Дэн вздохнул. Представить реакцию команды на это письмо у него не выходило. А еще надо было отправить письмо Полине с Тедом.
Дэн представил себе Машу, пультогостиную, Станислава Федотовича в капитанском кресле, и положил лист бумаги на тлеющие угли. Лист немедленно занялся, скрутился, вспыхнул — и через минуту от него остался только белый пепел с темными строчками прогоревших чернил. Дэн пошевелил угли кочергой, и пепел рассыпался.
Дэн вернулся в кабинет Туу-Тикки и достал еще один лист. Просмотрел фотографии, выбрал ту, где он стоит, обнимая Миледи за голову, отправил на печать. Снял колпачок с ручки и начал писать.
«Привет, Лендеры! Тед, Полина. Я по вам скучаю. Очень. Я жив, со мной все в порядке. Учусь на навигатора Дороги. У меня есть мама. Приемная. И папа, тоже приемный.
Я был очень сильно обижен на вас. Очень. Вы меня бросили. И даже не объяснили, почему. Я подумал — для вас ваш ребенок важнее, чем я. Я — только эпизод из жизни. Это больно. Очень больно. А всем было нормально. Я люблю вас, вы были очень важны для меня, а я для вас — нет. Это тоже больно. Так больно, что я не смог с этим жить.
Станислав Федотович, наверное, говорил вам, что я исчез с корабля. Все так. Я ушел. Но выжил. В этом нет моей заслуги. Мне помогли, и теперь я живу в другом месте. Здесь меня любят и понимают. Мама читает мне сказки на ночь. Это смешно звучит — боевой киборг с военным опытом, которому читают на ночь сказки. Но мне от этого хорошо.
Я жив, я в порядке, и я не вернусь. Простите. Так вышло.
Будьте счастливы.
Дэн».
Дэн перечитал письмо. Приклеил фотографию на оборот — на лицевую сторону она не помещалась. И пошел к камину.
— Милый, танцуй, тебе письмо! — пропела Маша, потрясая старинным, с маркой, конвертом. Одета она была в три меховые треугольничка, размером меньше, чем меховые ушки на растрепанных волосах.
Команда сидела за столом. Было время обеда. Ели в молчании. Ланс привычно налегал на сливочное масло. Вениамин со вздохом забрал у него масленку.
— Ты еще растительного из бутылки попей, — буркнул новый навигатор.
Станислав Федотович встал и подошел к голоплатформе. Корабль только что вышел из червоточины и сейчас медленно шел к станции гашения. Письма при таком раскладе быть не могло никак.
— От кого письмо? — спросил он.
Вместо ответа Маша развернула рукописный лист с фотографией внизу.
— Там Дэн! — первым увидел Ланс, вскочил из-за стола и бросился к изображению.
Вся команда немедленно сгрудилась у платформы и принялась изучать письмо — скорее даже, короткую записку. Взгляды притягивала старинная двухмерная фотография. На ней и вправду был Дэн или кто-то поразительно на него похожий. В джинсах, футболке и кроссовках, с собранными в хвост непривычно длинными волосами, верхом на большой черной лошади. Лошадь замерла с поднятой передней ногой, Дэн смотрел в камеру и немного напряженно улыбался, на заднем плане виднелись вдалеке другие лошади, ограды из брусьев, совсем вдали — поднимающиеся к горизонту холмы.
— Это что такое? — медленно и сурово спросил Станислав Федотович. — Что за шутки? Воронцов?
— Что сразу я? — возмутился навигатор. — Это вообще кто?
— Днэт, нвгтр нш, — сообщил Михалыч.
— Это Дэн, — радостно сказал Ланс. — Он живой!
Вениамин тяжело вздохнул.
— Это Дэн, наш пропавший навигатор, — ответил он Воронцову.
— Тоже киборг? — с подозрением спросил тот.
— Да. DEX-6, — кивнул капитан. — Очень хороший навигатор.
— И что с ним случилось? Вот только не говорите, что его сорвало и что вы его сдали в DEX-компани. Я уже понял, что вы своих сорванных киборгов социализируете и к делу пристраиваете. Кстати, он как-то очень похож на одного DEXа с «Черной Звезды», был там такой рыжий.
— Это он и есть, — сказал Вениамин. — Сбежал с «Черной Звезды», прибился к нам…
— Ну офигеть, — высказался Воронцов. — То есть я рад, что он выжил и все такое… Только за что он извиняется?
Никто не успел ответить: Маша открыла окно с видеозаписью, на которой Дэн, босой, в джинсах и свитере, шел по коридору и выходил в шлюз. Выходил и не возвращался.
