— Значит, все-таки из-за меня.
— Тебе нужно все наше внимание, — пожала плечами Туу-Тикки.
— Я бы хотел послушать, как вы играете.
— Ты и так слышишь это каждый день.
— Нет, на концерте.
— Значит, когда будет следующий, ты на него пойдешь. Грен позвонит нашему агенту и скажет, что мы готовы продолжать. Правда, нас часто приглашают в частные дома, туда тебя могут не пустить.
— Даже как телохранителя?
— Увы.
— Жаль. Как ты думаешь, Дани скоро придет?
— Я удивлена, что он еще не пришел. То, что Эшу не проверил последствия своих действий, нормально — это Эшу. Но Дани… К тому же, Венец Лета уже был, после этого «Сова Спасительная» обычно берет опуск до Джера.
— Венец Лета?
— Летнее солнцестояние, ты пришел как раз в его ночь. А Джер — это осеннее равноденствие.
— Они есть не только на Земле, я думаю. Может, они сейчас на планете с другим циклом, — предположил Дэн.
— Они все равно ориентируются на земные реалии. Слушай, а ведь и правда странно. И Элиас уже много лет приходит сюда в отпуск, и у Таи скоро заканчивается рабочий…
— Брат Грена, я помню. Такой же, как мне — Дэниэл и Дани?
— Да. А Тая — наша приемная дочь.
— Тогда почему у нее фамилия как у Элиаса?
— Как у Грена. Она сама ее выбрала, когда пришла к нам. Тая когда-то убежала из дома… да все наши дети убежали из дома. Но Тая прибежала прямо к нам.
— По Дороге?
— Да. С ней плохо обращались дома, да и не только с ней. Наши дети стали нашими не от хорошей жизни.
— От хороших родителей дети не сбегают?
— Ну да. Зачем бежать от тех, кто тебя любит и кого любишь ты? Но их не любили, никого.
— А вы?
— А мы — да. Ты еще познакомишься с Оуэном и Лероем — это наши старшие сыновья. Они уже давно взрослые. У Оуэна своя приемная дочка, совсем маленькая, поэтому он с Джейком к нам и не заглядывают в последнее время — малышка занимает все их внимание. А Лерой сейчас в Европе, на конгрессе исторического фехтования.
— Я слышал, как Тая поет, — сказал Дэн. — Мне понравилось. Лучше, чем Неясыть.
— Да, но она летает с «Совой Спасительной» только когда у нее отпуск. А вообще Тая живет в Сан-Франциско, работает ветеринаром и поет в свободное время для своего удовольствия. Иногда выступает вместе с нами. Грен пишет для нее музыку, а я — стихи. Ей предлагали петь профессионально, но пока она предпочитает ветеринарию. У нее хорошо получается.
— Да, — согласился Дэн. — Хорошо. А ты поешь?
— Конечно. Мы же пели с лисищем, помнишь?
— Ты можешь спеть для меня?
========== 11 ==========
Зеркало издало мелодичный переливчатый звук, и Дэн выглянул из кухни — он в очередной раз по собственной инициативе готовил завтрак. Точнее, придумывал, что бы приготовить на завтрак.
Из зеркала вышли люди, ему знакомые — первой выпрыгнула Тая Эккенер, держа за ошейник рыжего пса, с рюкзаком на плечах и большим черным кейсом в свободной руке, за ней — Элиас Эккенер, тоже с рюкзаком и двумя большими сумками на гравиплатформах.
— Мама! — позвала Тая. — Ты где?
— Она еще спит, — отозвался Дэн.
— Ой. Дэн? Привет! Я и не думала, что ты уже здесь. Давно?
— Месяц, — коротко ответил Дэн.
— Доброе утро, — улыбнулся Элиас и поставил сумки на пол.
Пес оббежал гостиную, обнюхал Басту, которая ударила его лапой без когтей по носу, подбежал к Дэну и восторженно уставился на него, виляя хвостом.
— Это Лорри, — представила пса Тая, подходя ближе и скидывая рюкзак на пол. Кейс она аккуратно поставила. — Моя собака.
Дэн протянул псу ладонь. Лорри понюхал ее, лизнул, и еще активнее замахал хвостом.
— Ты ему нравишься, — сказала Тая.
— Он мне тоже, — сухо сказал Дэн. Появление новых людей его не обрадовало. — На вас готовить завтрак?
— Нет, только кофе, — отозвался Элиас. — Мы завтракали на «Стриксе».
— Тебе помочь? — спросила Тая, закатывая рукава синей футболки. — На сколько народу готовим? Гости в доме есть?
