, подражая опасному прищуру Гуннара, и добавил:
— Транспортник я успел зажарить, а сам в эваккапсуле болтался в космосе, где меня и подобрал патруль. А свидетельство я ещё не успел получить. Экзамен не сдал.
Дракон рыкнул, а Карл с осуждением посмотрел на товарища.
Хейдар устало прикрыл лицо рукой, посмотрел на команду и, поднимаясь, сказал:
— Если с откровениями закончили, предлагаю всем остыть и отдохнуть. Общий сбор здесь же через два часа.
*
Кара-Чур явился к Хейдару раньше назначенного для общего сбора времени и сразу перешел к делу. Он сообщил, что его услуги тут, судя по всему, не нужны, да и Горецвет будет привлекать лишнее внимание. К тому же у него есть одно незаконченное дело личного характера (при этом глаза Кара-Чура слегка подернулись мечтательной поволокой, а на бледных скулах появился румянец). Но самое главное, Властелин Болот заверил Хейдара, что сможет помочь с алиби для Янсена и Гуннара, попавших под особое подозрение. Правда, для этого ему нужны биоматериалы подопытных, пару часов покоя и лаборатория.
Хейдар согласился и отпустил Властелина, а по интеркому вызвал Гуннара. Разведчик пришел мрачнее тучи и теперь стоял, упрямо глядя перед собой, не мигая, плотно сжав челюсти, так что даже желваки проступили.
Хейдар пристально посмотрел на Гуннара и, указав ему на стул, дождался, пока тот сядет.
— Ты взялся обеспечивать прикрытие, как я понимаю? — Хейдар не спрашивал. Он знал. И дождавшись короткого кивка в ответ, вынес вердикт, — тебе и расхлёбывать.
Когда после озвученного приговора Хейдар подошел к Гуннару с канцелярскими ножницам в руках и велел вытянуть на столе руку и разжать кулак, воля разведчика дрогнула, и он, глядя другу прямо в глаза, тихо и очень опасно сказал:
— Если такова цена моего прощения, я всё стерплю. Но если ты просто мучаешь меня из мести и злобы, то не обессудь, я дам тебе равный твоим действиям ответ. Но я хочу, чтобы ты знал. Я всё ещё считаю, что единственная наша с Янсеном вина, что мы тебе не сказали всей правды и сами за тебя решили, что ты не станешь нам помогать.
Тут Хейдар уже не смог более сдерживаться и громко рассмеялся, размахивая перед лицом Гуннара ножницами, которые вызвали такую откровенность разведчика, до того молчавшего, как полагалось истинному представителю опасной профессии.
Гуннар, непонимающе моргая глазами, терпеливо ждал, когда Хейдар наконец перестанет смеяться и объяснит ему, что происходит. Ведь по ранее совершённым действиям своего товарища, которого он знал с самого детства, уже понял, что они с Янсеном прощены, и не мог обьяснить себе нынешнее странное поведение Младшего сына и весь этот спектакль.
Хейдар протянул ножницы и объяснил, что надо срезать прядь волос и пару ногтей. А затем под недоуменный взгляд товарища протянул пинцет. И потребовал, чтобы разведчик поскреб по ладони, предварительно засунув руку в большой плотный пакет.
Когда эти странные манипуляции были закончены, Хейдар, напустив на себя строгий и загадочный вид, сказал:
— Твоя вина — твое дело. А теперь присылай ко мне Янсена, а сам готовься к встрече с проверяющими, в особенности к очной ставке с единственным свидетелем. И сделай эту встречу такой незабываемой, чтобы у проверяющх, во-первых, не было ни капли уверенности, что в институте были вы, а во-вторых, чтобы отпала всякая охота что-либо у нас в будущем проверять или вообще сюда возвращаться по какой-либо причине. А что со свидетелем делать — сам решай. Девушка, кстати, миленькая, и так за тебя переживала, когда Кара-Чур собирался делать из тебя, этот, как его — шаш-лык!
И еще разок грозно зыркнув на друга, указал ему рукой на дверь и рявкнул:
— Исполнять!
Через несколько минут зашел Янсен, посмотрел на разложенные по столу пакеты, поднял глаза на Хейдара, державшего в руках канцелярские ножницы, и хмуро поинтересовался:
— А жертва пережила сбор материала, или мне пакет побольше принести, чтобы сразу весь образец Карлу отправить?
Хейдар поднял на него серебряные глаза и сощурился, видимо что-то прикидывая.
Янсен продолжил:
— И судя по твоему взгляду и молчанию, мне и самому стоит пойти в медотсек, залезть в пакет и, совершив ритуально самоубийство, терпеливо дожидаться, пока ты нас с Гуннаром в качестве биоматериалов отправишь Кара-Чуру и вовсе не для спасения. А на опыты.
Хейдар тяжело вздохнул, но взгляд не отвел и только тихо сказал:
— Тут уж как тебе угодно. Сам в пакет запакуешься и бандеролью отправишь или вместо того, чтобы со мной зубаскалить, возьмешь то, что просил Кара-Чур, и быстро полетишь к нему. А завтра к окончанию рабочего дня проверяющих, к 17:00 по корабельному времени, явишь передо мной свои ясны очи и вменяемые объяснения, почему я вас с Гуннаром должен оставить в живых после всего, что вы, два самонадеянных идиота, наделали, а нам теперь все это разгребать.
