— Вас обо мне предупредил Дани?
— Эшу, — качнул головой Грен.
— Дани и Эшу практически неразлучны, — подтвердила Туу-Тикки. — Дэн, солнышко, я сейчас поеду в город. Тебе что-нибудь нужно?
Дэн покачал головой. Ему нужно было понять, что он, кто он и где он, но это понимание вряд ли возможно было добыть в городе.
— Я буду репетировать, — сказал Грен. — Если хочешь обследовать дом — он в твоем распоряжении. Только не заходи в наши с Туу-Тикки спальни. Ты их по запаху узнаешь. Хорошо?
Дэн кивнул. Погладил Басту. Встал, чтобы убрать со стола — он приметил посудомоечную машину. Но Туу-Тикки махнула рукой:
— Оставь. Духи уберут.
========== 5 ==========
Прихватив мисочку варенья с собой, Дэн отправился осматривать дом. Не то чтобы ему этого хотелось, но было необходимо. Он и «Космический Мозгоед», тогда еще безымянный, в первые сутки обшарил от трюма и до реактора.
Дэн начал с подвала. Он оказался двухуровневым. На первом уровне Дэн нашел большую комнату, обшитую звукоизоляционными панелями, полную музыкальных инструментов. На втором — бытовую технику, часть которой он не опознал, цветочные горшки, мешки с землей и керамзитом, бытовую химию на стеллаже, а в противоположном углу — здоровенную кучу черного песка. Сканирование показало, что в самой куче ничего нет. Просто песок. Просто черный. Непонятно, зачем.
Баста сопровождала его, иногда что-то рассказывая на своем кошачьем языке, и терлась об ноги. Дэн поднялся в кухню, пропустив перед собой кошку. Обследовал холодильник, морозильник и кладовку. Обрадовался, обнаружив в кладовке десятки банок с вареньем, в холодильнике — дюжину жестянок сгущенного молока, а в морозильнике — несколько больших ведерок мороженого с разными вкусами. Поставил в раковину опустевшую и вылизанную мисочку из-под варенья, взял из вазы на столе желтый банан и пошел дальше. Желтых бананов он еще не пробовал. Видел голубые. Их даже перевозили на «Мозгоеде» — еще синие, недозрелые. Желтый банан оказался сладким.
В гостиной Грен с совершенно отрешенным лицом играл на арфе. Музыка наполняла и пронизывала дом, успокаивала и утешала. Дэн обнаружил маленькую ванную комнату на первом этаже, где стоял кошачий лоток — сиреневый пластиковый решетчатый ящик с дверцей. Баста немедленно забралась в него и начала скрестись. Дэн пошел дальше.
В комнате слева от Грена сильно пахло трубочным табаком, было множество бумажных книг, контейнеров с нитками и тканями и какие-то неизвестные Дэну приборы и устройства. И цветы на окне. Множество цветов. И кресло-качалка. И стол с вроде бы компьютером, но каким-то очень уж древним.
В комнате напротив этой был стол, кресло, белый музыкальный инструмент, маленькая арфа и рукописные тетради на полках. Дэн открыл одну на пробу. Он смог опознать нотную запись, но не смог прочитать. Здесь слабо пахло ванильным табаком, но курили давно, запах почти выветрился. На столе тоже был компьютер, поменьше, и тоже древний, как из музея.
У камина Дэн долго смотрел в огонь. Баста села у его ног и тоже смотрела. Смысла живого огня в жилом доме Дэн не понял, но смотреть в пламя ему всегда нравилось. Заметив горку поленьев справа от камина, Дэн подбросил дров в огонь — языки пламени ласково облизали его пальцы — и отправился на второй этаж.
Две крайние комнаты были заперты. Из-за дверей просачивались запахи Грена и Туу-Тикки. Пахло косметикой, табаком, мандаринами, вином, телесными жидкостями, выделанной кожей. Значит, эти двое занимаются сексом. Как люди.
Из восьми открытых комнат на втором этаже заняты были только две — комната с компьютером и сдвинутой в угол кроватью: в ней был стеллаж с несколькими десятками миниатюрных лошадей и книгами, картина с лошадьми на стене, множество плюшевых и пластиковых игрушек на кровати, цветы на окне и шкаф. В шкафу висели платья. Здесь жила женщина или девушка. Но давно, комната не ощущалась обжитой. Вторую комнату Дэн знал, она была его. Свеча в ней догорела и погасла, цветущие кусты на окне слабо колыхались от сквозняка. Баста вошла в нее, запрыгнула на кровать, потерлась мордой о медведя и растянулась на покрывале. Дэн вышел, оставив дверь приоткрытой.
