Здесь и правда было странно. Все было странным — и дом, и его хозяева, которые даже не трудились походить на людей. А говорили, что это Сан-Франциско. С каких это пор в Сан-Франциско живут такие существа?
А еще они сказали Стиву, что сейчас две тысячи пятьдесят пятый год. И этого он не понимал вовсе.
Баки с наслаждением отлил. Впервые за много-много лет у него не было ощущения, что он мочится битым стеклом, а в моче не оказалось сгустков крови. Криокамера наградила его циститом — какой-то суперустойчивый к антибиотикам штамм бактерий, который не брало ничего. Дискомфорт и боль не были значимы для Баки целых семьдесят лет, пока он был не Джеймсом Барнсом, а Зимним Солдатом. Но этот гребаный цистит изводил его все два года, пока Баки жил, скрывшись и от ГИДРы, и от Стива. Черт, его даже ципрофлоксацин не брал! Снова улечься в криокамеру было облегчением.
Барнс спустил воду и оглядел ванную. Здоровенная. Комнатушка, которую Баки снимал, когда съехал от родителей, была меньше. Навороченная душевая кабина, белая и стальная, от которой мороз продирал по коже. И деревянная ванна. Очень странная. Баки отыскал пробку — зеленый пластиковый круг, цепочка и прикрепленный к ней пластиковый «Титаник», включил воду, чтобы набрать ванну. Пользоваться душевой кабиной по доброй воле он не собирался.
Пока вода набиралась, Баки обошел ванную комнату, заглянул во все шкафчики и ящички, понюхал все флаконы и баночки. Обнаружил одноразовую бритву с семью лезвиями и влажной полоской, баллон пены для бритья и принялся бриться, стоя перед ярко освещенным зеркалом. Бритва легко снимала щетину, и это было приятно — бриться самому. Хотя, конечно, последние два года он тоже брился сам — когда вспоминал об этом.
Последние два года… Баки добрился — с этой современной бритвой дело оказалось быстрым, как раз набралась полная ванна. Залез в горячую воду и погрузился туда по самый нос. Ванна была достаточно длинной.
Последние два года Баки собирал себя по частям. Самые простые вещи приходилось записывать, вешать напоминалки на зеркало в ванной: о чистке зубов, о бритье, о том, что надо мыться и менять одежду. Зимний Солдат так и норовил просочиться, и часто Баки обнаруживал себя в странных местах, делающим странные вещи. Он не доверял никому, и себе в первую очередь. Выучка ГИДРы то и дело давала о себе знать. Иногда это было полезно, но чаще пугало.
И вот сейчас, устроив ревизию собственных воспоминаний, Баки внезапно понял, что он в порядке. Он помнил все: детство, юность, войну, падение с поезда. Помнил, как из него создавали Зимнего Солдата. Как раз за разом слетало программирование, а гидровцы изобретали все новые и новые способы. Он помнил, как его обнуляли и замораживали, как будили и давали задания. Эти воспоминания были словно отделены от него — он, и в то же время не он.
Баки помнил, как осознал себя на авианосце, дерясь со Стивом. Как вытащил Стива из Потомака и сбежал, и полгода мотался по США, Канаде и Мексике в поисках способа свалить с континента. Как пробрался на мексиканский сухогруз и выскользнул из контейнера дождливой ночью в Португалии. Как двигался на восток, прикидывая, где его точно не будут искать. Страны Евросоюза, конечно, отпадали. Поэтому он не осел в Греции, хотя теплое море и горячее солнце были соблазнительны. Выбрал никому не интересную Румынию, где даже во время второй мировой не было ни одной ГИДРовской базы, и жил там. Снимал квартирку в Бухаресте, используя остатки налички, спертой с американских баз ГИДРы. Работал ночным грузчиком, прикрывая металлическую руку перчаткой и оправдываясь ожогами. Пил с другими парнями домашнее вино. Обсуждал девушек. Даже был у одного из парней на свадьбе — три дня непрерывной пьянки и домашней еды в шатре из ковров. Ему понравились долма и фаршированные помидоры.
— Я тех слив даже не попробовал, — пожаловался он деревянному потолку.
Впрочем, к тому, что, если рядом Стив, он обломает все удовольствия, Баки привык еще до войны. И свои мелкие радости жизни старался добирать, когда Стива нет поблизости. Не обломает так нравоучениями замучает.
В дверь постучали.
