— В этом мире полно прекрасной музыки, Стив, — заявлял Баки, сдвигая с одного уха наушник всякий раз, как слышал что-то, что ему очень нравилось. — На вот, послушай.
И Стив слушал. Если язык был незнаком, Баки переводил, а Роджерс запоминал. Им обоим было не до песен в поэке. То, что слушал Тони Старк, Стив за музыку не считал. Какие-то вопли адских демонов. В плеере, подаренном Баки, было другое.
Стив отмечал, что, похоже, Баки чувствует себя в полной безопасности, раз слушает музыку в наушниках, полностью блокирующих внешние звуки.
Различия между мирами пока не напрягали. Стив отдыхал, смотрел, как восстанавливается его друг, и рисовал. Первым стал карандашный эскиз драконыша с елки, потом того, что подарил Эйрик. Акварельными карандашами Стив набросал Баки, играющего с собакой Дениса, и кошку Басту. Кошка на удивление чинно отсидела в кресле полчаса. Стиву не хватало только масляных красок и холста, чтобы нарисовать сад. Прежде он никогда не видел цитрусовых деревьев.
— Стив! — позвали с кухни. — Иди сюда! Эксперимент на суперсолдате!
— Да на здоровье, — Роджерс сел за стол поближе к плите и Баки.
Большой скетчбук он положил рядом с собой и принялся зарисовывать руку с половником, часть плиты и сковороду.
— Вот скажи мне, Стив, где бывает такой режим работы, чтобы двенадцать через двадцать четыре? — спросил Баки, ставя тарелку с блинчиками перед Стивом. — Чем вообще занимается этот фейри?
— Без понятия, Бак. Очень вкусно. Не пойму, что ты добавил?
— Корицу и щепотку ванильного сахара. Ешь с вареньем. Я хочу разобраться. С пацаном понятно, он ходит в школу. А остальные? Ты представляешь, какие налоги платятся на такую недвижимость? А счета за воду и электричество?
— Не представляю, — честно признался Роджерс. — У меня никогда не было никакой недвижимости.
— У меня тоже, — хмыкнул Барнс, — но, когда меня продали в Штаты, я слышал краем уха, что говорили вокруг. Кое-что запомнил. В США высокие налоги на недвижимость.
— Ну, другой мир? — предположил Стив.
— Не настолько же. «Мы с тобой одной крови, мы с тобой одной породы, нам не привыкать к боли, если имя ей — свобода…»
— Ты хорошо поешь.
— Песни классные. Жаль, я не понимаю иврит. Распознать могу, но не понимаю, — Баки заглянул в холодильник. — Упс, сливочное масло все.
Он дожарил оставшиеся блинчики, сунул посуду в раковину и сел за стол напротив Стива.
— Давай проверим, действительно ли Эшу отключил триггеры, — внезапно сказал он. — Я хочу в город, но я не сунусь к людям, пока не буду знать точно.
— Может, дождемся Дениса? — предложил Стив, дожевывая очередной блинчик. — Я справлюсь с тобой, конечно, но мало ли.
Стив прекрасно понимал желание Баки быть безопасным для окружающих. Он себя не простит, если сорвется.
— Без Дениса. Откуда я знаю, что он может? Пойдем на холм, — сказал Баки. Он так и не притронулся к блинчикам.
Они вышли из дома через заднюю дверь. Молча, рука об руку, прошли через сад. Баки поеживался: без куртки было холодновато.
— Здесь, — сказал Барнс, остановившись у сосны, по колено в выгоревшей траве. — Давай, Стиви.
У Стива от волнения пересохли губы. Он видел, как сильно нервничает Баки. Тот стоял, напрягшийся, словно готовый ударить или убежать. Стив не стал тянуть.
— Желание, — прозвучало первое слово. Баки вздрогнул. Стив продолжил: — Ржавый. Семнадцать. Рассвет. Печь. Девять. Добросердечный. Возвращение на родину. Один. Товарный вагон.
С каждым новым словом Баки все больше расслаблялся. На «возвращении на родину» Барнс улыбнулся, а к десятому триггеру подскочил к Стиву и облапил его.
— Не работает! Свободен, блядь!
— Язык, Баки! — машинально одернул Роджерс.
— Да иди ты, — радостно огрызнулся Барнс. Чуть отстранился, держа Стива за плечи, заглянул ему в лицо. — Стиви, а я ведь должен Эшу.
— Он сказал…
— Да похуй, что он сказал. Важно, что я сам считаю. А я считаю, что должен.
— Как будешь отдавать? — серьезно спросил Стив.
— Придумаю, можешь не сомневаться.