— Только вы, — ответил Дэн. — Я сам.
Дэн скрылся на кухне и первым делом поставил кофе — с мускатным орехом, гвоздикой и бадьяном. Туу-Тикки и Грен все равно пили чай, а Элиас и Тая будут пить то, что он сделает.
Заваривать настоящий листовой чай Дэн тоже научился, хотя сначала не мог поверить, что вот эти черные скрученные листья — и есть настоящий чай, а вовсе не пакетик с черной пылью и не плотно спрессованный шарик. Листовой чай был другим и на запах, и на вкус. Дэн так еще и не решил, какой именно чай нравится ему больше. А вот кофе он однозначно предпочитал здешний.
Дэн заглянул в мультиварку, где поднималось тесто для дрожжевых оладий. Почти подошло. Значит, можно разогревать сковородки. Одновременно он слушал разговоры в гостиной. Туу-Тикки уже проснулась и спустилась, Грен тоже.
— Мама! — радостно говорила Тая. — Как я соскучилась!
— Хорошо пели?
— Просто отлично! Мне очень понравилось. На будущий год снова полечу.
— Когда тебе на работу?
— В понедельник. Сегодня ведь суббота, да?
— Суббота.
— Как там мои цветы? Ты их поливала?
— А как же, котенок!
— На конюшню ездила?
— Пару раз. Дейдара в порядке, но очень по тебе скучает.
— Я по ней тоже. Сейчас выпью кофе, переоденусь и поеду к ней. Моя машина в гараже?
— И машина в гараже, и велосипед заряжен.
— Ну тогда точно на велосипеде. Папа, привет! Пап, а Элиас насовсем приехал. Я его уговорила.
Дэн перевернул первую партию оладьев и передернул плечами. То, что Элиас будет жить в этом доме, его не обрадовало. У Таи-то есть свой.
Лорри заскулил у двери, роняя на пол слюни. Духи немедленно вытерли лужицу.
— Я тебя кормить не буду, — сказал Дэн псу. — У тебя есть хозяйка.
— Лорри, иди сюда! — позвала Тая. — Сейчас гулять поедем. Гулять-гулять!
Энтузиазм и восторженность Таи были сродни полининым. И отчего-то напрягали. Дэн слышал, как она убежала наверх в сопровождении Лорри. В гостиной негромко разговаривали Элиас и Грен.
— Значит, все-таки останешься? — спрашивал Грен. — Если тебя интересует мое мнение — давно пора.
— Что это за жизнь — видеться пару раз в месяц и в отпуске? — добавила Туу-Тикки.
— Да знаю я, — устало ответил Элиас. Голос у него был очень похож на гренов, но не такой молодой. — Хотелось денег подкопить. Работу я найду не сразу, а сидеть у вас на шее ни малейшего желания не испытываю.
— Откуда столько пессимизма? — удивился Грен. — Мы же с тобой обсуждали все это не раз и не два. У тебя есть документы, ты уже не раз играл здесь как сессионный музыкант, ты всегда можешь выступать с нами — нам нужен флейтист, наконец, ты мультиинструменталист и никогда не останешься без работы.
— Жилье здесь, конечно, не дешевеет… — вздохнула Туу-Тикки.
— Я буду жить с Таей, — неохотно признался Элиас. — Это ее условие.
— Вам давно пора съехаться, — Грен явно одобрял эту идею.
Дэн тоже ее одобрял.
— Грен, — уныло сказал Элиас, — я вдвое старше ее. Это… неприлично, не знаю.
— По-моему, ты сам себя накрутил и думаешь глупости, — голос Туу-Тикки звучал очень уверенно. — Во-первых, Тая хочет с тобой жить. Во-вторых, вам и правда давно пора съехаться. Пожить вместе, притереться друг к другу не в формате бродячей команды, а в формате обычной человеческой жизни. И потом — что значит разница в двадцать пять лет? Эшу за тысячу, а Дани…
— Вот не надо приводить их в пример, — недовольно отозвался Элиас. — Маг-перевертыш и киборг-сидхе. А мы с Таей — просто люди. Из разных мест, времен, с разными судьбами…
— Что на тебя нашло? — тихо спросил Грен. — Ты же уже решился. Давно решился.
— Не знаю, — глухо ответил Элиас. — Извини. Нервы.
Дэн начал накрывать на стол, резать сыр и соленую рыбу. Перелил сливки из пакета в сливочник, расставил свои любимые — белые с золотой лентой по краю — чашки. Подумав, нарезал салат. За зеленью пришлось идти в сад. Дэн быстро надергал укропа и базилика и вернулся.