Остальные комнаты выглядели совершенно одинаково — большие кровати, кресла, шкафы, занавески, цветочные горшки на подоконниках. И совершенно безлико, как незанятые каюты на «Мозгоеде». Три ванные тоже были одинаковыми с виду, отличаясь только цветами полотенец и халатов и наборами косметики. Да еще в третьей было почему-то полно игрушек: разноцветные пластиковые утята, кораблики, мячики.
Дэн заметил вход на чердак только потому, что с потолка свисала совершенно неуместная цепочка с кольцом. Он осторожно потянул за кольцо, и квадратный люк в потолке открылся. Опустилась лестница. Дэн поднялся за ней. Баста проскочила у него под ногами и оказалась на чердаке первой.
Чердак был явно для чего-то предназначен. Дэн увидел здоровенный — три на два метра — стол, на котором разместилась сложная конструкция из игрушек. Увидел лежащие на полу большие куски белого, серого и коричневого меха, на которых немедленно устроилась Баста. У стен стояли коробки и ящики, лежали высокие стопки бумажных журналов. Дэн на пробу посмотрел один журнал. Множество картинок и немного диалогов. Вернул журнал на место, заглянул в коробки. Там были куклы и колесные машинки, старинные самолетики и «Лего», множество других конструкторов, яркие пластиковые роботы, плюшевые звери всех форм и размеров… Детские игрушки. Чердак — игровая комната для детей. Но детей в доме не было. Может быть, сейчас не было, а раньше были?
Дэн отметил, что ни на чем в доме нет ни пылинки. Если убирают хозяева, они должны делать это каждый день, и подолгу. Потому что тот же чердак выглядел как место, которым постоянно пользуются или постоянно убирают. Дэн напомнил себе, что даже если бы он увидел пылесос, то вряд ли бы его опознал. Но он не видел и швабры с тряпкой или полового ведра.
Баста подбежала к нему с мяуканьем, встала на задние лапы, передними уцепившись за пояс джинсов. Дэн взял увесистую — восемнадцать килограммов триста двадцать граммов — кошку на руки и ушел с чердака.
Дом был загадкой. Неопасной, но загадкой. А ведь есть еще и пространство снаружи дома. Но обследовать его сейчас у Дэна совершенно не было настроения. Он вернулся в гостиную, где Грен по-прежнему играл на арфе, устроился на кожаном диване у камина, сунул под голову пеструю вышитую подушку и стал смотреть в огонь. Баста вытянулась на спинке дивана и время от времени трогала Дэна лапой за голову.
Дэн так глубоко погрузился в созерцание игры пламени в камине под непрекращающуюся музыку, что возвращение Туу-Тикки обнаружил, только когда она села на пол возле дивана и закурила трубку. Ароматный дым клубами поднимался вверх, светлые волосы Туу-Тикки были собраны в сложные косы и Дэн, без единой мысли в голове, потянулся к этим косам и шпилькам в них, чтобы потрогать. Он водил по изгибам прядей, изучая плетение, пока Туу-Тикки не спросила:
— Почитать тебе?
Дэн задумался.
— Про Маугли, — сказал он. — Я хочу знать, что было дальше.
— Про Маугли, — согласилась Туу-Тикки.
Дэн не понимал, зачем она читает ему. Не понимал, почему сам не нашел книгу и не прочел ее до конца. Это же так просто. Но в чтении вслух что-то было. Он бы не взялся определить, что. Что-то очень личное, только для него одного.
Туу-Тикки отложила трубку и раскрыла книгу, держа ее так, чтобы Дэн мог видеть картинки. Он рассмотрел смуглого большеглазого растрепанного ребенка, бурого медведя, похожего на авшура, кошку, напоминающую Басту, длинную коричневую в желтых пятнах змею. Туу-Тикки начала читать: «Все, о чем здесь рассказано, произошло задолго до того, как Маугли был изгнан из Сионийской Стаи и отомстил за себя тигру Шер-Хану. Это случилось в то время, когда медведь Балу обучал его Закону Джунглей. Большой и важный бурый медведь радовался способностям ученика, потому что волчата обычно выучивают из Закона Джунглей только то, что нужно их Стае и племени, и бегают от учителя, затвердив охотничий стих: «Ноги ступают без шума, глаза видят в темноте, уши слышат, как шевелится ветер в своей берлоге, зубы остры и белы – вот приметы наших братьев, кроме шакала Табаки и гиены, которых мы ненавидим». Но Маугли, как детенышу человека, нужно было знать гораздо больше».