— Именно Эшу? Не Игорю?
— Эшу воспитал Игоря, если я правильно понял их расклады, — серьезно сказал Баки. — Эшу рассказывал про наш поэк. Эшу не отказал Игорю. Леди Наари и Эйрика уговорил тоже Эшу.
Стив обнял Баки, устроил подбородок на его плече.
— Справишься. А я помогу, если позволишь.
Баки хмыкнул.
— Тебе поди не позволь. Идем есть блинчики. Нажарю свежих.
Вечером Баки пришел в комнату, отведенную Стиву. Тот молча подвинулся на кровати. Спать один Баки не мог — просыпался среди ночи и пялился в потолок или утыкался в читалку, а утром ворчал, что он один в один крокодил в помидорах — рожа зеленая, а глаза красные.
— Выберемся завтра в город? — спросил Баки, валясь на вязаное из квадратиков покрывало. — Интересно, какое оно — будущее.
— Давай, — согласился Стив. — Такси или автобус?
— Да хоть велосипед — в гараже три штуки стоят.
— Уже обшарил?
— А ты нет? Видел, какие классные зáмки на чердаке? Интересно, кто их строил?
— Это «лего». Такой конструктор. Альке дарили на Рождество.
— Талантливый пацан, — улыбнулся Баки. — И тебе с подарками угадали.
— И тебе, — кивнул Стив. — Странные они все-таки.
Баки закинул руки за голову.
— Может, это мы странные, Стиви. Может, в этом мире принято зазывать к себе на Рождество незнакомцев и дарить им подарки. Или просто про это есть правила. Туу-Тикки говорила про какие-то правила.
— Если ты прав насчет первого, то эти фейри — лучшие христиане, чем все, кого я знал, — серьезно сказал Стив.
Баки придвинулся ближе и уткнулся лбом Стиву в плечо.
— До сих пор не могу поверить, что все закончилось, — тихо сказал он. — Закрываю глаза — и все время кажется, что сейчас что-то случится и придется отбиваться. А тут даже нормальных ножей нет. Или валить нафиг на злой ноге — а я города не знаю. Никогда не был в Сан-Франциско. Да тут он и другой, наверное.
Стив приобнял Баки и отложил книгу — толстенный том по истории XX и ХХI веков.
— Когда я перешел границу Румынии, — продолжал Баки, — я думал обустроиться в Яссах или Тимишоаре. Но они слишком мелкие, всего по двести тысяч народу. Не деревня, но близко к тому. Бухарест — двухмиллионник, так что я выбрал Бухарест. Первый месяц обшаривал город. Все трущобы и закоулки. А сейчас лежу тут с тобой и не понимаю, почему я еще не облазил весь Сан-Франциско? Как будто телом чую, что я в безопасности — что мы в безопасности. Но в мозгах свербит.
Баки вздохнул и поднял голову. Глянул Стиву в лицо.
— Хорошо, что в телефоне есть карта. Хотя, конечно, все равно надо смотреть на местности.
Стив обнял его, помолчал.
— Надеюсь, тут нет тех, против кого ты мог бы применить ножи. Или тех, от кого придется скрываться. А на прочих и кулаков хватит.
— Я вообще не хочу драться. Я устал от этого. А ты, Стив? Ты же всю жизнь… вляпываешься. По самые уши.
Баки был прав. С самого Бруклина Стив ввязывался в драки, из которых его вытаскивал Барнс. Получив сыворотку, отправился на войну, а после разморозки — сразу в Щ.И.Т.
— Ты прав, Бак, совершеннейше. С самого дня моего второго рождения в лаборатории Эрскина у меня не было ни одного спокойного дня.
— И как тебе это? Ты же всегда был готов ввязаться в неприятности. Тебе жизнь без них не мила.
— Я не привык сдаваться, ты знаешь. Потом думал, что должен отблагодарить за свое здоровье и силу. Потом погиб ты. А в новом мире я больше ничего другого не умел. Как-то так, Бак.
— Научимся, — пообещал Баки. Сел, обхватил колени руками. — Мы научимся. Что ты там вычитал в книжке?
— Вторую мировую выиграли в основном русские, — отчитался Стив, пряча улыбку. — Штаты помогали им техникой и продуктами. Потом США воевали в Корее, Вьетнаме, Кувейте, Ираке, Афганистане. Были мелкие локальные инциденты, но в последние сорок лет тихо. Везде тихо, Баки, представляешь? Даже Ближний Восток и мусульмане притихли. В середине двадцатых у арабов закончилась нефть — и все, они сдулись. Правда, я думаю, тут, — Стив приподнял книгу, — не пишут про мелкие стычки. Националисты и все такое. Последний крупный теракт на территории США был в две тысячи первом году. В Нью-Йорке. Башни-близнецы. Последний крупный теракт в мире — на территории Гонконга в двадцать втором, точнее, это были разборки между триадами. В двадцатые годы люди рванули в космос, и с тех пор воевать перестали. Как отрезало.