В кухню как раз заглядывала Тая, переодевшаяся в футболку с лошадиной головой и бежевые облегающие брюки странного кроя.
— Как вкусно пахнет! — сказала она. — Так я зову остальных?
— Зови, — кивнул Дэн.
Сначала ели в молчании. Тая налила себе пополам кофе и сливок, но сахара класть не стала. Элиас пил сладкий черный кофе.
— Как хорошо дома, — Тая отставила чашку и потянулась. — Нет, на «Стриксе» тоже весело, и петь здорово, но дома… Мам, мне на мобильник не звонили?
— Нет, котенок, — ответила Туу-Тикки, прожевав оладью. — Дэн, оладьи просто потрясающие. Спасибо, солнышко.
Тая, значит, «котенок». А Дэн — он «солнышко». Интересно, почему так?
Баста вспрыгнула на свободный стул и потерлась о локоть Элиаса.
— Как хорошо, Баста, что ты черная, — погладил кошку Элиас.
— Ты бы завязывал с черной одеждой, — заметил Грен. — Черное старит.
— Как будто если я оденусь в голубое, мне станет хоть на год меньше пятидесяти, — буркнул Элиас.
— Пятьдесят — не возраст, — уверенно сказала Тая, сидевшая рядом с ним, и поцеловала Элиаса в щеку. — Я люблю тебя, а не твою молодость. Перестань комплексовать.
— Действительно, — согласилась Туу-Тикки. — Ты пять лет ждал таиного совершеннолетия, потом два года ходил вокруг да около…
— А я пять лет ждала своего совершеннолетия, — добавила Тая, — и два года ждала, пока ты решишься. Эли, ну правда, что это с тобой?
Элиас энергично потер лицо руками.
— И правда, что это со мной? — вздохнул он. — Простите. Кажется, я просто устал. И не представляю, за что хвататься.
— Пока — отдыхай, — посоветовал Грен. — Поживи недельку у нас, пока Тая будет входить в рабочий ритм. Постепенно перевезешь вещи…
— Да у меня тех вещей, — отмахнулся Элиас. — Столько лет на «Стриксе» — особенно не разбежишься. И я еще вернусь туда за остальными инструментами.
— Что ж ты Дани не попросил тебе помочь с вещами? — удивилась Туу-Тикки. — И почему они с Эшу носа не кажут?
— Дани, — лукаво улыбнулась Тая, — боится показываться Дэну на глаза.
— Я ему благодарен, — подал голос Дэн. — Хотя встречаться пока не хочу.
— Ну вот и он не хочет, — вздохнул Элиас. — Это же не Эшу с его «делай добро, бросай его в воду, оно не пропадет — добром к тебе вернется». И то я не уверен, что он учитывает вторую часть пословицы.
— Зная Эшу, — уверенно сказал Грен, — могу поклясться, что не учитывает.
Дэн сидел на садовых качелях и гладил Басту. Тая, на прощание перецеловав всю семью, включая Дэна, укатила с довольным Лорри, деловито рысившим рядом с голубым велосипедом. Элиас зеркалом вернулся на «Стрикс» за еще двумя саксофонами и коллекцией флейт. Туу-Тикки уехала закупаться продуктами — ей нравилось делать это одной, так что Грен остался дома. Дэн бы как раз не отказался поездить по магазинам и рынкам, но его Туу-Тикки с собой не позвала.
Дэн был мрачен, хотя и сам понимал, насколько это глупо. Да, его новая семья несколько обширнее, чем он успел привыкнуть. Но он ведь знал об этом заранее. Четверо детей, братья и сестры Грена и Туу-Тикки… Но чувствовал он себя все равно паршиво.
Грен вышел в сад, уверенно подошел к качелям и сел рядом с Дэном.
— Ревнуешь, — уверенно сказал он.
— Да, — подумав, подтвердил Дэн. — Это глупо?
— Это просто есть, — пожал плечами Грен.
— И для моего эмоционального возраста естественно, — Дэн был недоволен и собой, и ситуацией.
— В общем, да. Ты еще не настолько уверен в нас, чтобы спокойно воспринимать то, что считаешь конкуренцией.
— Думаешь, проблема в уверенности? — Дэн повернулся к Грену.
Тот кивнул.
— Оуэн тоже ревновал, когда появился Лерой?
— Оуэн к тому моменту прожил у нас несколько месяцев и привык на нас полагаться. А ты ни на кого полагаться не привык.