Дэн слушал историю Маугли и словно бы незаметно для себя, левой рукой, распутывал косы Туу-Тикки, вытаскивая волнистые деревянные шпильки с цветочными головками. От ее волос пахло какими-то травами и у корней они были немного темнее. Видя, что Туу-Тикки не возражает, Дэн, по-прежнему одной рукой, начал расплетать ей косы. Найти кончик косы оказалось непросто, его придерживала шпилька. Дэн действовал медленно, стараясь не причинить боли и не отвлечь Туу-Тикки от чтения. Если бы его спросили, зачем он возится с чужими волосами, он был не смог ответить. Дэн не любил, когда прикасаются к нему, и сам избегал прикасаться к людям без необходимости. Но Туу-Тикки и Грена ему хотелось трогать. Это было странно, но странностей уже набралось столько, что Дэн решил подумать об этом позже. Сейчас у него в голове вообще не было мыслей. Он слушал Туу-Тикки, представлял себе происходящее в книге — и все. И никаких системных сообщений — система не выдавала их без необходимости и без запроса. А запроса не было. Дэн и правда чувствовал себя в безопасности.
Грен и Туу-Тикки не были людьми, в них не было человеческого напряжения и нервозности, не чувствовалось в них и скуки. Они явно не собирались искать для Дэна какие-нибудь занятия, ни о чем не просили. Дэн, привыкший мониторить окружающее, чтобы в любой момент отреагировать на изменения обстановки, здесь непривычно расслабился. Ему даже вопросов не задавали. А свои вопросы он пока решил придержать при себе. Ему всегда было интереснее найти ответы самому.
Кроме того, он чувствовал себя совершенно вымотанным и опустошенным. Не физически — сверхнагрузок за последнее время не было. Он даже почти не подключал импланты. Но органическая часть мозга… Дэн лениво подумал, что если бы в ней были датчики, они бы сейчас сигнализировали об истощении. С органической частью мозга что-то было не так. Но поскольку высшую нервную деятельность киборгам заменял процессор, ни в программной, ни в инструментальной части системы не было ни рецепторов, ни программ, которые могли бы определить проблему. Дэн только чувствовал ее, очень смутно, и совершенно не представлял, что предпринять. Да и посоветоваться было не с кем. Может быть, с Дани? Но где сейчас находится Дэннис Свифт и «Сова Спасительная», Дэн не представлял, а как с ним связаться — и подавно. Может быть, Грен и Туу-Тикки знают? Но спрашивать Дэн не стал.
Он уже расплел все косы, и они волнистыми прядями рассыпались по плечам Туу-Тикки. Длинные — около метра. Точнее Дэн не мог оценить из-за того, что волосы вились. Густые. Тяжелые. Перебирать их было даже приятнее, чем гладить кошку. Значит, вот что Полина нашла в том, чтобы возиться с волосами Дэна.
— «Одна из прелестей Закона Джунглей состоит в том, что с наказанием кончаются все счеты. После него не бывает никаких придирок», — читала Туу-Тикки.
Дэн вздохнул про себя. Да, это и правда здорово, когда после наказания больше нет никаких придирок.
— «Маугли опустил голову на спину Багиры и заснул так крепко, что даже не проснулся, когда его положили на землю в родной берлоге». — Туу-Тикки закрыла книгу. — Вот и все.
— А дальше? — осторожно спросил Дэн.
— Почитаю тебе перед сном, — пообещала Туу-Тикки. — Ты не против?
Дэну никто и никогда не читал перед сном раньше. Но ему понравилось засыпать под чтение, и он кивнул. Туу-Тикки ласково погладила его по волосам, встала и куда-то ушла. Вскоре к арфе присоединилась гитара, и Дэн снова уставился в огонь. Баста перешла к его ногам, спрыгнула на сиденье дивана и свернулась там, грея Дэну ступни.
========== 6 ==========
Кажется, первые три дня Дэн так и провел на диване у камина, глядя в огонь, под переливы арфы и гитары. Он поднимался, только чтобы поесть, и только потому, что уж очень вкусная была еда. Вкусная, разнообразная и очень, очень свежая. Никаких консервов, готовых пайков, замороженных обедов.