Стив раскрыл книгу и показал Баки цветную фотографию на разворот.
— Это вторая марсианская колония.
Он перелистнул несколько страниц.
— Это гостиничный комплекс на Луне, возле кратера Ландау. Туда туристы летают, представляешь?
— Хочу на Луну, — немедленно заявил Баки.
— Спросим у Грена, сколько это стоит и какие нужны документы. Знаешь, половина мира сомневалась, были ли американцы на Луне, или это мистификация, снятая Кубриком. Вот и проверим.
— Будем вторыми на Луне, представляешь? — воодушевился Баки. — Из нашего времени там больше никто и не был!
— Первыми, Бак. Первыми. Никто из родившихся в наше время даже не думал, что на Луну можно слетать и вернуться.
— Ха! А знаешь, почему заглохла марсианская программа? Ну, в Штатах? Слышал про катастрофу с «Челленджером»?
— Не слышал, но догадываюсь. ГИДРа?
— Нет, Советы. Они не успевали со своей программой и не хотели, чтобы американцы были первыми.
Стив не стал спрашивать, приложил ли руку к той катастрофе Зимний Солдат. Не желал знать ответ.
— В девяносто первом Советский Союз бах — и развалился, — Баки перевернулся на живот, боднул Стива в плечо. — ГИДРа поняла, что на обломках каши не сваришь, и быстренько свалила. В основном в Германию, Швейцарию и Штаты. Меня продали в Штаты, тогда Советы продавали на Запад все подряд. Ну или просто перевезли, когда ГИДРа перебазировалась, не знаю. Меня замораживали — и все говорили по-русски. Меня разморозили, бац — американский английский. Хотя, конечно, тогда мне было все равно.
Баки взял из рук Стива книгу, пролистал.
— Смотри-ка, — он открыл книгу на главе с последствиями Второй мировой войны. — Похоже, тут и правда не было ГИДРы. Гитлер застрелился. О, Нюрнбергский процесс. Сбежали Рауф, Менгеле, Бруннер… Аргентина. Ученых пытались прибрать к себе Штаты, но ничего не вышло.
— Да, я читал, — кивнул Стив. — Часть покончила с собой, остальных казнили.
Баки листал страницы вперед-назад.
— Смотри-ка, а у нас не было итальянских фашистов, — заметил он. — Охренеть! Я и не знал, что на Японию сбросили две атомные бомбы! У нас тоже так было?
— Не знаю, Бак. Я до этого не дожил, а потом было не до того, чтобы изучать военную историю.
Баки вздохнул. Сел на кровати, опираясь о спинку, потыкал кулаком подушку.
— Ты когда-нибудь думал, чем будешь заниматься после войны? — спросил он. — Я вот думал. Мне перед самым призывом пообещали, что я смогу вступить в профсоюз нью-йоркских докеров. Были планы. Думал, вернусь, буду работать, выдам замуж сестер, присмотрю за тобой…
Стив пожал плечами.
— Я вообще не планировал дожить до конца войны, — признался он. — И вряд ли дожил бы, если б не сыворотка. Без тебя… — он покачал головой. — Меня бы убила первая же зимняя пневмония.
— Да, — кивнул Баки. — Хотя когда я уходил, я надеялся, что ты дождешься. Глупо, правда?
Стив обнял его и притиснул к себе.
— Не глупо, Бак. Надежда — сильное чувство.
Говорить о том, что без Баки он бы и правда не дожил до конца войны, Стив не стал. Это Баки после смерти Сары Роджерс притаскивал куриные кости и хрящи и варил крепчайшие бульоны, когда Стив заходился в кашле во время зимних бронхитов; это Баки звал к себе и усаживал вместе ужинать, когда у Стива были перебои с работой и денег хватало только на оплату жилья; это Баки притаскивал Стиву уголь и дрова и неубедительно врал, что в доках раздолбало контейнер с углем — разбирай, кто хочешь. Баки. Все Баки.
— Знаешь, — неуверенно проговорил Барнс, — когда мне было четырнадцать, я хотел тебе предложить побрататься. Ну вот как в книжках пишут — смешать кровь, поклясться и все такое. Но у тебя так все хреново заживало, что я подумал — да ну его нафиг, мы же и так как братья.