— Бак, ты там не уснул? — Стив, поняв, что вода не шумит уже минут двадцать, да и вообще из ванной не доносится звуков, пришел проверять. — Я войду?
Баки с плеском сел в воде и громко сказал:
— Входи.
Улыбнулся вошедшему Стиву. Да, к такому, выросшему и здоровенному, все-таки придется привыкать. За все время, что они воевали в Ревущих Коммандос, Баки так и не смог до конца привыкнуть к тому, какой Стив стал громадный. Да и потом, когда Стив нашел его в Бухаресте, времени не было. Ничего, привыкнет сейчас.
Оглядев Стива с головы до ног и одобрительно отметив, как ладно на том сидят короткие «боксеры», Баки спросил:
— Что случилось? У тебя лицо совершенно перекошенное.
Пока Стив подбирал слова, Баки взял с подоконника над ванной шампунь и намылил волосы. Промыл, окунулся, выдернул пробку и включил воду, чтобы она обновлялась.
— Я просто думаю… — начал Стив.
— Что, этот Локи, или как его там, заломил за вот это, — Баки высунул из воды левую руку, — непомерную плату? Не морочься, Стиви. Это мои дела, не твои. Разберусь.
— Нет, — покачал головой Роджерс. — Нет, о плате мы не говорили. Он вообще ушел, как только закончил с тобой. Обещал прийти и все объяснить. Ну то есть мне так сказали, что он придет, когда ты проснешься.
Баки перебрал оставшиеся флаконы, выбрал тот, на котором было написано «Для легкого расчесывания волос». Понюхал. Пахло лимонной коркой. Баки одобрительно кивнул: обычно все штуки для волос невыносимо воняли чем-то фруктово-сладким, приторным или «морским ароматом», который был один в один запах газа в запускаемой криокамере. Прочитал инструкцию и применил по назначению.
— У тебя так волосы отросли, — негромко сказал Стив. — Всего за три дня.
— Постригусь, — пообещал Баки. — Что я, дамочка — с такими патлами ходить?
В памяти немедленно всплыл шестьдесят девятый год и какой-то волосатый мужик из Южной Калифорнии, которого было необходимо устранить, придав смерти видимость передоза. Баки помнил, как колол героин в синюю вену, помнил нитяные и бисерные браслетики на руке мужика, помнил длинные волнистые светлые волосы, разметавшиеся по грязному линолеуму, а вот лицо и имя напрочь вылетели из памяти.
— Сейчас и мужчины так носят, — рассеянно сообщил Стив. — Грен — это хозяин дома, и еще Денис. Это его приемный сын. Но он уже взрослый. У них тут так странно, Баки, я до сих пор не разобрался. И Игорь.
— Это который зачитывал триггеры? — уточнил Барнс.
— Да. У него волосы в косы заплетены.
— Ну круто. Только я предпочитаю нормальные мужские прически. Не знаешь, что сейчас в моде?
— Здесь — не знаю.
Баки погрузился в воду, смывая с волос бальзам, потом вынырнул. Посмотрел на унылого Стива и спросил:
— Что значит «здесь»?
— Они говорят, что сейчас две тысячи пятьдесят пятый год. Что мы не в нашем «поэке» — не знаю, кстати, что это такое, а на одной из планок веера Земель. Так что нет, Баки, я не знаю, что сейчас в моде. Я еще не выходил в город. И вообще… мне кажется, что здесь живут не люди.
Баки прополоскал волосы под краном, отжал и выключил воду. Встал и попросил:
— Подай полотенце.
Стив протянул ему толстое пушистое синее полотенце. Баки начал вытираться.
— Что значит «не люди», Стиви?
— Я… я не знаю. Ты увидишь. Может, ты поймешь. Люди так не выглядят.
Баки повесил полотенце на деревянную спицу и похлопал Стива по плечу.
— Не дрейфь. Мы во всем разберемся. И запомни раз и навсегда: что бы ни просили за мою руку, просить будут с меня. Ты тут ни при чем.
— Баки, я что угодно готов заплатить за то, что ты жив, здоров, с рукой!
— Ты никогда не умел торговаться, Стив. Лучше не начинай. Мыться будешь?
— Да.
— Ну тогда давай, а я пока пойду подумаю. Во сколько здесь кормят?
— Еду можно брать когда угодно. Можно будет яичницу пожарить. И в холодильнике, наверное, что-то есть.
Баки покачал головой, оделся, потрепал Стива по волосам и вышел.