*
Проверяющие явились ровно в 9 утра следующего дня, как и обещал Николай. И встречали их ковровой дорожкой, хлебом, а также документальным и видеоподтверждением, что пока кто-то ломал секретную лабораторию, Гуннар, Янсен и Кара-Чур были очень заняты другими делами. Сначала они выпивали и общались с гостями, а ближе к полуночи устроили выступления.
Например, из видео следовало, что Янсен, следуя врачебной клятве, вообще постоянно оказывал медицинскую помощь. То Кара-Чуру, который так расслабился на празднике, что неловко бил посуду и всё время ей резался, то Гуннару (поверхностно) и его оппонентам (значительно), заступавшимся за краснеющих дам.
Но на этом разведчик не остановился: вызвал скандал по какому-то нелепому поводу и сразился с Властелином Болот. Причём происходило это на глазах многочисленной публики, готовой подтвердить, что все трое непрерывно пребывали в зале.
А в подтверждение алиби — имеется посуда с биообразцами всех троих, медицинские инструменты и бутафорские сабли, а главное — записи и многочисленные свидетельства.
При слове «запись» Эниас, сидевший в углу зала, улыбнулся Спинан-Мур. Кошечка лениво подняла лапку и, недобро посмотрев в сторону проверяющих, демонстративно выпустила когти и пару раз крутанула алмазным сверлом.
В этот момент позади Мёльна пролетел саркофаг. Кристиан и Алёша, сидевшие в мусорном челноке, помахали рукой «скворечнику», а Алёша даже сделал ему на прощание охранный знак. После чего несчастная углепластиковая колба направилась прямиком в сторону ближайшей звезды.
Оставалось решить вопрос со свидетелем.
*
Гуннар в очередной раз переступил порог злосчастного НИИ Прометей и был по этому поводу совершенно несчастен. Во-первых, он считал операцию по спасению «скворечника» с Полиной проваленной. Правда, когда он заявил об этом Янсену, тот его едва не пришиб: рыжий здоровяк взрычал, как белый медведь во время оттепели, и ломанулся к нему, расставив в стороны конопатые лапищи.
Гуннар прикинул, что вот такие вот обнимашки ничем хорошим для него не закончатся, но упрямо стоял на своём: слишком много людей видело их, слишком громким вышло само похищение, заснятое на каждую камеру в проклятом НИИ и на тучу личных устройств…
Кара-Чур тогда вступился за разведчика, мол не время для драки, но Гуннар оказался прав: даже гений Эниас не сумел подчистить все следы. И Хейдару прилетело “письмо счастья”: найдены компрометирующие записи, и живой свидетель готов подтвердить…
Несмотря на то, что Хейдар поднял проверяющих на смех, мол ищите-ищите, а я на вас в межгалактический суд по правам разумной формы жизни подам… за распространение ложных слухов и вмешательство в научную и хозяйственную деятельность, Мёльн — станция гражданская, занимается крайне дорогими исследованиями и разработками. Один день простоя приносит большие убытки…
“Компрометирующая запись” проверяющих на проверку оказалась зернистой и такой короткой, что Горецвет на ней казался зеленой кляксой с крыльями, а саркофаг и Янсен слились в чудовище неизвестного происхождения. Плюс генетический след на посуде, инструментах, а также показания гостей дали положительный результат и подтвердили алиби Янсена и Кара-Чура полностью, но не сняли подозрения с Гуннара.
Потому что оставался свидетель — лаборантка Мари Сафро, девушка с длинной чёлкой и забавной привычкой сдувать эту самую челку с глаз.
И Мари теперь была целиком и полностью на совести Гуннара. Именно поэтому разведчик битый час переминался с ноги на ногу у входа в НИИ с букетом роз в руках и карманным медицинским пистолетом, заряженным сывороткой, позволявшей стирать память. И хоть рабочий день давно закончился, Мари-с-чёлкой всё не шла. Потому Гуннару пришлось самому ступить в логово зверя.
========== 11. Ле фам фаталь ==========
Предвестником окончания рабочего дня в НИИ ПРОМЕТЕЙ были дамы. Всех возрастов, цветов и форм жизни. Ровно в 17:30 все женское население помянутого НИИ выстраивалось в очередь гардеробной, где перед большими зеркалами приводились в порядок носики, прически, чистились крылья (иногда в буквальном смысле). Когда ритуал был окончен, дамы, изобразив на лице жизнерадостные улыбки, шумными стайками, или по одиночке, покидали просторный холл.
Гуннар, наблюдавший за жизнью НИИ уже пару дней, знал несколько стратегически важных точек, куда слетались чудесные птицы, обитавшие в сем «райском» месте. Несколько кофеен в домах напротив, приятный ресторан с открытой верандой, чебуречная «Аист» и две небольшие кондитерские на углу дома справа.
Гуннар нетерпеливо поглядывал на часы. Уже 18:42, но ни в одном из указанных мест Мари так и не появилась. Он начинал нервничать. Перед глазами разведчика медленно прокручивались сцены прошедшего празднования 1570-летия НИИ, лично для него ставшие фатальными. И ле фам фаталь в этих воспоминаниях тоже присутствовала…