— Это что? — не понял Воронцов. — Это он что, в открытый космос вышел, что ли?
— Мы думали, да, — ответил Станислав Федотович. — Маша, откуда письмо?
— Адресат определен как «Дом Смерти и Возрождения», Земля Новем, — ответила Маша. — В базе данных такого объекта не обнаружено.
— Что за черт?!
— Это Дэн, — в очередной раз повторил Ланс. — Он живой. И лошадь живая.
Ланс еще раз перечитал письмо, почесал в затылке и велел:
— Маша, напиши ответ: «Привет, Дэн. Это Ланс. У нас все в порядке. Я очень боялся, что ты умер. Хорошо, что ты не умер. Я по тебе скучаю. Воронцов меня не обижает. У него в паспортной карточке такие же имя и фамилия, как у тебя. Он говорит, что он тебя знает. Капитан очень переживал и сердился, когда ты пропал. Доктор говорил, что это он не уследил. Михалыч тоже переживал. Полина плакала. Ты ей тоже напиши. Как зовут твою лошадь? Что ты делаешь? Тебя там не обижают? Ланс». Маша, отправляй.
И прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово, письмо ушло — куда-то.
========== 16 ==========
Тед сидел в кресле, сжав в кулаках височные пряди. До жути хотелось напиться. Напротив, на диване, плакала Полина. Плакала больше от облечения, но Теду от этого лучше не становилось.
Он не думал об этом, гнал от себя мысли — пока с ним не связался Станислав Федотович и не сообщил, что Дэн исчез с корабля в открытом космосе глубокой ночью. Полине Тед не сказал — не сразу сказал, не хотел беспокоить беременную жену. Но в груди поселился ком. И совесть подсказывала, что все не так просто. Что не случайно Дэн вышел в шлюз. Что-то случилось с ним, что-то очень плохое. А Тед даже не заметил. Влюбленный, одурманенный потрясающим сексом, тем, что у него будет семья и ребенок — не заметил ничего. Не подумал.
Потом на экране плакал Ланс, рассказывая, что все хорошо, что у него отлично получается пилотировать. Рассказывал и плакал. Потому что Дэна больше не было. Нигде. Ланс рассказал, что после свадьбы Дэн был очень-очень спокойный. Но Тед-то отлично знал, что Дэн — это тихий омут с чертями до самого дна. Ланс утирал кулаком сопли, как нормальный пятилетний мальчишка, и Тед в который раз подумал, что биологический возраст почти ничего не значит для киборга — только реальный, от даты выпуска. Лансу было почти пять лет. Дэну — восемь с половиной. Восемь с половиной лет, из которых семь он прожил отнюдь не в нормальных человеческих условиях. Дэн научился изображать взрослого, но был ли он и вправду взрослым? Или просто хорошо скрытничал и притворялся?
Это он, Тед, был виноват в том, что Дэн погиб. Да что уж там, перед собой надо быть честным: поведение Теда привело к самоубийству друга, который оказался куда более хрупким и ранимым, чем привык всем показывать. Надо было подумать не головкой, а головой, и достать презервативы. Надо было хотя бы спросить у Полины, предохраняется ли она. Надо было оставлять Полину на Новом Бобруйске с матерью и не уходить с «Мозгоеда». Дэну было бы легче. И не надо было сгружать на него подготовку к свадьбе и все эти бесконечные разговоры. Потому что, если по правде, Дэн действительно понимал в человеческих отношениях даже меньше, чем обычный восьмилетний мальчишка.
Тед встал, чтобы перечитать письмо. Дэн, Дэнька, в обнимку со здоровенной черной конягой. Живой. Главное, что живой. Обиделся, конечно, и совершенно по-детски. Да и письмо о том. И главное — ведь не поспоришь. Дэнька прав. По всем пунктам.
— Не плачь, — сказал Тед, садясь рядом с Полиной и обнимая ее за плечи. — Видишь — он жив, и родителей себе нашел.
Про себя Тед подумал, что очень хотел бы посмотреть на тех родителей — на людей, которые оказались готовы вот так, сразу, усыновить биологически взрослого боевого киборга. За последние месяцы, если верить письмам Киры, такие и правда стали появляться: то тут, то там люди, в семьях которых жили «сорванные» киборги, принимали их как детей. Но их было так мало… А главное, все они имели дело с собственными телохранителями, а не с киборгами, списанными из армии. Армейские, если уж срывались, то по полной, уничтожая всех, до кого могли дотянуться. И это Теда не удивляло. Скорее удивляло то, что в свое время не сорвался на убийства Дэн.