Он чувствовал себя просто отлично. Но эта новость с триггерами… Надо проверить. Надо проверить, и сделать это в безопасном месте. Барнс не хотел, чтобы Зимний Солдат кому-то навредил. В прошлый раз, чтобы слетела кодировка, понадобились стресс и несколько часов. Теперь, наверное, надо будет как-то его обездвижить заранее. Вопрос — как.
Впрочем, в прошлый раз, как Баки припоминал, Солдат не подчинился приказу. Он просто рвался прочь из места, где ему было плохо — а плохо Солдату было везде. Он сметал все препятствия на своем пути в надежде добраться туда, где будет спокойно, тихо и не так больно.
Коридор и двери, двери. Деревянные, одинаковые. Коридор загибается кириллической буквой «П», справа и слева лестницы. Можно спуститься, но пока не надо. Стив будет беспокоиться.
Комнату, в которой он проснулся, Барнс нашел по общему — его и Стива — запахам. В ванной за стеной шумела вода. Стив-то душевой кабины не боится. Постель застелена по-армейски. Это Стив зря, мама говорила, что постели обязательно надо проветрить. За окном посветлело. Баки выглянул наружу. Голубое небо, косые солнечные лучи слева — там восток. Сад, некоторые деревья сбросили листья, некоторые стоят зеленые и на них плоды. Круглые оранжевые приплюснутые — мандарины, круглые оранжевые покрупнее — апельсины, желтые вытянутые — лимоны. Соответствует описанию — то есть судя по климату, это и вправду Сан-Франциско, и действительно декабрь. Но может быть и Сан-Диего, и Лос-Анджелес, и Греция, да хоть южный Китай. Не Флорида — запахи не те. Мало данных.
Баки заглянул в шкаф. Стопки одежды на полках — джинсы, тренировочные костюмы, футболки, толстовки, белье, пара курток на плечиках. Обуви нет. Тренировочные штаны удобны, но спускаться в них к хозяевам дома неприлично. Все равно что в пижаме. Баки переоделся в новенькие синие с потертостями джинсы. Порадовался, что в шкафу нет черной одежды. Он больше не станет носить черное.
Хотелось есть и, пожалуй, покурить.
Баки вспомнил, что не причесался, и вернулся в ванную — он видел там расчески. Стив стоял перед зеркалом — вся рожа в пене — и брился, сосредоточенно хмурясь. Баки причесался, продирая расческу через колтуны. Заодно подстриг ногти. Еще раз рассмотрел татуировку при ярком свете. Лист гинкго, как настоящий. Что бы это еще значило.
— У тебя есть часы? — спросил он у Стива. — Который час?
— Не знаю. В гостиной над камином есть. Дурацкие. Представляешь, просто спил дерева, даже с корой — и на нем стрелки, веточки. А цифр нет.
Баки пожал плечами.
— Вполне в стиле, раз тут все такое деревянное. Вон, даже раковина. Внизу тоже так?
— Еще деревяннее, — буркнул Стив и ополоснул лицо.
— А мобильник у тебя есть?
— Не взял. Оставил у охраны в криоцентре. Ты, наверное, голодный?
— Быка бы съел. Ты скоро?
— Оденусь только.
Стив осмотрел себя в зеркале, причесался.
— Тут кошка, — сказал он вдруг. — Ты не пугайся, если что.
— Кошки? — не понял Баки.
— Большая кошка, — уточнил Стив.
— Мелкий, — усмехнулся Баки, — я не боюсь кошек. Собак тоже не боюсь.
— Собака здесь тоже есть. Тимур. Кошку зовут Баста. Она очень большая.
— Ну не тигр же.
— Нет, — покачал головой Стив. — Не тигр.
========== Глава 3 ==========
Баки вместе со Стивом спустился по широкой деревянной лестнице вниз, в гостиную. Огляделся. Да, таких домов он не видел нигде и никогда. В восточные окна лился яркий утренний свет, золотивший струны здоровенной арфы. Шесть высоченных колонн, разбросанных по комнате, были оплетены живыми лианами, и лианы заплетали потолок. Потрескивали дрова в большом камине. Пахло трубочным табаком, древесным углем и кофе.
Барнс отметил, что от камина не веет жаром; что огромное зеркало находится в очень странной точке; что мебель собрана из кусков кривой полированной древесины; что четырехметровая голубая ель вся увешана игрушками, а нижние ветки приподнялись — столько под них напихали коробок в яркой бумаге и блестящих бантах. Рождество вчера, а сегодня, значит, День коробок.