— А сейчас? Сейчас ты смешал бы свою кровь с моей? — тихо спросил Стив.
— Да, — уверенно сказал Баки. — Хочешь? Я видел подходящий нож.
— Где он лежит? — Стив сел на кровати. — Я готов.
— Идем, — Баки вскочил. — На каминной доске.
Внизу пахло хвоей. Елку до сих пор не убрали. Уже давно стемнело, и гостиная освещалась только пламенем камина. Баки подошел к нему и взял черный обсидиановый нож с костяной рукоятью.
— Ритуальный, наверное. Самое то.
Стив подошел к нему, протянул ладонь. Баки быстро резанул себя и тут же Стива. Прижал рану к ране. Руку дергало и пекло. Он хотел найти какие-нибудь подходящие слова, но слов не было.
Струйки крови щекотно потекли к запястьям. Стив и Баки, не сговариваясь, поднесли сомкнутые руки к огню. Кровь зашипела, падая на угли. Пламя внезапно переменило цвет, стало синим и алым, взметнулось и тут же опало.
— Здравствуй, брат, — сказал Стив, не спеша выпускать руку Баки из своей.
— Здравствуй, братишка, — Баки улыбнулся. — Какие мы с тобой все-таки идиоты, а, Стиви?
— Да уж. В чужом доме, с чужим ножом… Но я рад, что сделал это.
— Свидетельствую, — донеслось от зеркала.
Баки вздрогнул. По полу процокали собачьи когти. Вернулся Денис. Тимур вился у его ног, виляя хвостом.
Стив и Баки наконец расцепили руки. Баки глянул на ладонь. Кровь уже остановилась. Заживающий порез зудел, в нем бился пульс.
— Надеюсь, это не какой-нибудь доисторический нож для ритуальных жертвоприношений? — спросил Баки и достал сигареты.
— Нет. Новодел. Маме захотелось, и она купила. — Денис наклонился и потрепал Тимура по ушам. — Сейчас гулять пойдем, собака.
— Мы можем пока приготовить ужин, — предложил Стив. — Ты с работы, а я внезапно очень голодный. Бак? Будешь какао или подождешь что-нибудь посущественнее?
— Стиви, — изумился Барнс, — когда это ты вдруг научился готовить?
========== Глава 7 ==========
Два суперсолдата с разогнанным метаболизмом и боевой киборг — в доме закончилось не только сливочное масло. Мяса для сэндвичей осталось всего ничего, сыр — только козий. Баки он не нравился, а Стив вообще не ел сыра. Свежие овощи были представлены кочаном капусты «романеско», тремя морковками, огрызком пекинской капусты и странным фиолетовым помидором. Фрукты остались только в саду, на деревьях.
— Ну и горазды же мы жрать! — изумился Баки, изучив содержимое холодильника.
Денис, стоя у плиты, пожал плечами. Он жарил на завтрак остатки рыбы и одновременно варил гречневую кашу с тушенкой. Русские имена и русские пищевые привычки фейри из Сан-Франциско ставили Баки в тупик.
— Съезжу сегодня за продуктами, — сказал Денис. — Поедете со мной?
— Поедем, — кивнул Баки. — Стив не будет гречку. Ее ж едят только русские и китайцы! Но я не откажусь. Я приготовлю кофе?
— Ага, давай. Пряности на левой полке.
Баки выставил перед собой баночки из темного стекла и начал открывать и нюхать.
— Как фейри может быть русским?
Денис рассмеялся.
— Да никак, — ответил он. — В моем случае это вопрос культуры, а не генетики. Имя у меня краденое, и я какое-то время был навигатором на корабле, где у большей части команды были русские корни. Мама тоже русская. Наполовину. И выросла в Молдавии.
— Молдавия — ни разу не Россия, — заметил Баки, убирая на полку лишние пряности.
— СССР, — объяснил Денис. — Мама выросла в Молдавии, когда СССР еще не распался.
Баки перестал перетирать в ступке мускатный орех.
— Денис, — осторожно спросил он, — в каком году она родилась?
— В тысяча девятьсот семьдесят втором, — Денис выключил конфорку под кашей. — Они с папой стали здесь жить только в две тысячи пятнадцатом.
— Туу-Тикки восемьдесят три?! — не поверил Баки.
У него в голове не укладывалось. Хозяйка этого дома выглядела на двадцать с небольшим, и то только если одевалась в темное.
— Ага. Папа моложе, но ненамного. Только он не с этой Земли, с одной из соседних.
— Фейри могут иметь детей от людей? — спросил Баки и тут же понял, что сморозил глупость. О детях людей и фейри сказки упоминали.