Дэнька, Дэнька…
— Тед, — Полина всхлипнула и вытерла нос мокрым насквозь платком. — Давай напишем ему ответ.
— И куда мы его напишем? — глуховато спросил Тед. — Земля Новем — нет такой планеты. Я проверял. А «Дом Смерти и Возрождения» — это вообще за гранью.
— Значит, напишем за грань! — решительно заявила Полина. — Потому что он прав! Я не хочу, чтобы Дэнька остался для нас только «эпизодом»! Он наш друг!
Тед почесал в затылке. Пожалуй, больше, чем друг. Команда «Космического мозгоеда» была семьей — «папа»-капитан, «дяди» Михалыч и Вениамин, четверо «детишек». Двое — и правда детишки. Хорошая семья. Лучше, чем родная тедова. Лучше, чем родная полинина. Теплее, надежнее, спокойнее. Более понимающая. Более доверяющая. Даже Дэн, боевая «шестерка», пригрелся и расслабился. Наверное, тем хуже оказалось для него понять, что семья… не постоянна. Нет, он бы понял, будь он постарше, но в восемь лет… Тед покачал головой. Для него самого в этом возрасте появление сестры стало шоком и принесло дикую обиду. Но мама и папа оставались константами. А на «Мозгоеде» «мамы» не было. И капитану было, в общем, почти пофигу на то, что два члена экипажа уходят. Уходят — и нормально, за ум взялись, мозгоеды. Не пропадут.
Ну да. Пропал младший. Что он там себе передумал за это время, что варилось в его рыжей черепушке — не понять. В письме-то выводы по уже отболевшему, это видно. Но как же ему было плохо, раз он вот так вот решился покончить с собой! Это Дэнька-то, с его жизнелюбием и упорством!
— Мы сволочи, — тихо сказал Тед. — Привыкли, что он все на себе волочет, что не спать может, что тяжести таскает и вообще. Что навигатор гениальный. А он же еще ребенок, понимаешь?
Полина, с которой все это было обсуждено не раз и не два, угрюмо кивнула.
— Точно нет планеты Земля Новем?
— Совершенно точно.
— Новем — это «девять» на латыни, — сообщила Полина. — Может, Новая Земля-9? Или просто Земля-9?
— На Новой Земле-9 нет лошадей. Это океан и куча архипелагов с мелкими островами. Лошадей туда не завозили, там им бегать негде. А Земли-9 просто нет. И по ключевикам «Дом Смерти и Возрождения» я искал, нет нигде ничего такого. Я думал, это церковь какая или что-то в этом роде, но не нашел ничего. Вообще.
— Но Дэн-то есть! И он живой! И капитан говорил, он им тоже письмо прислал, а Ланс ответил!
Тед покрепче обнял жену и поцеловал ее в щеку.
— Значит, пиши, — сказал он. — Как там малышка? — он положил ладонь ей на чуть выступающий животик. — Пинается?
— Нет пока. Но уже скоро, — улыбнулась Полина. — Вот ты вернешься из рейса — и она пинаться начнет. А потом подрастет, и мы будем вместе летать. Снова. Станислав Федотович нас возьмет, уверена!
— А дочку — в интернат? Ну уж нет!
— Придумаем что-нибудь. Как же я хочу увидеть Дэньку и убедиться, что у него все хорошо! — вздохнула Полина. — Мы и правда поступили как сволочи. Он столько для нас сделал, столько раз нас спасал, а мы его бросили.
— Ну хватит, — строго сказал Тед. — Что сделано, то сделано. Я дико рад, что он все-таки жив. Пусть злится, пусть обижается, только пусть живет. А что без нас — так сначала же мы решили, что будем без него. Сами виноваты.
Дэн, потягиваясь, поднялся с пола. Сегодняшнее занятие было тяжелым. Дэн впервые проложил маршрут по Дороге — для пешехода, ничего замысловатого, казалось бы, но и правда на порядок сложнее, чем для космического корабля. Больше данных, больше переменных, и еще надо учитывать шторма на Дороге, нестабильность порталов, времена года в разных мирах, погоду и все такое.
Дэниэл похлопал его по плечу и шагнул в зеркало. Объяснял Дэниэл понятно — почти понятно. За тридцать лет работы навигатором Дороги Дэниэл привык держать в голове такое количество переменных, что просто не всегда помнил, что и откуда знает и где берет данные. Это порой вводило Дэна в ступор.