Пол был интересный — залитые твердой смолой древесные спилы. У камина валялись белые овчины, на них лежали нос к носу большая белая собака и действительно здоровенная черная кошка. Увидев Стива и Баки, собака подняла голову и постучала хвостом по полу. Кошка потянулась, подошла к Баки, встала на задние лапы, опираясь о ногу Барнса, и потерлась мордой об его руку. Баки почесал ее за ушком.
— Ты и вправду громадная, — сказал он. — А небедные люди здесь живут, Стиви, я тебе скажу.
— Они не люди, — коротко ответил Роджерс.
— Все равно не бедные. Кухня там? — Баки кивнул в сторону дверного проема, откуда упоительно пахло кофе.
— Да, идем.
На кухне они были не первые. Рыжий растрепанный подросток лет двенадцати встретил их сияющей улыбкой.
— Привет! — сказал он. — Я Алька, а это Денис.
Второй рыжий, взрослый, стоявший у кофеварки, повернулся и тоже улыбнулся. Баки присмотрелся к нему. Вот, значит, что Стив имел в виду. Не люди. То есть мальчик еще вроде человек, но этот Денис — точно нет. Слишком большая радужка, слишком яркая, и есть что-то в очертании скул и челюсти, что выдает в нем — а кого?
Баки задумался, оглядывая кухню. Стол на двенадцать человек со здоровенным растением в центре и полной фруктов корзинкой, бокалы над ним, магнитная планка с ножами на стене, кастрюли и сковороды из нержавейки, шкафчики с посудой, деревянный шкаф, морозильный ларь, разнообразные приборы для готовки — вроде все как обычно, как бывает в дорогих частных домах, и все же не как обычно.
— Ты фейри? — спросил Баки у Дениса.
Тот не удивился и кивнул.
— Фейри, — согласился он и уточнил: — Альв. Нечистокровный. — И, глядя на недоумевающего Стива, пояснил: — Есть много племен фейри. Мы с Алькой, Бран, Игорь и Дани — альвы, мама — тильвит-тег, папа — туатта.
Баки не знал этих названий, но суть понял. Сказка. Нормальная, мать ее, сказка, просто в современном антураже и с кофе. Дома фейри и должны быть такими деревянными и зелеными, чтобы лес внутри дома. Бедняга Стив. Он никогда не любил эти сказки. А Баки любил, и его сестры любили. Баки много читал сестрам, а потом они обсуждали сказки, пока мама не разгоняла их спать. Баки помнил, что фейри обычно не злонамеренны, но подчиняются своим строгим правилам, и с ними стоит быть настороже.
Впрочем, Барнс ничего не имел против фейри. Это же не люди.
— Алька, что ты хочешь на завтрак? — спросил тем временем Денис.
— Омлет с креветками. Я сам приготовлю, — ответил мальчишка и повернулся к Баки и Стиву. — А вы что будете?
— Что дадут, — ответил Баки. Правило насчет того, что в доме фейри нельзя есть, а то не вернешься к людям, он помнил, но Денис же сказал, что они нечистокровные. И посуда у них железная. Значит, тут другие правила. Да и есть хотелось зверски. — А что можно?
— Ну… яичницу из куриных яиц или из индюшачьих. Оладьи сейчас пожарю, — ответил Денис. — В холодильнике есть мясо и сыр.
Алька тем временем разбил в блендер три яйца, добавил молока, посолил и включил. Пока яйца взбивались, Алька достал сковородку и поставил на плиту. Кинул на нее кусочек сливочного масла.
— Яичницу, — решил Баки. — Из индюшачьих яиц.
— Мне из куриных, пожалуйста, — подал голос Стив. — Баки, тут очень странный кофе.
— Просто с пряностями, — уточнил Денис. — Мускатный орех, бадьян, черный кардамон. Джеймс, тебе чашку кофейную или как Стиву?
Баки ухмыльнулся. Он не представился, а его имя Денис знал.
— Как Стиву, — ответил он.
Денис поставил на стол две большие чашки с синим рисунком — Баки узнал Исаакиевский собор и Медного всадника, — колбу кофеварки, достал из холодильника сливки в обычном картонном пакете, придвинул сахарницу и достал ложки. Баки сел за стол. Стив, помедлив, тоже. Пока Денис возился у плиты, Баки налил себе кофе, бухнул в него четыре ложки коричневого сахара, добавил сливок и начал размешивать. Кофе пах одуряюще.