Туу-Тикки читала Дэну на ночь, и он спокойно засыпал, чтобы проспать десять-одиннадцать часов. В первый раз он отсадил серого медведя на стул, но, внезапно проснувшись ночью, передумал и перетащил его в постель, усадил возле себя. Проснулся Дэн с медведем в обнимку. Это было очень и очень странно. Но медведь был теплый, мягкий и хорошо пах, так что Дэн предпочел не задумываться над странностями.
Баста тоже приходила к Дэну на ночь, сворачивалась в ногах, а к утру переползала под бок, громко мурлыча.
После завтрака Дэн забирался в ванну, насыпав в нее ароматической соли — каждый раз другой. Хвоя, лаванда, мед… Некоторое время просто нежился в горячей воде, а потом сворачивался в позу эмбриона и уходил под воду с головой на все время, что мог — минут на десять. Выныривал, чтобы продышаться, добавлял горячей воды и снова уходил на дно. Ему было спокойно-спокойно.
За едой Грен и Туу-Тикки неторопливо разговаривали, делились с Дэном и друг с другом планами на день, но не предлагали Дэну поучаствовать. Он был им за это благодарен. Пока он не чувствовал себя готовым даже обследовать сад, двор и хозяйственные постройки. Ему хватало этого огромного дома, который по площади был больше, чем «Космический Мозгоед» вместе с грузовым трюмом и машинным отделением. Дэн никогда особенно не любил открытых пространств — как правило, они были наполнены опасностью: не враждебной живностью так враждебными людьми.
Иногда, глядя в огонь и гладя оглушительно мурлычащую Басту, Дэн лениво думал, а знают ли вообще хозяева дома, что приютили боевого киборга? Знают ли они, что «хороший» Дани — тоже боевой киборг? И если знают, то значит ли это что-нибудь для них? Но вопросов не задавал. Не хотел услышать ответы. Не хотел страха, если они не знают.
Постепенно он набирал список любимых блюд: жирная океанская рыба, запеченная под сыром и травами; омлет не из куриных яиц, а из крапчатых индюшачьих; варенье с орешками внутри каждой ягоды; пирог со сливами, пряностями и взбитыми сливками; тушеное мясо с чесноком и мускатным орехом; молочные коктейли с мороженым и вишневым сиропом. В этом доме к еде подходили с непривычной серьезностью и тщанием, хотя Дэн заметил, что и Грен, и Туу-Тикки редко проводят за готовкой более получаса подряд.
На четвертый день Дэн в сопровождении Басты вышел в сад. Туу-Тикки и Грен плескались в бассейне, Дэн слышал их смех и веселые голоса. К бассейну было ближе идти через парадный вход, поэтому Дэн вышел через черный, ведший прямо в сад. У самого дома он обнаружил грядки с пряными травами. Отщипнул соцветие фенхеля, прикусил и медленно пошел между высокими деревьями. Он узнал цитрусы, на которых висели зеленые мелкие плоды. Узнал яблоню с недозрелыми, кислыми еще яблочками. Плоды на персиковом дереве были совсем спелые, Дэн сорвал один на пробу. Посмотрел на несколько абрикосовых деревьев, но абрикосы рвать не стал — он не был голоден. Слива, еще слива, снова персик, что-то незнакомое цитрусовое, что-то похожее на персик, но не персик, в базе этого дерева не оказалось. И черешня. Четыре дерева. Два — с темными, крупными, налитыми, почти черными ягодами. Два — уже без ягод. Только на верхушках остались маленькие, засохшие и поклеванные птицами.
Черешня была очень похожа на вишню. Только вкуснее во много раз. Сладкие мясистые ягоды со светлыми косточками. Высокие деревья были усыпаны ими. И от этих ягод практически невозможно было оторваться. Дэн остановился, только когда система рапортовала о предельной нагрузке, и подумал, что, пожалуй, ужинать не будет.
Кроме фруктов, в этом саду были еще и цветы. Безопасные земные цветы с сильными запахами. Розы, снова розы, опять розы. Фуксии, глициния, пионы. Алые и черные маки. Клематисы, сплошь усыпанные цветами разных форм и оттенков. И множество других растений, которых в дэновой базе не было.
Дэн обошел весь здоровенный участок вдоль забора, частично затянутого мелкими кремовыми розами, частично — цветущей глицинией, а частично — зеленым еще виноградом. Обнаружил мусоросжигательную печь. Обнаружил четыхместный гараж, но заходить в него не стал. Наткнулся на здоровенную поленницу под навесом — куски дерева были уложены так плотно, словно их укладывал киборг. За забором тоже росли деревья, невысокие, хвойные и лиственные. Но за калитку Дэн пока решил не выходить.