Грен, как водится, играл на арфе. Музыка учебе не мешала, тем более что во время занятий с Дэниэлом Грен играл дорожную музыку. Это задавало правильный настрой. Туу-Тикки готовила ужин. Дэн подошел к камину, чтобы подбросить дров в огонь, посмотрел на пламя. Поленья щелкнули, и на пол перед камином спланировал желтоватый нелинованный лист бумаги с неровными буквами. Дэн поднял его и почувствовал, как дрогнуло сердце. Интерлингва. Интерлингва, на которой в этом мире не говорят. Он вчитался в криво написанные строчки и почувствовал, что задыхается от радости. Хотелось кричать и прыгать. Ему ответили! Ланс ему ответил!
— Мама! — крикнул Дэн.
Туу-Тикки выглянула из кухни.
— Что, солнышко?
Дэн подскочил к ней, обхватил за талию и закружил по гостиной.
— Письмо пришло! — воскликнул он. — Мне пришло письмо! От Ланса!
— Ура, — сказал Туу-Тикки, обхватывая Дэна за шею. — Ты уже прочел?
— Да! У них все хорошо. А еще они взяли навигатором того самого Дениса Воронцова, который был на «Черной Звезде». Смешно, правда?
— Пожалуй, — подал голос Грен. — Что еще нового?
— Все хорошо! — рассмеялся Дэн и поставил Туу-Тикки на пол. — У них все хорошо! Мам, я пошел писать ответ. Сфотографируешь меня с Бастой?
— После ужина, — пообещала Туу-Тикки.
— Лучше я вас втроем сфотографирую, — предложил Грен. — Чтобы никто не переживал, не обижают ли тебя здесь. Грустно, что написал только Ланс.
— Остальные осваиваются с потрясением, я думаю, — сказала Туу-Тикки. — Это же, фактически, письмо с того света. Напишут еще, когда поверят, что все взаправду.
— Ланс еще маленький, — согласился Дэн, в очередной раз перечитывая письмо.
— И верит в чудеса, зато не верит в смерть, — сказал Грен.
— Насчет «не верит в смерть» — это вряд ли, — не согласился Дэн. — Он же тоже боевой киборг. И тоже умирал. Но в чудеса верит, да. Я и сам в них теперь верю. Мама, а можно несколько фотографий? Разных? Помнишь, ты меня в саду фотографировала, и еще Грен фотографировал леденцы, и когда мы на тридцать девятом пирсе были, и в Чайна-Тауне?
— Можно, — кивнула Туу-Тикки. — Все можно. И свою комнату тоже сфотографируй. Лансу наверняка интересно.
За письмо Дэн сел только после ужина. Он долго думал, перебирал распечатанные фотографии, прикусывал кончик ручки и наконец решился:
«Привет, Ланс.
Лошадь не моя, она живет на ранчо, где я работаю. Ранчо называется «Белый Ветер». Лошадь зовут Юргис. Я работаю там конюхом. Научился ездить верхом и подковывать лошадей. Еще я учусь на навигатора Дороги. Это сложнее, чем навигатор корабля, но очень интересно.
Меня никто не обижает. У меня есть мама — Туу-Тикки, она на фото курит трубку. Она читает мне сказки на ночь и учит меня варить варенье и леденцы. Еще у меня есть папа, Грен, он на фото с арфой. Они музыканты. Папа учит меня ходить по Дороге. Через год я выучусь и буду навигатором Дороги на орбитальной станции Звездочка.
Мне здесь хорошо. Здесь тепло и красиво, и есть большой сад. И бассейн. Я в него упал, когда оказался здесь. Вышел в открытый космос, а оказался в бассейне. Наглотался воды. Она в бассейне морская. Соленая и горькая. Очень странно. Но это все правда.
Здесь тоже есть кошка, ее зовут Баста. Она очень ласковая.
У меня есть все документы для этого мира, как у человека. Здесь нет и никогда не будет киборгов, и никто не понимает, что такое киборги.
Ланс, скажи Станиславу Федотовичу, что эмоциональный возраст сорванного киборга соответствует его реальному возрасту. Обязательно скажи. Это важно.
Полине и Теду я написал. Передавай всем привет, особенно Михалычу. И скажи вашему навигатору, что я извиняюсь за то, что забрал его документы. Мне они были очень нужны.
Я еще напишу. И ты мне пиши.
Дэн».
Письмо от Теда и Полины появилось у камина глубокой ночью. Дэн нашел его, когда спустился, чтобы приготовить себе завтрак. Проглядел, но вчитываться не стал. Сложил лист, исписанный с обеих сторон, и сунул в задний карман. Впереди был рабочий день, и Дэн не думал, что если он будет переживать так же, как от письма Ланса, лошадям это понравится.