— Неправда. Я полагался на свою команду, пока…
— Пока они, как ты чувствуешь, тебя не предали.
Дэн отвернулся. Ему было стыдно за свои чувства, но они до сих пор не переменились.
— Если бы они хотя бы спросили, что я думаю о ситуации, — начал он. — Но им и в голову не пришло.
— За тобой не водится говорить о своих чувствах, делиться ими.
— Иногда я это все-таки делал.
— Видимо, очень иногда. Ты ведь ничем не дал понять ни Теду, ни Полине, ни капитану, что тебе чем-то не нравится происходящее, верно?
— Не дал, — согласился Дэн. — И оказался здесь. Я на самом деле рад, но…
— Но неприятно ощущать себя не единственным.
Дэн кивнул.
— На самом деле ты единственный.
— Потому что сейчас у вас нет других несовершеннолетних приемышей?
— Потому что ты — это ты. То, что мы любим своих выросших детей, не значит, что тебя мы любим меньше.
Дэн снова посмотрел на Грена. Почесал за ухом мурлычащую кошку.
— Я никак не могу привыкнуть к тому, что вы с Туу-Тикки никогда не лжете.
— Мы сидхе, — объяснил Грен. — Ложь нам физически неприятна. Да и смысла в ней нет.
— Правда тоже бывает неприятной.
Грен не ответил. Дэн глубоко задумался, а потом спросил:
— Значит, я тоже могу считать себя вашим приемным сыном?
— Да. Конечно.
— По документам я взрослый.
— Это не имеет значения, — заверил Грен.
Дэн почувствовал, как начинает таять болезненный комок в груди. Он переменил позу, и Грен немедленно обнял его.
— Детеныш, детеныш, — тихо сказал Грен. — Все наладится, поверь.
Дэн вздохнул, расслабляясь. Он по-прежнему не любил, когда люди к нему прикасались, но Грен ведь не был человеком, и сидеть с ним вот так было уютно и спокойно.
— Тогда я могу называть Туу-Тикки мамой, — предположил Дэн. — И она не удивится.
— Не удивится. А ты хочешь этого?
— Какая-то часть меня хочет. А какая-то твердит, что это глупость и что у таких, как я, не бывает родителей и все это пустая блажь.
— Внутренний конфликт?
— Это так называется? Буду знать. Почему вы не можете относиться ко мне просто как к киборгу? Потому что их нет в этом мире?
— Потому что личность определяется не особенностями тела, Дэн.
— А чем?
— Тем, как ты себя ведешь в тех или иных ситуациях. Тем, какой выбор ты делаешь. Тем, что ты чувствуешь.
— Но люди и сидхе отличаются, а физиологических различий у них еще меньше, чем у людей и киборгов.
— Это вопрос не физиологии, а воспитания и генетики, — объяснил Грен. — Я несколько лет прожил в Ллимаэсе, это земля моих предков. Учился там, меня воспитывали как сидхе. Мы с Туу-Тикки заключили брак по обычаю моего народа. А у людей примерно к тридцати годам начинают особенно остро ощущаться видовые программы приматов, люди вообще очень… биологичны. Гораздо больше, чем они думают. Чтобы быть людьми, им нужно делать усилие. Думать, выбирать, понимать, что и зачем они делают. А если они действуют на инстинктах, то мало отличаются от говорящих обезьян. Крайний срок жизни обезьяны-в-человеке — тридцать пять лет, поэтому многие люди просто не представляют, как будут жить после этого возраста. Но для сидхе тридцать пять — это отрочество, мы с Туу-Тикки едва-едва достигли совершеннолетия по меркам своей расы. Конечно, как с полукровок с нас иной спрос, и все же — мы другие.
— А разве сидхе — туатта и тильвит теги — произошли не от приматов?
— Нет, — покачал головой Грен. — Эти расы, и все расы фейри, созданы уже разумными. Создания света, создания тьмы…
— Тогда почему люди эволюционировали из обезьян?
— Эволюция людей — дело темное. Йодзу рассказывал, что Чаша сделала что-то, чтобы исказить Народ Зверя, и получились люди. Но он слишком молод и не присутствовал при этом.
— Йодзу — это кто?
— Покровитель нашего дома, кошачий принц. Это он создал дома-у-дороги в Сан-Франциско в трех мирах.
— И в каждом таком доме есть Грен-сидхе?
— Да, но процент крови фейри у всех у нас разный. Четвертушка у Грена-старшего, на Земле-Прим, но не усиленная, поэтому он в большей степени человек. Осьмушка у Грена-среднего на Земле-Трайм.